***
POV/ГОЛДА — Голда, — ворковал Алфи, не переставая двигаться после того, как получил удовольствие, — ты моя умница, да? Я чувствовала, как его твердый пах вдавливается в мои ягодицы, слушая его стоны поражения. Алфи прикрыл глаза, целуя меня в губы, несмотря на то, что оргазм стал отпускать его. Сильная правая рука медленно отпустила мое бедро, но я схватилась за сухую ладонь и прижала к своей щеке, нуждаясь в близости мужа после того, что случилось. Глаза Алфи распахнулись с непроницаемым выражением, а большой палец нежно коснулся моей скулы. Мы лежали так несколько ударов сердца. Он все еще был во мне, заполняя собой. — Я люблю тебя, — вздохнул Алфи, заглядывая в мои глаза. — Я так сильно люблю тебя, да? Я уставилась на него с улыбкой, прослеживая взглядом линию его подбородка, касаясь мягкой бороды, что задела мою чувствительную грудь. Приятное покалывание волос сменило горячее дыхание, а затем влажное прикосновение языка вокруг ореол. Я положила ладонь на затылок Алфи и закрыла глаза. Тепло языка сменили посасывания, которые нарастали, медленно убаюкивая меня, и я вдруг поняла, что перебираю пальцами густые волосы мужа. — Может, тебе не стоило… кхм… — я смутилась, пытаясь выразить мысль, — ну, изливаться внутрь меня. Я не уверена, что снова хочу забеременеть… Алфи оторвался от своего занятия: — Мне нужно, чтобы ты забеременела, милая моя, — прошептал он мне на ухо, будто это была какая-то тайна, выстывшими губами касаясь моей скулы. Вероятно, он стеснялся смотреть на меня в этот миг, зарывшись в мой висок. — Кажется, я ничего не понимаю, — прохрипела я. Алфи поцеловал меня в лоб. — Ты поймешь, поймешь, когда придет время, да? Все поймешь, шейфеле, а пока я буду делать так, как нужно, идет? Я была слишком измотана, чтобы размышлять более глубоко над его словами, до того, как они полностью выветрились из моей головы. Я задремала, а Алфи все посасывал мои груди, что-то мурлыча себе под нос. Мое пробуждение наступило, когда он сел, рассматривая белесоватые следы на верхней части моих бедер и простыни. — Мне нужна ванна, — Алфи потянулся за полотенцем и бережно стер сперму с моей кожи, прежде чем встать. — И тебе. Я кивнула, странно разочарованная тем, что он выскользнул из постели. И вдруг почувствовала себя неловко из-за того, что сделала этим вечером. Алфи протянул руку: — Идем, шейфеле. Не хочу торчать в воде один. Я вскочила с кровати, взяла его за руку и последовала за ним в уборную. Алфи включил воду и помог мне опуститься на чугунное дно. Я задрожала от трепета, устроившись у него между ног — так же, как и в нашу первую ночь. Кожа пылала от его прикосновений. Я улыбнулась от счастья, когда Алфи невесомо поцеловал меня в область между лопаток. Его руки приступили к делу, проходясь мочалкой по всему периметру моего стана, нигде не задерживаясь надолго. Я наслаждалась обществом мужа, боясь признаться даже самой себе, что неимоверно тосковала по нему. Только не в сексуальном плане. Но попробуй теперь, докажи это Алфи после двух оргазмов. Он прижался к моей спине, одной рукой обхватив мой живот. — Когда твой дядя заставил тебя жениться на мне, какова была твоя реакция, Алфи? — я думала об этом какое-то время. Алфи шумно втянул воздух, омывая мои плечи: — Кто тебе сказал, что меня заставили? Ты еще не поняла, любовь, что я не тот человек, которого можно вынудить, м? Я покорнейше кивнула, прочистив горло: — Да, но… — Я знал, что мне предложат новую жену, да, как ради Ноа, так и по тактическим причинам. И тут посыпались письма: десятки еврейских господ предлагали мне-таки своих дочерей, с хорошим образованием и приданным, истинных хасидок до мозга костей, — Алфи звучал так отстраненно и безэмоционально. Черт, мой муж был на расхват: красивый, высокий, сильный и притягательный, преисполненный собственного достоинства. А что я? Вчерашняя школьница с узким кругом интересов. Почувствовав себя ущербно, я поджала губы от неприятной правды, которую, оказывается, была не готова услышать. Алфи опустился на спинку ванны и пробежался пальцами по моему позвоночнику. — Шейфеле пригорюнилась, — констатировал мой муж, проводя щекочущие касательные к бокам, заставляя меня извиваться. — Нет, — отмахнулась я. — Посмотри-ка на меня, — я повернулась и Алфи театрально свел брови, нахмурившись. — Иди ко мне, а то насупилась хуже Ноа, когда ему чего-то не додают. Я прижалась к его груди, опустив голову на плечо, уставившись на Алфи в полупрофиль. — А что насчет тебя? — спросил он. — Какая на самом деле была твоя реакция, м? — Я была в шоке. Мне не хотелось замуж так рано. Сначала университет и только потом мальчики. Алфи согласно хмыкнул, погладив мою грудь, спустившись к линии живота. — Еще бы. Тебе было шестнадцать — наивная школьница. Хотя я в твоем возрасте уже жил на полную ногу. Я прикусила губу, поиграв плечами. Алфи пригладил волосы влажной рукой. — Помнится, ты хотела в Брюссель или Париж. Думала сбежать от меня, да? — Алфи ущипнул меня за грудь, оттянув мой бедный сосок. — Ааау, — протянула я от боли и Алфи довольно хмыкнул. — Аау, да? Аау? — передразнил он, потянув ореолу сильнее, следя за моими глазами, которые не умели врать. — Дьявол, ты больно делаешь! — прогундосила я. — Не хотела я сбегать. Мечтала просто… аааау! Ладно! Хотела, — Алфи торжествующе отпустил мою грудь, добившись правды. — А ты специально дяде Барнетту про дурацкий аппендицит жути нагнал? Алфи осклабился: — Нельзя же тебя, юную и красивую, было отпускать в чужую страну, да, без моего сопровождения. Какой-нибудь пижон вскружил бы тебе-таки голову и все полетело бы в Тимбукту. А вместе бы нам не позволили поехать в страхе, что я отниму у тебя честь до свадьбы, так? Я согласно угукнула. — Куда ты-таки планировала поступать, к слову? — спросил Алфи. — Больше не имеет значения. Он прикусил угол моего уха: — Ути, какие мы стали важные, а? Говори, давай, женщина. Моя улыбка получилась игривой: — На факультет искусств. Алфи умыл лицо, розовое и поблескивающие от пота: — Пойдешь, значит, на свой факультет искусств. Подсоблю тебе, так и быть, если будешь послушной девочкой. Мое лицо озарилось счастьем и я поддалась вперед, отвешивая Алфи Соломонсу поцелуй.***
Утренний топот маленьких ножек выбил меня из сна, как и Алфи, что лениво зашевелился, выпустив меня из своих объятий. Мой взгляд упал на часы: половина восьмого. Дверь приоткрылась и Ноа вошел в комнату, потирая глаза, которые все еще не смотрели должным образом из-за поволоки сна. Алфи, не размыкая век, помог сыну забраться на кровать, отворачиваясь на другой бок. — Доброе утро, — пролепетала я, прижимая Ноа к себе, который с удовольствием потерся щекой о мое ночное платье. — Как тебе спалось? Мальчик пожал плечами, задумчиво уставившись в стену. Я погладила его мягкие светлые волосы. Каждое наше утро начиналось подобным образом: с объятий, в которых Ноа так нуждался, поглядывая на отца. Алфи не переставал быть собой. Боже, и этот человек действительно хотел еще одного ребенка? Толика недоверия полыхнула во мне и я невольно вспомнила вчерашний вечер: секс, горячую ванну и Алфи, что мурлыкал о любви как мартовский кот почти до полуночи. Я обвела глазами комнату в холодном полумраке весеннего утра, проведя языком по деснам, все еще улавливая вкус Алфи на своих губах. Серые облака затмили город, застывшие и мрачные, роняющие на окна тусклые тени. Где-то вдали виднелся краешек голубого неба, обещающий вот-вот принести в Англию теплый апрель. Собрав волосы в пучок, я потянулась, как в комнате раздался телефонный звонок, заставивший Ноа вздрогнуть. Лязг разбил тишину и Алфи, ругнувшись, приподнялся и протянул руку к телефонной трубке. — Алфи. Кому, бля, там не спится в воскресное…? — очевидно его перебили. — Чего Рива?.. А ты давно там, мам? Я прислушивалась к голосу Авиталь, которая что-то объясняла, улавливая встревоженный взгляд обернувшегося ко мне Алфи. — Голда? Она рядом со мной, где же ей быть-таки, — Алфи подмигнул мне. — Какой петух там клюнул Риву в зад, что ей понадобилась моя женушка в группу поддержки, м? Да, я передам. Ага. Положив трубку, Алфи сел в постели, протирая глаза. — Что-то случилось? — мое любопытство взорвалось. Алфи удрученно кивнул: — У Ривы схватки. Мое сердце пропустило удар. — Как? Уже? Ей же еще около месяца ходить… Алфи поднялся с кровати, стягивая хлопковую рубашку через голову и роняя ее на подушку. — Черт ее разберет, милая. Может, Генри перестарался, — он склонился к моим губам и поцеловал, потрепав Ноа. — Она попросила тебя приехать, сладкая, и поддержать. Поезжай, ага? А я пока поищу Генри.***
Бат-Шева Майер и Авиталь Соломонс находились в гостиной, ожидая новостей. Боль в спине Ривы, которая началась в пять утра, была признаком начала преждевременных родов, и женщины теперь молились, чтобы Всевышний не послал им еще одну детскую утрату. Бат-Шева лепетала слова молитвы, посматривая то мужа, то на Авиталь: обе женщины беспокоились о своем внуке в одинаковой степени. Казалось, что у ребенка может быть тазовое предлежание, а Рива, будучи собой, кричала, поднимая на уши весь Камден. Впервые две женщины были в согласии: они обе чувствовали, что Рива делает из этого гораздо большее представление, чем стоило бы. Обе женщины родили по пятеро и шестеро детей в худых домашних условиях Ист-Энда, а не в огромном особняке с горячей водой, газом, теплом и светом, а затем вставали через половину суток и готовили обед. Авиталь вспомнила младенца, который должен был последовать за Алфи — сейчас ему было быть тридцать три года. Это тоже был мальчик, умерший через два дня. Вообще, у нее могло бы быть пятеро детей, не считая выкидыша, который случился из-за этого жирного ублюдка Альфреда-старшего, что сейчас сидел в углу гостиной и тянул джин, ковыряя в зубах острой спичкой. Бат-Шева в свое время произвела на свет двух сыновей, которые умерли от дифтерии не дожив и до года, затем девочка, что погибла в утробе, и двух дочерей: одна — корчилась на кровати, а вторая — покинула этот мир из-за безумца, прожив с ним в браке тринадцать лет. Как и их матери, бабушки и прабабушки, они считали роды естественным явлением, в отличие от девушек нового времени, которые считали беременность своего рода чем-то невиданным раньше. Хороший предлог ни работать, ни делать ничего тяжелого, лежать на софе и есть сладкое. Авиталь покачала головой. И Рива, ведущая себя так, будто она единственная, у кого когда-либо был ребенок, бесконечно раздражала ее и всех остальных своими воплями. Ее крики эхом разносились по всему жилищу. — Ты ее слышишь? — голос Авиталь был сердитым и хотя Бат-Шева была согласна, она знала, что женщина должна бы проявить некоторую лояльность к невестке. Все-таки ее старший сын постарался над новым пришествием. — Бог мой, лучше бы это бремя досталось нашей Голде. Она кроткая, как мышонок. Мой младший сын сказал, что она не издала ни звука, пока мучилась от схваток несколько часов. Бат-Шева презрительно фыркнула, заступаясь за дочь: — Девять недель — сравнили. Рива хочет своего мужа, только и всего. Это было сказано противно, высокомерно, типа «ваш сын, как всегда, в загуле». Авиталь рассмеялась и сказала: — Хочет своего мужа? Разве мы все не хотели видеть этих чудаков рядом и держать их за руки? Правдивость заявления вызвала у Бат-Шевы желание улыбнуться. Обе они думали об одиноких родах и мужьях, которые уходили праздновать и не возвращались домой три дня. Для них так и должно было быть. Это была женская работа — зачем пытаться заинтересовать мужчин тем, чем они никогда не могли бы заинтересоваться по своей природе? Женщины переглянулись и, отбросив вражду на несколько часов, начали смеяться. Авиталь смеялась громче, вспомнив о младшем сыне, который устойчиво рвал эту поруку тем, что был трезв и рядом со своей женой, когда она потеряла их ребенка. Она вскинула глаза к потолку, благодаря Всевышнего. Через несколько минут, экономка вышла из кухни и принесла чайник, поставив его на маленький кофейный столик. Даже крик Ривы не повлиял на них. Алан плеснул им немного виски в чай, и женщины предпочли насладиться передышкой.***
POV/ГОЛДА Алфи быстро вывернул руль, надавив на педаль газа и дети, сидящие сзади, засмеялись, решив, что их дядя шутит. — Вот у кого печалей нет, — передразнил их Алфи, останавливаясь на нужной улице, чтобы высадить меня. Я вышла из автомобиля, бросив взгляд на дом. До нас донесся крик Ривы. — Чтоб меня, она ревет как ослица на песенной площади, а, — заметил Алфи со смешком, поджигая сигарету, и я, закатив глаза, повалилась на мужа, который тут же поймал меня. — Эй! Голда! — Алфи испуганно коснулся моего лица и я захохотала. Неужели он действительно решил, что крики отпугнут меня? Алфи был в игривом настроении, несмотря на ранний подъем в свой заслуженный выходной, незаметно щипая меня за задницу. — Ай, как смешно, да? — спросил он, но веселье так и сыпалось из меня. Алфи был таким очаровательным этим утром, особенно в своих попытках сдержать улыбку. Его красивые черты озарились. — Ты уверен, что твоя сестра посидит с детьми? Алфи выпустил кольца дыма, настолько безмятежно, будто Рива не разрывалась от боли. — У нее есть варианты? Я пожала плечами, перед тем, как спросить: — Где ты будешь искать Генри? Алфи швырнул окурок и придавил его ногой. — Есть пара кошерных мест. Мои глаза сузились: — А ты в них бываешь, только честно? — Не выдумывай, — слабо улыбнувшись, Алфи задел кончик моего носа пропахшими дымом пальцами. — У меня есть ты, маленькая похотливая звездочка. Я отпрянула, стирая рукавом его прикосновение, скрывая улыбку. — Ну, фу! Зачем ты это сделал? Алфи убрал в карман портсигар, невинно поинтересовавшись: — «Он» тебе понравился, мой «приятель»? Я хмыкнула. Мне понравилось доставлять Алфи удовольствие, видеть его беспомощным котенком, а не тигром. Алфи вел себя достойно и по тому, какую твердость излучал его орган, я поняла, что он этого очень сильно хотел. Когда я взяла его член в рот, он был слишком толстым, и мне приходилось быть осторожной, чтобы не изувечить его своими зубами. А на вкус — слегка солоноватый, но не горький, с каким-то неведомым легким терпким запахом, граничащим с отдушкой мыла. — «Он»… «он» замечательный! — у меня вырвался неубедительный смех. Алфи продолжал улыбаться, глядя на меня. Он погладил меня по уголку губ и я игриво облизнула их. — «Он» на самом деле тебе нравится, славная? — Д-да, — невольно заикнулась я. — Да, папочка. Алфи удовлетворенно промурлыкал, взяв меня за руки, продолжая внимательно смотреть мне в глаза. — А когда «он» вошел в тебя? Я опустила веки, чувствуя, как мои щеки краснеют. — Было немного больно. — Правда? — пробормотал он, состроив гримасу прозорливого сочувствия. — Мой бедный малыш. Его руки легли мне на бедра. — Да, — шепнула я. В подтверждение этого промежность напомнила о себе огнем. А Алфи самодовольно хмыкнул. Ему понравилось, что я сначала постанывала от боли. Его это дьявольски заводило. Алфи приблизился к моему уху. — Нам надо чаще заниматься этим, да? И ты привыкнешь, любовь моя, — он влажно поцеловал меня в щеку, — а теперь, ступай, ага?