***
После похорон её в сторонку отозвала Гермиона. Рон остался с Джинни, а к Гарри подошёл Скримджер. Присцилла мельком подметила, что у Поттера было не очень-то и довольное лицо при виде министра. Гермиона коснулась её плеча, отвлекая от созерцания двоих волшебников. Присцилла повернулась к своей подруге, заметив, что лицо юной волшебницы было опечалено, в глазах выражалось сочувствие. — Прис, — тихо пробормотала Гермиона, — я по поводу профессора Снейпа… Лицо Присциллы исказила гримаса злости. Она сделала шаг назад, рука Гермионы соскользнула с её плеча. — Если ты сейчас хочешь сказать мне фразу: «я же говорила», то даже не начинай, Гермиона. Я ничего не хочу слышать. Я… — Слова застряли в горле, потому что она видела, что на лице Гермионы стала появляться жалость. — Прис, — спокойно сказала ей Гермиона, как будто пыталась приручить дикого зверя, — я знаю, что тебе больно. Больно от того, что ты в него верила, а он поступил, как последняя сволочь. «Он жизнью своей рискует» — хотела сказать Присцилла, но промолчала. Северуса и раньше не любили, а теперь… Это было идиотское решение. Не нужно было строить иллюзий. Присцилла вздохнула. Гермиона старалась её поддержать, и Присцилла была искренне рада тому, что Грейнджер не стала злоупотреблять тем, что якобы видела Снейпа насквозь. Насквозь его видела только Присцилла, потому что ей это было позволено. Гермиона внезапно подошла к ней ближе и сильно обняла. Присцилла постаралась не расплакаться. Ей нужно держать себя в руках. Ради себя. Ради Северуса. «Обещай, что будешь сильной». Присцилла хотела ощутить его руки на своей спине, его губы на своих губах, его пальцы в её волосах. Но вместо этого в нос ударил сладкий ванильный аромат духов Гермионы. Но сладость эта не раздражала. Наоборот, притягивала. — У тебя чудесные духи. — Сказала ей Присцилла. Гермиона отодвинулась от подруги и смущённо улыбнулась. — Спасибо. Это подарок Рона. Присцилла обернулась в сторону ребят и увидела, что Гарри отошёл с Джинни подальше от Рона и наклонился, чтобы поцеловать её. Фаулер перевела удивлённый взгляд на Гермиону. — И давно это у них? — Она кивком указала в ту сторону, куда только что смотрела. Гермиона улыбнулась. — Ну, уже почти три месяца. Присцилла тоже ей улыбнулась, а потом Гермиона сказала то, из-за чего улыбка молодой волшебницы померкла: — Я всё же докопалась до сути. И узнала, что Эйлин Принц — мать Снейпа. Она вышла замуж на магла Тобиаса Снейпа и родила ему сына. — Гермиона задумалась. — Это такое поразительнее сходство. — Сказала она, но Присцилла не поняла, что имела ввиду подруга. — Имена ваших матерей. — Пояснила Гермиона. — Как будто судьба над вами посмеялась. Фаулер скривила губы. Вот уж точно: посмеялась. И продолжала это делать. То, что Гермиона узнала о том, что Эйлин Принц являлась матерью Северуса не было такой уж страшной новостью. Это ни на что не повлияет. Совсем. Их диалог прервался появлением Гарри. — Нужно поговорить. — Вполголоса сказал Поттер и поманил за собой девушек. Они прихватили с собой Рона и отправились в сторону класса Астрономии. В классе было пусто. Аврора, как и другие преподаватели отправились с Макгонагалл в Хогвартс, чтобы обсудить дальнейшую жизнь в школе. К тому же, кого-то должны назначить на пост директора, а потому у них было что обсудить. Дверь на Астрономическую башню и сегодня была не закрыта, что очень удивило Присциллу. По всей видимости профессор Синистра настолько была опечалена кончиной директора, что даже забыла о мере предосторожности и не заперла вход в класс астрономии. Вступив на площадку, сердце Присциллы подскочило. Картинки в памяти ещё были свежи. Зачем она это вспоминала? Теперь образы будут приходить ей в кошмарах. Рон сел на каменный выступ, где до недавнего времени сидел Дамблдор, Гермиона, Гарри и Присцилла подошли к перилам. Солнце близилось к закату, освещая собой водную гладь Чёрного озера. Лёгкий летний ветер обдувал лица и волосы волшебников. Между ними пролегла молчаливая печаль. — Я не помешал Снейпу. — Внезапно сказал Гарри. — Он велел мне молчать. Я думал, что Снейп помогает… — Руки Гарри, державшиеся за перила, сжались от злости. — А он… Гермиона переглянулась с Присциллой. — Ты уверен, что это был он, Гарри? — Уточнила Гермиона. Присцилла напряглась. Но на самом деле ей был важен ответ. — Я… — Гарри запнулся. Нахмурился. Силился вспомнить тот вечер. — Да. Уверен. Он заступился за Драко, а потом я услышал его голос, говорящий непростительное заклятие. Зелёный свет вырвался из палочки и попал в Дамблдора. Присцилла отвернула голову в сторону Чёрного озера. Она пыталась успокоить себя одной-единственной фразой: «Я сделала всё правильно. Я сделала всё так, как хотел Северус». — Драко бы не смог убить Дамблдора. — Продолжил Гарри. — Каким бы омерзительным человеком он не был, он этого сделать не смог. Он просто защищал свою семью. — Послышался тяжёлый вздох. Присцилла посмотрела на Гарри и заметила, что он полез в задний карман своих штанов и вытащил из него вещь, очень похожую на медальон. Он был довольно увесистым, золотым, с инкрустацией из сверкающего зелёного камня спереди и со змеиным рисунком в форме буквы «S». К медальону была прикреплена длинная цепочка. Гарри протянул его в руки Гермионе. — Этот медальон мы нашли с Дамблдором в пещере. Это ещё один крестраж. Только вот, — Присцилла заметила, как Гарри поджал губы и стал печальнее. Значит, всё было настолько плохо. — Это не настоящий медальон. Подделка. Всё было зря. Он с лёгкостью вскрыл медальон, внутри которого лежал маленький свёрнутый лист бумаги. Гермиона взяла его в руки, развернула и принялась читать вслух: — Тёмному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочтёшь это, но знай, что это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж, намереваясь уничтожить его. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь равного себе, ты снова будешь смертен. Р.А.Б. — Грейнджер с непониманием посмотрела на Гарри и Присциллу. — Кто это? Гарри отвернулся от неё, смотря прямо перед собой. Пожал плечами. Вздохнул. — Не знаю. Кто бы он ни был — крестраж у него. Абсолютно всё было зря. Между волшебниками повисло молчание. Присцилла знала многое, но ответа на этот вопрос у неё тоже не было. — Я не вернусь в Хогвартс. — Решительно заявил Гарри. — Я должен закончить дело, которое начал Дамблдор. И я не знаю, куда оно приведёт меня, но дам вам знать, где я, если смогу. «Крестражи могут быть чем угодно, мисс Фаулер. Вплоть до серебряной ложки, которой Вы едите». Дамблдор не просил её искать крестражи вместе с Гарри. Северус просил её не лезть в самое пекло. — Я всегда восхищалась твоим мужеством, Гарри. Но иногда ты такой дурак, — с насмешкой проговорила Гермиона. — Ты же не думаешь, что можешь найти все эти крестражи в одиночку. Мы нужны тебе, Гарри. Присцилла знала, что не сможет отправиться с ними на поиски крестражей. Ей необходимо отправить родителей в Америку, приглядывать за бабулей время от времени, приглядывать за Табитой. В конце концов, у неё есть работа, от которой она тоже не сможет отказаться. Хотя, если Волан-де-Морт придёт к власти, то о какой работе может идти речь… — Я буду помогать вам по возможности, — тихо сказала Присцилла. Она не смотрела на ребят. Не могла сказать им того, что знала. Того, что хранила в тайне. И надеялась, что когда-нибудь они смогут понять её мотивы.***
После их разговора на Астрономической башне, Присцилла пошла в больничное крыло, чтобы проведать Билла. Зайдя в лазарет, она заметила, что возле Уизли суетились его родители и Флёр. Чуть дальше от них стояли Тонкс и Римус. — Куда ты пропала? — Тихо спросила Нимфадора, как только Присцилла подошла к ним. Фаулер махнула рукой: — Прогуливалась. Присцилла поймала сочувствующий взгляд Римуса и отвернула голову в сторону Билла. Он выглядел намного лучше, рваные края шрамов уже подзатянулись. — Вряд ли они исчезнут полностью навсегда, — сказала подошедшая мадам Помфри и протянула миссис Уизли какой-то тюбик, кивком головы указав на шрамы. — Ликантропией Билл не заразился, но вот эти порезы… — Поппи покачала головой. — Мои средства здесь бессильны. Миссис Уизли, впрочем, ничуть не расстроилась, однако как-то недовольно посмотрела на Флёр, любовно поправляющую подушку Билла, на которой он лежал. — Вот, Флёр, дорогая, как же теперь быть с вашей свадьбой? Билл, мой родной сын, потерял всю ту красоту, которую ты в нём полюбила. Присцилла вскинула брови. Она всегда считала миссис Уизли добродушной женщиной, но сейчас в хозяйке Норы проснулись какие-то собственнические материнские нотки. А про чувство такта, вообще, не стоило говорить… Но Флёр взгляд будущей свекрови выдержала. Более того, посмотрела в ответ открыто и по-доброму. И внезапно выхватила тюбик с мазью, которую держала Молли, из рук женщины и стала сама наносить противовоспалительное средство на повреждённые участки кожи. Нежно касаясь лица Билла, не смотря на его родителей, мисс Делакур строго отчеканила: — Как Вы можете такое гово’гить? Я люблю Билла. Не к’гасив? Он самый п’гек’гасный мужчина, кото’гого я вст’гечала в своей жизни. Эти ш’гамы, — она аккуратно коснулась неровностей на лице, щедро намазывая их прозрачной мазью. Билл слегка скривился от лекарства: видимо оно жгло кожу. — Доказывают то, что мой будущий муж — настоящий ге’гой. — И она, не стесняясь никого вокруг, поцеловала Билла прямо в губы. Слишком чувственно. Слишком нежно, вкладывая все свои эмоции через это прикосновение. Присцилла отвернула голову в сторону. Но не от того, что была смущена и не от того, что ей стало противно, а от того, что внутри бушевала зависть. Зависть к Флёр, любимый мужчина которой рядом с ней. Вот она может протянуть к нему руку, коснуться его волос, лица, подарить ему улыбку, даже просто поговорить с ним. Особенно сейчас. Когда разговоры помогли бы отвлечься. У Присциллы таких привилегий больше не было. К тому же её любимого мужчину теперь ненавидела вся добрая половина её знакомых волшебников. «Предатель, трус, лжец» - вот, что она слышала от всех. И каждый раз сжимала кулаки до боли в ладонях, которая отрезвляла. Ей так хотелось огрызнуться на любого, кто хоть слово скажет против Северуса, но она не могла. Не могла потому, что подставит под сомнение свою репутацию. А ей ещё как-то нужно было выжить во всём этом дерьме, и оставаться в одиночку сейчас — не лучшее решение. Не могла потому, что никто не поверил бы в её слова без прямых доказательств. Хоть доказательства были. Но и они были под запретом. Под строжайшим секретом. Не могла потому, что Северус был в опасности. — И даже, — она снова услышала голос Флёр, — если бы он заболел ликант’гопией, я бы от него не ушла. Присцилла мельком глянула на влюблённую парочку, заметив, как тепло улыбался Билл, смотря на Флёр, и как задумчиво смотрела на них миссис Уизли. В её взгляде сейчас не было негодования или какой-то злости, она действительно задумалась над словами будущей невестки. — Вот видишь, — прошептала Тонкс Римусу, — Билл ничего не боится, потому что Флёр ничего не боится. А ты всё ещё сомневаешься. Присцилла вздохнула. Обещала же. И не сдержалась. Повернулась к Римусу и вполголоса сказала: — Ты задолбал, честное слово. — В голос прорвалось отчаяние. Все сейчас были со своими любимыми. И только у Присциллы всё шло шиворот навыворот. — У вас обоих есть такая уникальная возможность быть рядом друг с другом. А вы этой возможностью не пользуетесь совсем. — Она почувствовала, как в глазах начали скапливаться первые слёзы. — Будь я на вашем месте, я бы всё отдала, чтобы мой любимый человек был рядом, — она слегка задохнулась, её стали переполнять эмоции, — но я не на вашем месте. Вы это делайте и не вздумайте потерять друг друга. Присцилла выдохнула, заметив, какое ошеломлённое лицо было у Римуса и какое печальное лицо стало у Нимфадоры после её слов. Она почувствовала, как первая слезинка скатилась по нижним ресницам и быстро смахнула её. «Ты должна быть сильной». Присцилла кивнула им на прощание и развернулась, чтобы покинуть больничное крыло. Она шла быстрым шагом в сторону Чёрного озера, откуда могла бы трансгрессировать домой. Ей хотелось тишины и спокойствия. Хотелось зарыться в свои мягкие подушки и прорыдаться, что есть силы. И можно было бы подумать о том, что ей не впервой прощаться с Северусом, ведь однажды они уже разлучились. Но на тот момент у них не было отношений, они не вели себя, как пара, не целовались самозабвенно и не занимались любовью почти при каждой встречи. Весь прошедший год у них были эти отношения. Присцилла знала, что Северус где-то рядом и знала, где его искать. Знала, что, если придёт за помощью, он поможет. Потому что она была его женщиной. А он был её мужчиной. Мужчиной, за которым она чувствовала себя, как за каменной стеной. Она знала, что он защитит её, не даст в обиду. А что теперь? А теперь ей придётся справляться в одиночку. Нет, у неё, конечно, есть и друзья, и семья, и даже добрые соседи, но разве это всё идёт в сравнение с тем, когда у тебя есть опора в лице любимого человека? У Табиты есть Оливер, у Амелии есть Антонио, у Нимфадоры есть Римус, у Гермионы есть Рон, у Джинни есть Гарри, у Флёр есть Билл, даже у Полумны есть Невилл (Присцилла не могла не заметить как галантно он ухаживал за этой необычной девочкой), а у Присциллы… У неё вроде бы и есть Северус, но в то же время его нет. И это тяжелее, чем казалось изначально.