Секс, любовь и иудейство

***

POV/ГОЛДА Наши отношения с Алфи стали налаживаться спустя четыре недели. Он пришел на очередной ужин, держа в руках неизвестно какие по счету цветы, сетку с фруктами и плюшевого лиса для Ноа. Он мягко поцеловал меня и я прижалась к его стану, от которого исходила прохлада зимнего вечера. — Быстрее бы ночь, — подмигнул он, — хочу тебя всю, да? Я подавила улыбку и поставила перед ним тарелку с жареной говядиной, картофельным пюре и овощами. Он коротко кивнул. Ноа схватил кусочек говядины и бросил под стол. Выражение лица Алфи сменилось гневом, но я быстро покачала головой, положив руку на его:  — Теперь твоя очередь откусить, Ноа. Мальчик проткнул кусочек говядины и засунул его в рот, прилежно пережевывая. Брови Алфи нахмурились: — Что происходит-таки? — его голос был в меру спокойным, но я могла сказать, что он не одобряет ситуацию. — Этот ребенок ест? Чудеса, а! Вуди подтверждающие гавкнул, облизываясь, смотря на хозяина. Алфи потрепал его по тому месту, где медленно обрастала та самая плешь. Ноа уронил плюшевого лиса и Алфи выдохнул, опускаясь под стол. Мальчик заскулил, требуя игрушку, протягивая руки. Алфи расценил это по своему: он встал, вытер ему лицо и руки мокрым кухонным полотенцем, а потом посадил к себе на колени, прежде чем продолжить ужин. Я улыбнулась. Это было восхитительное зрелище: Алфи, одетый в свой костюм-тройку, выглядевший внушительно и мощно, с крошечным Ноа на коленях в костюме морячка. Малыш поднял глаза, обводя двигающийся подбородок Алфи, его бороду и раздувающиеся крылья носа, пока взор его был устремлен в газету, не замечая того, кто заинтересован в нем на его коленях. Я нежно погладила Ноа по голове. Он посмотрел на меня, его маленькое лицо было таким грустным и беспомощным, что у меня перевернулись внутренности. От Алфи было очень глупо ждать нежности, тем более, будущему мужчине, его сыну. Если бы Ноа только поговорил со мной, все встало бы на свои места. Почувствовав на себе взгляд Алфи, я взяла вилку и откусила кусок говядины. Он следил за тем, чтобы я ела, как следует. — Как прошел день? Алфи отпил воды и пожал плечами. — Обычно, шейфеле, обычно. Возможно, мне следовало ожидать такого уклончивого ответа. В конце концов, Ноа был в столовой. Разговоры о бизнесе в его присутствии могут ранить даже больше, чем смерть матери. Мало ли. — А чем ты был сегодня занят, маленький разбойник? Ноа посмотрел на отца снизу вверх, точно глаза в глаза, и передернулся, будто сильно продрог. — Мы рисовали и строили башню из кубиков, да? — сказала я Ноа, который слегка кивнул, прежде чем выпутаться из лап отца и сползти на пол. Взгляд Алфи проследил за сыном, за тем, с каким лицом он рванул ко мне и зарылся в ткань моего платья, и я почувствовала себя смущенной. Я погладила Ноа по спине, задаваясь вопросом — не ненавидит ли мальчик своего родителя? Алфи нахмурился, заметив выражение моего лица, вероятно, опасаясь тех догадок, которые всплывали каждый раз, когда Ноа вел себя подобным образом. — Я подумал, что мы могли бы провести выходные в Маргейте. Мои глаза расширились. Прошло семь недель с тех пор, как я покидала этот дом только для похода в парк с Ноа. — В Маргейте? Алфи попытался поймать взгляд Ноа. Мальчик определенно оживился, услышав о Маргейте. — Ага. У меня там дом на берегу моря. Я просияла. — Что ты думаешь, Ноа? Поедем в Маргейт с папой? Ноа слегка пожал плечами — уже кое-что. Я уложила Ноа спать после ужина, но перед тем, как пойти в спальню, он провел меня в одну из комнат, где на стене висел снимок того самого дома в Маргейте, о котором говорил Алфи. Ноа вскинул пальчик и улыбнулся. Место было и впрямь живописным, омываемое морем в пучине желтого песка. Алфи вошел в спальню, пока я помогала Ноа переодеться. Мальчик пытался натянуть носки, но под пристальным взглядом отца у него все валилось из рук. — Недотепа. Дай-ка мне, — Алфи надел на Ноа носки и, подхватив, перенес в кроватку. Я укрыла его одеялом, когда он лег и взъерошила ему волосы. — Вуди понравится пляж. Губы Ноа растянулись в легкой улыбке. Затем его взгляд метнулся к чему-то позади меня. Он прикусил нижнюю губу. На нас упала тень и, мгновение спустя, Алфи наклонился и скупо поцеловал малыша в лоб. — Отбой, приятель. Я погладила Ноа и погасила основной свет, оставив только ночник, и последовала по коридору, но прежде чем я добралась до лестницы, Алфи схватил меня и крепко поцеловал. Мое тело тут же ожило, когда он прижал меня к стене. Его большая ладонь легла на мою грудь, массируя, а его бедра потерлись о мои. — Мне нужно закончить домашние дела. Алфи был тверд, настойчиво касаясь моего живота, поглаживая его под тканью платья, гортанно рыча. — В кровать? — прошептала я. — Нет, черт возьми. Я моргнула, но Алфи не дал мне сориентироваться. Его губы накрыли мои. Он схватил меня за верхнюю часть бедер и вздернул: — Прямо здесь. У этой блядской стены. Мои глаза расширились. Алфи прикусил мою шею, а затем обвел это место своим языком. — А как же Галит? — Старой доброй Галит нужны новые слухи, — его рычание вибрировало на моей коже. Поддерживая меня одной мускулистой рукой и надавливая своим сильным телом, он просунул руку между нашими телами. Треск его ширинки вызвал мурашки по моей спине за мгновение до того, как он стянул мои трусики вниз и одним резким движением вошел в меня. Я выгнулась наполовину от боли, наполовину от удовольствия, когда твердая плоть толкнулась в меня. Это был первый раз, когда он брал меня без какой-либо особой подготовки. — Ауч… — взвыла я, чувствуя более пронзительное покалывание, пока он врезался в меня полностью, а его уста прижались к моим. — Ауч, да? — спросил Алфи, покусывая мою шею, делая дерзкий рывок, и я пискнула, сжав его плечи. — Больно? Я встретила его одичалый взгляд, прижимаясь к нему, гоняясь за удовольствием, даже когда мое тело боролось, чтобы приспособиться к запредельной длине Алфи. — Да, ты же знаешь… Ауч, — он толкнулся отчаянно, опуская пальцы на мою шею, мягко сжимая ее. — Очень больно? Или приятно больно, м? Я растерялась от его странной ухмылки. — Приятно, — признавшись, я потупила глаза. — Это мое наказание? — мои губы растянулись в вызывающей улыбке. Хватка Алфи на моей шее стала крепче, когда он снова толкнул меня к стене, но она не мешала мне дышать или говорить. Я уперлась пятками ему в поясницу. — Нет, дорогая, — прохрипел он и это слово согрело меня, как горячее какао. — Это моя любовь. Своеобразная, чтоб меня, не так ли? Я рассмеялась. Это было не очень хорошо. Слова не сходили с моих губ, потому что Алфи начал входить в меня сильнее и глубже, чем прежде, заставляя мое тело уступить ему, и это произошло. Я стала такой скользкой вокруг него, что влажный звук наших тел заполнил коридор. Суровый поцелуй Алфи поглотил мои крики высвобождения, когда я получила удовлетворение с сильной дрожью. Алфи опустил меня на пол и мои ноги чуть не подкосились, но он поймал меня с довольной ухмылкой. — Дай мне попробовать тебя сзади? Мои глаза вспыхнули от негодования по поводу требования, но его властное выражение и первобытный голод в глазах говорили с той частью меня, которая определенно не возражала против такого отношения. Я неуклюже повернулась к стене, приподняв платье до груди, и его пальцы легли на мои волосы внизу, сжимая их, оттягивая, как за гребень. Я не сводила глаз с его профиля, обожая следить за его мимикой, опускаясь на приготовленный им член бедрами. После этого он поддался вперед и вошел полностью, возвращаясь к прежнему темпу. Мои ноги сами разошлись, пока Алфи двигался между ними, поглаживая мою грудь и талию. Через мгновение я ощутила как тело Алфи напряглось, как правая рука уперлась в стену, ища опоры, и как он с приглушенным рыком выплеснул на мои ягодицы все, что было в его теле. Я вздрогнула от горячих капель, остывающих воском на коже, прежде чем Алфи размазал все это головкой члена и снова ввел в меня, знаменуя мое очередное поражение. — Хорошо или слишком дерзко, сладкая? Я чувствовала его в себе и, встав на цыпочки, уткнулась лицом в прохладную стену, тронутая вниманием в его голосе. Мне было больно и, вероятно, я буду чувствовать эту боль до завтра, но в каком-то шаловливом смысле мне было хорошо, как будто Алфи оставил во мне свой след. — Голда? — низкий рокот его голоса проник в мои мысли. — Теперь внутри болит, да? И от этого ты меня ненавидишь? Я покачала головой с легким вздохом. Он прижался ко мне теснее, крепко обнимая и целуя меня в затылок. Этот жест был настолько любящим, что зажег во мне эмоции, которые я боялась допустить. В конце концов, это был прежде всего брак по расчету. Я не хотела любить его до того, как он полюбит меня первым. Очевидно, я проигрывала. Алфи отстранился и я позволила ему увести меня в ванную. Теплая вода омывала мое тело, пока Алфи стоял перед зеркалом без рубашки, найдя опору в раковине, смотря на себя и о чем-то размышляя. У него не было такой острой нужды принять ванну, как у меня, потому что все, что он мог смыть, осталось во мне. Я взяла кусок мыла и провела им по груди. Она была какой-то воспаленной, может, немного увеличенной. И каждое прикосновение к ней отдавалось чем-то тянущим внизу живота. Алфи проследил за моей реакцией и, возвращаясь к изучению себя, спросил: — Когда у тебя должны быть месячные, дорогуша? — он перевел взгляд на меня и я покраснела, несмотря на то, что ничего личного между нами большего не существовало. Алфи был в праве задавать этот вопрос. — Они у тебя были раньше, до нашей свадьбы? Я положительно кивнула: — Естественно. Алфи удовлетворенно хмыкнул: — Значит, они должны быть, не так ли? — Задерживаются, — пробормотала я и это было самой чистой правдой, и Алфи только задумчиво прищурился. — Ладно, дадим им шанс — выждем еще пару дней. Позже, в постели, я прижалась щекой к его груди, а его пальцы скользнули по моему плечу. Мы еще не погасили ночник. Кажется, никто из нас не торопился засыпать. По затянувшейся настороженности в теле Алфи я поняла, что он о чем-то размышляет. Его глаза бегали по потолку. — Ты думаешь о делах, да? Алфи оторвал глаза от календаря, на котором остановился, поворачиваясь ко мне, совершенно рассеянный. — Вроде того. Я не хотела показаться обиженной, но у меня невольно получилось. — Как всегда. Алфи прервал свои поглаживания, его грудная клетка приподнялась. — Иди ко мне, милая. Я отвернулась на другой бок: — Ну уж нет! — и Алфи принялся меня щекотать, вынуждая брыкаться и хохотать в его раскрытую руку. Через секунду он остановился и спросил, измученный размышлениями. — Ты ведь не забываешь и пьешь то снадобье каждую ночь? Я стерла улыбку: — Да, обязательно. Показать сколько осталось? Последовала тишина, прежде чем Алфи весело улыбнулся — я исключила его тревоги. — Ноа начал говорить хоть немного? Я покачала головой: — Он общается кивками. Его день рождения в эти выходные, верно? Алфи резко обернулся. — Маргейт отменяется. Я забыл. Надо же. Я забыл, обормот несчастный. Я приподняла брови. — Зато я помню, как впервые взял его на руки. Мое любопытство растекалось по жилам. — И как это? Как он выглядел? Я помню своих кузин: сморщенные, красные, и покрыты какой-то белой гадостью. Теперь я понимаю, почему нельзя заниматься «этим» в последний месяц. — Почему? — Алфи приподнялся, растягиваясь в улыбке. — Правда выходит наружу вместе с младенцем, испачканным кое-чем отцовским… Алфи упал на подушки с громким хохотом, прикрывая свое лицо руками, потому что оно стало красным, пытаясь приглушить звук. Его смех был звонким, рассыпающимся по стенам спальни, но Ноа так устал, что даже не шелохнулся, только невольно ухмыльнулся во сне. Я почувствовала себя полной дурой, когда Алфи покачал головой, целуя меня в висок, все еще посмеиваясь. — Чудачка, это первородная смазка! Природа ее изобрела. Я побагровела, накрываясь одеялом с головой от стыда. Надо же такое ляпнуть! У Алфи было побольше знаний. Во всяком случае, он ведь дважды отец. Он сдернул с меня одеяло и улыбнулся:  — Чудачка миссис Соломонс, — он задел кончик моего носа пальцем, — когда я держал Ноа в первый раз через сутки после его рождения — он уже был чистым. — Разве повитуха не передает ребенка родителям сразу после рождения? — Меня не было там, когда родился Ноа. — Ты был на работе? Напряжение исходило от Алфи и я знала, что дело было не в этом:  — Дафна предпочла не показывать его мне раньше, чем через сутки или около того. Я была рада, что темнота скрыла выражение моего лица. Почему его жена не хотела, чтобы он взглянул на своего ребенка? Алфи прочел мои мысли: — Я был пьян. Я закусила губу:  — Но разве это справедливо — не дать тебе испытать чудо появления ребенка на свет, даже если ты пьян? Алфи призадумался: — Чудо в том, что он выходит головой или ногами из ее…? — Бог мой, нет! — воскликнула я, оборвав его, и Алфи рассмеялся над моей бесценной реакцией, уводя меня от темы прошлого. — Нет? Я видел рождение своего младшего кузена — был вынужден, на самом деле. И я скажу тебе, это далеко не романтично, да? Я фыркнула: — Почему ты не хочешь рассказать мне о прошлом чуть больше? Алфи пошевелился, его дыхание обжгло мое ухо: — Прекрати любопытствовать, сладкая. Тебе не понравится то, что ты хочешь услышать. А теперь спать.