Запарные

Он заходит в комнату с громким хрустом стекла под подошвой и отступает испуганно маленьким шагом в сторону, смотря сквозь тьму на пол. Заметно волнуясь, он пытается унять своё дыхание и нервно вертит головой, щурясь. Из-за погасшей свечи и закрытых окон было трудно понять, что находилось в комнате и где именно. Пройдя пару шагов по битому стеклу, парниша вздыхает и проходит ещё дальше, двигая штору и оглядываясь. В едва посветлевшей комнате от света луны, он сумел различить в самом углу комнаты Её. — Дони? — зовёт шёпотом Крепус и подходит к ней, нервозно, он кладёт руку ей на плечо и чуть не отдёргивает: та была ледяной. Домна вздрагивает тоже и поднимает напуганные глаза, не шевелится. Крепус берёт её за руки и поднимает, помогает устоять. — Что случилось? Дони вертит головой, смаргивает ужас и боится вздохнуть лишний раз. Крепус оглядывает пол и качает головой: ей нельзя идти по битому стеклу, это опасно. Он немного приседает и поворачивается к ней спиной: — Залазь. И она послушно залезает. Ледяная, будто мёртвая. Он быстрым шагом выходит из комнаты и тут же сталкивается с горничной: — Там много битого стекла, будьте осторожны. Я её беру с собой до рассвета. Девушка кланяется и Крепус проходит мимо неё, спускается по тёмной лестнице, пока Домна ни разу не поднимает взгляда, чтобы осмотреться. Дрожит. Ледяная. Крепус проходит к камину, который уже догорал, и присаживается прямо на пол рядом с ним, помогая слезть Доне. Он подкидывает бревно и немного разжигает камин сильнее, после чего отходит к шкафам и достаёт огромный тёплый плед. — Скоро согреешься, — говорит он и накидывает ей на плечи находку, затем присаживается рядом и продолжает. — Хочешь пить? Домна молчит и смотрит на огонь. Она вдыхает и слышится всхлип. Крепус смотрит на неё и выдыхает вместе с ней, ободряюще обнимая. — Всё будет хорошо. Дони сжимается, сгибается пополам и всхлипывает ещё, ещё. Слышны неровные вдохи, она трясётся. Она устала. Крепус думает: жаль, что нет такого глаза бога, чтобы я ей мог помочь. Пиро, чтобы согревал, или крио, чтобы показывал красивые снежинки, отвлекая, или гидро с анемо, чтобы вылечить её боль, или... что-нибудь. Хоть что-нибудь. Дыхание у Дони выравнивается и Крепус чувствует, как она начинает отогреваться. — Пить? — шепчет он. Она кивает, но крепко цепляется за его рукав. Всё ещё всхлипывая и дрожа, она, наконец, разгибается. Крепус внимательно оглядывает её и уточняет: — Надо будет, чтобы тебя потом осмотрели. Ты могла пораниться. Она качает головой, жалостливо хмурится и кивает, приподнимая брови домиком. — Пойдём на кухню? Она медлит, сонно моргает и кивает. Крепус привстаёт на месте и помогает встать и ей прям с пледом, и они идут на кухню, через холодную и тёмную столовую. Домна не оглядывается по сторонам и идёт вместе с Крепусом, сжимая его руку своими ледяными, костлявыми пальцами. Она помнит, что её глаза другие, что её лицо выражает другое, она же это видела в отражении. Но была ли это она? Страх снова подступает волнами и Крепус, будто чувствуя, ускоряется, кладя поверх её ледяной ладони свою тёплую. Она почти снова не хочет спать, и вот они на кухне, Крепус шебуршит шкафчиками, достаёт свечи и спички, зажигает свет. Он находит маленькую плиту, достаёт всё нужное, включает её, ставит чайник, наполненный рудниковой водой почти до краёв, а Дони сидит на стуле в комично-огромном пледе, в котором она почти тонула и тревожно думала о том, что в тенях прячутся чёрные-чёрные монстры. Крепус улыбается ей мягко и даёт какой-то сладковатый, горячий чай. Пахло фруктами и жизнью, хотелось утонуть в этой чашке. — Пошли греться. Крепус всё ещё улыбается. Он и продолжает улыбаться, когда они пересекают столовую, и продолжает, когда садятся у камина, и вообще он всё время улыбается. Не насмешливо-высокомерно, нет, ласково как-то. По-доброму. Крепус – лампочка.