Запарные

Крепус был потерянным слепым котёнком в этом мире. Он хотел странствовать, изучать, быть... героем. Домна смотрит на него с сожалением и поджимает губы. Окказус уже не смотрит на него. Крепус знает: он слаб, глуп, он без Глаза Бога, а ещё бесхитростный, он не выживет. — Окказус, Окказус, — зовёт как-то Домна приёмного отца. Мужчина отрывается от своих невесёлых дум и смотрит на неё сонными глазами; он работал всю ночь и просто хотел знать, что ей нужно, потому кивнул. — А если я и Крепус уйдём путешествовать? Окказус отвёл взгляд и они продолжили путь в тишине некоторое время. Городские ворота встретили их своим безликим согласием: это было хорошее решение для всех и ему бы, Окказусу, не пришлось за них сражаться каждый день. Крепус знал, что он никчёмен. Он ходил, тренировался бою на мечах, изучал различные доктрины, всякую сложную муть, он действительно знал многое, но он никуда не мог выплеснуть накопившиеся знания. Домна не знала ничего, совершенно. Она умело владела мечом, она готова была плясать со смертью за Крепуса, а ещё она была, ну, хорошим защитником. Одно останавливало Окказуса: это была Домна. Она чёрт знает откуда из Фатуи, может быть наёмная убийца, но... она на их стороне. Будет ли она всё ещё на их стороне? Будет ли Крепус жив? Окказус поджимает губы и смотрит на рассвет с моста, вдыхая ледяной воздух. Скоро зима. Он стоит ещё немного и смотрит на Домну, что повторила за ним, спокойно наблюдала за рассветом также, как и он. Он видит, как её бледная кожа рыжеет под лучами, как, будто бы, все невзгоды расходятся в разные стороны для неё и ей будто и не важен ответ, она просто знает, что всё с ними будет в порядке. С нами, – настойчиво бьётся уточнение у Окказуса, – она за нас. Он щурится и усмехается, ероша её обычную причёску, после чего они снова продолжают путь. — Думаю, да.