Дотянуться до тебя

      « — Есть вещи, которые недопустимы, профессор. Вот от них я и бегу.              — Гхм, — он снова хмыкнул неоднозначно. — Хорошо. Я сделаю для Вас небольшое исключение. Рано утром Хагрид по моему поручению поедет в Лондон. Наш поезд отправляется на очередную проверку перед отправкой студентов обратно домой. Вы можете уехать вместе с ним. Но, — Дамблдор внимательно посмотрел на Присциллу. — Перед отъездом Вы должны кое-что сделать.              Присцилла напряжённо посмотрела на директора. Что ещё ей нужно было сделать, чтобы разбить свою жизнь окончательно?              — И что же? — Спросила она. Тон её был неоднозначный. Не грубый, но и не приветственный.              — Что Вы знаете о Колдовстворце? — Спросил он и прошёл к своему столу, усаживаясь за него. Присцилла сдвинула брови.              — Кроме того, что это такая же школа, как и Хогвартс, и находится она где-то в горах России — ничего больше. — Она пожала плечами и заметила, что рукав её блузки был порван. Господи, да, она даже не хотела знать, как выглядела на самом деле. Дамблдор задумчиво потрогал свою бороду, а затем выудил на стол маленькую шкатулку, которую прятал в одном из внутренних ящиков.              Шкатулка была выполнена из красного дерева, на крышке которой красовалась эмблема: чёрный круг с белой змеёй внутри. Дамблдор положил на неё свои пальцы и потарабанил ими по дереву. Оно приятно отозвалось, разнося еле слышимый звук по кабинету.              — Я искал эту шкатулку довольно долгое время. — Заговорил он задумчивым, вкрадчивым голосом. — А, когда нашёл, думал, что на один шаг ближе к победе над Волан-де-Мортом. — Присцилла замерла, услышав имя Тома Реддла. Там, где оно использовалось, обычно ничего хорошего не происходило. — Но каково было моё разочарование, когда я открыл эту замечательную поделку из дерева и обнаружил там… — Параллельно своим словам, Альбус приподнял крышку шкатулки. — Вот это. — На свет директор вытащил старое, чёрно-белое фото, уголки которого были погнуты с одной стороны и оторваны с другой. Он протянул фото Присцилле. Гриффиндорка осторожно обхватила его пальцами и посмотрела на снимок. С него на неё глядели злые, полные ненависти глаза старого волшебника, сидящего в кресле. С двух сторон от него стояли молодые люди — парень и девушка, так сильно похожие друг на друга.              Присцилла посмотрела на Дамблдора. На лице её читалось замешательство.              — Это, — глаза Альбуса вмиг стали серьёзными, — семья Тома Реддла. Но ты наверное знаешь его другое имя. — Присцилла бы обратила внимание на то, что директор перешёл с ней на «ты», если бы в неприятном изумлении не рассматривала лица волшебников с фотографии. — Молодая девушка — Меропа Мракс — мать Волан-де-Морта. — Присцилла обратила внимание на неопрятную внешность этой дамы. — Справа от неё её брат, дядя Тома — Морфин Мракс. А в середине его дед — Марволо Мракс. — Присцилла долго разглядывала жутко морщинистое некрасивое лицо предка Волан-де-Морта и искренне не понимала, зачем Дамблдор показал ей фото. — Обрати внимание, — продолжил директор, — на руки Марволо.              После его слов Присцилла сразу посмотрела на не менее морщинистые руки старшего Мракса, сцепленные в замок. Они не отличались от обычных среднестатистических рук, но потом, присмотревшись, Присцилла увидела кольцо на безымянном пальце левой руки.              Она поднесла фотографию ближе к глазам, потому что кольцо было настолько мизерным, что разглядеть его было трудно. Судя по всему кольцо не было обручальным, но Присцилла видела его оттенок на фото и могла смело предположить, что оно было золотым. В его оправу был вставлен обычный чёрный камень. Ничего примечательного Присцилла там не увидела. Она положила фотографию обратно на стол и вопросительно посмотрела на Дамблдора.              — Ты увидела кольцо? — Спросил он. Присцилла молча кивнула. — Это кольцо — одна из немногих вещей, которая является ключом к победе над Волан-де-Мортом.              Присцилла приподняла одну бровь и скептически произнесла:              — Я думала, что Гарри Поттер — это и есть ключ к победе.              Дамблдор усмехнулся и кивнул на её слова.              — Так и есть. Один, — он с нажимом сказал это слово, — из ключей.              Присцилла не понимала ровным счётом ничего. И не хотела лезть в эти тёмные дела.              — Какова моя роль во всём этом?              Она заметила в лице напротив улыбку.              — Видите ли, мисс Фаулер, — Дамблдор снова обращался к ней по фамилии, — в этой шкатулке, кроме фотографии, ничего больше не было. Хотя должно быть. К сожалению, мародёрство в нашем волшебном мире никто не отменял. — Он вздохнул. — Дом, в котором лежала эта вещь, — он снова постучал пальцами по крышке, — был обворован. То, что лежало внутри — украдено.              Присцилла умела логически мыслить.              — Там лежало кольцо? — Спросила она. Не трудно было догадаться, зачем Дамблдор показывал ей фото. Альбус кивнул.              — Это кольцо мне очень нужно, Присцилла.              «Чудесно» — подумала Фаулер. «Только я здесь при чём?».              Вопрос явно отразился на её лице, потому что Дамблдор произнёс следующие слова. Слова, которые и предрекли дальнейшую судьбу Присциллы.              — Я не просто так задал вопрос о Колдовстворце. Кольцо там. Это я точно знаю. И мне нужно, чтобы Вы, мисс Фаулер, отправились туда в качестве нового преподавателя по зельеварению».              Ей пришлось согласиться на эту сделку с директором. Иначе он грозился не выпустить Присциллу за пределы Хогвартса. А ей нужно было убежать. К тому же, Альбус Дамблдор знал о том, что она была племянницей Сириуса, что тоже усложняло ситуацию.              И вот, по прошествии двух месяцев, она обнаруживает, что чёртово кольцо теперь принадлежит Виктору Воронову, которого Присцилла терпеть не могла. Это какой-то злой рок судьбы, не иначе. Может это была расплата за враньё Северусу о Сириусе. А может это была расплата за то, что лезла туда, куда её не просили. В девяносто втором зачем-то рыскала в поисках информации про философский камень. В девяносто третьем нашла разгадку о тайной комнате. В девяносто четвёртом стала соучастником в побеге Сириуса. Дальше — что? Вступит в неравный бой с Томом Реддлом? Нет уж, увольте. Пусть этим занимается Гарри Поттер. А у Присциллы итак жизнь через одно место шла.              «Только ни одна живая душа, кроме меня и Вас, не должна знать истинные причины Вашего там нахождения».              Присцилла почти никому не сказала. Только Сириусу. И только о том, что ей кое-что необходимо было забрать из Колдовстворца.              ***              Библиотека русской школы чародейства была выполнена в византийском стиле и поражала своими размерами, растянувшись на несколько километров во все стороны. Если не знать, куда конкретно идти — можно было затеряться среди многочисленных стеллажей. Под сводами куполов на потолке были нарисованы колдуны, маги и другие представители волшебного мира, а также выбиты цитаты из величайших книг. Верхние окна украшала фреска, иллюстрирующая эмблемы студенческих отделений. В отличии от факультетов Хогвартса, на флагах которых красовались животные, отделения Колдовстворца отдали предпочтения деревьям. Так, у Сварог это был клён; Ярила находились под покровительством ивы; Хорс выбрали себе сосну, а отделение Дажбог — дуб.              Присцилла прошла к стойке, за которой сидел смотритель — Иван Друидов — старик с длинной белесой бородой, достающей до самого пола. Профессор Фаулер поправила свою шляпу и приветливо улыбнулась старику.              — Добрый день, — сказала она. Шляпа тут же озвучила приветствие на русском. Старик Друидов мрачно посмотрел на неё и ничего не ответил. Присцилла не обратила внимание на отвратительное расположение духа смотрителя, потому что оно всегда было таковым. В любой день. По характеру он чем-то напоминал Присцилле Филча. Даже мадам Пинс в сравнении с этим стариком была просто душкой. — Мне нужно в секцию по отвароведению. Во вторую её часть. — Друидов снова мрачно посмотрел на Присциллу и с недовольным выражением лица протянул руку к висящему шкафчику, в котором находилось несколько золотых ключей. Достав один из них, принадлежавший сектору Б, он протянул его Присцилле и низким хриплым голосом, как у курильщика, проговорил:              — Вы знаете правила, профессор.              Присцилла кивнула и поблагодарила Друидова за содействие. Она поспешила покинуть стойку, но точно знала, что старик не сводил с неё глаз.              Как только она завернула в сектор Б, перед ней открылось несколько высоченных стеллажей, но Присцилла прошла мимо них, в самый конец. Там, за последним стеллажом находилась дверь, ведущая во вторую секцию, предназначенную только для преподавателей Колдовстворца. Студентам воспрещалось входить туда под любым предлогом. Нарушение границ между секторами каралось наказанием. Дело было в том, что в другой секции хранились книги по самой чёрной магии, которую только можно было себе вообразить. Директриса считала, что ученикам достаточно того материала, который хранился в основном секторе, но разрешала пользоваться книгами преподавательскому составу.              Присцилла была один раз во втором секторе, но толком не изучила какие книги там обитали. И сейчас, из-за того, что её два занятия у семикурсников отменили по причине срочной тренировки по квиддичу, Присцилла решила провести время с пользой.              Она отворила дверь ключом и прошла в помещение. В отличии от основного сектора, второй был совсем мал. В помещении стоял полумрак и царила пыльная атмосфера. По всей видимости сюда очень редко заходили. Присцилла зажгла на палочке белый свет, чтобы добавить немного видимости и пошла вдоль стеллажей, читая названия книг. Многие из них были исключительно на русском языке, но попадались и латынь, и знакомые английские слова. Благо шляпа по просьбе Присциллы сразу переводила ей незнакомые предложения, поэтому читать корешки для Присциллы труда не составило.              «Как сварить зелье и не погибнуть»; «Отвароведение как культ нашей страны»; «Способы отравления неволшебников»; «Тёмные рецепты для тёмных магов»; «Оборотное зелье среди нас»; «Зелье бессмертия: правда или миф?» — Присцилла вела указательным пальцем по пыльным переплётам, удивляясь названиям этих книг. Она искала что-то, что зацепило бы её с первого взгляда, но, пройдя первый стеллаж, ничего интересного она для себя не нашла. На втором стеллаже тоже не было ничего, стоящего её внимания, но вот на третьем… На третьем Присцилла увидела нечто потрясающее. Это была перламутровая книга, выделяющаяся среди остальных. Присцилла подошла к ней ближе и вытащила её с полки. На ней не было ни единой пылинки — как будто её совсем недавно поставили в это место.              На твёрдой обложке большими золотыми буквами было выведено название: «То, что спасёт Вашу душу». Оно было неординарным, впечатляющим, интригующим. Книга была больше похожа на брошюру, по которой Присцилла изучала основы трансгрессии.              Профессор Фаулер огляделась. Между стеллажами располагались одиночные столики со стульями, деревянные поверхности которых тоже были покрыты толстым слоем пыли, поэтому оставаться здесь Присцилла была не намерена. Благо, в школьных правилах не было ни одного пункта, запрещающего преподавателям выносить книги за пределы второго сектора. Поэтому Присцилла поспешила на выход, чтобы насладиться чтением в более приятной и чистой обстановке. Она закрыла дверь на ключ и выбрала себе место у окна, подальше от скопления студентов, которые могли бы увидеть книгу в её руках.              Расположившись в самом дальнем углу, где было больше всего света, она положила книгу на стол и с каким-то благоговением открыла первую страницу. В глаза ей тут же бросилось оглавление, состоящее из трёх разделов. Все они были посвящены противостоянию тёмной магии. Присцилла не знала, с какого подраздела хотела бы начать чтение, как внезапно увидела то, что её заинтересовало. На одной из многочисленных строчек было написано: неизлечимые проклятия, шанс на спасение.              Присцилла мгновенно открыла нужную страницу и принялась читать. По мере чтения её охватывали большие сомнения, касающиеся способов, которые предлагались для применения снятия проклятий. Ей казалось, что всё написанное — одна сплошная сказка, не имеющая прямых подтверждений, но отчего-то строчки, которые она прочитала, прочно засели в её голове.              ***              «Привет, Оливер! Знаю-знаю, мне стоит сделать выговор за то, что это моё первое письмо тебе, но сейчас не до этого.       Я знаю, что ты собираешься на Святочный бал в Хогвартс. Это может прозвучать странно, но мне тоже нужно попасть туда в этот день. Поэтому, прошу тебя, будь в доме моих родителей, я постараюсь приехать своевременно».              «Привет, Гермиона! Прости, что долго не писала, к сожалению, обстоятельства не позволяли найти свободную минутку. Да, и как видишь Афина видимо очень скучает по школе, раз долго не могла улететь.       Я спешу сообщить тебе радостное известие: я прибуду на бал в Хогвартс и мы обязательно сможем всё обсудить. Только прошу тебя: никому не говори об этом. Я сама найду тебя там.       А на приглашение соглашайся, не раздумывая. Рональд Уизли ещё не созрел.       До встречи в Хогвартсе».              Письмо Оливеру ушло через почтовое отделение, а к Гермионе Присцилла отправила Афину. Теперь дело оставалось за малым: упросить директрису перенести её пары и купить платье.              Первым, чем занялась Присцилла после всех основных занятий — отправилась к Елене Премудрой. Постучавшись и дождавшись положительного ответа, Присцилла прошла внутрь кабинета. В отличии от кабинета Дамблдора, кабинет директрисы Колдовстворца был выполнен в минимализме. В помещении висел один-единственный портрет — Василисы Премудрой, предыдущей директрисы Колдовстворца. На портере она была молода и Елена явно унаследовала многие её черты, но Присцилла находила Василису очень-очень красивой женщиной. Черты её лица были настолько аккуратными, что казалось — оно было идеальным. Василиса стояла на фоне библиотеки и горделиво оглядывала пространство вокруг себя. Руки её были согнуты в локтях, ладони поставлены друг напротив друга, а между ними Василиса невидимыми нитями держала сгусток магии. На голове у неё красовался огромных размеров кокошник с золотыми камнями. Он сверкал и переливался, и её одеяние было подстать кокошнику: такое же яркое, расшитое золотыми нитями на манер хохломы, частично скрытое за мантией насыщенного красного цвета.              — О, Присцилла, добрый день. — От созерцания матушки Елены её отвлёк голос директрисы. Она пыталась говорить с ней на своём ломанном английском. — Чем могу помочь?              Присцилла посмотрела на женщину, сидящую перед ней. Бесспорно Елена тоже обладала красотой и обаянием, но её мать… Её мать была великой.              — Я хотела бы попросить Вас об одном одолжении. — Сказала Присцилла и услышала, как шляпа перевела её слова. Елена отложила волшебную ручку и сцепила руки в замок. На ногтях её красовался аккуратный маникюр. Она молчала, видимо ожидая дальнейших слов. Присцилла вздохнула и мысленно пожелала себе удачи. — Вы знаете, скоро Рождество и я бы хотела попросить Вас отпустить меня на три дня домой. Выпавшие занятия я смогу провести в те часы, когда у меня окна. — Закончила Присцилла и посмотрела на Елену. Та сделала задумчивый вид.              — Забавно, — спустя какое-то время сказала она, — что мы — русские — отмечаем Рождество после нового года. У Вас же — европейцев — принято делать это до. — Она не говорила это с какой-то насмешкой. Слова её являлись сухими фактами. — Но у нас принято уважать праздники иностранных гостей. Поэтому, конечно, я отпущу Вас на столько, сколько Вам будет нужно. Всё равно студенты ближе к новому году слишком расслабляются в предвкушении десятидневных каникул. Вот смотрите, — она помахала какими-то листками перед лицом Присциллы, — пятнадцатое нарушение за день. Я уже устала писать их родителям. — Елена вздохнула и поправила воротник своего расшитого кафтана.              Присцилла с любопытством посмотрела на стопку квадратных листов из пергамента.              — У нас этим занимались деканы факультетов. — Сказала она, а потом уточнила, что имела в виду: — Писали жалобы родителям.              Елена кивнула ей и что-то отпила из рядом стоящей кружки.              — Так и есть. Но это, — она снова потрясла листком, — самые грубые нарушения, о которых я всегда сообщаю лично. Думаю, немногим приятно получать письма от директора школы.              Присцилла мысленно посочувствовала Елене. Выглядела женщина уставшей.              — Когда начинаются каникулы в школе? — Уточнила Присцилла, чтобы скорректировать своё отсутствие.              — С тридцать первого декабря. Длятся они десять дней. Занятия начинаются десятого января.              Присцилла кивнула. Она не планировала встречать Новый год дома. Она, вообще, не планировала возвращаться в Англию раньше следующего лета.              — Мне будет достаточно трёх дней. Двадцать седьмого я снова смогу приступить к работе.              Елена ей кивнула и на этом их разговор был окончен.              Выходные Присцилла посвятила шопингу. Сначала она хотела взять с собой то платье, в котором была на прошлогоднее Рождество, но потом, вспомнив, как она провела его, желание надевать вещь полностью пропало.              Она обошла несколько магазинов на Медном бульваре, но ничего из одежды ей не понравилось. Всё было в истинном коренном русском стиле, который Присцилле совсем был не по душе. Она уже отчаялась, когда зашла в крошечный магазин, даже не потрудившись прочитать его название. В магазинчике было тихо. Кроме манекенов с одеждой и женщины, довольно приятной наружности, в помещении больше никого не было.              — А мы начинаем час праздничной музыки… — на фоне играло радио, но Присцилла не поняла ни одного слова. Женщина обратила внимание на посетительницу и приветливо ей улыбнулась.              — Добрый день. — Сказала она, и Присцилла спохватилась, вытаскивая из своего рюкзака шляпу. Нацепив её на голову, профессор неловко пояснила свои действия.              — Я иностранный преподаватель. Разговаривать с Вами могу только через неё. — Рукой она указала на свой головной убор. Шляпа перевела её слова, после чего на лице женщины отразилось понимание. Она снова улыбнулась Присцилле, чем напомнила ей мадам Розмерту. Добрую женщину, имеющую свой паб, куда она часто ходила со своими друзьями и пару раз с Северусом.              Присцилла постаралась не злиться. Мысли её опять возвращались к Снейпу. Что она должна была сделать, чтобы забыть его? А это ведь она ещё не думала, что с ней будет, когда она появится в Хогвартсе.              — Вы ищите что-то особенное. — Внезапно сказала женщина. Она внимательно смотрела на Присциллу. Фаулер нахмурилась. Она ведь ничего ей не говорила. — О, не хмурьтесь, дорогая, — она махнула рукой, — по Вам видно, что Вы обошли уже не первый магазин, но до сих пор с пустыми руками.              Присцилла вздохнула.              — Вы правы, — как-то обречённо сказала она. Ей хотелось чего-то особенного. Ведь Святочный бал бывает не так часто, а выглядеть на нём хотелось соответствующе. Хотя, возможно, бал был здесь совсем ни при чём. Присцилла ведь знала, куда она собиралась.              Женщина склонила голову и пристально разглядывала Присциллу, водя глазами вверх-вниз, как будто измеряла её параметры.              — Есть у меня кое-что для Вас. — Она кивнула сама себе и поманила Присциллу худощавым пальцем за собой. Они подошли к старому платяному шкафу, на дверцах которого были выгравированы ветки сирени. Женщина открыла их, и Присцилла увидела несколько платьев в одной цветовой гамме. Женщина провела рукой по тканям, пока не зацепилась за одну. Аккуратно отодвинув остальные платья, она вытащила на свет то, единственное, которое действительно понравилось Присцилле.              Это было вечернее однотонное сетчатое платье с глубоким V-образным вырезом и такими же сетчатыми пышными рукавами молочного цвета; талия у платья подвязывалась широким плясом, а юбка-клёш была чуть ниже колен.              Присцилла была в восторге. Ведь это первое платье, которое было в нормальном, человеческом стиле и которое ей сразу пришлось по душе.              Когда женщина аккуратно упаковывала его в коробку, глаза Присциллы наткнулись на одну из витрин, за стеклом которой лежала такого же цвета, как и платье, венецианская маска с высокими перьями с одного бока и вуалью, полностью закрывающую лицо. В голове внезапно вспыхнул образ, и Присцилла, не раздумывая, сказала:              — И вот эту маску, пожалуйста.              ***              — Ты выглядишь взволнованной. — Голос Оливера пробрался в сознание Присциллы, смотревшую на величественный Хогвартс, в окнах которого горел привычный, родной свет. Они трансгрессировали на старую опушку, в сугроб, и обоим пришлось наскоро выбираться из него, пока мантии их не промокли.              Присцилла сглотнула. У неё задрожали коленки.              — Я думала, — судорожно вздохнула она, — что больше его не увижу. — Но говорила она отнюдь не о замке, хотя и это тоже имелось в виду.              Держа Оливера под руку, Присцилла еле дошла до замка. Ей казалось, что она вот-вот грохнется в обморок. Как только они переступили порог первого этажа, Фаулер затормозила.              — В чём дело? — Спросил Оливер. Он повернулся к Присцилле, которая судорожно натягивала маску на своё лицо. — Что это за маскарад? — Удивлению бывшего одноклассника не было предела. Присцилла шикнула на него.              — Так надо. — И когда она сняла капюшон, то изумление Оливера усилилось.              — Что ты с собой сделала?              Присцилла стала блондинкой. Не такой белой, как Амелия, но приближённой к тому оттенку, который носила подруга.              — Профессор Макгонагалл могла бы гордиться мной. — Прошептала Присцилла и схватила Оливера за рукав мантии, озираясь по сторонам, но коридор был пуст. — Я не должна здесь находиться. Возникнет слишком много вопросов. Поэтому мне пришлось прибегнуть к небольшим изменениям с помощью трансфигурации.              Присцилла умолчала, что потратила на изменение цвета волос почти целый день. Оливер ничего не понимал, но вопросов задавать не стал.              Они прошли к Большому залу, двери которого были закрыты. Вокруг уже собиралась толпа студентов из разных школ.              — Я отойду ненадолго. — Шепнула ему Присцилла. Она пошла в сторону женских туалетов, в которые поклялась больше никогда не заходить, но выбора, где надеть туфли, у неё особо не было.              Как только она переступила порог туалетной комнаты, то услышала знакомые завывания. Плакса Миртл сидела на привычном для неё месте: круглом окошечке с выступом, и что-то причитала себе под нос.              — Вот все они красивые. А Плакса Миртл? А что Плакса Миртл? Даже не удостоилась чести быть приглашённой на бал. А-а-а. — Она совсем не обратила внимания на вошедшую Присциллу. Фаулер закатила глаза. Это приведение никогда не менялось.              Волшебница села на одну из скамеек, что стояли в самом углу, и мельком глянула на умывальники, которые были входом в тайную комнату. Туда, где некогда жил Василиск. Вспомнив огромную змею, Присциллу всю передёрнуло и она поспешила достать кремовые туфельки из своего клатча. Как только она их надела, то сразу встала, сбросила с себя мантию и закинула её вместе с сапогами в свой маленький клатч с заклинанием незримого расширения. Она подошла ближе к зеркалам, и тут Плакса Миртл её увидела.              — Ещё одна. — Презрительно фыркнул призрак. Очевидно, она совсем не узнала Присциллу. — Ходите тут, красивые, нарядные, а я должна смотреть на вас? — Она снова зарыдала. Присцилла постаралась сдержать себя в руках и не язвить ей, потому что времени на препирания с Миртл у неё не было. Посмотрев на себя в зеркало последний раз, Присцилла осталась довольна своим образом и вышла обратно в коридор.              Мимо неё прошли профессор Флитвик и Аврора Синистра. Последняя мельком глянула на Присциллу, но похоже совсем не узнала её в новом обличии. Этого Фаулер и добивалась. Спрятаться внутри себя же. Когда она собиралась в Англию, она вдруг ощутила страх от предстоящей встречи с Северусом. И поняла, что не хотела бы видеть его реакцию на её появление. Она не хотела снова видеть в любимых глазах презрение, разочарование, ненависть. Второй раз её душа бы точно не выдержала. И не хотела теребить старые раны. И приняла для себя нелёгкое решение: сделать так, чтобы он её не узнал. Поменяла цвет волос, закрыла лицо и старалась держать голову опущенной.              Когда она подошла к Оливеру, рядом с ним уже стояла Табита. Она непонимающе посмотрела в сторону своей сестры.              — Девушка, а что… — Начала было она, но потом осеклась. Глаза её прищурились. — Присцилла? — Как-то неверяще произнесла младшая Фаулер. — Что… — Глаза её расширились от удивления. — Но, что… — Табита захлебнулась возмущением. — Что ты здесь делаешь? Ещё и в таком виде?              Присцилла шикнула и на неё тоже.              — Не могла бы ты не орать на всю округу, что я здесь? Так надо. — Прошипела Присцилла. — И что значит в таком виде? — Немного оскорбилась Фаулер-старшая.              — Нет, ты выглядишь потрясающе. — Заверила её Табита, а потом дотронулась до волос. — Но что с причёской и цветом?              Присцилла изменила не только цвет волос. Подстригающим заклинанием она срезала себе часть их длины и теперь они едва доставали до плеч.              — Так надо. — С нажимом повторила сестра, надеясь, что Табита догадается. В глазах сестры промелькнуло понимание, но диалог их прервался. Дубовые двери Большого зала открылись, впуская первыми чемпионов и их спутников. Табита с Оливером подошли ближе, Присцилла отстала на несколько секунд, но потом присоединилась к ребятам. Она не видела первую пару, но зато застала Гермиону в компании Виктора Крама. Сначала она даже не узнала юную волшебницу, но потом увидела эту смущённую, задорную улыбку, когда Виктор что-то прошептал ей на ухо. Гермиона была прекрасна. И как Рон мог не пригласить её на Бал? В голове не укладывалось. Крам тоже был великолепен: в традиционном красном кафтане с меховой накидкой на плечи, он смахивал на принца какого-то королевства.              Следом шёл Седрик, под руку его вела Чжоу Чанг — ловец команды Когтевран. Замыкал шествие Гарри с Парвати Патил. Присцилла заметила, что в этом году волосы Гарри стали ещё непослушнее и торчали в разные стороны. Она улыбнулась, когда увидела старых друзей. Сердце наполнялось радостью.              Затем запустили остальных гостей. Присцилла слилась с толпой студентов, но не могла не заметить, как некоторые из учащихся с любопытством смотрели на гостью. Мельком она увидела близнецов, которые радостно обнимали Оливера. Фред держал за талию Анджелину Джонсон в роскошном чёрном платье, явно сшитом по её фигуре; с кем был Джордж — Присцилла не разглядела.              Она вдруг ощутила, как на неё накатывала волна ностальгии. Настолько, что аж глаза защипало. Но потом интерес к бывшим сокурсникам пропал, и Присцилла повертела головой, осматривая Большой зал.              Сегодня в нём сверкали тысячи маленьких огней, так хорошо гармонирующих со спокойной рождественской музыкой. Длинные столы в ряд исчезли. На замену им по периметру поставили круглые столики с ледяными фигурами, которые совсем не таяли, несмотря на тепло, исходившее от пламени в каминах.              По обычаю большая высокая ель заняла своё место позади преподавательского стола, который тоже исчез. Вместо него была сцена, где играл оркестр под руководством профессора Флитвика.              Многие студенты уже принялись поедать вкусности, расположенные на столах, растянувшихся вдоль стен.              Присцилла есть не хотела. Она жутко волновалась, потому что ещё не увидела Северуса. Вид на подмосток, где стояли преподаватели, из-за огромной толпы был ей закрыт.              Присцилла услышала, как профессор Флитвик постучал палочкой по пюпитру и оркестр заиграл нежную мелодию для первого танца чемпионов. Все четверо со своими партнёрами разбрелись по пустому периметру и стали танцевать.              Через несколько мгновений к танцующим присоединились и другие парочки. Дамблдор пригласил Минерву, и как только они отошли с подмостка, Присцилла увидела его. Сердце её бешено забилось, ладошки сильно вспотели.              Северус стоял на подмостке, засунув руки в карманы своих брюк. На нём был тёмно-синий сюртук, застёгнутый наглухо, а из-под рукавов его выглядывала белая рубашка. Присцилла посмотрела на его лицо: оно оставалось серьёзным даже в такой день. Северус не улыбался и только лишь пристально оглядывал происходящее вокруг. Танцевать он не спешил.              Присцилла не могла отвести от него взгляда. Хотела, но не могла. Увидев снова человека, которого она безумно любила, душа её наполнялась теплотой и огромной тоской. Ведь она не могла подойти к нему, улыбнуться, сказать «Здравствуй». Не для этого она придумывала маскарад, чтобы сейчас сдать своё присутствие с потрохами.              Ей бы остановиться и перестать смотреть в его сторону, потому что Северус мог увидеть её в любой момент. Он бы точно узнал её. По глазам.              — Могу ли я пригласить Вас на танец? — Она услышала позади себя учтивый голос. Резко повернувшись, Присцилла увидела перед собой высокого статного молодого человека. На нём, как и на остальных студентах Дурмстранга, был красный кафтан с меховой накидкой на плечо. Присцилла молча кивнула. Ей не нужно было стоять столбом и привлекать к себе внимание.              Они вышли на середину зала и закружились в медленном танце. Рядом с ними танцевали Виктор и Гермиона. Последняя скользнула взглядом по Присцилле, и Фаулер заметила, как её подруга нахмурилась, но потом они разминулись в водовороте пар.              Присцилле стоило подумать о том, как ей подойти к Дамблдору, который наверняка ждал её появления. Ведь они условились, что Присцилла приедет на Святочной бал. Мельком глянув на пары, не поднимая высоко своей головы, Присцилла заметила, что он ещё танцевал с Макгонагалл и явно рассказывал ей что-то шуточное, судя по её широкой улыбке.              Повернувшись несколько раз вокруг своей оси, Присцилла вдруг ощутила прожигающий взгляд на своей спине. Ладошки снова вспотели. Она знала, кому он принадлежал. Так на неё мог смотреть только Северус. Она молилась, чтобы он не узнал её, но сегодня, в этот христианский праздник, её мольба не была ни кем услышана.              Как только музыка стихла, спутник Присциллы поклонился ей и отбыл по направлению к бару. Присцилла опустила голову, чтобы никто не заметил её глаз. Заиграла следующая медленная композиция. Некоторые пары поменялись партнёрами и снова закружились в танце. И вот Присцилла уже хотела было вновь спрятаться в толпе, как заметила знакомые ботинки, которые встали напротив неё. Дыхание сбилось. Если она поднимет голову, то он всё поймёт. Если скажет хоть слово, он услышит.              Присцилла стояла, опустив голову. Она судорожно искала варианты выхода из сложившейся ситуации. Разговаривать с Северусом ей было нельзя. Как бы сильно не хотелось, Присцилла запрещала себе подходить к нему даже на метр. Потому что, если заговорит…              Внезапно она почувствовала, как её запястье обхватили знакомые пальцы, а насмешливый голос откуда-то сверху сказал:              — Вам плохо, мисс Фаулер?              Пульс участился. Наверняка Северус это почувствовал. Присцилла залилась румянцем. Она должна взять себя в руки. Должна. Она стала вспоминать всё то плохое, что между ними случилось. Их последний разговор, его обидные слова, её страдания. Немного помогло. Где-то в этой безграничной любви появились первые признаки злости.              Она выдернула свою руку из его захвата и вскинула голову. Лицо Северуса было слишком близко. Конечно, он узнал её. Не мог не узнать. Присцилла снова задохнулась от переизбытка чувств. Она не видела его полгода. Это было их самое длинное расставание за последнее время. Но он ничуть не изменился. Разве что морщинка между бровями стала заметнее. «Хмурится постоянно» — как-то отстранённо подумала Присцилла.              Она молчала. Просто хлопала своими серо-голубыми глазами и молчала. Она не знала, что говорить. Но успела заметить, что Северус тоже нервничал: он заламывал пальцы правой руки. Присцилла заглянула в его глаза, боясь найти там отголоски презрения, осуждения, ненависти. Но их не было. Только лишь потерянность, печаль и… Последнюю эмоцию Присцилла не распознала. Теплота? Нежность? Что?              Неожиданно Северус протянул ей руку, молча приглашая на танец. Присцилла закусила губу: в ней сейчас боролись две личности. Одна пищала от восторга и кричала брать его в свои руки, а другая, сдержанная, гадко шептала, что он поступил с Присциллой очень не красиво. И вроде как стоило сказать ему: нет, больше я на это не куплюсь, с меня хватит, но Присцилла не смогла. Её душа, её сердце жаждали прикосновений любимого человека, даже несмотря на то, как они расстались.              Она вложила свою руку в его ладонь, и в этот миг всё остальное перестало существовать.