Секс, любовь и иудейство

POV/ГОЛДА Исмаил тяжело ударил по рулю заглохшей машины, и я судорожно вздохнула, охваченная болью, сжавшей нижнюю часть моего тела. Мэгги, нервно надкусывая заусенец, чопорно проследила за тем, как водитель выбрался из машины и залез под капот. — Черт его побери! — она выругалась, прежде чем принять вопиющий факт — мы застряли по пути в Лондон на трассе Танет-Вэй, а у меня начинаются схватки. Мэгги посмотрела на меня с тревогой: я больше не могла сдерживать нарастающую боль, откинувшись на спинку сиденья. Сжимая руку подруги, цепляясь за нее, как за спасительную соломинку, я наблюдала в ее лице страх и полную растерянность. Мэгги в свою очередь держала мою ладонь и не отпускала, будто боялась, что, если отпустит, то я полечу в бездонную пропасть и вся моя жизнь и жизнь моего ребенка сразу же прервутся. Исмаил забрался в салон, бросая на меня обеспокоенный взор. Его мужественность так разнилась с той, что излучал Алфи. Несмотря на более густую и длинную бороду, а также приверженность к традициям, Исмаил выглядел ветхо в своем черном сюртуке. Он накинулся на Мэгги, которая теперь молчала, понимая, что она вызвала своей правдой. — Что нам теперь делать, Мэгги?! Алфи убьет нас, ты знаешь?! Прикончит без суда и следствия! И все благодаря твоей большой ловушке, которую ты никак не можешь держать закрытой! Мэгс воинственно поддалась вперед. — Заткнись и поищи хоть что-нибудь: тряпки, марли, газеты, пока Алфи не узнал, какой ты предательский ублюдок на самом деле! Исмаил, ругнувшись, принялся искать хоть что-то полезное, и я почувствовала себя еще хуже. Волна адского унижения захлестнула меня. Выходит, все вокруг знали о похождениях Алфи, начиная с водителя и заканчивая Мэгги, продолжая лебезить и желать нам счастья. — Как долго это продолжалось? — я ожила ровно на три минуты, в интервале, ударяя Мэггс прямым вопросом. Она громко вздохнула, помогая мне опуститься на сиденье, потому что я была слишком слаба, чтобы сделать это самостоятельно. — Пару месяцев. Алфи сидел на кокаине. Говорю тебе, Голда, новая утрата ударила его сильнее всего. Голос Мэгги звучал настороженно, виновато. Она испугалась. Испугалась слов Исмаила об Алфи. Ее секрет был раскрыт, и Исмаил более чем громко говорил о том, что он думает о ней и ее выходках, поскольку она продолжала ссылаться на прием Алфи наркотиков. Я задохнулась, пытаясь отсчитать те долгие секунды, пока новая схватка не утихла. — Что нам делать?! — пробасил Исмаил, хватая Мэгги за плечо и выволакивая из автомобиля. — Мы посреди дороги! Ни связи! Ни людей! Ни воды! — Я не знаю! — она вырвала руку с такой силой, что мужчина пошатнулся. — Вычищающая шлюх каждую неделю не может не знать! Это твое грязное ремесло, не так ли, Мэгги? И Алфи хорошо тебе платит, но ты почему-то предпочла об этом промолчать. Я стонала на сиденье: боль была сильной, но я могла ее пережить. Внезапно, нас всех оглушил скрежет другой машины, тормозящей на обочине. Шум щебня под колесами остановил перепалку Мэгги с Исмаилом. Вскарабкавшись, я попыталась рассмотреть того, кто следовал по направлению к нам. — Симон! — радость в моем голосе омрачали новая схватка и Исмаил, выхвативший из-за пазухи пистолет. Держа на мушке моего кузена, он сделал шаг навстречу. — Ты здесь зачем? — Не подходи или мозги вышибу! — гавкнул Симон в ответ своим огрубевшим голосом, — Где Голда? — В машине. — хрипнула Мэггс, виновато смахивая с лица спутавшиеся от ветра волосы. Симон, опустив пистолет, рванул к машине, осторожно заглядывая в салон через открытую дверь. Наши взгляды встретились, когда я застонала в новой агонии, и он свистнул сквозь стиснутые зубы. — Что ты тут делаешь в своем состоянии, Голда, черт возьми? — мой потенциальный спаситель выглядел как почти богобоязненный ашкеназ, но только не рыцарем в сияющих доспехах. Твидовая черная тройка и надвинутые на глаза поля шляпы, отбрасывающие зловещую тень на гладкое лицо, делали Симона вполне солидным, но главное — возмужавшим. — С тобой все в порядке? — спросил он. Этот вопрос был риторическим, но, тем не менее, мне было сложно ответить Симону, моему кузену, грубо выглядящему молодому мужчине, которому отныне могло сойти с рук любое преступление, решись он совершить его на этом одиноком участке трассы оружием, что теперь грелось за пазухой его распахнутого пиджака. Среди боли я почувствовала, как мое сердце сжалось от тревоги, когда я уставилась в самые голубые глаза на свете, еще несколько лет назад излучавшие небесную гладь, а теперь только тревожащую меня угрозу. Я задержала дыхание, чувствуя руку Симона на своей коленке. — Эй! — кинулся на него Исмаил, но Мэгги осекла его, дернув за рукав сюртука. — Ты же знаешь, что делать, Мэгги? Не так ли? — Симон посмотрел в лицо Мэгс, видя как она взволнована. — Я не знаю, что делать, честно. Мне не доводилось принимать роды. Но, я попытаюсь помочь тебе, Голда, выпутаться из этого, потому что это моя вина. На мгновение я закрыла глаза, пытаясь вернуть себе силы и хоть какое-то достоинство, с которым я столкнулась сегодня: правда об Алфи и роды посреди шоссе на глазах у моего кузена и чужого мужчины. — Спасибо. — Куда вы направлялись? — Симон снял пиджак, наблюдая за Мэгги, что металась от безысходности вдоль машины, стаптывая туфли о грубый щебень. — В Лондон. — она устало опустила плечи. — Разве Алфи не должен был приехать туда сам? Мэгги посмотрела на Симона быстро, осторожно, когда он присел на корточки между ней и дверью машины. — До Лондона около сорока миль или около того. — Мы не успеем. — мрачно заметил Исмаил, — Она может разродиться в течение получаса. — Как давно вы остановились? — голос Симона звучал успокаивающе для меня. — Около сорока минут назад. — Мэгги повернулась ко мне, смерив жалостливым взглядом. — И никто не остановился, чтобы помочь вам? Она покачала головой. — Мимо проехали только две машины. Глаза Симона пробежались по салону, чтобы оценить его ограниченное пространство, а также подметить темный дым, поднимающийся из остывающего двигателя. — Как думаешь, ты сможешь пересесть в мою машину? Если нет, я понесу тебя на руках, Голда. Кузен прочитал панику в моих глазах и улыбнулся. Линии смеха были заметными и глубокими, складки белыми в отличие от остальной части его кожи, которая стала чуть смугловатой из-за летнего солнца. — Не волнуйся, я не уроню тебя в поросли крапивы, как ты меня в детстве, помнишь? Внезапное осознание, что при других обстоятельствах я, возможно, нашла бы Симона обезоруживающе привлекательным, стало шокирующим для меня. — Я смогу дойти, — сказала я, скользя по сиденью, принимая ладонь Мэгги и встречая руку Симона на том месте, что когда-то Алфи называл осиной талией. Короткими, робкими шагами я последовала к стоящему в нескольких метрах Ford'у, некогда принадлежащему дяде Барнетту. Жара катилась с южных равнин Англии удушающими волнами. Думать об Алфи не хотелось. Я застонала в схватке, инстинктивно потянувшись к Симону. Его правая рука обошла мои плечи, а широкая левая ладонь скользнула по сжимающемуся животу, чтобы поддержать его снизу. — Хорошо, хорошо. Это нужно пережить. Просто пережить. Я здесь. Я уткнулась лицом в его душистую рубашку, пока схватка раскалывала меня надвое. Казалось, что это будет продолжаться бесконечно, но, наконец, все прошло. Симон и Мэгги помогли мне забраться в автомобиль. — Я купил эту газету сегодня утром. Я слышал, что она может пригодиться во время экстренных родов. В любом случае ты можешь сдвинуть ее под… э… свои бедра. — Симон протянул мне сложенную, непрочитанную газету, а затем быстро повернулся спиной. Я сделала то, что он сказал, чувствуя себя остро застенчивой. Мое смущение быстро растворилось, когда живот сжался от сильной боли. Внезапно он оказался рядом, сжимая мою руку между двумя своими. Тяжело дыша, я уставилась на панцирную цепь часов, которые тихо тикали в его левом кармане. Она была сделана из золотистой нержавеющей стали. Мой взгляд скользнул от цепочки к пальцам Симона, костяшки которых были разбиты относительно недавно, судя по образовавшимся корочкам. — Ты не должен все это видеть, как не женатый. — прошептала я и Симон улыбнулся, расстегивая ворот рубашки. С неожиданным изумлением я осознала, насколько он красив, замечая загорелую гладкую кожу его груди, что так разнилась с грудью Альфреда. — Я видел вещи и похуже, Голда, поверь мне. — он достал из кармана брюк носовой платок и промокнул капельки пота у меня лбу и над верхней губой. — Только в следующий раз пообещай мне выбрать более прохладный день для этих дел. А еще, более достойного отца для своего ребенка, идет? — поддразнил он, заставив меня мрачно кивнуть.