Секс, любовь и иудейство

***

POV/АЛФИ Я снял рубашку и швырнул ее в плетеную бельевую корзину, наблюдая за Голдой, что стояла перед зеркалом, смывая остатки макияжа, пытаясь скрыть за этим неблагодарным делом следы слез. За кого она меня принимала? — В среду тебе нужно отвести Ноа в детский сад. Я договорился о встрече несколько дней назад. Склонившись над раковиной, Голда замерла, а затем выпрямилась. — Что? Зачем? — Я хочу, чтобы он влился в общество. Этот детский сад принимает детей из моего круга. Ноа научится самоутверждаться среди других мальчиков. Если он будет только рядом с тобой, он может вырасти слишком мягким. Гнев отразился на ее лице и я покачал головой. — Это правда, шейфеле. Я провожу с ним только вечера и выходные. А ему нужно общаться с такими же, как он, непослушными мальчишками, драться и безобразничать. — Он только начал говорить. Хочешь, чтобы его снова лишили речи очередной, теперь уже, физической травмой? Я фыркнул: — Не перебивай меня. Ты даже не знаешь, что я собирался сказать, — от ее тона у меня сжались зубы. После сегодняшней истории с болтливым Ноа мне не терпелось кого-нибудь взгреть и я очень не хотел поднимать руку на свою беременную жену. — Тебе следовало обсудить со мной свои планы. — Решение принято, женщина. Ноа нужны перемены. У тебя их достаточно — вон, скоро совсем округлиться, и все увидят. Голда надежнее прикрылась полами халата, почувствовав мой тяжелый взгляд. — Как ты могла быть такой безрассудной, м? Я дал тебе все: кров, пищу и противозачаточный настой. Как ты умудрилась оплошать, мне вот что интересно! Как, шейфеле?! Голда покраснела, ее глаза наполнились слезами и она увела их. — Откуда мне знать?! — взорвалась она. — Я твоя жена, а ты даже не спросил моего мнения: хочу ли я пить эту дрянь; хочу ли я иметь детей; и хочу ли я отпускать от себя Ноа! — Это мой сын, девочка. Ты здесь что-то вроде не пришей… Ее лицо исказилось от боли, но я был рад причинить ее хотя бы словесно. — Нет! — яростно сказала она. — Это наш сын, Алфи. Я не говорила тебе раньше, но сейчас я сделаю это: я люблю Ноа, как своего, и мне плевать на твои выпады. Я смотрел на нее и мой гнев ускользал быстрее, чем зыбучие пески. Она выглядела разъяренной. — Ноа и мой тоже. Ты не можешь называть его своим только тогда, когда считаешь нужным, копируя манеру Генри. Да, Ноа — не мой кровный ребенок, я не носила его под сердцем и не рожала, не кормила грудью, но я бы все равно пролила за него кровь, если пришлось бы. Так что не говори со мной так, как будто он ничего для меня не значит, когда Ноа все, что у меня есть в вашем дешевом мире! Это был первый раз, когда Голда кричала. В первый раз она стала громкой, почти визжащей. Ее гнев не разжег меня, как это было с Дафной в прошлом, потому что слова Голды были лучшими из тех, что я когда-либо слышал. Мои мысли переплетались друг с другом, пока я смотрел на нее. Тем не менее, небольшой кусочек сомнения оставался в моем сердце, как будто мой испорченный разум не мог принять, что хорошая, добрая, любящая Голда действительно была моей. Черт, я любил ее и эти девичьи косы, которые ненавидел в начале, ее ямочки на щеках и злой прищур Уильяма. И даже ее маленькая округлость внизу живота на мгновение вызвала у меня легкую симпатию. Я схватил ее за щеки: — Тебя люблю, да? Голда моргнула. Теперь настала ее очередь быть ошеломленной. — Отпусти… не трогай. Я не убрал руки, и она продолжила изучать мое лицо с тем же недоверием, которое я чувствовал всего несколько минут и месяцев назад, в день нашей первой встречи. — Скажи это вновь. — Я люблю тебя. Люблю тебя. — Снова. Я усмехнулся: — Я тебя люблю, Голда. Ее губы задрожали, а из глаз рванули слезы и, я притянул ее к себе. В конце концов, она отстранилась. — Ноа — мой мальчик. —Без сомнений, — сказал я. — Ты действительно любишь меня? Я поцеловал ее в челку.— Действительно. Она убрала мои ладони со своих скул еще раз, прежде чем посмотреть в мои глаза и с глубоким недоверием двинуться прочь. Голда побрела в спальню, ее шаги эхом отдавались в коридоре. Я увязался за ней, касаясь ее бедер. — Нет. Не трогай меня. Не сейчас. Мне нужны ответы. Если ты откажешься рассказать мне правду о том, что случилось с твоей женой, я больше никогда в жизни не возлягу с тобой по своей воле. Я плелся за ней, поймав ее взгляд через плечо. — Ну, моя жена так некстати забеременела. Теперь у нее бушуют гормоны и она немного не в себе. Слышит то, чего не было и ведет себя очень и очень дерзко. Пытается шантажировать меня постелью: бурчит, что не возляжет со мной. Кто ее, мать вашу, спросит? Напрашивается-таки. Продолжать? Голда внезапно развернулась и разгоряченная пощечина безжалостно обожгла мою несчастную скулу.