Запарные

Они с Крепусом о многом пытаются говорить, в основном это повседневные разговоры и попытки уловить суть, а слова – так, в довесок. Они просто пытаются понять друг друга, увидеть мир глазами собеседника. Пару раз Крепус спрашивал, как будет на её языке что-то и это было, по крайней мере, забавно: — Как, — он разводит руки в стороны и приподнимает плечи, задумываясь, после чего указывает на неё двумя ладонями и продолжает, — у тебя, — кусает губы и хмурится, — будет «привет»? Она смотрит на него, пытаясь понять, что именно он имеет ввиду, после чего он повторяет за ней: поднимает одну из рук и машет в приветствии, тихо произнося «хэй», имитируя её обычное поведение. Щёлкнув пальцами, Домна отвечает: — Привет. И это звучало невероятно странно. Слишком сильно отличалось от уже привычного Мондштатского диалекта и в целом она почти не говорила на своём языке и, наверняка, забыла бы о нём уже, если бы не Крепус. Хотя, всё же, обычно они говорили на тейватском, как сейчас. — Сегодня хорошая погода, — устало проговорил Крепус, не надяесь почти, что та его поймёт. Ему просто хотелось говорить. — Хорошая, — кивает Домна и растекается на каменной изгороди, довольствуясь нисколько не припекающим солнцем, греющим, согревающим. Погода действительно была прекрасная. — О чём ты можешь говорить? — уточняет тихо Крепус и Домна чувствует на себе его взгляд, приоткрывая глаза и смотря в ответ. — Понимать... я понимать много, — вздыхает Домна, хмурясь и сосредоточиваясь на попытке сказать что-то. — Я понимаю многое, — уточняет Крепус и девушка кивает ему в ответ. — Я понимаю многое, но... — она тянет последнюю букву и снова погружается в думы. — Говорить как, слушать как, слышать как... — Она почти отчаянно вздыхает. — Хм... — задумывается Крепус тоже, пытаясь понять, но его слабо бьют по плечу, привлекая внимание. Он поднимает взгляд и видит, как та села на изгороди. — Хм? — она вкладывает все силы в интонацию, после чего повторяет то же самое, но иначе. — Хм! Крепус смотрит на неё и просто пытается понять, что именно она имеет ввиду, а после, будто получив яблоком по голове, вскидывается и уточняет: — Интонация? — Инто... — Ин-то-на-ци-я. — Интонация? — Да! Домна вздыхает и кивает, расслабленно улыбаясь. Мысли о том, что она достаточно никчёмная для этого мира тут же отходят на другой план, заглушаются всем, чем только можно и она просто надеется, что всё будет в порядке. — Я понимаю интонацию, я слушаю, я слышу. — А, — Крепуса будто осенило и он закивал, понимая, о чём она. — Ещё делать. Действия. Руки, лицо. — Жесты. — Жесты, они, да, — закивала Домна, вспоминая слова. — Всё это помогать мне в понимании. — Всё это помогает мне в понимании, — не задумываясь, поправляет её он, и та повторяет его исправление: — Всё это помогает мне в понимании. Одна из горничных зовёт их внутрь и, лениво, словно нехотя, они встают со своих мест, разморённые под лучами солнца, после чего начинают брести в сторону прохлады, свежести и комфорта. Солнце хоть грело слабо, но даже сейчас можно было понять, что им оно припекает и пора бы обратно в дом, чтобы остудиться. И понять это хотя бы потому, что мозги уже почти не варили, и попытки хоть как-то связать слова кончались почти провалом. Отдых – действительно лучшее решение.