***
POV/ГОЛДА Счастливая Рива наблюдала за своим мужем, вглядывающимся в красивое лицо новорожденного сына. Кажется, в этот миг весь мир озарился вместе с Генри, что ухмыльнулся жене, и она смело улыбнулась ему в ответ, прижимая к себе младенца. Крошечный мальчик был идеален: восемь фунтов и пять унций. Генри провел ладонью по голове сына: светлый мягкий пушок покрывал его маленькую макушку. Малыш выглядел вполне доношенным, с розовой кожей и большими глазами, которые он приоткрывал навстречу своей большой семье. Авиталь и Бат-Шева были на седьмом небе от счастья, вглядываясь в черты внука, который так или иначе объединил семьи, пусть и на несколько часов. Я смотрела на младенца и, если быть честной, видела в нем что-то схожие с Ноа. Ребенок был неким воплощением двоюродного брата, и Алфи, кажется, тоже это заметил. Физическое подергивание в моей груди вызвало блики слез. Алфи приобнял меня, склоняясь к моему уху губами. — У нас тоже будет так, верно, шейфеле? Я подняла глаза и столкнулась с его, серыми и такими честными: — Еще бы, только ты пообещай, что будешь в этот момент рядом, несмотря ни на что? Алфи поцеловал меня в лоб: — Куда я-таки по-твоему денусь, любовь моя, с корабля-то, м? Альфред-старший протянул мальчика Алфи и тот умело перенял его, укладывая на предплечье. Он только раз взглянул на ребенка и я с изумлением увидела, как его глаза осветились, когда он поднял их, окинув близких, а губы расплылись в смущенной улыбке и на несколько секунд моему мужу будто стало лет двадцать. Строгие черты разгладились, а щеки слабо окрасились в розовый цвет. Вся любовь, которую я испытывала к Алфи, воспылала с новой силой. Боль, что он бессознательно причинил мне, была забыта. — Всевышний благословит и тебя, сынок, — Авиталь улыбнулась младшему сыну, поворачиваясь ко мне, пока в глазах ее мерцали слезы. — Подойди, дорогая. Я неуверенно приблизилась к Алфи, что опустился в кресло, читая молитву, усаживаясь на боковину. Авиталь опустила одну мою ладонь на плечо Алфи, а вторую — на новорожденного. Все остальные с радостью смотрели на эту разворачивающуюся маленькую картину. Когда все спустились в гостиную, Авиталь, взволнованная рождением внука, беспокоилась о том, как быстро ее муж опрокидывает ром. Бокал за бокалом, что было нехорошим знаком, судя ее лицу. Через час глаза Альфреда-старшего были стеклянными и он громко разговаривал жестикулируя. — Какой красивый мальчик, а? — заметил он в адрес Генри, поворачиваясь к другому сыну. — Алфи, мой младший сын, от тебя мы ждем еще одного внука в этом году. Отстаешь, приятель. Алфи улыбнулся, соглашаясь и наслаждаясь вечером, игриво посматривая на меня, позвякивая льдинками в алкоголе. Я сидела напротив, согреваясь у камина, спасаясь от нервного озноба. Дядя Ицхак кивнул мне, заметив мой взгляд. — Мы усердно работаем над этим, как я уже говорил, так? Я столкнулась глазами с расплавленным взглядом Алфи и мое лицо налилось краской, вызвав смех у остальных мужчин, когда я неуверенно кивнула. Авиталь слабо возмутилась: — О, Альфред, ей-таки неловко. Я бы хотела, чтобы вы не продолжали в том же духе. Алфи отпил чая из чашки и посмотрел в лицо матери, теперь хмурое от этих разговоров. Он знал, что для таких, как она, подобная манера поведения мужчин в присутствии женщин была возмутительна. — Должен признать, что с течением времени, я все больше и больше прихожу к твоему образу мыслей, мам, — заметил Алфи и Генри недоверчиво хмыкнул, взмахнув бокалом в воздухе. — А как же бесконечные дамочки из квартала красных фонарей? Что им остается, братишка? Алфи на мгновение потемнел, слабо улыбаясь над своей чашкой чая, которую чередовал с ромом, вероятно, чтобы поддерживать себя в почтенном состоянии, потому что вечер тянулся мучительно долго. Авиталь вздохнула. — О, Генри, тебе обязательно нужно все испортить, да, подноготной брата? Мужчина развел руками в смешке. — А Голда слушает и пьет вино, — заметил Исайя шутливо, пытаясь разрядить обстановку. Алфи выпрямился. — Прошлое — уже не тайна, верно? Все остальное — отговорки, да? Я действительно бывал там, бывал часто до появления в моей жизни прекрасной девушки, которая сейчас сидит у камина, очаровательно заправляя за ухо прядь. Я подняла глаза. — И никаких дамочек. Есть только ты — Голда, ты и моя любовь к тебе. Все в гостиной улыбались его словам, а Алфи все смотрел на меня, бесконечно вожделенным взглядом, от которого нельзя было скрыться. — За любовь и счастье, — Ицхак поднял свой бокал и остальные последовали его примеру, в том числе и мой муж. — За любовь, — подтвердил он, делая глоток, не сводя с меня взора.***
Через несколько часов я прижималась к Алфи на заднем сиденье машины, пока мы возвращались домой. Внутри было идеально: тепло и просторно, и мой муж сделал все возможное, чтобы мне было удобно, прижав к себе и прикрыв краем своего пальто. От него пахло ромом — за наши пять месяцев брака я впервые видела его «в высокой кондиции», устроившись под его плечом, счастливая просто быть в его компании. Он поцеловал меня в лоб, туманным взглядом обводя Лондон в красках десяти вечера. — Теперь я-таки понимаю, да, почему мужчины убивают за женщин. Ты у меня талант, да? Я улыбнулась: — У Генри и Ривы родился прелестный малыш, не так ли? Алфи пожал плечами и поцеловал меня уже в щеку, поглощая ароматом духов, сигарет и алкоголя. — Он младенец: опухший и красный, как не кошерное порося с розовым затылком — они все кажутся мне одинаковыми. По крайней мере, Генри счастлив. Я кивнула и Алфи тяжело вздохнул. — Черт возьми, как бы этот мальчик не оказался еще одним постояльцем в нашем доме через пару лет. У нас, как-никак, своя семья, да, а не детский приют. Погладив мужа по груди, я сказала: — Не говори так. Они — дети, и ни в чем не виноваты. Тебе жалко тарелку жаркого или лишнюю порцию каши? Алфи хотел засмеяться. — Дело не в благах, чтоб меня, воинственная ты моя. А в том, что Генри и Рива этого не оценят, так? Я решила сменить курс беседы, потому что каждый остался бы при своем мнении, а портить хороший вечер мне не хотелось. Мой взгляд скользнул на окна чужого дома, где горел теплый свет, и странная тоска поразила меня. — Может нам все-таки стоило забрать Ноа? Алфи разомкнул губы, поглаживая меня по спине. — Авива сказала, что он уже в постели. Незачем сон тревожить, да? Утром я смотаюсь за ним перед работой. Я сдалась, согласно кивая. — Давай скорее вернемся в нашу спальню, а? — Алфи притянул меня к себе, обжигая горячим дыханием мои губы. Я усмехнулась и муж поцеловал меня: в нем вновь появилась настойчивость. Я чувствовала себя счастливой, такой счастливой и молча молилась, чтобы мы с Алфи никогда не закончили как Рива и Генри. Мой взгляд поднялся к его профилю, ровным чертам и припухлым губам в тени усов и бороды: если этот еврейский мужчина когда-нибудь перестанет любить меня, то я умру внутри, ведь именно это и случилось с Ривой, Авиталь и другими женщинами общины. POV/АЛФИ Я поцеловал Голду в губы, проталкивая язык ей в рот, потому что мои мысли то и дело возвращались к планам на ночь. Приятная ватность в теле и легкость в голове были главными признаками не столько приема спиртного, сколько короткой дорожки кокаина, которым я баловался, как малец, в последнее время все чаще и чаще. Я обеими руками принял зарождающуюся культуру кокаина и принимал его так, как было модно в настоящее время. Теперь я мог достать его в любое время, потому что распространял его по всей Англии в больших количествах. Во времена войны все было иначе — я изредка принимал опиум. Так было проще ходить в атаки и страх сдохнуть был не таким сильным, да еще и славно обезболивал. Сейчас я принимал кокаин не чаще раза в полторы недели, абсолютно без какой-либо оправданной цели. Я катнул в зубах мятный леденец, возвращая внимание к Голде. В этот миг мне хотелось ее больше, чем когда-либо. — Я думаю, что мы могли бы сначала поужинать, а затем провести расслабляющий вечер… — проворковала она и я согласно улыбнулся. — Хм, вот как, да? Значит, ты хочешь, чтобы я взял тебя сегодня на обеденном столе, — Голда беспомощно захлопала губами, пытаясь меня перебить. — Отлично, превосходно, я не против, так? А все вокруг твердят, что мужчины не понимают намеков, чтоб меня. — Звучит неплохо, — сказала она тихо и на ее лице отразилось веселье. — Да, черт возьми, — я хмыкнул. — Ты ляжешь на стол грудью, а я уж дальше сам, да, по инерции? Голда рассмеялась, немного нервно, наверное, представив себе эту картину. — По инерции? — Именно так. Остаток пути она облизывала и кусала губы, прикидывая и рисуя в своей фантазии те или иные виды, насколько я мог судить по ее отстраненному взгляду. Когда автомобиль остановился, я выбрался из него и вдохнул холодный воздух. Голда спрыгнула с подножки, взяв меня за руку. Я поправил ворот ее плаща. — Идем, а то продрогнешь, ягненок для заклания. Голда слегка кивнула. Я не был терпеливым человеком. Мне никогда в жизни не приходилось ничего ждать. Я хотел ее весь день; мой член потягивало от желания оказаться у нее во рту. Мы вошли в жилище. Голда чувствовала себя настолько непринужденно в этом доме, что я мысленно улыбнулся, заметив, как она нацепила свои тапочки и побрела в кухню. Я стянул обувь, швырнул свой жакет на пол и расслабленной походкой отправился за ней. Голда уже соорудила себе бутерброд с маслом на сладкой сдобе и это невольно заставило меня сморщиться. Сомнительное сочетание. Я слабо взгрел ее по отставленной заднице. — Половина десятого — не поздновато для ужина, м? Отрастишь такими темпами себе… — оглаживая мягкие ягодицы в ткани платья, я с интересом наблюдал, как она жадно жует бутерброд. Голда пожала плечами на мои домыслы: — Хочешь? — протягивая мне второй кусок. — Да, я очень хочу тебя, — я схватил ее за запястье и притянул к себе. Ее глаза расширились, а жвала заходили интенсивнее. Я рассмеялся, передразнивая ее. — Жует ведь еще быстрей, а. Голда обиженно усмехнулась, возвращаясь к столешнице, наливая себе молока. — Что такого? — Ничего, — я придвинулся к ней, обвивая со спины и огибая руками грудь, невольно пальпируя боковой частью мизинцев ее ребра под полусферами. — Все правильно, правильно. Ешь, шейфеле. Мой губы коснулись ее затылка, прежде чем я вытащил из кармана брюк портсигар. — Ты почти не ела, верно? Пока меня не было днями, ты не ела, так? Плечи Голды округлились, прежде чем она подняла голову, не поворачиваясь ко мне: — Ком скорби мешал мне. Да и я сама никогда не отличалась особым аппетитом, признаться. Я затянулся, понимающе промычав: — В пансионе вам подавали ебучее поросячье месиво, насколько я знаю. Голда обернулась и ее глаза распахнулись в любопытстве. — Ты что, приезжал в пансион и шпионил там за мной? Я неоднозначно покрутил рукой: — Да, приезжал разок. Так, в любопытстве: интересно было, что за странноприимный дом, куда тебя сплавила старая добрая Кармель. Заведение — воплощение кошмаров сестер Бронте, не так ли? Голда игриво улыбнулась. — Колись, ты заглядывался на других учениц? — Невольно, — я потер бороду, делая шаг к жене, что кокетливо провела языком по молочной полоске на верхней губе. — Невольно? Голда заигрывала со мной или мне показалось в кокаиновом угаре? — Да, все верно, дорогуша. Пытался глазами тебя отыскать, — я приблизился к ней, вжимая в усыпанную крошками столешницу. Положив руки на мою грудь, Голда попыталась остановить меня, когда я склонился к ее губам. Поцелуй вышел непринужденным и каким-то легким, прежде чем я нагло протолкнул свой язык в ее уста. Ее язык вырвался мне навстречу. Каждый делал это по-своему дерзко, прежде чем я поднял ее на руки и понес наверх. Я уронил Голду на кровать и мой член напрягся в штанах, когда я забрался на нее сверху, требуя ее губ. Моя женушка была совершена на вкус и я был единственным, кто когда-либо пробовал ее. Это знание наполнило меня отчаянной потребностью полностью овладеть ею. Я поцеловал ее крепче, прежде чем отстраниться и потянуть вверх ее платье. Голда вскинула руки, освобождаясь от мешающей тряпки, стягивая бюстгальтер, поторапливая и меня сладкими вздохами. Ее грудь обнажилась и я тут же врезался в нее, такую идеальную, захватывая губами твердый сосок. Я делал сосательные движения, как чертов младенец, постепенно втягивая обе вершины. Голда сама спустила свои колготки вместе с исподним и я тут же скользнул глазами к ее низу. Блядь. Маленькое совершенство. Мой член дернулся в брюках. Я облизнул средний палец и медленно ввел его, не прекращая ласкать ее грудь. Мысль о том, как ее плотные стенки сожмут мой член, чуть не довела меня до крайности. Я стал медленно трахать ее пальцем, прикусывая горошины сосков, улавливая теплую скользкость ее соков. Голда лежала неподвижно, шипя, хватая воздух, неловко поглаживая мои плечи. Я схватил ее ладонь и уронил на область клитора: — Давай же, ласкай себя. Она смущенно нащупала нужную точку, совершая несколько круговых движений, пока я продолжал делать то, что делал. Волна удовольствия озарила Голду и она застонала, инстинктивно разводя свои ноги шире — мы двигались в правильном направлении. Я встал на ноги, стягивая рубашку. Голда лежала на кровати, светлые волосы разметались вокруг нее, ноги раздвинуты, обнажая идеальную розовую «киску», которую она усиленно массировала. — М-м, Алфи, я уже хочу… — заскулила она, — я скоро… Я ухмыльнулся. — Ты должна потерпеть, шейфеле. Игра только началась и еще не стоила тех свеч. Я навис, но не между ее ног, а поверх них, приближаясь к ее груди. Ощущение ее прекрасных округлостей напротив моего члена было как откровение. — Моя очередь, верно? Голда неуверенно кивнула, рассматривая направленную на нее головку. — Сведи грудь руками, — она послушно выполнила мое поручение, поднимая глаза в ожидании. — Вот так… — я поддался вперед, роняя тягучую прозрачную слюну в образовавшуюся ложбинку, проникая в нее членом. Голда закусила губу, в полном ужасе и непонимании наблюдая, как мой «приятель» возвращательно-поступательно скользит по блестящей дорожке. Бля, я набросился на нее, как на какую-то шлюху. — Детка, — пробормотал я. — Посмотри на меня. Она неуверенно подняла глаза, стеснительно смотря на меня из-под густых ресниц, и я двигался до тех пор, пока не почувствовал удовлетворение от этого процесса. — Я мудак, — прохрипел я, целуя ее в висок и в щеку, опускаясь сверху, касаясь членом ее мягких бедер. Эти красивые губы приоткрылись от удивления. — Почему? — ее голос был прерывистым. Я должен быть с ней нежным, а вел себя как гребаный извращенец, но, черт, ее грудь и пространство между ними — это то славное место, где я хотел побывать. — Нет, это было немного непривычно и я не совсем понимаю… с чем это вообще едят? — торопливо высказалась Голда. Я улыбнулся, поцеловав ее в губы: — Любознательная моя, обычно это сочетают с языком и губами. Она смущенно кивнула, взявшись рукой за мое основание, продвигая головку к ее отверстию. Голда ахнула, скользнув им по своей мокрой щели, и я резко выдохнул, потому что темная часть меня хотела двинуть бедрами вперед. Я прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Эта часть меня, развращенная до некуда, постепенно вырывалась, не предназначенная для Голды. Мои пальцы сомкнулись вокруг ее сосков и я слегка потянул их, вызвав тихий стон, который стал моей наградой. Голда выгнулась и потерлась своим лоном о мой пах. Слишком заманчиво. — Алфи, пожалуйста, — умоляла она, приподняв бедра. Я потрогал ее клитор и Голда застонала: — Что, пожалуйста, м? Чего ты хочешь? Она сглотнула, продолжая молчать и мучить себя, разводя ноги шире, насколько ей позволяла ось бедер. Я ввел в нее палец. Так тесно. Голда захныкала, когда я сомкнул губы вокруг ее клитора и принялся посасывать его. — Алфи… Я поднял голову. — Да? Что? Я быстро убрал палец и ввел уже два. Лицо Голды вспыхнуло от боли и удовольствия, когда ее стенки обвили меня. Я выбрал медленный, нежный ритм, сношая ее пальцами. Ее тело стало подходить к оргазму, пальцы заиграли быстрее, колени сошлись, но я выскользнул и ударил ее по костяшкам. Голда скривила губы в беспомощном жесте, разрушенная невозможностью кончить. — У меня начинает болеть живот, — пожаловалась она, смотря на меня в жажде милости, протягивая руку к клитору, но я хотел услышать от нее три заветных слова, ударяя по ладони. — Скажи, чего ты хочешь, шейфеле? Я слегка обвел ее клитор своим языком, пока она не издала тихий вздох. Голда опустила глаза. — Чтобы ты… ты… в общем, ну, войди в меня, пожалуйста. Я добился своего. Обожаю ее розовую от стеснения мордашку. — Дашь попробовать тебя сзади? Голду передернуло от вопроса и она скромно кивнула, переворачиваясь на живот. — Хорошо. Я подтянул ее к себе за бедра, прогибая ровную спину, поглаживая тонкую поясницу. — Талия у тебя охуенная, — признался я, выравнивая свой член с ее входом. Мой «приятель» казался чертовски огромным на фоне ее розовой «киски» и это доставляло мне трепет, зная, как крепко она меня примет. Я усилил давление, пытаясь протиснуться внутрь, но ее сжатые стенки мешали мне — она была немного напряжена в новой позе. Я очень хотел сломить ее напряжение с большей силой. — Расслабься, — сказал я, погладив ее поясницу, проскальзывая в нее примерно на дюйм. Хватка ее лона принесла мне ослепляющую волну удовольствия. — Ты такая красивая, — прошептал я ей на ухо, даже не понимая, откуда взялись эти слова, проталкиваясь глубже, пусть и плавно, но на всю длину. — Так сладко, славная. Мои слова, наконец, заставили Голду дать послабления. Потребность заполучить эту женщину была слишком сильна, а я был ублюдком. Голда уронила голову на подушку, легкая улыбка тронула ее губы: — Ауч… Ты можешь не так глубоко? — Конечно, сладенькая моя, — твердо сказал я, уменьшая угол проникновения, внимательно наблюдая за выражением ее лица, начиная двигаться, следя за тем, чтобы мои движения были как можно более контролируемыми. Мои мускулы дрожали от усилий, которые требовались. Это было что-то чуждое мне, что-то, чего я никогда раньше не делал, трахая женщину сзади. Голда сделала небольшой вдох, ее брови сошлись: — Ты снова… — Мои глубочайшие извинения, — я не сводил с нее глаз, медленно входя и выходя, стараясь не упираться в шейку, но, блять, это бешено стимулировало. Мое удовольствие скручивалось все туже и туже, заставляя мышцы ног дрожать. Мое тело умоляло, чтобы я увеличил темп, но я подавил свою потребность. Я вышел, чтобы переждать подходящую бурю, переворачивая Голду на спину — хорошего помаленьку, не так ли? Голда в нетерпении стала ласкать себя и я вошел в нее в миссионерской позе — классика, так сказать, в которой мне чего-то яростно не хватало. Сегодня я был слишком сентиментален. — Положи ноги мне на плечи, шейфеле, давай, — прохрипел я, притягивая лодыжки Голды ближе к себе, увеличивая глубину проникновения. Голда беспомощно застонала, искусав свои губы до крови, и я стал врезаться в нее сильнее. — В-о-т… в-о-т так… так хорошо, — сорвалось с моих губ в ухмылке, — да? Голда только быстро кивнула, облизываясь, лаская себя интенсивнее, прежде чем оргазм настиг ее тело. Ее пальцы впились в плоть на моих плечах, а внутренние мышцы обвили мой член, перетягивая, как жгутом. — Аах… — ее шумный стон ударил мне в губы и я стал изливаться в Голду, потому что ее узость была невыносимой, а реакция моего тела после кокаина — не такой быстрой.