Секс, любовь и иудейство

***

POV/АЛФИ Лицо Голды было в миллиметре от моего. Я касался ее губ своими губами и она смотрела на меня, точно в глаза, ища моей жалости, моей защиты, моей близости. Ее пальцы заранее впивались в мои плечи, а я в ответ осторожно целовал ее в уголок рта, попеременно прихватывая то верхнюю, то нижнюю губу, пропуская скользкий язык, который врезался в ее сомкнутые от неумения губы. Я не имел права требовать от нее разомкнуть челюсть и коснуться моего языка своим, представляя как ей отвратительна одна только мысль об этом, помимо лежащего на ее дрожащем тельце меня. — Голда, — мое обращение заставило ее вздрогнуть, — у тебя есть выбор. Я все еще могу встать и порезать вторую ладонь. Она растерялась: — Это больно — резать руку. Мне снова будет Вас жаль, — ее пальцы коснулись моей пораненной руки и притянули к себе, чтобы рассмотреть. — Кровопускание — вещь весьма полезная, да? Знатно обновляет кровь и снижает давление, — моя ухмылка, пока я изъяснялся, заставила ее напряженно улыбнуться в ответ. Ее глаза, огромные небесные затоны, не прекращали смотреть точно в мои ни на секунду, чтобы не потерять образовавшуюся связь. — Вы знаете, — начала было она, обводя мои плечи, задевая редкие волосы, что сгущались на шее, и мне пришлось вытянуться на руках, сдерживая желание, поджав губы во внимании, — некоторые девочки, которых я знаю, они уже имеют опыт… — Так?.. — нахмурился я, привстав на кулаки. — И как им дается этот опыт? Голда быстро окинула взглядом нашу спальню, где не было ничего кроме кровати и смежной ванной комнаты. — Они называют его забавным. Я прижался к ее губам, понимая, что Голда уже достаточно подсохла за размышлениями, касаясь пальцами ее бутона — прохладный и липкий. — И если это действительно не так ужасно, как говорят, то почему бы не попробовать и мне? Моя бровь приподнялась от ее честных рассуждений. Эта девушка знаменует новое поколение и несет в руках иной подход к первому сексу: менее пуританский и более откровенный. Я сдвинул свои бедра так, чтобы разбухшая от желания головка моего члена коснулась ее входа и Голда стихла, затаив дыхание. Ее смелость и решительность моментально сошли на нет. Я пригладил челку с ее вспотевшего лба на бок и поцеловал в висок. — Вдохни и плавно выдохни, шейфеле. Она набрала воздуха в легкие и, когда стала выталкивать поток, сузив губы в трубочку, я вошел в нее примерно на пол дюйма до нити первого препятствия и замер. Ее лицо вспыхнуло от боли и она схватила меня за бицепс, сжимая его. Морщинки на ее носу стали разглаживаться примерно через пару секунд, пока я целовал ее в щеки и шею, лаская грудь руками, раздражая горошины чувствительных сосков. — Голда? Как дела? Хватка ослабла и я принялся слабо раскачивать ягодицы, проникая по дюйму в ее заветное тепло, касаясь ее носа своим, смотря в глаза. — Если это слишком, скажи мне, и мы что-нибудь придумаем, — услышал я свой голос и мне захотелось провалиться, но она благодарно улыбнулась мне и я почувствовал, как ее тугие стенки дали послабления. Она посмотрела на меня в ответ: — Хорошо, — ее тон был неуверенным. — Это очень странно, Вы знаете… чувствовать Вас внутри себя. — Я только в начале, да? Глубоко не буду, обещаю, — прохрипел я и почувствовал, как жар пробрался к лицу от этих блядских слов утешения, потому что других я, кажется, не знал. С Дафной я был молодым и остро нетерпеливым несмотря на то, что уже не был девственником. Но мне пришлось его разыграть ради общины и семьи и мои действия были стальными. Дафна кричала и отталкивала меня, ударяя в грудь, отползая к изголовью, но я подтягивал ее к себе и продолжал двигаться, вынуждая ее терпеть. Она хотела меня в мужья — она меня получила. — В начале? Мне показалось, что Вы уже слишком далеко, иначе почему мне так…? Ауч… Неприятно, — пропищала Голда и я схватил ее левую ладонь, опустил на свой член, вместе обводя его проекцию, полностью находящегося за пределами ее тела, за исключением головки. Она размеренно выдохнула, водя пальцами по венам с любопытством в чертах, поднимаясь выше, касаясь моей поджатой к телу мошонки, напряженной до космического предела. Задев ее, она отстранила руку, но ее интерес был сильнее, однако, мне пришлось перехватить ее ладонь и положить на спину. Тогда ее пытливая ручонка проскользила к пояснице и остановилась на моих ягодицах. — Черт возьми! — сорвалось с моих губ в улыбке, потому что ее касания, блять, они мешали мне сосредоточиться своей новизной ощущений и ее астрономическим интересом к моему телу. — Голда, твои касания… — она убрала руку, опустив вдоль тела, виновато закусывая губу, — они сводят меня с ума, да? — Простите. Я вымученно оскалился от собственной беспомощности и ее обаяния, сдерживая себя от желания проникнуть глубже, на всю длину, и взорваться там. Но в действительности, я принялся лениво двигать бедрами после этой затяжной паузы, больше возвращательно, чем поступательно, и Голда, кажется, уже давно забыла о боли, играясь с моей отросшей прядью на затылке. Я скользил медленно, но Голда была очень тугой и я знал, что этот факт ускорит мою разрядку. Моя рука погладила ее по щеке, прежде чем я начал двигаться чаще, увеличивая амплитуду по-прежнему неглубоких толчков. Голда каждый раз напрягалась, но не плакала, не хныкала и не рыдала, и я был благодарен ей за это. Мне не потребовалось много времени, чтобы достичь своего переломного момента, и я не стал сдерживаться, зная, что она будет рада, когда все закончится. Мое тело напряглось, мои яйца прижались к телу, и я не смог сдержать стона поражения, заполняя ее своим семенем. Голда судорожно втягивала воздух, пока я изливался, прижавшись лбом к подушке рядом с ее головой. Восстанавливая дыхание, я прислушивался к рыданиям, и снова меня охватило облегчение, когда я не услышал их и малейшего проблеска. Я очень медленно выскользнул из нее, но Голде это доставило некоторые неудобства, прежде чем откатиться к своей стороне. Ее пальцы разжались и выпустили простынь, а дрожащие колени соединились и Голда повернулась ко мне лицом. — Спасибо, — прошептала она и ее губы все еще подергивало от страха и волнения. Я придвинулся и тут же поцеловал ее в покрасневшее лицо. — Спасибо, да? — мои голос звучал немного насмешливо. Она кивнула:  — Да. За терпение и нежность. Я нахмурился: — Почему бы мне не быть с тобой терпеливым и нежным, шейфеле? Дафна обожала разыгрывать театр вины, она часто плакала, заставляя меня чувствовать себя виноватым, даже когда я пытался делать все, чтобы быть хорошим супругом. — Не знаю, — ее плечи передернулись, прежде чем она провела по своей груди рукой, стирая следы моей слюны. — Женщины говорят, что некоторые мужчины поступают противоположно, потому что это дает им чувство полного доминирования, другие — потому, что им нравится причинять боль, а некоторые просто хотят убедиться, что кровавое пятно большое, чтобы произвести впечатление… Ее слова наполнили меня удивлением. — Мне не нужно показывать свое превосходство, причиняя тебе боль во время секса, Голда. У меня в подчинении около сотни людей, я могу превосходствовать над ними. Что касается последней причины, то некоторые мужчины думают, что большое пятно крови заставляет поверить, что у них огромный член, хотя, на самом деле, это показывает, что они понятия не имеют, как пользоваться этим членом. Голда смущенно прыснула. Затем ее улыбка стала дразнящей: — Чего не скажешь о Вас. Я слабо улыбнулся: — Я знаю, что эта ночь не была для тебя приятным сюрпризом, но со временем я научу тебя получать удовольствие, идет? Голда задумчиво склонила голову: — Идет. Я посмотрел вниз: мой член был испачкан ее кровью. Я сел и отыскал рубашку Голды, что предприимчиво располагалась под ее ягодицами. — Приподнимись, шейфеле, но очень осторожно, ага? Нам нужно надеть на тебя рубашку, которую я был не в праве снимать. Голда сделала так, как ей велели, и я ловко продел ей платье, расправив под ее ягодицы. Я протянул ей руку и Голда настороженно приняла ее. — Присядь на мгновение, милая. Она слегка нахмурилась. — Зачем же? — ее глаза расширились, когда она приподнялась, опускаясь на ткань рубашки и взгляд скользнул по ее телу к разведенным бедрам, где смешались наши жидкости, стекая на белоснежный наряд. — Ой, фу! — ее нос сморщился. — Это же отвратительно! — Я знаю, шейфеле, но таковы традиции, — убрав волосы с ее лица, я заметил любопытствующий взгляд Голды. Ее глаза были поразительно голубыми, как ясное летнее небо, а нос был слегка вздернут, что придавало ей застенчивый взгляд. — Вы находите меня красивой? — спросила она, зажимая пухлую нижнюю губу между зубами. — Да, — я провел большим пальцем по тыльной стороне ее руки, которую даже не осознавал, что держу. — И даже сейчас? — она кивнула вниз. — Особенно сейчас, после того, как ты была в моей власти. POV/ГОЛДА Алфи приподнялся с кровати и я заскользила взглядом по его мускулистому телу, завороженная жесткими плоскостями и V-образным вырезом его бедер. Меня привлекло его тело и это было облегчением. Мой взгляд опустился еще ниже и кровь на его члене полоснула меня ужасом. Я отвернулась. В любом случае, я слишком долго смотрела. Взглянув на себя, я съежилась при виде своей размазанной внутренней части бедер — отвратительная смесь крови и спермы. — Я теперь должна уйти на другую кровать или в соседнюю комнату, да? — с этим вопросом я выскользнула из постели, разглядывая пятно на своей рубашке. Из меня вырвался тихий смущенный звук. Алфи отнял от губ сигарету и посмотрел на меня задумчивым взглядом. — Как хочешь. Я порочный, как ты сама говорила, поэтому могу касаться ритуально нечистой женщины, ага? Я виновато опустила голову, поморщившись. — Неужели Вам действительно нужно показывать мою рубашку? Алфи сделал затяжку и густой дым поплыл из его носа. — В этом и заключается суть брака, что мы спим вместе для исполнения первой заповеди — плодитесь и размножайтесь. — Значит, Вы легли со мной только из-за этого? Теперь, когда мы поженились, я хотела понравиться Алфи. Казалось ужасной судьбой провести свою жизнь с кем-то, кому тебя навязали по воле случая. Я определенно наслаждалась видом его стана. Его прикосновения все еще были незнакомыми, а сам акт болезненным — обычное испытание, через которое прошли все: от Кармель и ее сестер до моей матери. Я вспомнила губы Алфи у меня между ног и невольно улыбнулась от мысли, как мне это понравилось. Алфи странно посмотрел на меня, как будто я была неизвестным существом. Затем он со смешком покачал головой. — В том числе, Голда. Алфи поднялся с места и, затушив сигарету, проследовал в уборную, и я устремилась за ним, нуждаясь в прохладной воде, потому что липкость и болезненность все еще жгли меня изнутри. Глаза Алфи заскользили по моему телу, посылая дрожь по моей спине. Теперь, когда он видел меня обнаженной, я действительно не чувствовала необходимости прикрываться, да и Алфи не выглядел так, будто возражал. Наоборот. Я ускорила шаг, когда почувствовала, как что-то теплое потекло из меня, и Алфи помог мне запрыгнуть в ванную, прежде чем гадкая катастрофа покапала тяжелыми каплями на чугунное дно. — Из этой гадости действительно получаются дети? Алфи снова рассмеялся над моими, вероятно, глупыми вопросами и я почувствовала себя дурой:  — Случается, — он увеличил напор теплой воды и вручил мне кусок мыла. — Можешь вымыться, смыть мой запах — все, что вы, женщины, обычно делаете. Я растерянно попыталась заглянуть в его задумчивые глаза, затерявшие его в прошлом. — Мне нравится Ваш запах… — от Алфи действительно пахло приятно: одеколон, сигареты и ром — сладко-мужественное сочетание. — А мы можем принять ванну вместе? — я покраснела, когда его нахмуренный и все еще задумчивый взор приподнялся. — Простите, — быстро добавила я, забыв все правила, что вбивала мне в голову раббинет, опуская взор на пах Алфи, все еще вертикальный, с подсыхающей кровью. Я вскинула глаза и уголки рта Алфи заманчиво дернулись, прежде чем он подошел к ванной и, переступив невысокий бортик, оказался рядом со мной. Он опустился сам и помог мне опуститься рядом, меж его разведенных бедер. С ним было не так много места, как я думала, и внезапно пришло осознание того, что, несмотря на то, что произошло, мы все еще очень и очень чужие. Я сосредоточилась на куске мыла, пытаясь вывести на нем свое имя ногтем, игнорируя присутствие Алфи, чья покрытая растительностью кожа касалась моих ягодиц и спины. Его дыхание было шумным, мне на ухо, и горячим. Я видела в профиль, как его ноздри раздуваются, а нос заостряется. Это было необычно — Альфред, казалось, был повсюду. Жар его тела опалял мою спину, а губы изредка касались плеча. Его мужской аромат все еще цеплялся за меня, подавляемый горячим паром и ароматом цветочного мыла в моих руках, которым я была так увлечена, боясь каких-либо новых действий с его стороны. Алфи взаимно молчал, откинувшись на спину, и краем глаза я заметила, как он обводит пальцами свой орган от моей крови, как они скользят по розовому и широкому началу, омывая его, переходя к смуглой коже основания, еще твердого, как мне виделось. Я отложила мыло, выпрямилась и потянула руку к себе между ног, вздрогнув от того, насколько болезненно и одновременно нежно я себя ощущала. Алфи коснулся губами моей шеи, все это время, оказывается, наблюдая за мной:  — Через пару дней должно пройти, — заметил он. Я повернулась и угодила в его скулу, а серые глаза вонзились в мои. — Почему так долго? Я думала, что к утру уже все пройдет. Тень прошлого пробежала по его лицу, а очи стали беспокойными. Что произошло между ним и его женой? — Я могу приложить тебе прохладный компресс, если сильно жжет. Но с условием, что он потом не полетит в меня, — сказал он. Я поежилась. Значит, его первая жена швырялась в него чем попало и за это он однажды убил ее? — Я и не думала поступать так, например, из уважения к Вам, мистер Соломонс. Не ровняйте меня с другими Вашими женщинами, уничтожая, как личность и жену… Пожалуйста, — добавила я торопливо. Мои слова зацепили его. — Покажи мне хотя бы десять отличий и я не буду сравнивать тебя, ага? Пока я нашел только одно. Я молча приподнялась и, не смотря на него, принялась оборачиваться полотенцем. Физически, мы были настолько близки, насколько могли, но эмоционально — мы были совершенно разными мирами. Мы снова делили бы кровать, потому что я видела желание в его взгляде. Однако, на эмоциональном уровне сблизиться с мужем было трудно, совершенно невозможно.