Секс, любовь и иудейство

***

POV/АЛФИ Голда убрала почти все, а Галит с радостью помогала ей, намыливая посуду. Я вошел в кухню и приобнял жену сзади. — Оставь это сейчас. Галит закончит. Голда улыбнулась, вытирая руки об полотенце, аккуратно развешивая его на крючке — она наслаждалась и этим домом и особняком в Маргейте в равной степени. — У тебя замечательный дом. Я посмотрел в ее лицо, затуманенное какой-то печалью, приподнимая его за подбородок. — У тебя? У тебя, да? Голда улыбнулась: — Ну, у нас. Мы будем жить здесь много лет? Я ухмыльнулся ее странному сомнению: — Еще бы, черт возьми. Три пустых спальни нужно заполнить нашими детьми, да? Голда тяжело опустилась на стул, проводя рукой по идеальной барной столешнице, и могла просидеть за ней весь день с альбомом для рисования или книгой, если бы у нее не было других дел. Было очевидно, что одиночество в какой-то мере делало ее счастливой. Но у меня были свои планы и поэтому, закуривая сигарету, я спросил: — Может вина? Голда пожала плечами и я, зажав сигарету в уголке губ, потянулся за бутылкой белого сладкого. Другое моя юная жена не любила. Все наши действия, переглядывания и разговоры были такие механические, стальные. Мы определенно отдалились. Вскрыв бутылку и плеснув напитка в бокалы, я протянул один Голде, наблюдая как она делает скомканный глоток. — С Ривой надо что-то делать, ты это знаешь, не так ли? — спросила она. Я вздохнул, потому что ожидал этого: девочки и Рива были частой темой. — Что ты предлагаешь? Она не бросит пить, пока действительно не захочет. Голда согласно кивнула. — Кто-то должен поговорить с ней об этом… Главным образом — Генри. Я поднял руки в мольбе, делая еще две быстрых затяжки, обводя глазами ее прекрасные черты и глаза, на которые опустилась соблазнительная тень. — Это не поможет, детка. Генри сам просыхает только к среде. Голда схватила кусочек сыра с тарелки, опустив его в мед: — Мне жалко их девочек. Ты не против, что я позволила им остаться до понедельника? — Нет, не против, славная, — выдавил я, наблюдая за ворохом летающих по гостиной подушек, слушая визги. Вообще-то я люблю тишину, а не разыгрывать роль многодетного папочки все выходные. Но, признаться, Голде нравится, когда я вживаюсь в это амплуа. Мне тоже было жаль детей, потому что когда-то мы с Генри, Авивой и Бэллой отсиживались подобным образом у дяди Ицхака, пока отец устраивал дебоши. Ебаный ублюдок. Сломал мне всю психику. — Что касается Генри, — начал я, — и тебя… Глаза Голды испуганно округлились, будто я нашел ее в постели с моим братом. Вытолкнув дым, я продолжил: — Тебе стоит быть с ним осторожнее при общении, так? Знаешь, когда ему было двенадцать лет, его обвинили в том, что он прикоснулся к одной маленькой девочке. — Что ты имеешь в виду, говоря о прикосновении? — Голда настороженно отпила вина. Я фыркнул: — Ну что мне сделать, дорогуша, нарисовать тебе картинку? Ты уже большая девочка и знаешь, как мой большой братец любит юных девушек — у него это с детства. Он отсидел срок за домогательства. Прояснилось? Голда откинулась на спинку стула и когда слова проникли в ее мозг, она потемнела. Я был впечатлен произведенным на нее эффектом. Да простит меня Генри, что я раскрыл его карты. Мне пришлось оградить мою жену от этого обаятельного ублюдка. Мало ли. Все-таки Голде, насколько я мог видеть, приглянулась моя одноглазая змея. Кто знает, на что она могла пойти в замешательстве, чтобы позволить Генри заполнить пустоту в своем узком серпентарии. — Не любезничай с ним слишком уж, идет? Голда кивнула. Я услышал, как Ноа смеется с девочками в гостиной, где они играли и взглянул на часы. Голда проследила за моим взглядом — почти восемь. Она допила свой бокал. — Алфи, ты уверен, что это не принесет тебе поимки или еще каких-нибудь бед? — ее взгляд ткнулся в мои разбитые костяшки. Голда спрашивала об этом каждый раз и я улыбался ее беспокойству. Она действительно заботилась обо мне, несмотря на все то отчуждение, которое повисло между нами, и я любил ее за это. — Послушай, шейфеле, — я присел рядом и коснулся ее плеча губами, сдвигая ткань платья, обнажая мягкую кожу, — все, — мои губы опустились с очевидным причмокиванием, пока я смаковал ее аромат, — за что я берусь, сопряжено с риском. Ее шлейф чистого тела пьянил меня, заставляя отпустить еще два поцелуя к шее, и Голда зарделась от щекотки. — И мы всегда это знали, верно? Это ничем не отличается от дел, которые вел твой дядя, за исключением того, что я, наконец, добьюсь максимального господства, и тебе никогда не придется делать лишних движений руками, если ты этого не захочешь, — я улыбнулся ей на ухо и прошептал, — кроме тех, которые коснутся моего члена. Так что перестань волноваться, женщина, все под контролем. Это был мой сигнал отпустить ситуацию с интонацией, которая говорила Голде, что я уже сказал достаточно и очень хочу сменить тему. Голда порозовела, поворачиваясь ко мне: — Ты бережешь мои руки для этого? Я хмыкнул: — По правилам, мне стоило поберечь твои губы с языком, однако… Я ожидал возмущения или даже удара в порыве, но Голда только прикусила губу. — Это приятно для женщины? Она опустила подбородок на запястье. Вино затуманило ее игривые глаза. — Что именно? — спросил я настолько невинно, насколько мне позволяла наглая еврейская рожа с едва уловимой тенью ухмылки. — Ты знаешь что: я видела как расширились твои ноздри и потемнели глаза! — заметила Голда и я нахмурил брови в вопросе; улыбка так и рвалась из меня, но я ее сдерживал. Черт, она такая милая крошка. Так бы и съел ее на этом блядском столе. Голда выдохнула: — Ну «это»! Смех вырвался из меня и я обнажил зубы: — Расслабься, я понял. Допив свой бокал, я поймал ее все еще выжидающий взгляд. — Это приятно, если ты сможешь расслабиться. Голда призадумалась, вытянув губы: — А если нет? Я потушил сигарету: — Если не попробуешь, не узнаешь, радость моя. Голда понимающе кивнула, прикусывая губы. — Ты сама решила или тебе кто-то насоветовал? — спросил я, взглянув на нее исподлобья. Ее дружба с Мэгс могла стать краеугольным камнем. Моя жена сделала глоток, смачивая пересохшее горло: — Сама… Я приподнял левую бровь в недоверии и Голда сглотнула. — Ну, мы давно не… кхм… ну, ты понимаешь. И зная, что о тебе говорят в Камдене… Еще я вижу, как на тебя смотрят девушки, когда мы идем куда-либо вместе… В общем, ты искушенный. Я проморгался, чтобы уловить хоть какую-то связь. Молодец, Голда, начинаешь понимать, что оральный секс с мужем — не грех. — Искушенный, на меня смотрят девушки, т-а-к… а какой общий знаменатель, шейфеле? Голда растерялась, наливаясь жутким пунцом, от ушей до самой груди. Я выпрямился: — Ладно. Давай так. Ты можешь поласкать меня руками для начала, да? Я погладил ее по волосам, ища в ее глазах намек на чувства. Я действительно был из тех, кто не прочь кончить в рот. И именно об этом Голда и толковала, назвав меня искушенным. Голда закусила щеку: — Нет, я имею в виду… я думаю, что хочу сделать «это» ртом тебе. Блять! Мой приятель уже стал подвывать от желания и я незаметно прижал его к бедру. — Но? Голда склонила голову набок: — Но, что если мне станет противно? Я очень надеялся, что этого не будет. — Тогда я не буду тебя заставлять, детка. Тебе может стать противно только по нескольким причинам, да? Это мой естественный запах тела, вкус и предрассудки. Голда приоткрыла рот: — И ты не будешь злиться, если я не смогу? Я усмехнулся: — Я обещаю не хватать тебя за уши. Налив себе еще немного вина, я оглядел безупречно чистую кухню. — Девочкам и Ноа пора в постели, а? Голда оживленно кивнула. — Ты поможешь мне набрать ванну для них, пока Галит заканчивает с посудой? — Угу, — я поставил бокал ближе к раковине и, быстро поцеловав жену в лоб, пробормотал: — Не могу дождаться ночи. Я отстранился, затем повернулся и вышел из кухни, чувствуя себя слегка ошеломленным ее словами. Черт, Голда предложила мне то, от чего я не мог отказаться.