Секс, любовь и иудейство

***

POV/АЛФИ Голда неуверенным шагом брела за мной по лестнице, осматриваясь. — Внизу, с востока, кухня и столовая. С юга — гостиная и уборная. С запада — мой кабинет, — объяснял я, наблюдая за ее несмелым шагом по двухпролетной широкой лестнице. — На втором этаже всего шесть спален. Супружеская, детская, одна гостевая и три свободных. — Три свободных для еще троих детей? — спросила она и я нехотя обернулся, буркнув что-то неопределенное. — Вон там, — указал я пальцем, продолжая, — библиотека. Однако, читать тебе будет некогда. Мы приблизились к спальне Дафны и я услышал звуки Ноа, листающего свою любимую книжку. Он снова проводил за ней время в полном одиночестве в комнате матери. Я приоткрыл завесу своей маленькой тайны и перед нами открылся вид заплаканного комочка, лежащего по середине кровати на левом боку. — Ноа… — позвал я сына и он затих, перестав листать, прислушиваясь к моему голосу, но не поднимая глаз. — Я пришел, и со мной твоя новая мама. Ноа не откликнулся, только отвернул лицо и зарыл его в покрывало, отрицая кого-либо, как и всегда. Его волосы были спутаны, а штаны сползли. Он снова плакал, скучая по Дафне, сжимая в одной руке ее домашнее платье на протяжении вот уже полугода. — Ноа, ты же знаешь, что тебя не должно быть в этой комнате. Кто опять брал ключи? — я выругался, глянув в сторону лестницы. Ноа не отреагировал, за исключением того, что округлил свои маленькие плечи и выпятил подбородок. Я подошел к нему и поднял на руки. Ноа стал корчиться в моей хватке, но я лишь крепче прижал его к себе. — Поц ин тухес! — кричал он почти неразборчиво очередные ругательства, пиная и щипая меня за лицо. С трудом сглотнув раздражение, я подошел к Голде и поставил Ноа перед ней. Теперь это ее работа — справляться с моим ошалелым довеском. — Его нужно частенько переодевать, потому что он все еще мочится, чтоб меня, — начал я, — кормить и не позволять проводить весь день за этой проклятой книжонкой в компании со сладостями. Он знает, где они лежат, и он может забраться на столешницу, имей это в виду, — поучал я семнадцатилетнюю девочку, понимая сейчас, как же все это по-идиотски выглядит. POV/ГОЛДА Я опустилась на колени, глядя на маленького мальчика. Что только что произошло? Ноа боролся с хваткой Алфи, как будто боялся его больше жизни. И на мгновение Алфи выглядел так, как будто почувствовал, что я раскусила их отношения. Вуди лаял внизу и Алфи что-то ворчал на это, наблюдая за тем, как я расправила плечи и присела на корточки перед его мальчиком. — Привет, Ноа. Я Голда. Малыш не посмотрел на меня, уткнув жалобные глаза в свою книжку. Его светлые волосы были взлохмачены и даже местами выглядели спутанными, как будто их давно не причесывали должным образом. — Ноа! Реагируй хоть как-нибудь, не беси меня! — отратовал Алфи строго и я остановила его, положив руку на плечо. — Нет, пожалуйста. Позвольте мне, мистер Соломонс. Алфи недоверчиво хмыкнул. — Если ты решила, что этот ребенок несчастная сирота и ангел во плоти, то ты крупно ошибаешься, шейфеле… — Алфи начал свою тираду и я посмотрела на него, подняв бровь. Что ж, он молча отошел в сторону, чтобы позволить мне убедиться на деле, а не на словах, которые могут быть очень не убедительны. Я сбегала вниз к своему чемодану и вернулась уже с плюшевым котом. — Я сама купила его для Ноа на рынке, когда мерки на платье снимали. Нравится? — спросила я Алфи и он улыбнулся. — Я видел тебя в тот день, и, оказывается, ты купила игрушку моему сыну. Черт, это дьявольски мило с твоей стороны, да. Только бы Ноа оценил, — Алфи на мгновение стих. — А деньги откуда? Неужели Кармель разорилась, м? Я поджала губы:  — Допросишься с нее, как же. Дядя Барнетт давал нам карманные деньги по праздникам и мне удалось скопить. — Да? — Алфи запустил руки в карманы. — Но ты, вероятно, хотела купить на них что-то другое, не так ли? — Коробку художественных карандашей, — я пожала плечами, касаясь светлых волос Ноа. — Здравствуй, Ноа… — протянула я низким голоском. — Меня зовут Флаффи. Ноа мельком посмотрел на игрушку, а потом на меня. — Как насчет того, чтобы немного подружиться? Малыш не отреагировал, тускло смотря на игрушку, и мой внутренний мир сжался. Этому ребенку было больно. Его мама умерла полгода назад, а его отец был потрясен ситуацией и не понимал как сладить с ним. Я не знала, что случилось, не знала степени травмы Ноа, но было очевидно, что ему нужна помощь. Он выглядел худым и вялым, весьма болезненным даже для своих почти трех лет. Его облик отражал ощущение, что из него кто-то медленно высасывает жизнь. Я поднесла плюшевую кошку ближе и Ноа, ударив ее по мордочке, рассмеялся. Я неуверенно улыбнулась ему в ответ и попыталась взять на руки, но малыш не поддался женским рукам. — Некейве! — выкрикнул он, плюнув в меня с расстояния и снова рассмеялся, но более злодейски, чем когда-либо в своей короткой жизни. Он думал, что это забавно, когда пинал меня по коленке, и мне показалось, что Ноа как будто не имел представления о боли и вовсе. Если бы у него был молоток, он бы ударил им живого человека по голове и рассмеялся. Признаться, я не ожидала, стряхивая с платья его слюну и потирая место удара, поднимая на Алфи растерянные глаза. И, видимо, ему ничего не оставалось от стыда, кроме как перехватить Ноа и хорошенько взгреть по ягодицам. — Нет! — воскликнула я, прежде чем звонкий плач ребенка заглушил нас. Шлепок был громким в комнате и сбил Ноа с ног. — Ты маленький паршивец! Попробуй еще раз ударить Голду и я сниму с тебя кожу живьем, ты понял? — взревел Алфи и от этого рыка сжалась даже я. Маленький Ноа плакал и смеялся одновременно, пытаясь дотянуться до меня, и когда я огляделась, то почувствовала, что вот-вот сойду с ума. — Достаточно! — взревел Алфи, прижимая Ноа к своему боку, сдерживая бьющиеся руки мальчика. — Я сказал достаточно! Ноа застыл в руках отца. Выражение лица Алфи было грозным. — Зачем Вы это сделали? — спросила я и он поджал губы. — Ты знаешь, как он назвал тебя, прежде чем ударить? — Падшей женщиной, но это и не важно. Чем больше Вы бьете его, тем дальше он будет от Вас. Как же вы не понимаете очевидного, отцы? Я сглотнула и медленно поднялась на ноги. Взгляд Алфи коснулся моей коленки. — Черт возьми, — резко сказал он, и его голос дрожал от эмоции, которую он не мог выразить, смотря теперь уже на неподвижного сына. Алфи подошел к комоду, усадив Ноа на край кровати. Я подняла книгу с пола и, прежде чем положить ее на кровать, пролистала, обнаруживая жуткие картинки — изображения смерти, черепов и различных чудищ. Подойдя к Алфи, я заглянула в его профиль и он не посмотрел на меня, якобы увлеченный поиском сухих штанишек. — Вы видели его книгу? Там кровь, кровь и всюду смерть. Она жуткая… Алфи шмыгнул: — Сможешь поменять ему штаны? — спросил он и в его голосе прозвучала резкость, что свидетельствовало о том, что он знал о содержании книжки. — Может покажете, как это нужно делать? Рот Алфи сжался в полоску. Он быстро подхватил Ноа с пола и тот снова забился в его руках, как в судороге. Я видела, как Алфи грубо стягивает с него мокрые штаны и шепчет какие-то злые вещи на ухо, сцепив зубы, от которых Ноа даже перестал дергаться, только упорно смотря в сторону. — Когда-то он умел мочиться в свой горшок… — Алфи замолчал. — После смерти матери у него началось недержание. Детский врач говорит, что он не может контролировать себя. — Из-за смерти мамы он такой худой и молчит? Алфи сглотнул:  — Да. Посмотрим, может у тебя получится накормить его хоть раз, ага? — он внимательно изучил мое лицо, его глаза снова задержались на моей коленке, где темнел маленький синяк. — Это было моей ошибкой, да, жениться на семнадцатилетней девочке из расчета, что она может стать матерью, — выдал он и внутри меня все упало. Он имел в виду, что я была ошибкой, потому что я не была тем, чего он ожидал в этом браке. Но он, как и его семья, тоже были не такими, как ожидала я. В этом доме нужно было изменить так много вещей. Ноа — малыш, получивший травму из-за смерти матери, с возможным причастием к этому его отца. Вуди, который также, как и Ноа, требовал внимания, разучился быть семейной собакой. И Алфи, который имел дело с демонами, подпитывающими его эгоизм. Через некоторое время Алфи ушел, оставив меня в столовой в компании Ноа и экономки. Я думала, что он может поужинать со мной и сыном, но, видимо, он не пожелал того, что могло бы сблизить нас. Алфи напугал меня, когда наклонился для прощального поцелуя. Я не думала, что он из тех мужчин, которые демонстрируют привязанность, но, возможно, этот поцелуй был предназначен для демонстрации доминирования. Тем не менее, его губы на моих были приятными, когда я вскинула голову. Три или четыре касания с характерными щелчками обрушились на столовую. — Буду поздно. И, — он приблизился к моему уху, — не забудь принять ту волшебную микстуру, — насмешка была отчетливой в его голосе, — избавляющую от подобных Ноа созданий. Когда за ним закрылась входная дверь, я вернулась к ужину, чувствуя себя немного потерянной, смотря в тарелку и подавляя дрожь. Я чувствовала на себе взгляд экономки, пока она парила в нескольких шагах от меня, ожидая приказов. Теперь я была хозяйкой этого дома, воспитывала маленького мальчика и собаку. Стараясь не паниковать, подавляя слезы, я улыбнулась своей участи. Улыбка почти всегда спасала положение, но мое не могло спасти уже ни что на этом проклятом свете. POV/АЛФИ Я вернулся ближе к полуночи и, обнаружив Голду в супружеской спальне, изумился. Она сидела на краю кровати и качала Ноа на руках, напевая колыбельную. Я хмуро посмотрел на нее и на стоящую у стены кроватку, увешанную одеялами, подготовленную для Ноа по ее велению. — Ты хочешь, чтобы почти трехлетний спал с нами в одной спальне? — спросил я и она тут же кивнула, ничего не говоря, поглаживая мальчика по волосам. Я указал на коридор и прошептал: — Я унесу его, да, потому что мне нужно выспаться, а Ноа разбудит нас несколько раз, если останется здесь. Голда отрицательно качнула головой:  — Он останется с нами. Ноа еще нужно присутствие. Он не будет плакать, если увидит нас, когда проснется. Голда встала с места, покачивая малыша, смотря в окно, пытаясь разглядеть что-то, кроме общих очертаний садов. Она выглядела миниатюрной и мне пришлось подавить желание подойти к ней и коснуться ее плеч. Прошлой ночью ей пришлось смириться с моей близостью и, если быть честным, я был намерен заняться с ней тем же и этой ночью, поэтому Ноа был здесь очень некстати. Я откашлялся, заставив Голду повернуться. Ее взгляд упал на кровать из темного дерева слева. Выражение ее лица слегка напряглось. — Когда я вернусь, ребенка здесь быть не должно, — приказал я и направился в ванную комнату, чтобы смыть себя тяжелый запах рома. Я даже не мог понять, что меня сейчас так сильно раздражало. Становилось все труднее и труднее сдерживать поток эмоций. Только однажды я избавился от разочарования и гнева, почувствовав себя хорошо, чертовски хорошо, но это привело к тому, что, в конечном итоге, мой сын потерял мать. Пытаясь остановить этот опасный ход мыслей, я встал под теплые струи. Снова ночь, кровать и женщина, которая не хочет меня. А вот мое желание поднималось ртутным столбом. Чувства Голды по поводу того, что сегодня ей снова придется разделить со мной постель, были ясны как день. Трепет. Несмотря на темный голод по прекрасному узкому лону моей молодой жены, я был мужчиной, который мог контролировать себя, но не сильно хотел. Мне нравилась сама идея снова переспать с девушкой, которая искренне не хотела меня. Ах, если бы она попыталась оттолкнуть меня, я бы впился ей в шею своей хваткой, и черт возьми, меня бы поглотил самый сильный оргазм. Барнетт оказался прав, Голда была слишком послушной, чтобы сопротивляться мне, и даже в постели. Годы с Дафной же были достаточно мрачными. Она была податливой сукой. Дафна обращалась ко мне с просьбами о сексе сама — и особенно оригинально это случалось тогда, когда у нее были скрытые мотивы, например, получить ребенка, от которого отпирался десять лет брака, уверяя ее в том, что я еще не готов к отцовству, прежде чем сломаться к одиннадцатому году. Но больше не готовой оказалась Дафна, через сутки после родов поняв, что ребенок — это не просто красивая живая кукла в красивой одежде. Я же отдавал себе об этом отчет, когда трахал ее, чтобы она просто отстала от меня со своим «ребенком». Новая волна ярости скрутила мои внутренности. Я выплюнул зубной порошок и подставил лицо под напор воды. Мой гнев не уменьшился, когда я оделся и вернулся в спальню. Голда переоделась в шелковую ночную рубашку и качала кроватку со спящим в ней Ноа. Она уставилась на меня, оборвав, позволив сначала оценить ее фигуру в этом соблазнительном, блять, наряде. — Если Ноа мешает, то почему бы Вам не пойти в другую спальню, чтобы выспаться? Вы не можете контролировать все, даже если думаете, что должны. — Напрасно, — буркнул я, подавляя улыбку над наглой девчонкой, швыряя на край кровати полотенце, злиться на которую было не разумно, особенно когда она выглядела исключительно красиво в своем ночном платье. — Напрасно… Я подошел к ней со спины и прижался к ее горячей коже. Голда подпрыгнула и развернулась. Ее волосы гладкими локонами падали на голые плечи, а глаза широко раскрыты — такими же голубыми, как летнее небо в Маргейте над головой. — Простите… — Голда приподняла подбородок. — Я понимаю, что Вам нужно и почему Вы не уйдете из этой спальни, но… я не понимаю лишь одного, почему мы снова будем делать «это», если Вы не хотите больше детей? Разве эти процессы не связаны? И что, если я… Я возвышался над ней и Голде пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться со мной взглядом и понять, но я перехватил ее пытливость, опуская губы на ее шею. По коже ее плеч тут же пробежали мурашки, а соски затвердели, натянув шелковую ткань. — Это так. Они чертовски связаны, и в этом их главная проблема, — заключил я, опуская ладонь на ее вздыбленную вершину и Голда сжалась, скрещивая руки на груди. — Я контролирую сотни людей и Ист-Энд, и ты думаешь, что я действительно нуждаюсь в детях на пике своего гангстерского успеха? — я подошел ближе, прижимая Голду к своему паху и она подалась вперед, почувствовав мою твердую плоть. — Мне нужна ты, твое тело и твое ласковое тепло после невъебенного дня, да? Однако, я одного не могу понять, шейфеле, тебе-то дети зачем, м? Голда надула губы, подыскивая ответ. Она искала какие-то идиотские причины, чтобы отделаться от секса, и в глубине души мне было смешно, а еще хотелось швырнуть ее на кровать и оказаться сверху. — Неужели тебе недостаточно Ноа, чтобы наиграться-таки? — Вам ведь не хватило, — бросила она, ретируясь к стене, боясь меня, но говоря все эти ебаные вещи. — Что ты хочешь всем этим сказать, м? — моя злость потихоньку брала верх и я уже не шептал, как мгновением раньше, боясь разбудить Ноа, а говорил в голос, и мне было плевать, что он проснется и завопит. На него у меня тоже хватит управы. — Я понимаю, да? Я все понимаю, не так ли? Ты, живущая много лет в своем розовом замке в Лутоне, вступив во взрослый мир, хочешь потребовать от меня, мать твою, чтобы я спал с тобой только ради рождения детей? Голда открыла рот, но я не дал ей вставить свое слово. — Еще одно сходство в пользу Дафны. Голда фыркнула, пытаясь пройти мимо меня: — Не сравнивайте меня с ней! Я протянул руку и уперся ладонью в стену рядом с ее головой, заключив ее в клетку. Она испуганно посмотрела на мою руку и подняла глаза. — Ты будешь подчиняться мне и моему слову, шейфеле. Если я скажу пошли трахнемся, ты, черт возьми, пойдешь и дашь мне то, чего я хочу, да? Если я скажу никаких детей до конца моей сраной жизни, ты не приведешь на этот свет ни одного, подобного этому безумцу! — я кивком указал в сторону Ноа, что стоял в кроватке и заливался плачем, раздражая меня. Я придвинулся ближе, пока мы почти не соприкоснулись, и Голда оттолкнула меня. — Вы разбудили его, — прошипела она, укладывая Ноа, протягивая ему бутылку с чаем. — И что Вы сделаете, если я не подчинюсь? Убьете меня и станете черным вдовцом? Я досчитал до пяти, делая вдох, подавляя желание сделать с ней что-нибудь нехорошее на второй день нашего милого брака. Подскочив, я обнял ее за талию. Дрянь, она завела меня своим сопротивлением и отставленной задницей, склонившись к сыну. Я дернул ее к себе, наклонив голову для резкого поцелуя. Она застыла в моих руках, ахнув мне в рот. Какого хрена я делал?