Секс, любовь и иудейство

POV/ГОЛДА Я устала, и все меня раздражало. Понятно: сегодняшний день был долгим. Будучи женой чуть больше года и став ею уже в семнадцать лет, я только сейчас осознала, какая огромная работа проделывалась мной ежедневно в качестве хозяйки семейного очага и матери. Сколько сил уходило, чтобы дом отражал уют, чтобы у мужа на столе всегда была вкусная еда, чтобы Ноа был умыт и накормлен, а в его маленьком сердце жило достаточно внимания и тепла. И все это, как и другие повседневные дела еврейской женщины, проделывалось мною ежедневно, несмотря на огромный живот, который так и тянул книзу. Однако в целом я была довольна своей замужней жизнью. Наш союз с Алфи и его истинные причины уже отошли в область местных общинных преданий. Прошло так много дней и ночей после того знаменательного события, которое связало нас брачными узами, что население Камдена уже не перемывало косточки его главным участникам: мне, сироте из Лутона, и Альфреду Соломонсу, гангстеру и бутлегеру. К слову, сам Алфи относился к разговорам спокойно. Он каким-то невообразимым образом умел внушать к себе уважение со стороны друзей, соседей и даже врагов. Совсем по-другому обстояли дела у моей единственной близкой подруги, Мэгги Джоэл. Она заскочила в гости по пути в Вест, и теперь грациозно лакала чай, потягивая свою сигарету. Что касается Алфи, то он не понимал моей дружбы с Мэгги и всякий раз ясно давал это понять. Между ними словно проскочила искра ненависти, после которой в один прекрасный день они перестали выносить друг друга. Стоило Мэгги переступить порог нашего дома и исчезнуть в тени тиса, то Алфи называл ее потаскушкой и сплетницей. В действительности Мэгги имела успех у мужчин, но не такой головокружительный, чтобы они не сбегали от нее через месяц-другой. Я считала Мэгги яркой личностью, в которой жизнь так и била ключом. Мы дружили всего несколько месяцев, а я уже привыкла во всем полагаться на ее суждения. Порой я даже завидовала уму, неординарной точке зрения на проблемы и эксцентричному образу жизни своей единственной подруги. После кошмара, который пришлось пережить прошлой зимой, мне удалось превратить наше с Алфи жилище в уютный рай. Авиталь была довольна, поэтому навещала нас почти каждый день, и наши отношения становились все ближе и теплее. В данное мгновение она тихо сидела на садовом стуле, всегда располагаясь рядом с Ноа, улыбаясь и наблюдая за тем, как ее внук играет с псом. Смерть Алфи-старшего сильно ударила по ней, и я до сих отчетливо помнила тот октябрьский вечер, когда Алфи выпалил эту новость. Тело его отца было выброшено на берег Темзы спустя несколько месяцев после исчезновения, и от одной только мысли об этом кровь все еще стыла в моих жилах. Для всех нас это было такой травмирующей вещью, с которой пришлось иметь дело в такой счастливый день, как наша первая годовщина. Алфи узнал все от Ицхака и не хотел портить праздник. Он опознал тело, и позаботился о том, чтобы его завернули в саван до того, как бедной Авиталь пришлось увидеть покойного мужа. Я выбросила эту мысль из головы и подошла к тоскующей женщине, сидящей на садовом стуле. Опустившись рядом с ней, я некоторое время болтала с ней о том и о сем, отлично зная, что она ждет своего сына, и если он придет вовремя, то это сделает ее день. Если нет, она вернётся домой и продолжит ждать его уже там. Вечернее солнце просачивалось через сетку из листвы, медленно перетекая в алый закат. Ноа, сорвав несколько высаженных Галит хризантем, подбежал ко мне и прижался щекой к моей груди. Его румяное личико загорело. Усадив мальчика к себе на колени, я напоила его водой. Мэгги прошла в беседку, минуя мой вопросительный взгляд, усаживаясь напротив с сигаретой в руке. — Где Алфи? — она сделала затяжку, блеснув недобрым огоньком во взгляде, скользнувшим по моей фигуре, которая сейчас оставляла желать лучшего. — Откуда мне знать? Он может быть где угодно. Мэгги выглядела хорошо и была нарядно одета. Я попросила Галит принести ей еще чаю, пока гостья рассматривала мое платье и то, что скрывалось за ним. — Ты настоящий персик! Правда же, Авиталь? У тебя великолепная фигура. Комплимент Мэгги, посланный мне, почему-то смутил Авиталь, и, не говоря ни слова, она взяла к себе Ноа. — Зачем тебе нужен Алфи? — я повернулась к Мэггс со смешком, — Обычно он возвращается домой около шести. Хочешь, я ему что-нибудь передам? Мэгги покачала головой, делая глубокую затяжку. — Скажи мне, Алфи все еще ходит выпивать в «XL»? Я недоуменно пожала плечами: — Не знаю. А в чем дело? Авиталь уловила тревогу в моем голосе и, поднявшись на ноги, громко спросила. — Зачем ты хочешь его видеть? Ее тон, настойчивый и резкий, заставил Мэгги потушить сигарету. Я откинулась на спинку, и оттянув ворот платья, стала обмахиваться, чтобы стало легче дышать. Живот был большой, и мне было трудно сидеть. Взглянув на меня, Мэгги прикусила губу. — Ты давно была в больнице? Что тебе там сказали? Я улыбнулась: — На днях. Алфи затащил меня на крайний прием перед родами к какому-то лучшему доктору Англии. Мэгс внимательно слушала меня. — Это он правильно. И что сказали? — Ничего особенного. Нужно просто ждать. Последние несколько недель — самые тяжелые, так все говорят. Надо же, как мне не повезло: в самую жару. Мэгги грустно покачала головой: — Да, подружка, это, должно быть, тяжко. Но, по крайней мере, Алфи тебя сейчас не трогает, правда? Я хочу сказать, — она понизила тон голоса, — не лезет к тебе с этим делом? Насколько я знаю, с шести месяцев не стоит этим заниматься? Авиталь, грозно взглянув на Мэгс, вернулась к внуку. — Алфи все еще хочет меня, — прошептала я, — Ему нравится мое тело, особенно сейчас. А еще он убежден, что это полезно для здоровья и внешнего вида будущего ребенка. Я усмехнулась, когда Мэггс взяла мои руки в свои и, тяжело вздохнув, сказала: — Послушай, Голда. Мне надо с тобой поговорить, подружка. Повернувшись, она проводила взглядом Авиталь, что брела с Ноа к дому. — Слушай, Голда. — Мэгги неожиданно присела передо мной на корточки, потирая мои пальцы. — Не знаю, как тебе все объяснить, но я обязана это сделать. — Объяснить что? Я успела прочесть такую боль в глазах Мэгги за мгновение до того, как она опустила голову и, пошатываясь, поднялась. — У Алфи была другая женщина. Я вся сжалась, и Мэгги поспешила объясниться. — Он был в отчаянии. Выкидыш сильно повлиял на него. И та тварь, которая сама ему подставлялась, она… Я почувствовала, как напрягся внутри меня ребенок, когда я попыталась подняться из кресла. Из кресла, в котором я когда-то сидела на коленях у Алфи, наслаждаясь его прикосновениями, этого обманщика, изменника, двуличного негодяя! — Я убью его, Мэгги, клянусь, убью! — слезы хлынули из меня, обжигая щеки колючей солью обиды. Мэгги, стоя посередине садика, рыдала в три ручья, как ребенок. Крупные прозрачные слезы катились по ее щекам, смешиваясь с тушью и румянами. Но она не уходила. Она собиралась сообщить мне, казалось бы, самое главное. Мой маленький мир словно раскололся надвое. Я чувствовала себя так, словно кто-то острым ножом пронзил мне грудь и острие уперлось в самое сердце. Боль была такой же силы, что и мучившая меня ненависть. Казалось, будто жизнь кончена и меня больше нет на этом свете. Мэгги, стерев слезы, прижала меня к себе, словно мать, защищая свое дитя. Она лучше всех знала мою жизнь с Алфи и, посмотрев в глаза, качая головой, наконец, прошептала: — Вчера я узнала, что она больна гонореей. У неё венерическая болезнь. Сначала мне показалось, что я не расслышала слов Мэгги — уж очень быстро она это сказала. Я закричала, повторяя слова Мэгс: — У нее что?! Гонорея?! Мне было все равно, слышат ли меня Авиталь или нет. Я знала: старушка любит меня, считает приличной молодой женщиной вне зависимости от репутации сына. Он мог быть каким угодно, но для Авиталь я оставалась хорошей, чистой, порядочной девочкой. И вот теперь Мэгги, стоя в ее садике, объявляет мне, что я вовсе не чистая, что я запятнана дурной болезнью, что у меня тоже гонорея и что у меня поражено этой гадостью все нутро. — Как он мог так поступить со мной, Мэгс?! Я содрогалась от рыданий, и Мэгги положила мне влажные ладони на плечи. — Успокойся, Голда, дорогая. Я сама отвезу тебя в больницу. Согласна? Клянусь, об этом никто не узнает. Я умею хранить тайны, милая моя, и тебе это известно. Поверь мне, в этой больнице все сведения о пациентах хранятся в секрете. Все будет шито-крыто. Нам надо выяснить, что с ребенком. Они должны нам это сказать. Я кивнула. — Значит, теперь он родится слепым? Я слышала, что из-за этого дети рождаются слепыми! Мэгги опять прижала меня к себе: — Слушай, это случилось недавно. За этот срок дитя вряд ли могло сильно пострадать. Кроме того, эта маленькая шлюха могла не наградить Алфи. Может, он и не болен. А значит, и у тебя этой болезни нет. Так что рано нам волноваться! Сначала узнаем, на каком мы свете. Идет?