***
POV/СИМОН Генри и Альфред сидели в затемненной комнате и смотрели, как грудь Голды мягко вздымается и опускается. Она выглядела такой мирной, что я даже позавидовал ей. Алфи долгие минуты держал своего маленького мальчика на руках и целовал его маленький лобик, а Генри просто наблюдал за ним. Оба сидели в полном шоке и ужасе от того, что случилось. Генри не пытался говорить с братом, он тупо сидел рядом, потому что так было правильно. Это было все, что он мог сделать сейчас, быть рядом с человеком, которого вольно или невольно сделал таким, каким он был сейчас. Наблюдая за ними, я снова и снова задавался только одним вопросом, почему Алфи позволял себе так обращаться с Голдой? Она нуждалась в нем все это время, больше, чем когда-либо в своей жизни. Даже такое эгоистичное дерьмо, как Алфи, должно было понимать хотя бы это. Это был грустный и очень странный день, и я молился Господу, чтобы Голде больше никогда в жизни не пришлось испытать ничего, даже отдаленно похожего на это.***
Маленький Ноа сидел на полу в гостиной, когда входная дверь открылась. Он этого не слышал, увлеченный новым грузовичком. Ему нравилось находиться в доме в отсутствие отца, который не удосужился подойти к нему, как обычно. Подняв свои карие глаза, мальчик с интересом проследил за Галит, что подкладывала в камин угли, в надежде просушить отсыревшие половицы. Ноа не задавал вопросов о маме — все равно его оставят в дали от правды, а потому вернулся к своей новой игре. Малыш ненавидел запах дыма, но привык к нему, морща свой носик в ответ отцу, подпалившему сигарету. У Ноа была тарелка угощений и большой стакан апельсинового сока, который его родитель щедро дополнил запасом водки и пригубил. Пытаясь сосредоточиться на игре, Ноа все думал о маме и о том, почему она не рядом, но не осмеливался спросить об этом родного отца.***
POV/СИМОН Было темно, когда Алфи вернулся больницу, и я, который никогда не был его самым большим поклонником, был потрясен его видом. Он был весь в грязи, с серым лицом и явно испытывал сильную боль, не столько физическую, сколько эмоциональную. Он плакал, это было очевидно. На самом деле он выглядел опустошенным, чего я никак не ожидал. Я поднялся на ноги, собирая все свое спокойствие, на которое был только способен: — Ты в порядке, Соломонс? Алфи сел рядом и, обхватив голову руками, прошептал: — Нет, нет, ни черта. Как она? Я провел рукой по лицу. — Как бы ты чувствовал себя на ее месте? Голда полностью и окончательно разрушена — потерять двоих детей за год… Я никогда раньше не видел ее такой плохой, даже перед вашей свадьбой. Она на грани. Алфи признал правду в моих словах, потому что я говорил факты, шедшие не в его счет. — Она что-нибудь сказала тебе? — О мальчике? Или случившемся? Алфи грустно улыбнулся и покачал головой. — Я не мог подцепить эту мерзость. Это был несчастный случай, трагический случай, и только. Я не ответил ему и направился в комнату, где Мэгги сидела рядом со своей молчаливой, разбитой подругой, и тихо закрыл за собой дверь.