***
POV/ГОЛДА Я вошла в спальню, обводя глазами устеленную темным покрывалом кровать, закидывая в чемодан свою зубную щетку, осматриваясь напоследок. Симон остановился в пороге, запустив руки в карманы брюк: — Все случилось, да? Я мрачно вздохнула: — Он, — кивнула я в сторону лестницы, заполняя свой багаж влажным полотенцем и прочими предметами личной гигиены, — не захотел говорить о нашем родстве. Практически сразу сводил мои попытки к нулю. — Мне жаль, Голда, — процедил кузен, осматривая постель и прикроватный интерьер. — Что ж, где ты училась — там он преподавал. Тебе придется быть хитрее, чтобы выжить с этим тираном в одной лодке, Голда. А его сын? Мои уши вяли от слов, которые он воспроизводил вчера в Синагоге в свои два года. Маленький болван. Я захлопнула чемодан и подняла голову. — Узнав с этой ночи, откуда действительно берут начало дети — мне страшно, Симон. Симон взялся за ручку чемодана: — Ты женщина и в тебе это заложено, но лучше уж тебе повременить с детьми от Соломонса. Сначала посмотри на него со всех сторон. Каков плод, таков приплод, дорогая. В проеме открытой двери показалось сердитое лицо Алфи. — Простите, что прерываю ваше уединение, — прошипел Алфи, сузив глаза на Симона, перенимая из его руки чемодан. — Давай, я сам помогу Голде стащить этот чертов чемодан вниз по лестнице, как ее законный супруг, а ты, юноша, отправляйся к остальным. Алфи мог бы без проблем толкнуть дверь, а потом и Симона, что смотрел на него с ненавистью. — Ладно, вчера вечером я отдал все свое скудное терпение Голде, — с этими словами Алфи пихнул Симона в грудь и его глаза возмущенно вспыхнули. Я встала между ними, сглатывая страх от пульсирующей вены на виске моего мужа, удерживая его руки по швам. — Безжалостный ублюдок… — начал Симон и я приложила все силы, чтобы удержать Алфи. — Что ты сказал? — Симон, иди вниз! Иди! Живо! — взревела я, прежде чем закрыть дверь, слыша ругательства из уст Алфи, что тыкал пальцем в Симона. Когда дверь в комнату закрылась, Алфи прекратил свою тираду, наблюдая, как я вздымаю над землей чемодан. Алфи видел, как многие мужчины смотрели на меня вчера, когда думали, что он не обращает внимания. — Если еще раз уединишься хоть с кем-то из своей семьи… — прошипел он строго, забирая у меня проклятый багаж, — пробью всем и каждому их никчемные черепушки, ага? Мои глаза расширились от шока. — Симон — мой кузен! Он только хотел мне помочь, а Вы бросились на него… Алфи перебил меня: — Тебе придется привыкнуть к моему собственничеству, а твоему Симону научиться держать язык за зубами… Или… — Или что? Убьете его? Алфи ухмыльнулся: — К слову, твой кузен уже получил первое предупреждение. — И сколько же их? — Одно, шейфеле. Он взял меня за руку. — Худшее уже позади, — проговорил он и моя голова вскинулась вверх, а губы дернулись. — Вы говорите о нашей брачной ночи? — я была поражена его безмятежностью и возможностью с космической скоростью переключаться с одного на другое. Алфи склонил голову, рассматривая меня, явно борясь с весельем. — Не нужно притворяться, что эта самая ночь не таила для тебя страхов. Я ведь чувствовал твою дрожь, милая. Я закусила губу: — Это действительно пугало меня. Но все оказалось не так неприятно, как я думала. Алфи поднял брови, не зная, что делать с моей честностью. Несмотря на сцену, я старалась разговаривать в беззаботной манере. — Полагаю, это хорошо, да? Я пожала плечами: — Думаю, да, сэр. Он вывел меня к главному залу, распахивая дверь. Несколько гостей мужского пола все еще находились в вестибюле, но большинство голосов доносилось из столовой. Я застыла: — Они все ждут нас, чтобы увидеть мою окровавленную рубашку? — Мужчины уже видели, надеясь на грязные подробности или с намерением поговорить о делах, попросить об одолжении или поддержать меня. А женщины ищут повод посплетничать. Я не стала спускаться по лестнице, но Алфи осторожно подтолкнул меня вперед. POV/АЛФИ Мы вошли в зал с Голдой рука об руку и мне пришлось значительно замедлить шаг, чтобы приспособиться к ее более мелкому шагу. Я давно не ходил рука об руку с женщиной, так что это было что-то новенькое. Олли встретил нас улыбкой: — Как дела? — спросил он Голду, выглядя так, словно хотел потерять свой передний зуб. Задавать такой вопрос невесте после ее первой ночи было определенно неуместно. Я усмехнулся, но мое настроение окончательно опустилось, когда собравшиеся мужчины стали посылать мне ухмылки. Все знали, что я всю ночь трахал свою потрясающую жену. Голда удивила меня, когда она прижалась ближе от этих взглядов. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что она ищет защиты от их внимания. Я обнял ее за талию и послал им предупреждающий взгляд — джентльмены отвели глаза. — Дядя Ицхак и все остальные уже в столовой, — сказал Олли. — Изучают рубашку под микроскопом? — не удержался я. — Расшифровывают, как руны, — подтвердил Олли, затем извиняющийся посмотрел на Голду. — Пойдем, — я повел Голду в столовую, несмотря на ее напряжение. Все ждали нас. Мои дяди Ицхак и Исайа, мой отец, Барнетт и Генри собрались за обеденным столом. Большинство гостей уже уехали сегодня утром и вчера вечером, чтобы вернуться к своим делам. — Вы подарили нам настоящее произведение искусства, — сказал Генри, кивнув в сторону окровавленной рубашки, заставив Голду застыть в моих объятиях. Как только моя жена окажется вне пределов слышимости, мужчины попытаются извлечь подробности из моей ночи с ней. Я успокаивающе погладил ее по спине, коснувшись ушка губами: — Расслабься, милая, — ей не нужно было опасаться моего брата, однако, стоило держаться поодаль. Она дернулась, удивленно взглянув на меня. Честно говоря, я не был уверен, почему я вообще чувствовал необходимость утешать ее. Голда издала тихий подавленный звук, и ее щеки покраснели: — Это унизительно. Я посмотрел на ее рубашку и не смутился, но мне тоже не хотелось показывать публике этот проблеск нашей частной жизни. С Дафной мне было все равно, возможно, потому, что я был молод, чуть больше двадцати лет, и стремился произвести впечатление. — Это символ твоей чистоты, здесь нечего стыдиться, да? — А также признак твоей фатальности?.. — ее глаза блестели, как будто она удачно пошутила. — В том числе. Учитывая твой возраст и наше родство, у меня должно было возникнуть сомнение. Однако то, что оно так и не появилось — лишь верный признак моей натуры. — Какой натуры? — спросила меня Голда с любопытством, пока я вглядывался в лицо Генри, потому что, если бы в рубашке что-то выглядело неестественным, он бы меня предупредил. В глазах брата светился понимающий блеск. Этот мудак читал меня, как открытую книгу. Дядя Исайа махнул нам, чтобы мы подошли к столу. Голда последовала за мной и мы синхронно опустились: я схватил бокал с ромом, а Голда отпила сока, красная и смущенная. На ее лице отражалось беспокойство, и я мог только молить Всевышнего о том, чтобы она не вызвала противоречивых предположений. Барнетт присел рядом с племянницей и приобнял ее за плечо. — Как все прошло? — спросил он, приблизившись к ее скуле. Голда выпрямилась, сжав мою ладонь, лежащую на ее бедре. — Спасибо, хорошо, дядя Барнетт. Все случилось так, как ты хотел? Барнетт мрачно улыбнулся и пожал мне руку: — Кажется, ты все еще доволен нашим выбором? Это был их выбор — выбор этих кровожадных людей. — Да, — я принял руку Барнетта. — Голда — маленькое чудо. Она повела себя достойно. Дядя Ицхак положил руку мне на плечо, прежде чем одарить нас с Голдой фальшивой улыбкой. — В июле мы будем рады поприветствовать нового маленького Соломонса. Глаза Голды расширились, прежде чем она впрыснула обратно в бокал глоток виноградного сока и закашлялась. Мужчины коротко посмеялись и я улыбнулся в ответ, протягивая Голде салфетку. У меня не было абсолютно никакого намерения заводить детей в ближайшее время — пока у власти был мой дядя — и вообще. — Я предпочитаю наслаждаться Голдой в одиночестве хоть какое-то время, так? А с приближением итальянцев я бы не хотел, чтобы у меня были еще дети, помимо Ноа, о которых придется беспокоиться. Дядя Ицхак одарил меня понимающей улыбкой, думая, что я хочу какое-то время спокойно спать со своей молодой женой. — Да, само собой разумеется. Но затягивать запрещено, мальчик мой. — Я слышал, Сабини снова снабжает сицилийцев жильем и машинами, — сказал я дяде Ицхаку, чтобы тема моей жены была прервана. Дядя Ицхак кивнул, затем посмотрел на Генри, который нахмурился: — Да, это правда, потому что Чангретта платит достаточно. А Сабини — ему нужны эти грязные деньги. Голда устало посмотрела на меня и я ослабил хватку. — Можно мне пойти к женскому столу, мистер Соломонс? Я кивнул, отпуская ее тонкую руку. Она быстро пошла к женщинам, остановившись рядом с моей матерью и её сестрой. — Не можешь оторвать глаз от жены? — посмеиваясь, спросил меня отец. Я только холодно улыбнулся. Кармель восторженно и гордо указала на рубашку и ее сестры зашептались. Только Голда выглядела так, будто хотела, чтобы ее полностью поглотил деревянный настил. — Ну же, Алфи, — сказал Олли. — Расскажи нам больше о твоей первой ночи с прекрасной женой. — Я должен сказать, что ожидал большего количества крови, — заметил отец, перенимая рубашку с женского стола, — учитывая твой размер и ее пропорции, — подмигивая. Было что-то в его глазах, что заставило меня задуматься о том, чтобы прикончить его в один прекрасный день. Губы Барнетта скривились от отвращения. С другой стороны, его не сильно волновало, что кто-то так говорил о его племяннице. Если бы у меня была дочь, дай Бог, однажды, я бы отрубил голову любому, кто осмелился бы так о ней говорить, даже моему родному отцу, а это была его старшая внучка. Краем глаза я увидел, как Голда, держа за руки Еву и Кейли, следует за Ривой в ванную комнату. Абигаль плелась за ними, о чем-то спрашивая мою прекрасную жену, что весьма неплохо смотрелась рядом с этими детьми. — Давай, Алфи, расскажи нам, сколько раундов ты провел этой ночью? — Я до сих пор помню свою первую ночь с Ривой, — сказал Генри с кривой усмешкой. После этого все они начали рассказывать истории и я извинился, поднимаясь из-за стола, недослушав чепуху. — Что случилось? — спросил я, оказавшись около девочек, поднимая на руки маленькую Кейли с ее каштановыми кудряшками. — Мама почувствовала себя плохо, — презрительно пробурчала Абигаль и я улыбнулся ее сварливости. Ева подняла свою курносую мордашку: — Голда теперь твоя жена? — А ты любишь ее? — надменно прозвучал голос Абигаль. Дверь распахнулась и Голда выскользнула из нее, быстро прикрыв за собой, прежде чем мы все смогли мельком заглянуть внутрь. — Что с Ривой? Голда заправила прядь волос за ухо, с явным интересом переводя взгляд с меня на Кейли. — Ее затошнило, — Голда слегка пожала плечами, обращаясь к Абигаль и Еве, приобнимая их. — Не волнуйтесь. Мама сейчас умоется и выйдет к вам, хорошо? — она задела носик Кейли. — Кто хочет тортика? Ваш дядя Алфи выбрал самый вкусный торт на свете, — Голда сослалась на меня и нежно улыбнувшись, переняла Кейли. Я улыбнулся ей в ответ, заметив Генри. Выражение моего лица потемнело. — Эти дети, они не должны становиться свидетелями чего-то подобного, а! Это их пугает, приятель! — прохрипел я и Генри послал мне извиняющийся взгляд. — Ты прав, — скупо заметил он. — Риве нужно немного чая, — Голда взглянула на меня и я понял, что она не уверена, можно ли ей вообще было что-то говорить в присутствии Генри. — Я принесу ей чай и останусь с ней, чтобы вы могли вернуться к своим гостям, — виновато произнес Генри. — Спасибо, что присмотрела за девочками, Голда. Улыбка моей жены была нерешительной: — Пустяк, но дело в том, что Рива не хочет, чтобы Вы ее видели в таком виде. Я нахмурился, предполагая, что картина моего шейфеле с его детьми понравился Генри не меньше, чем мне. Недоумевая о том, что случилось, он уставился на Голду с идиотской улыбкой. Голда взглянула на закрытую дверь ванной, прежде чем продолжить шепотом: — Кажется, Рива все еще влюблена в Вас, несмотря на годы брака. Я весело посмотрел на Генри, и он покачал головой, явно чувствуя себя неловко из-за всего происходящего. Я повернулся к жене: — Мы должны вернуться. Женщины будут смертельно обижены, если ты не уделишь им все свое внимание, прежде чем мы отправимся домой. — Я позабочусь о Риве, — пообещал Генри и я был удивлен его переменам. Голда творила добро и несла с собой мир, но как бы он однажды не вышел ей боком.***
POV/ГОЛДА Было почти три, когда мы наконец подъехали к особняку Алфи — великолепному трехэтажному зданию из белого камня с колоннами, поддерживающими крыльцо и темными оконными рамами. Водитель Алфи припарковался в одном из двойных гаражей слева, где жутко пахло бензином из железных канистр, расставленных вдоль стены. — Лондон — не такое уж плохое место, а, — заметил Алфи, выбираясь из машины и тяжело опираясь на трость. Он использовал ее впервые за все наше время, вероятно, для утонченности образа. Я приняла его протянутую руку и почувствовала слабую тошноту от запаха бензина и машинного масла, а еще жуткого холода, что царил в темном помещении, подавляя дрожь в губах. — Мой дом, мои братья, сестры, мои друзья и вся моя жизнь — она в Лутоне, — беспомощно проговорила я. — Время от времени ты сможешь навещать их, шейфеле. Я покачала головой, пытаясь сдержать слезы: — Тетя Кармель не позволит мне переступить порог дома. Алфи устало улыбнулся, ведя меня по садовой дорожке: — Если ты приедешь со мной — ей придется быть чертовски гостеприимной. Алфи придержал дверь для меня и я вошла в особняк. Мой живот стянуло в клубок и рука мужа очень кстати нашла свое место на моей пояснице. Его глаза пронзили меня. — Смелее, трусишка, тебе понравится, а, — он пропустил меня вперед и я ступила на мягкий ковер в ярко-освещенной прихожей. — Добро пожаловать домой, шейфеле! Мои глаза вспыхнули. Особняк был чудесным, сделанный в теплых тонах и весьма уютный. Я неуверенно улыбнулась Алфи, зная, что он серьезно относится к первому впечатлению. Судя по тому, как он до сих пор справлялся со всем, что его окружает — его правила будут единственными, которым он хотел бы следовать в этих стенах. Мне придется бороться за каждую частичку силы и свободы — он не отдал бы ни то, ни другое в своем огромном мире и отливающем особняке. Громкий и рычащий лай заставил меня вздрогнуть и обернуться на звук, как огромный светлый лабрадор-ретривер выскочил из-за поворота и бросился в мою сторону. Я вскрикнула и рефлекторно сжалась. — Вуди! Мой мальчик! — воскликнул Алфи, опускаясь к собаке, что ластилась и лизала своего хозяина, заставляя того невольно улыбаться. — Ты напугал нашу Голду, приятель. Алфи мягко взял мою руку, протягивая ближе к собаке. — Нет, что Вы! — одернула я. — Вдруг укусит?! Алфи приобнял меня с лёгкой улыбкой: — Не бойся. Вуд слишком добрый, чтобы кусаться. К тому же, я рядом, не так ли? Я несмело протянула руку, придерживаемую Алфи и собака ласково уткнулась в мою раскрытую ладонь влажным носом. Я моргнула, стоило собаке начать лизать мою руку. — Зачем ты лижешь меня, глупый? — выпалила я и меня пробил первый за все время искренний смех, который Алфи пришелся по душе и он ласково поцеловал меня в щеку. — Чудачка! Послышались шаги, и подбежала невысокая темноволосая женщина лет сорока пяти. — Простите, мистер Соломонс. Вуди услышал Ваши шаги и выскользнул из комнаты. Я ловлю его сегодня весь день, но этот сорванец слишком быстрый. И Ноа снова спрятался от меня. Какой-то праздник непослушания… — она взглянула в мою сторону и замолчала. — Добро пожаловать, миссис Соломонс! — Здравствуйте, — поприветствовала я экономку, поглаживая пса. — Это моя экономка — Галит. Галит, это моя жена — Голда. Алфи помог мне снять плащ и проводил меня в центр гостиной. — Где Ноа? — спросил он, стягивая пальто, развешивая его на крючке. — Кажется, где-то на этаже с няней… Могу я привести его? Он отрицательно помотал головой, приглаживая волосы: — Нет, поднимаемся сами. Я нервно сглотнула, предвкушая встречу с его ребенком, который, наверное, был милым мальчиком, сыном своего отца. — Пойдем? — Алфи протянул мне раскрытую руку. — Я покажу тебе детскую и познакомлю с Ноа.