Дотянуться до тебя

      — Начинается посадка на рейс девяносто пять Лондон — Нью-Йорк.              Присцилла стояла неподалёку от кресел, заполнивших несколько рядов в зале ожидания, и смотрела на широкое табло, на котором бегущими строчками менялась информация о рейсах.              Рейс двести один Лондон — Уэльс: задерживается.              Рейс семьсот девяносто один Лондон — Токио: отменён              Рейс триста пять Лондон — Москва: отменён.              Рейс четыреста девяносто пять Лондон — Берлин: прибытие в 15:45.              — Эй, Присцилла, — она услышала голос Табиты и отвлеклась от зелёных букв, переводя взгляд на младшую сестру. — Иди сюда, посадку объявили.              Лицо Присциллы на секунду нахмурилось. Она не уловила тот момент, когда женский, шепелявый голос из радиорубки объявил о начале посадки, но всё же подошла к креслам, на которых сидели её мать и Табита.              — А где папа? — Спросила Присцилла и огляделась по сторонам, но отца на ближайшие двести метров видно не было.              — Он вон там, — Табита махнула рукой в сторону окон, — разговаривает с Джорджем.              — А, — только и сказала Присцилла, сунув руки в карманы брюк. Мама читала позавчерашний выпуск «The sun», датированный двадцать пятым сентября, и Присцилла заметила на первой полосе информацию о предстоящем закрытом показе фильма «Титаник», который должен будет состояться восемнадцатого ноября.              «Сходить на него, что ли», — мелькнула мысль в её голове, но потом Присцилла поймала взгляд своей матери и сразу же забыла о фильме. Миссис Фаулер свернула газету пополам и положила её к себе на колени.              — Табита, милая, — обратилась она к младшей, — сходи за отцом, скажи ему, чтобы заканчивал свою болтовню.              Табита кивнула, встала со своего места и пошла по направлению к мистеру Фаулеру. Эйлин снова посмотрела на Присциллу.              — Что? — Не выдержала Фаулер-старшая, подавляя желание скрестить свои руки на груди. Они ведь так и не обсудили тот выпад, который устроила Присцилла, а теперь вроде как время было упущено.              — Ничего, — покачала головой миссис Фаулер, а потом вдруг резко встала со своего места, и газета упала на чистый кафельный пол. Эйлин совсем не обратила на это внимания, подошла ближе к дочери и крепко её обняла.              Присцилла, совсем не ожидавшая такого, сначала растерялась, но быстро взяла себя в руки и обняла маму в ответ.              — Прости, — услышала она на ухо, — я совсем не знала, что происходит в твоей жизни. Ты всегда казалась такой весёлой, беззаботной, я и подумать не могла, что всё так серьёзно.              Присцилла вздохнула и ощутила укол совести за своё поведение. Она отодвинулась от мамы и заглянула в грустные зелёные глаза.              — Это ты меня прости, — сказала Присцилла, — я просто хочу уберечь хотя бы тебя и папу от всего этого. Все мои друзья в бегах, я работаю на той должности, от которой мне противно каждый раз, стоит переступить порог Министерства, а мой любимый человек… — Тут она запнулась, потому что не могла сказать маме правду. — Здесь и говорить нечего. Сама видишь, как всё неоднозначно.              Эйлин поджала губы.              — У тебя с ним и правда всё серьёзно? — Лицо её было непроницаемым, а потому Присцилла не могла определить то, что на самом деле думала её мама об её отношениях с Северусом, но тем не менее кивнула. Немного неуверенно, настороженно, но кивнула, тем самым подтвердив, что отношения у неё существовали.              — Не знаю, как к этому относиться, — призналась Эйлин и отпустила плечи дочери. — Вся эта ситуация… — Миссис Фаулер покачала головой. Присцилла взяла её за руки.              — Я обещаю, что всё образуется. Всё будет хорошо, вот увидишь.              На лице её мамы пробежала тень сомнения, но ответить миссис Фаулер ничего не успела, потому что их уединение нарушила Табита с отцом.              Настало время прощаться.              — Обещайте, что будете звонить мне. Вы — обе. — Эйлин по очереди показала на каждую из дочерей, от чего те старались удержаться, чтобы одновременно не закатить глаза. Порой мама сильно пеклась о них.              Отец был краток. Просто попросил их приглядывать друг за другом и звонить по возможности. Он ничего не говорил Присцилле о её внезапных августовских откровениях, просто крепко обнял, за что Присцилла была ему благодарна.              Как только родители скрылись за поворотом в зал, откуда производилась посадка, Табита повернулась к Присцилле.              — У меня есть один разговор к тебе. Мы можем выпить чаю у тебя дома?              Присцилла пожала плечами.              — Если тебя не смущают цепные псы Яксли, то пойдём.              Присцилла мельком глянула на сестру, заметив, как её лицо нахмурилось.              — Объясню дома, — пояснила старшая Фаулер, и они с Табитой пошли в сторону женских туалетов, откуда успешно трансгрессировали в безлюдный переулок напротив дома Присциллы.              Выйдя из него, Присцилла едва не фыркнула, но сдержалась. Картина не изменилась ни на йоту. Высокий, очень худощавый мужчина в чёрном пальто, с английской кепи на голове, лицо которого было спрятано за журналом, всё ещё стоял возле газетного киоска и плечом подпирал одну из его стоек.              Присцилла знала, что это один из шпионов, которого Яксли отправил, чтобы тот следил за ней неустанно. Присцилла видела его каждый день, когда выходила из дома с тех пор, как Гарри Поттер проник в Министерство, (а с того дня прошёл почти месяц), видела его возле входа на работу. Этот мужчина провожал её от дома и обратно, а Присцилла делала вид, что никого не замечала и никогда не откланивалась от своего пути, который снова сократился до пунктов: дом-работа и обратно.              И только сегодня, когда настал день отъезда родителей из Англии, Присцилла позволила себе вольность: она пешком дошла до дома родителей и вместе с ними поехала на такси до аэропорта, где, как ни странно, её уже тоже поджидали. Они как раз разгружали вещи, когда Присцилла заметила женщину, слишком выделявшуюся на фоне остальных простых граждан своим внешним видом.              На женщине была фиолетовая мантия, переливающаяся белым серебром при порывах ветра, которые в районе аэропорта были частыми гостями. Женщина особо не пряталась среди маглов, но старательно делала вид, что Присцилла её не интересует. Она стояла рядом с таксистом и что-то пыталась объяснить ему на карте, при этом в другой руке держала тлеющуюся сигарету, и Присцилла хотела бы сказать ей, что из неё вышла хреновая актриса.              Присцилла взяла Табиту под руку и непринуждённой, обыденной походкой повела её к своей квартире. Они прошли мимо мужчины, который не моргнул и глазом и даже ни на миллиметр не сдвинул свой журнал, однако Присцилла знала: он её видел.              Подойдя к двери, она достала связку ключей и открыла её, пропустив внутрь Табиту, а затем зашла следом, спиной ощущая пристальный взгляд. Она удержалась от того, чтобы повернуться и показать волшебнику средний палец, потому что тогда вся её конспирация пошла бы крахом. Яксли не должен знать о том, что Присцилла давно раскусила его слежку за ней. Лучше пусть думает, что мисс Фаулер была дурочкой, ничего не замечающей вокруг.              Лина встретила их дружелюбно, потёрлась об ноги каждой из волшебниц, а потом, махнув хвостом, убежала в гостиную, где до прихода своей хозяйки мирно дремала.              Табита пошла на кухню, Присцилла заскочила в ванную комнату, чтобы ополоснуть руки. Глаза её по привычке наткнулись на вторую зубную щётку, в душе защемило. От Северуса, как и от ребят, не было никаких известий, и Присцилла старалась не думать ни о чём плохом.              Переступив порог кухни, Присцилла с приятным удивлением обнаружила, что её сестра взяла на себя смелость похозяйничать на кухне и уже приготовила чай, достала из холодильника несколько шоколадных плиток на любой вкус и сидела за столом в ожидании своей старшей сестры.              Присцилла села напротив, откинулась на спинку стула, потому что за то время, что они были в аэропорту, она так ни разу и не присела. Сначала наблюдала через окна за тем, как самолёты набирали скорость по взлётной полосе, взмывая в воздух, затем слонялась по первому этажу между ларьками с фастфудом в поисках чего-нибудь съестного, а потом смотрела на табло.              Присцилла обхватила горячую кружку ладонями, и ей стало заметно теплее. Конец сентября совсем не радовал. Погода стояла унылая, серая, промозглая. Почти каждый день накрапывал мелкий, противный дождь, а на градуснике температура практически не поднималась выше нуля.              Синоптики хоть и обещали индейское лето в середине сентября вероятно очень просчитались, потому что оно так и не наступило.              — Почему за тобой слежка? — Внезапно спросила Табита, отламывая внушительный кусок шоколада. Присцилла приподняла одну бровь, удивившись тому факту, что её сестра, которая так пеклась о своей фигуре, налегала сейчас на сладкое. Заедала стресс, с которым столкнулась магическая Англия?              Присцилла тоже взяла кусочек от тёмного шоколада.              — Потому что я помогла Гарри Поттеру, — ответила она, закинув небольшой кусок к себе в рот, запивая его чаем. — Но, естественно, в этом меня подозревает только Корбан. Остальным дела нет, а моя начальница души во мне не чает. Вот и приходиться подыгрывать. Ни с кем не встречаюсь, в свет практически не выхожу. — Присцилла махнула рукой. — Знаю, уже проходили. Буду ждать, когда успокоится. — Она хмыкнула. — Корбан меня не любит ещё и потому, что я полукровка, а от общества таких людей его тошнит. — Присцилла вдруг рассмеялась, вспомнив тот день, когда тронула его за галстук. Табита непонимающе посмотрела на сестру. — Когда он пытался вывести меня на чистую воду, то я нарушила его личное пространство. И после этого он обходит меня стороной, будто бы я прокажённая. Но зато хоть какая-то отдушина. Не мельтешит возле меня и ладно. А с его псами я уж как-нибудь уживусь.              Табита на все её высказывания покачала головой.              — Ты играешь с огнём, Присцилла. В какой момент случилось всё то, о чём ты рассказывала на кухне у родителей? Знала бы ты, как мои волосы на теле вставали дыбом от твоих слов. О том, как тебя чуть не убили, о том, что ты была приближённой к Дамблдору, раз он просил тебя о многом.              Присцилла вздохнула.              — Это случилось ровно тогда, когда я решила связать свою жизнь с зельеварением. — Она горько усмехнулась. Ведь, если бы не её желание, не её стремление стать крутым зельеваром, то жизнь точно бы пошла по другой стезе. Но всё случилось ровно так, как и было задумано свыше.              Табита опустила глаза в свою кружку и долго смотрела на коричневую жидкость. Присцилла глянула в окно, на небо, на котором тучи стали сгущаться, и подумала, что с приходом Тёмного Лорда к власти всё стало мрачнее, а потом вспомнила, зачем они собрались на её кухне.              — Ты хотела о чём-то поговорить. — Напомнила старшая Фаулер и перевела взгляд на очень задумчивую и очень тихую сестру. Присцилла прищурилась, понимая, что с Табитой произошли какие-то изменения, но не могла уловить, какие именно. Внешне она была такой же.              Табита кивнула.              — Да, дело в том, что я узнала, что… — Она вздохнула и как на духу выпалила. — Беременна.              Присцилла, в этот момент как раз отхлебнувшая новую порцию чаю, закашлялась, и вся жидкость, которая находилась у неё во рту, пролилась через его края, забрызгав добрую половину светлой скатерти, попав маленькими каплями на молочный свитер и даже долетев до щеки младшей сестрёнки.              Табита скривилась, смахнула капли со своей кожи.              — Присцилла, — ворчливо протянула она, пока Присцилла вытирала тряпкой испачканный стол. — Что за реакция такая?              Присцилла прошлась тряпкой последний раз и кинула её на соседний стол.              — И ты тоже, — пробормотала в ответ волшебница, усаживаясь обратно за обеденный стол. Её бормотание не укрылось от Табиты.              — Что значит: и ты тоже? — Табита прищурилась. — Только не говори мне, что и ты ждёшь ребёнка.              Присцилла сморщилась.              — Ну, уж нет, — ответила она ей, — никаких детей у меня пока не предвидится. А вот у Доры и Римуса — да.              Глаза Табиты засияли.              — Правда? — Восторженно спросила младшая сестра. Присцилла кивнула.              — Правда.              — Как это здорово, — Табита хлопнула в ладоши. — Нужно будет навестить их.              Присцилла немного погрустнела.              — Пока без меня. Я не собираюсь давать Корбану хоть малейшего повода для сомнения. Иначе, он меня убьёт. — Табита посмотрела на сестру с каким-то недоверием. — Я серьёзно, Табита. Если соберёшься к ним, передай мои извинения. Я зайду в гости, как смогу. — Присцилла помолчала, а потом вспомнила, что хотела ещё спросить. — А почему ты не рассказала родителям о беременности?              Миссис Вуд пожала плечами.              — Ты же знаешь маму. Стоило бы мне только об этом заикнуться — они бы никуда не уехали.              Здесь Присцилла даже спорить с ней не стала. Она взяла Табиту за руку, сжала её и, улыбаясь, ответила:              — Я очень за вас рада, правда.       

      ***

             В начале октября у Присциллы выдалось аж три выходных дня, которые она успешно проводила дома. Корбан слежку не отозвал, и молодой волшебнице приходилось довольствоваться тем, что было в её распоряжении.              А было у неё совсем немного.              В один из таких вечеров Присцилла сидела в своей комнате под тихое бормотание телевизора, вещавшего прогноз погоды на ближайший месяц, и разгадывала ребусы из газеты, купленной недавно в киоске. Не то, чтобы Присцилла любила это занятие, но как ни странно, ребусы её отвлекали. Отвлекали от мыслей, которые так и лезли из закрытых дверей; отвлекали от того, что она была взаперти и не могла ни с кем встретиться; отвлекали от молчания друзей и любимого человека.              Лина лежала рядом свернувшись калачиком, а Афина улетела ещё днём и пока домой не возвращалась.              Присцилла грызла кончик колпачка, надетого на ручку, и не могла отгадать последнее слово, спрятанное в рисунке дерева и слона. На краю кровати лежал портрет Финеаса с пустым полотном, который Присцилла теперь везде таскала с собой, на случай, если будут новости от Гермионы или ей вдруг приспичит поинтересоваться у мистера Блэка о делах Северуса, несмотря на всегда один и тот же ответ самого Финеаса: дела Господина директора без изменений.              Присцилла вздохнула. Мельком глянула на портрет. Она ни разу ещё не просила Финеаса что-то передать Северусу от себя. Не хотела тревожить, не хотела напоминать о том, что они и так были вдали друг от друга.              Она снова вернулась к картинке с ребусами, по телевизору началось вечернее музыкальное шоу, как внезапно раздался знакомый, но удивительно весёлый тон.              — Отчего же Вы так печальны, милочка?              Присцилла вскинула брови и уставилась своими серо-голубыми глазами в сторону портрета, который уже не пустовал. Финеас смотрел на неё в ответ своим проницательным взглядом, а на губах его играла улыбка, что изрядно удивило молодую волшебницу. За всё то время, что она имела честь говорить с мистером Блэком, он всегда был для неё ворчливым старичком, никогда не улыбающимся, с хмурыми, сведёнными к переносице густыми серебристыми бровями.              Проигнорировав его вопрос, ибо делиться с ним своими переживаниями Присцилла не собиралась, она задала свой:              — А отчего Вы так веселы, мистер Блэк? — Интерес к настроению Финеаса у Присциллы был пятьдесят на пятьдесят.              — О, — после вопроса молодой волшебницы Финеас расхохотался низким грудным смехом, хватаясь руками за свой живот. Брови Присциллы достигли пика на её лице, хотя, если бы можно было, она бы подняла их ещё сильнее.              Прекратив смеяться, смахивая несуществующие слёзы, Финеас всё с тем же озорством посмотрел на мисс Фаулер.              — Хотите расскажу Вам увеселительную историю о том, как трое студентов — двое гриффиндорцев и одна когтевранка — решили украсть меч Гриффиндора из кабинета директора.              О, а вот это было уже интересно. Присцилла откинула ручку в сторону и схватила портрет, поднося его к себе ближе.              — Вижу, что вызвал в Вас любопытство, мисс Фаулер, — проговорил Финеас. — Так, вот, слушайте. Это произошло ровно три часа назад. Господин директор завершил свои дела и покинул кабинет. Мы как обычно с другими портретами стали щебетать о том, кто же всё-таки был лучшим директором, пока наш разговор не прервал щёлкнувший замок входной двери. Мы все умолкли. Дверь осторожно приоткрылась, и в дверном проёме показалась рыжая макушка девушки, следом за ней выглянул паренёк, а потом ещё одна девчонка — молодая совсем — белокурая. И вот они, убедившись, что никого в кабинете не было, открыли дверь полностью и прошли к столу. Начали что-то искать. Долго искали. Мы все молча наблюдали, всё ждали, когда они найдут то, зачем пришли. А мы ведь знали, что они ищут. Парень оказался смышлёным. Он сообразил, что меч был спрятан за портретом Дамблдора. Даже сумел вытащить его оттуда. Видели бы вы их счастливые лица, мисс Фаулер. — Финеас снова прыснул со смеху. — Они даже уйти с этим мечом успели. Правда недалеко. Разве мог Северус оставить такое безнаказанным? Он поймал их у ног горгульи с поличным. Привёл обратно в кабинет под тихие смешки портретов, забрал меч, прочитал нотацию и назначил наказание. — Финеас улыбался до ушей, что невероятно Присциллу бесило. Она не видела в этом ничего забавного, но отношения с мистером Блэком портить ей было нельзя — ведь он был единственной ниточкой, которая так или иначе связывала её с Северусом. И в критическом случае она бы могла с ним связаться через Финеаса.              — И кто же эти «счастливчики»? — Спросила Присцилла. На самом деле ей больше было интересно не «кто», а «зачем». Дамблдор ведь завещал меч Гарри, так почему же ребята решили украсть его, даже толком не зная, где Гарри Поттер.              — Джинни Уизли, Полумна Лавгуд и Невилл Долгопупс.              Ничего странного в этом не было. Все трое являлись друзьями Гарри и, возможно, этим поступком думали как-то помочь ему, хотели передать меч, привлечь внимание?              Ну, конечно. Привлечь внимание!              — Мистер Блэк, — обращение к Финеасу вышло слишком резким, — Вы знаете, где Гарри Поттер?              Брови Финеаса, до этого находившиеся в нейтральном положении, тут же сдвинулись к переносице, и Присцилле было привычно видеть их в таком ракурсе.              — Почём мне знать, где мистер Поттер? — Ощетинился он, как будто Присцилла задала ему оскорбительный вопрос. Молодая волшебница прищурилась.              — А почему Вас так разозлил мой вопрос?              Финеас скрестил руки на груди и нахмурился так сильно, что на его переносице появились две глубокие вертикальные полоски.              — А Вам бы понравилось, — недовольным, даже местами обиженным тоном начал говорить мистер Блэк, — если бы с Вашим портретом обращались неподобающе? Они запихнули меня в пыльную сумку и не открывают её, даже не спрашивают, как обстоят мои дела.              Присцилла приподняла одну бровь и размышляла над тем, стоило ли напоминать портрету, что он мог и не ходить на другое полотно, но потом решила, что это только усугубит ситуацию.              — Ну, конечно, не понравилось бы. Но разве Вы не слышите их разговоров?              Финеас хмуро посмотрел на мисс Фаулер и отрицательно помотал головой.              Присцилла вздохнула. Возможно, дав ребятам украсть меч, Северус таким способом пытался выйти на Гарри, чтобы отдать ему этот меч. Хотя в этой теории Присцилла была не уверенна.              Она заметила, как Финеас уже собирался уходить, и окликнула его в последний момент. Он скривил свои губы, и усы его задрожали от этого действия.              — Мистер Блэк, могу ли я попросить Вас об одном одолжении?              Финеас попытался состроить суровое лицо, но Присцилла его не боялась. Она знала, что Финеас, несмотря на принадлежность к чете Блэков, был снисходителен к ней. Возможно, по просьбе Сириуса, а, возможно, это было его личное желание. Присцилла никогда не спрашивала. Финеас не отказывал ей — и этого было достаточно.              Мистер Блэк молчал, ожидая дальнейших слов молодой волшебницы.              — Если вдруг профессор Снейп соберётся куда-либо, пожалуйста, сообщите мне. Это важно.              Финеас давно перестал задавать вопросы Присцилле, касающиеся Северуса. Наверное, он понял, что Господин директор был небезразличен юной даме, и просто презрительно фыркал каждый раз, стоило Присцилле что-нибудь спросить.              Вот и сейчас: фыркнул словно был конём, ничего на её просьбу не ответил и покинул полотно, будто бы его в этот вечер здесь и не было.              Присцилла перевела взгляд на ребус и решила, что разгадает его в другой раз.       

      ***

             В середине октября на пороге дома Присциллы появилась Амелия. Партер сидела на ступеньках перед дверьми её квартиры, когда Присцилла неспешным шагом, дабы позлить мужчину в шляпе, переходила дорогу. Молодая волшебница ещё подумывала сделать несколько кругов, чтобы цепной пёс Яксли устал от такой длительной ходьбы, но, к сожалению, сил у неё хватило только на прогулку через аллею, которая существенно увеличила путь до дома.              — Амелия? — Удивлённо спросила Присцилла, не веря своим глазам. Партер радостно вскочила на ноги и кинулась обнимать свою подругу.              — О, Прис, я так рада видеть тебя, — щебетала она, пока Присцилла рылась в карманах своего тулупа в поисках ключей. — Мне нужно тебе кое-что рассказать. И вообще столько всего обсудить.              Присцилла открыла дверь, запустила Амелию и перед тем, как зайти самой, на секунду повернула голову в сторону газетного киоска: человек в шляпе никуда не делся и по обычаю прикрывался журналом. Присцилла хмыкнула и зашла в дом, закрывая за собой дверь.              Амелия уже сняла своё пальто, и Присцилла заметила, что кожа на её руках была очень тёмной, как и кожа на лице, от чего белые волосы выделялись на её фоне очень ярко и даже слепили глаза.              — Ты не думала поменять цвет волос? — Спросила Присцилла, скидывая сапоги с ног. Амелия усмехнулась.              — Нет, так мне нравится больше. Как по мне — очень крутой контраст.              Молодые волшебницы прошли на кухню. Присцилла отправилась готовить чай, ощущая при этом на своих плечах усталость. День выдался тяжёлый, монотонный. Сплошные заседания, оправдания, жалостливые взгляды ни в чём не повинных. И Присцилла каждый раз хотела остановить это, но что она могла сделать? Выступить против Амбридж и дать зелёный свет Корбану? Тогда он при первой же возможности убил бы её беспощадно.              — Ты надолго здесь? — Спросила Присцилла после того, как Амелия закончила смешную историю о поимке стаи пигмейских грифончиков для последующей их переправки на территорию Амазонки.              — На пару дней, — уже немного спокойнее, без былого энтузиазма ответила Амелия, — я приехала за родителями. У нас в посёлке неспокойно, пожиратели наведываются по несколько раз на дню, егеря бесцеремонно забирают маглорождённых, и все ищут Гарри Поттера и Гермиону. — С каждым предложением голос Амелии становился тихим и поникшим. Присцилла к ней не поворачивалась, но чувствовала взгляд своей подруги. — Ты не знаешь, где они?              Присцилла помотала головой. Она правда не знала ничего. Никаких вестей. Финеас тоже уже две недели не приходил на полотно, и Присцилла даже не знала, как обстояли дела у Северуса.              Фаулер принесла две кружки зелёного чая с травами и поставила одну перед Амелией, вторую взяла себе, села напротив подруги.              — Выглядишь отвратительно. — Вынесла вердикт Амелия, шумно отхлебнув из кружки.              — Так и есть. — Присцилла кивнула и даже не стала спорить. Между подругами повисло молчание. У Присциллы не было сил говорить, а Амелия, видимо, раздумывала над вопросами, с которых хотела начать.              — Я видела газету, — тихо продолжила Партер. — О профессоре Снейпе. — Присцилла посмотрела на подругу исподлобья. — Это правда, да?              Амелии она точно врать не будет.              — Правда.              — Ты знала?              — Знала. — Пальцы обводили золотой ободок кружки. — Всё знала. И всё, — губы по привычке поджались, — не так просто, как кажется на самом деле.              — Расскажешь? — Тихо попросила Партер. Присцилла покачала головой.              — Нет, прости, Ами. Не могу. Ещё не время.              Понимающая Амелия взяла её за руку, крепко, успокаивающе. И от этого жеста глаза Присциллы заслезились. Просто потому, что она поняла, как была одинока сейчас. Её, как овечку, загнала в угол стая волков, не давая ей прохода, загораживая выход. Она ни с кем не общалась, никуда без лишней надобности не ходила и чувствовала, что потихоньку начинала сходить с ума.              — За мной идёт слежка, — голос её задрожал, вся усталость, нервотрёпка опять стали выходить наружу. Быть сильной не получалось. Зато получалось быть тряпкой. — Из-за того, что я попала в немилость одного пожирателя, главенствующего в Министерстве. Он пытается вывести меня на чистую воду. Думает, что я связана с Гарри, Роном и Гермионой. Я не подаю никакого вида и стараюсь нигде не светиться. Но как же мне это всё осточертело…              Она рассказала Амелии, что является членом комиссии по учёту магловских выродков, рассказала, как тяжело ей видеть каждодневные издевательства над точно такими же волшебниками, как и они сами. И чем больше она рассказывала, тем сильнее заполнялись её глаза солёной влагой.              — Это несправедливо, — голос стал прерывистым, — что они подвергаются таким пыткам. А самое ужасное то, что я ничего не могу сделать. Просто смотрю и ставлю галочки в дурацкую персиковую папку о пройденном заседании. Либо же я могу податься в бега, но тогда они придут к Табите и Оливеру, чего мне очень бы не хотелось.              — А родители? — Уточнила Амелия, маленькими глоточками отпивая чай из кружки.              — В конце сентября они уехали в Америку по нашей просьбе. Я сказала им, что моя работа в Министерстве может плохо на них отразиться. За предков я теперь спокойна. За Табиту более менее, всё же у неё есть Оливер.              Амелия хмыкнула.              — А за себя?              — Что? — Непонимающе спросила Фаулер и ладонью стёрла влагу из одного глаза, а затем из другого.              — А за себя ты побеспокоилась?              Конечно же, нет. Ей было не до этого.              — Думаю, мой ответ очевиден, — пробормотала Присцилла.              — Ладно, — протянула Амелия, видя, что подобного рода вопросы приносят для подруги дискомфорт, — у меня, между прочим, есть хорошие новости, которые могут тебя порадовать.              Присцилла посмотрела на Амелию очень внимательно и только сейчас заметила, что глаза её лихорадочно блестели, а саму волшебницу распирало от того, что она собиралась сообщить.              Амелия убрала свою руку от руки Присциллы, но только для того, чтобы помахать ей перед самым носом подруги.              — Антонио сделал мне предложение, — она перестала мельтешить рукой, и теперь Присцилла могла разглядеть на безымянном пальце левой руки платиновое кольцо с внушительным ярким травянисто-зелёным изумрудом, так хорошо сочетающимся с цветом кольца.              Присцилла разглядела кольцо поближе и улыбнулась своей подруге:              — Это чудесно, Ами. Я тебя поздравляю.              — Спасибо, — Партер разом допила чай и поставила кружку на стол чуть сильнее, чем положено. — Свадьба скорее всего будет следующим летом. Ты же ведь приедешь? Обещай, что приедешь!              Присцилла постаралась улыбнуться: не натянуто, не фальшиво.              Если она выживет, то…              — Обязательно приеду.