Секс, любовь и иудейство

***

POV/ГОЛДА У меня не было большого опыта в выпечке, поэтому я могла не надеяться, что все получится так, как я задумывала. По крайней мере, у меня был опыт рисования, так что, возможно, это немного облегчило мою задачу, когда я стала выводить имя малыша и цифру два. Готовый торт я поставила в угол кухонного гарнитура, схватила пальто и вышла на крыльцо. Несмотря на лютый холод, Ноа играл на песке. Алфи стоял над ним, время от времени указывая на что-то вдали, поглядывая на сына. Вуди сидел рядом с Ноа, задрав нос на ветру. Я спустилась по деревянным ступеням к берегу. Голова Алфи повернулась, бдительность переполняла его, пока он не перевел взгляд на меня. Он расслабился и спрятал руки в карманы пальто. — Как дела с тортом? Нужна моя помощь? Я кивнула с двусмысленной улыбкой, глядя на кучи песка вокруг Ноа, который выглядел полностью сосредоточенным на предстоящей задаче — наполнить кузов грузовика до отказа. — Твоя семья будет здесь через час, Алфи. Мы должны накрыть на стол, — глядя на состояние Ноа, покрытого песком, подготовка к застолью, вероятно, займет некоторое время. Алфи выпрямился и присел на корточки перед сыном, который на мгновение взглянул вверх. — Твои бабушка, дедушка, тети и дяди приезжают в гости. Нам нужно переодеть тебя, приятель, — он осторожно схватил Ноа и поднял его на ноги, а затем начал стряхивать песок с его плотного зимнего пальто. Ноа не возражал в попытке вытянуть свой железный грузовик, увязший в песке, но его губы были сжаты. Он поглядывал на отца и в его глазах я увидела ту же тоску, которую так часто ловила во взоре Алфи. — Готов? Ноа кивнул, когда я взяла его за руку, и мы вместе пошли в дом. Алфи снял с мальчика шапку, касаясь его розовой от ветра щеки, определяя температуру. Протестов от Ноа было меньше, чем раньше: все-таки малыш тоже скучал по отцу. Я убрала кухню и накрыла на стол, радуясь, что согласилась на предложение Галит поехать с нами. Готовить, выпекать, сервировать было слишком сложно с моим ограниченным опытом. Через полтора часа гостиная и столовая заполнялись людьми. Во дворе скопились различные автомобили. Алфи вышел из душа, заправляя за пояс чистую белую рубашку, привычно подворачивая рукава, поднимая на меня игривый взор. Я стояла перед зеркалом в белье, пытаясь продеть несчастную сережку, что так и цеплялась за распущенные волосы, которые я была обязана собрать сегодня, но не покрывать платком с разрешения Алфи. — Так и съел бы, — шепнул мне муж, коснувшись рукой низа моего живота, согревая своим теплом. Он проследил за своей ладонью в отражении зеркала, целуя меня в шею, пока Ноа сидел за нашими спинами, играя с кубиками. Я улыбнулась и мягко отстранилась, продолжая сборы. Алфи взял с полки часы и, клацнув ими о ткань черного жакета, подошел к сыну, поправляя его крошечную бабочку, приглаживая на бок каштановые волосы, будучи увлеченного игрой. — Согласись, мы похожи, а? Ноа — сын своего отца, не так ли? Я обернулась. На меня смотрели два абсолютно похожих внешне, но совершенно чужих друг другу человека, сидящие на кровати с одинаковым выражением лица и прическами, хлопающие глазами. — Как две капли. Алфи победно улыбнулся, поднимая Ноа на руки, усаживая на плечи: — Мы пойдем встречать гостей. Поторопись, шейфеле. Я спустилась вниз через несколько минут, остановив выбор на светлом платье с перламутровыми пуговицами. Первой на глаза мне попалась Рива, которая знатно округлилась с тех пор, как я в последний раз видела ее на свадьбе. Видимо, уже тогда у нее начался токсикоз. Ее муж Генри был старше Алфи на несколько лет, но они оба выглядели ровесниками. Он коротко пожал мне руку, прежде чем присоединиться к брату за бокалом рома. Девочки заметно подросли и были совершенно очаровательны со своими косичками и милыми платьями. — Поздравляю! — Рива приняла мои объятия, а после восторженно коснулась своего живота. — Он тоже присутствует на празднике. — Он? — я вскинула брови и осмотрелась: Алфи потягивал напиток с такой же вопросительной полуулыбкой, что и у меня. Генри цедил ром, притихнув, ожидая наших реакций. Рива улыбнулась, но Генри не выдержал и заговорил первым:  — Это мальчик! Нагадала одна дряхлая цыганка, — его облегчение и энтузиазм были очевидны — мужчинам в наших кругах по-прежнему нужен был наследник. Алфи рассмеялся, похлопав брата по плечу. — Мои поздравления! Я взяла Риву за руку и проводила ее к столу, немного раздраженная тем, что Генри не соизволил сделать это самостоятельно. — Ноа снова становится собой, — сказала она, кивнув в сторону мальчишки, который в совершенстве владел навыком бега по гостиной от дедушки Исайи. — Да, уже пытается говорить. Вчера он пожелал мне спокойной ночи шепотом. Рива коснулась моего плеча, понизив голос: — Ты справляешься и выглядишь хорошо. Я так понимаю, между тобой и Алфи все идет хорошо? Взаимопонимание? Я пожала плечами: — Вроде того. — Ноа заслуживает счастья, но только не его отец. Все эти месяцы я молилась только о том, чтобы ты не закончила также, как моя сестра. Давненько у меня не было семейного праздника в таком живописном месте, который был моментально очернен словами Ривы. POV/АЛФИ       Генри присоединился ко мне, чтобы быстро выпить еще рома перед ужином. Я поймал его взгляд на Голду, отчего у меня сжались зубы. Он не сделал бы и шага, потому что его инстинкт самосохранения был сильным. Он проверил каждую привлекательную женщину и, к сожалению, остановился на моей жене, наблюдая за ее движениями. До сих пор он изменял Риве, изменял ей во время каждой беременности. В первый раз, когда я узнал об этом, я пригрозил ему: сказал, что разрежу его член на мелкие кусочки, если он не остановится, но дядя Ицхак попросил меня держаться подальше от его брака. Потом я сам ступил на этот шаткий путь, изменяя Дафне, и на этом мои угрозы закончились, сойдя на нет. Рива любила Генри и предпочитала делать вид, что он не изменяет ей вовсе. А Генри усердно работал, чтобы сохранить свою измену в секрете. Рива обладала шестым чувством, как и ее сестра, и это сразу же стало понятно, когда Дафна узнала о моей связи с Руби, но я так и не признал вину. Голда была первой женщиной в моем мире, которой я оставался верен, несмотря на великие соблазны вне дома. Я даже не знал, почему. Мой отец, дядя Ицхак, дядя Исайа, Генри, Олли, я — мы все были любвеобильны до женщин, никогда не знали, когда нужно остановиться, находясь в постоянном поиске удовлетворения. Вероятно, с Голдой я чувствовал более сильную связь, несмотря на нашу разницу в возрасте. Мы были полными противоположностями, от нашего взгляда на жизнь и нашего опыта, до нашего уровня добра и соответствующего зла, но мы дополняли друг друга. То же было и в постели. Я был учителем и наставником, а она — покорной ученицей, которая желала учиться. Дядя Ицхак гордо взглянул на меня со своего места за столом, словно мог читать мои мысли. Он был против Дафны с самого начала и за Голду с первого момента, как только пришло время искать мать для Ноа. Именно тогда я перевел взгляд на Голду, наполовину спрятанную в дверном косяке, ее глаза были такими мягкими, что у меня забилось сердце. Она поманила меня пальцем и я побрел на этот зов, заметив в ее руках торт со свечами. Я погасил свет по пути к ней и гости затихли. — Возьми торт. Вручи его Ноа, — сказала она и я не удержался, касаясь ее щеки губами. — Как насчет сделать это вместе, м? Мы ведь семья, а? Голда ярко улыбнулась и в ее глазах замерцали слезы. Мы вынесли торт в столовую, преподнося его к стоящему на стуле Ноа. — С днем ​​рождения, именинник, — сказал я. — Пора задуть свечи, а, сынок? Глаза Ноа расширились, когда он взял торт. — Ты должен задуть свечи и загадать желание. Ноа попытался дотронуться до свечей пальцем и его лицо скривилось от разочарования, когда Голда перехватила его пальчики. — Тебе нужна помощь папы? — спросила она у Ноа, когда он задул только одну свечу с третьей попытки и все за столом зааплодировали. — Помочь? — я улыбнулся ему, поймав впервые за полгода веселый детский взгляд. — Только попроси и папа поможет тебе, сын, — и Ноа кивнул. Мы подули вместе: мальчик вытолкнул воздух из сложенных в трубочку губ сильнее. На этот раз свечи погасли. — Отлично, приятель. С Днём Рождения, Ноа! Голда сияла, разрезая первый кусок торта. Когда она вытащила его, стали видны его кремовые слои. — О! — воскликнул Ноа, запуская палец в крем, с жадностью поедая его. Я замер, не в силах поверить в то, что услышал восторг из его уст. Один простой звук, который Ноа произнес в моем присутствии за несколько месяцев. Действительно, о! Мне пришлось согласиться с ним не только из-за торта. Голда поставила тарелку передо мной и опустилась на стул с Ноа на коленях, который воспользовался еще одним моментом, чтобы засунуть пальцы в кусок торта моей жены. Смех Голды звенел, как колокольчик, когда она схватила крошечную руку Ноа и поднесла к своим губам, чтобы слизнуть масляный крем и малыш рассмеялся, прежде чем вытереть остатки салфеткой. Я не мог перестать смотреть на нее. Она заметила мой взгляд, выражение ее лица сменилось со смущения на замешательство. Она ощупала свое лицо, как будто ожидая, что там будет больше торта, судорожно поправляя собранные в косы волосы. Я не мог поверить, что когда-то был недоволен этой прической, считал ее чем-то неправильным в Голде, когда впервые встретил ее, вместо того, чтобы понять, как ей идет эта юная еврейская скромность. И было так много всего, что даже мелкие неприятности отходили на второй план. Голда была идеальной для меня и моего сына. Может быть, из-за возраста, потому что она была еще юношески оптимистичной, наивно безрассудной и дерзко нетрадиционной.