***
Двенадцатый день ноября, когда у Фаулер был очередной выходной, Присцилла планировала провести в кровати за просмотром детективного сериала, на который наткнулась совершенно случайно и теперь не могла оторваться от его просмотра. Но планы её были нарушены, когда в полдень по квартире раздался дверной звонок, и Присцилла, готовившая себе бутерброды на кухне в этот момент, сильно нахмурилась. Она не ждала ни гостей, ни каких-либо курьеров, ни почтальонов. Схватив свою волшебную палочку со стола, молодая волшебница тихой поступью прошла в сторону входной двери и аккуратно взглянула в глазок, мысленно выдохнув: на улице стояла Табита. Открыв дверь, она сразу же пропустила сестру. — Привет, — поприветствовала её Табита и оглядела Присциллу, — смотрю, ты не очень-то и спешишь начинать день. Волосы растрёпаны, вещи растянуты. Присцилла постаралась не скрещивать руки на груди. — И тебе привет, — устало произнесла в ответ Фаулер-старшая, — у меня, вообще-то, выходной, дорогая сестрёнка. И поэтому, как хочу, так и выгляжу. — Она помолчала. — Что тебя привело? — Присцилла заметила, что Табита не спешила снимать верхнюю одежду. Табите стало неловко после слов сестры. Присцилла обратила внимание на то, как она стала теребить край своей мантии. — Не могла бы ты сопроводить меня к Биллу и Флёр? — Тихо спросила Табита. — Я уже давно обещала их навестить, а у Оливера сегодня не получается, и он взял с меня обещание, что я пойду туда не одна. — Присцилла надула щёки, ей не очень хотелось куда-то выходить в такой пасмурный день. — Знаю-знаю, — Табита подняла руки в примиряющем жесте, — это не то, чем ты бы хотела заниматься в свой выходной, но Флёр и про тебя спрашивала, сказала, чтобы я и тебя с собой взяла, как только соберусь к ним в гости. Ну, пожалуйста, Присцилла. Присцилла задумалась. Перспектива провести свой выходной в кругу старых друзей была не так уж и плоха, учитывая, что за последние два месяца она почти никуда не выходила. — Ну, хорошо. Через полчаса волшебницы трансгрессировали на пустырь. Всюду светило солнце и, в отличие от пасмурного промозглого Лондона, в этом месте было относительно тепло. Прямо перед сёстрами расстилался песчаный берег, а лучи солнца заставляли песок ярко переливаться. Вдалеке виднелись очертания голубого моря, которое сливалось с не менее голубым небом на полосе горизонта. Присцилла повернула голову в сторону Табиты. — Это здесь? — Удивлённо-восхищённо спросила Фаулер-старшая. Табита кивнула и головой указала вправо. Присцилла выглянула из-за её плеча, замечая одинокое строение в нескольких метрах от них. — Но, где мы? — Уточнила Присцилла. — В посёлке под названием Тинворт в графстве Корнуолл. Точнее на его окраине. Здесь, кроме дома Билла и Флёр, больше никаких построек нет. Присцилла присвистнула. — Неблизкий путь. — Идём. Табита развернулась по направлению к дому, Присцилла последовала за сестрой. Солнце пригревало ей в спину, и волшебница даже пожалела о том, что накинула тёплую мантию — было как-то очень жарко. Вся дорога до коттеджа под названием «Ракушка» сопровождалась шумом моря. Присцилла слушала мелодию тихих волн, разбивающихся о берег, и находила в ней умиротворение. Шум прибоя пробирался в самую душу, гладил израненные места, пытался их вылечить. Ей сразу вспомнились тренировки в Выручай-комнате наедине с Северусом. Как он показывал ей из раза в раз чарующий закат, запах свежего бриза и тёплый мягкий песок. И вот, она всё же очутилась на море, одна, без него, и чувствовала, что это неправильно, и потому решила: ни за что не подойдёт к берегу, пока Северус к ней не вернётся. Коттедж «Ракушка» представлял собой трёхэтажную постройку с двумя дымоходами по краям, подобных часовым, несущим свой пост, и крышей с крупной черепицей, очень напоминающей форму морских ракушек. На всех окнах висели лёгкие прозрачные шторки, и Присцилла успела подметить, что они были выполнены в том же тоне, как и шторки у Нимфадоры на кухне. Табита подошла к двери и постучалась. Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся Флёр, совсем не изменившаяся со дня своей свадьбы, когда Присцилла видела её в последний раз. Она, как и Билл, как и Табита, уволилась из Гринготтса. По словам Табиты после прихода к власти Тёмного Лорда сменилось и начальство в банке, которое было ещё невыносимее пуще прежнего. И Табита, в силу сложившихся обстоятельств в виде своей беременности, приняла решение уйти с работы, осесть дома, к тому же, Оливер тоже настаивал на этом. За Табитой последовала и чета Уизли. — П’гивет, — радостно воскликнула Флёр, обнимая по очереди волшебниц, — как я ‘гада вас видеть, — Флёр отступила в сторону, давая своим гостям пройти внутрь дома. Оказавшись в очень просторной прихожей, Присцилла оценила то, какой светлой и уютной она была. На стене висели портреты членов семьи Уизли и Делакур, а также свадебный портрет, где молодожёны запечатлены в своём танце: склонив головы друг к другу, почти целуясь. На противоположной стороне растянулся длинный шкаф с зеркальными дверьми, выполненный из благородной древесины тёплого янтарно-молочного оттенка с блестящим финишем. Присцилла сняла свою мантию и отодвинула одну из дверей шкафа, чтобы поместить вещь внутрь. В нос тут же ударил запах сосен, и создалось ощущение, что Присцилла попала в хвойный лес с кристально-чистым воздухом, который было приятно вдыхать. В шкафу висело несколько парадных и обычных мантий и свадебное платье Флёр, тщательно упакованное в прозрачный чехол. — Билл как ‘газ п’гитовил суп из чечевицы и потушил говядину с ка’готошкой. — Флёр улыбнулась и повела девушек в сторону кухни. Коридор, по которому они прошли, тоже был светлым, увешанным фотографиями и различными маленькими картинами. Почти в его самом конце был вход в гостиную и лестница, ведущая на другие этажи. Зайдя на кухню, всё, что успела оценить Присцилла — это то, что она тоже была достаточно просторной, манёвренной, а стеклянная крыша давала столько света, что даже ночью здесь было, как днём. Остальное убранство Фаулер разглядеть не смогла, потому что глаза её наткнулись на знакомую рыжую макушку, сидевшую к ней спиной. — Рон! — Поражённо воскликнула Присцилла, не веря в то, что перед ней сидит именно Рональд Уизли. Рон перестал ковырять ложкой в железной тарелке и обернулся на голос Присциллы. Глаза его радостно заблестели при виде старой подруги, и он встал из-за стола, чтобы обнять Присциллу. Присцилла заметила, что с их последней встречи в сентябре, Рон заметно осунулся, под глазами залегли сильные тени, и весь вид его был какой-то небрежный. — Что произошло? Почему ты здесь и почему один? — Присцилла сразу же задала кучу вопросов, стоило им разорвать объятья. Рон отвёл взгляд в сторону, стал каким-то поникшим. Присцилла посмотрела на ребят, которые особо не обращали внимания на них, схватила Рона за руку и повела по направлению к выходу. Одевшись, оба волшебника вышли на каменное крыльцо. Ветер, доносившийся со стороны моря, усилился, и Присцилла чётко ощутила его солоноватый привкус. Рон встал от волшебницы чуть поодаль, засунул руки в карманы своих болотных брюк и устремил взгляд в сторону горизонта. — Рон, — тихо обратилась к нему волшебница, — что произошло? Плечи Рона ссутулились, послышался очень глубокий вздох. Рон продолжал молчать. — Где Гарри и Гермиона, Рон? — Предприняла ещё одну попытку Присцилла, отгоняя непрошеные мысли у себя в голове. Настроение Рона ей очень не нравилось, как и то, что он жил в коттедже «Ракушка» у старшего брата и его жены. Рон молчал ещё несколько секунд, а потом почти неслышно произнёс: — Я такой идиот. Я так сильно облажался. — Голос его был приглушён и пропитан горечью, таких ноток Присцилла от Рона ещё никогда не слышала. На волшебницу он не смотрел и всё также стоял к ней спиной. Присцилла не стала его торопить своими вопросами, которые уже успели сформироваться в голове. — Я даже не знаю, с чего начать. — Расскажи с самого начала. С того момента, когда вы убежали из Министерства. Рон вздохнул. Видимо вспоминать это было неприятно. — После того, как мы бежали из Министерства, — начал он, — Гермиона трансгрессировала на площадь Гриммо, тем самым выдав место нашего пристанища Яксли. Пришлось действовать решительно, но она запаниковала и в результате перенесла нас в какой-то лес. Меня расщепило, — Рон передёрнул плечами, Присцилла последовала за ним, потому что расщепление тоже было её страхом, — но Гермиона вылечила мою руку, сейчас всё в порядке. Мы решили разбить лагерь, нанесли на территорию всевозможные защитные заклинания. Отдыхали несколько дней, в течение которых пытались уничтожить медальон. — Рон вздохнул. — Чего мы только не делали с ним: и взрывали, и поджигали, и разламывали — все заклинания были бесполезны. Он не поддавался ни единому. Я немного разозлился на то, что Гарри не знал, как его уничтожить, что Дамблдор не оставил ему никаких подсказок. Странная минутная злость. Было принято решение двигаться дальше и носить медальон по очереди на шее. — Рон перевёл дыхание, голос его по-прежнему был тосклив. — Не знаю, почему, но на меня он оказывал большее влияние. Я стал раздражительным, злым. Я… — Он запнулся. Закрыл лицо руками. Потёр его несколько раз. — Господи, я стал ненавидеть Гарри. Своего лучшего друга. Человека, который принял меня в круг своего общения, который не смотрел высокомерно и никогда не смеялся над бедностью моей семьи. Присцилла вскинула брови. — Что стало причиной твоей ненависти? — Уточнила она осторожно. Рон снова вздохнул. Ветер со стороны моря усилился, на небе стали появляться первые серые тучки размером с небольшой кусок сахарной ваты. — Зависть. Я завидовал ему. Завидовал, что ему достаётся внимание, что его признали Избранным, что он такой весь святой… Даже моя мама почитает его. А ещё я приревновал Гермиону к нему. Мне показалось, что на фоне Гарри я проигрываю, что он ей интересен, а я, как всегда, остаюсь в тени. И в один из вечеров я случайно увидел их, прогуливающихся по лесу. Мне показалось, что между ними что-то случилось. Ну, — Рон махнул рукой, — сама понимаешь. И мне сорвало крышу. К тому же, я целый день носил этот проклятый медальон, и слова полились изо рта, как те пресловутые слизняки в далёком прошлом. Я разругался с ребятами и ушёл. Присцилла поджала губы. Ей было не впервой сталкиваться с завистью Рона, ведь, когда ребята учились на четвёртом курсе, а сама Фаулер была в Колдовстворце, Гермиона в своих письмах не раз описывала отношение Рона к Гарри, который на тот момент уже стал одним из участников Турнира. Где-то в глубине души Рон всегда имел частичку зависти по отношению к своему другу, и раз медальон так сильно сказывался на людях, значит нашёл слабое место в душе Рона. — Ты — безмозглый идиот, Рон. — Ласково сказала Присцилла. Нагнетать обстановку она не хотела, видя, что Рону и так было тяжело и совестно от своих слов. — Тупая твоя голова, — она подошла ближе, положив руку ему не плечо, и юный волшебник вздрогнул от этого прикосновения, — Гермиона в тебе души не чает, а ты ведёшь себя, как последний осёл. Бери себя в руки. Ну, же. Где они сейчас? Рон ссутулился ещё сильнее. — Я не знаю. Мы шли слишком долго, пересекали одну местность за другой, надолго нигде не задерживались. Одному Богу теперь известно, где Гермиона и Гарри. И я очень надеюсь, что они в порядке. Присцилла сжала его плечо в знак поддержки. — Они в порядке, Рон, — уверенно произнесла Присцилла. В конце концов, Финеас уже бы ей точно что-то рассказал, если бы произошло что-то страшное. Вспомнив про Финеаса, Присцилла продолжила: — Послушай, если вдруг Финеас узнает об их местонахождении, он мне обязательно скажет, а я скажу тебе. Договорились? Рон еле заметно кивнул. Ветер стал порывистым, пронизывающим. Как и общее настроение.***
Декабрь, как и ноябрь, летел стремительно быстро. У Присциллы не происходило ровным счётом ничего. Рабочие будни превратились в сплошной «День Сурка», и Фаулер отсчитывала дни до своего мини-отпуска перед новогодними праздниками. Как ни странно, Долорес Амбридж сама предложила ей капельку отдыха за тот вклад, который Присцилла внесла в систему работы Министерства. Присцилла не гордилась этим, как и не гордилась тем, что занимала такую «кровавую» должность. Но Присцилла заметила, что как только на шее Амбридж оказался фальшивый медальон, эта женщина в розовом стала вести себя намного сдержаннее. Она уже не верещала и даже давала слово маглорождённым, всё реже и реже отправляя тех к дементорам, но бедняг всё равно лишали волшебной палочки без права на реабилитацию. «Лучше быть волшебником без палочки, чем волшебником, лишённым рассудка», — Присцилла рассуждала так каждый раз, когда с заседания уходил волшебник, которого лишили возможности колдовать. Яксли её по-прежнему на дух не переваривал и обходил стороной, видимо остерегаясь того, что Присцилла может вновь ворваться в его личное пространство, и эта его брезгливость по отношению к ней Присциллу вполне устраивала. Иногда она заглядывала в гости в свой бывший отдел, где частенько видела Матильду в компании Тиверия, которые мило ворковали о чём-то своём. Присцилла порой спрашивала о делах Кормака в Хогвартсе, но Тиверий говорил, что сейчас очень редко общается с племянником и что в школе дела обстояли хуже некуда. Новым руководством были довольны единицы, и Присцилла ещё сильнее стала волноваться за Северуса, на долю которого выпала такая тяжёлая ноша. Рождество Присцилла встречала у Тонксов. Табита и Оливер в этом году решили составить компанию Биллу, Флёр и Рону, а Присцилла приняла приглашение Нимфадоры. У них царила праздничная атмосфера. Комнаты были украшены гирляндами, кое-где свисала омела, стол ломился сплошными угощениями, а в его центре на золотом блюдце лежала запечённая индейка в медовом соусе с румяной блестящей корочкой. Андромеда суетилась возле Присциллы, боясь, что молодая волшебница слишком обделена вниманием. Она, как заботливая мама, пыталась накормить её всеми своими блюдами. — Как поживают родители? — Спросила миссис Тонкс, накладывая в тарелку Присциллы щедрую порцию салата из тунца и сыра. — Спасибо, — смущённо ответила Фаулер, когда на её тарелке оказалась внушительная порция, — у родителей всё хорошо, звонили накануне, очень скучают по дому. Андромеда села на своё место и взяла бутерброд с ближайшей тарелки. Присцилла принялась за салат, который оказался очень даже вкусным, вопреки всем сомнениям самой волшебницы. Она не очень любила рыбу. Ни морскую, ни речную, и не воспринимала её ни в каком виде: ни в запеченном, ни в жареном, ни в салате. Редко, по настроению, Присцилла могла слопать блюдо из рыбы на обед или ужин в Хогвартсе, но всё же чаще всего избегала такую еду. — Очень вкусно, — она не удержалась от того, что бы не похвалить хозяйку дома за старания. Андромеда благодарно улыбнулась, а Дора, прожевав свою порцию, вдруг сказала: — Это любимый салат папы. Присцилла кивнула и спросила: — Как у него дела? Есть какие-нибудь новости? — И лучше бы она этого не делала. Внезапно улыбка Андромеды померкла, руки, державшие столовые приборы для того, чтобы разрезать индейку, пошли мелкой дрожью, и женщина опустила их на стол, выпустив из пальцев вилку и нож. Лицо миссис Тонкс посерело, от праздничного настроения не осталось и следа. Присцилла успела увидеть появившуюся влагу в уголку правого глаза перед тем, как Андромеда закрыла лицо руками. Нимфадора растерялась. Она смотрела на свою маму, а Присцилла мысленно давала себе сотню жгучих подзатыльников за отсутствие такта. Не нужно было лезть с такими вопросами. — Вестей нет, — глухо ответила Андромеда, — Теда никто не видел уже два месяца. После её слов послышался приглушённый всхлип. За ним ещё один и ещё. Плечи миссис Тонкс подрагивали, от чего Присцилле совсем стало не по себе. Фаулер протянула руку к правому плечу Андромеды и коснулась его, сжала. — Андромеда, — тихо сказала Присцилла, — я уверена, что с ним всё в норме. — Вышло это не очень убедительно, и Присцилла постаралась сделать свой голос твёрже. — Ведь отсутствие плохих новостей — тоже новости. С другой стороны Нимфадора тоже протянула руку и в успокаивающем жесте положила её на левое плечо матери. — Присцилла права, мам, — тихо сказала мракоборец, — с отцом всё в порядке. Андромеда кивнула и отняла руки от лица. По щекам виднелись две тоненькие полоски от слёз, а кончик носа покраснел. — Извините, — проговорила миссис Тонкс и встала из-за стола, — я сейчас вернусь. Она покинула гостиную, а Нимфадора растерянно смотрела ей вслед. — Я первый раз вижу, как она плачет, — голос её был таким же, как и весь вид. Настроение вмиг было испорчено. Индейка не казалась уже такой красивой, омела под потолком и ёлочные ветки на полках не пахли Рождеством, музыка стала не к месту. И сколько ещё таких семей, находящихся в разлуке с тех пор, как Волан-де-Морт пришёл к власти, было страшно представить. Это было самое грустное Рождество, которое довелось встретить Присцилле за свою жизнь.***
Восьмое января тысяча девятьсот девяносто восьмого года Присцилла проводила в коттедже «Ракушка». Она вместе с Табитой и Оливером приехала к Уизли, чтобы поздравить их семью с наступившим Новым годом. Впятером они сидели на кухне и поглощали пудинг за разговорами. Рон по-прежнему жил у Билла и Флёр, всё ещё не теряя надежды на то, что Гарри и Гермиона отыщутся. Табита и Оливер перед Новым годом никуда не поехали, а сама Присцилла встретила девяносто восьмой в Лутоне. Сначала она снова хотела поехать к Тонксам, но, вспомнив не совсем радужное Рождество и то, что она уже давно не навещала бабулю, Присцилла свой выбор сделала в пользу Корделии. Новый год они встретили очень даже душевно, чего Присцилла никак не ожидала в сложившейся ситуации, но она осталась довольна. По крайней мере, она была не одна. Хоть и без Северуса под боком, но не одна. В отличие от него. И осознание его одиночества угнетало Присциллу. Нет, конечно, он взрослый, он мужчина, он привык к своей одинокой жизни, но… Присцилла всё же хотела верить, что без неё ему тоже приходится несладко. Хотела верить, что Северус думает о ней, переживает. — Эй, Рон, а ну-ка открой, — Билл кинул в Рона увесистую яркую коробку в красно-зелёной полосатой обёртке, в правом углу которой большой эмблемой была выбита чёрная «W» с позолоченными краями. Присцилла усмехнулась. Близнецы Уизли, хоть и ушли в подполье, всё равно приторговывали товарами из своего магазина. Присцилла тоже получила от них подарок. Но на удивление Фаулер там не было никаких приколов, близнецы постарались и подарили ей волшебный говорящий блокнот, который мог записывать все её мысли, стоило только Присцилле произнести их вслух. Когда Присцилла открыла коробку, то была безумно благодарна своим друзьям за то, что они её не забыли. И как же ей было жаль, что она не знала, где они прятались, чтобы в ответ порадовать всё семейство. Рон и Билл тоже не знали об их настоящем местонахождении, а с Перси Присцилла редко виделась в стенах Министерства. Он также, как и Фаулер, старался вести себя тише воды, ниже травы и не высовывался, беспрекословно выполняя приказы Толстоватого. Рон с опаской оглядел коробку, которую ему передал Билл, а потом руками вскрыл края упаковки. Внутри оказалась обычная чёрная картонная коробка. Рон, всё ещё с опаской, поглядывал на неё, но потом аккуратно приоткрыл крышку, заглянул в появившуюся щёлку, и Присцилла заметила, как облегчённо он выдохнул, смело открывая крышку полностью. — Всего лишь фейерверки, — сказал Рон и достал свёрнутый пополам пергамент, развернул его и принялся читать вслух. — Дорогие Билл и Флёр, мы поздравляем вас с прошедшим Рождеством и наступившим Новым Годом. Запустите эти салюты в ваше небо над морем и порадуйтесь за нас. У нас всё нормально. Все живы, здоровы. Место дислокации меняем, как можем, пока никто не нашёл. Надеемся на скорое возвращение ребят. — Рон откинул короткое письмо в сторону, лицо его потемнело от злости и бессилия, которые преследовали его с момента, как он покинул своих друзей по собственной глупости. Присцилла вздохнула, понимая, что и её одолевает грусть. Никаких вестей, никаких зацепок. Гарри и Гермиона могли быть, где угодно, а судя по рассказам Рона, они перемещались так часто, что даже при настойчивости их невозможно было отследить. Ближе к полуночи, когда красивые фейерверки были запущены, разлившись по тёмному небу молочными искрами, Присцилла стала собираться домой. Она изрядно подустала от этих посиделок. Благо Амбридж за хорошую службу разрешила ей взять два дополнительных выходных, которых Присцилла была лишена, и Фаулер собиралась воспользоваться ими по полной. Перед тем как покинуть коттедж, Присцилла зашла в туалетную комнату. Когда она мыла руки мылом с насыщенным ароматом арбуза, из её сумочки внезапно донеслось громкое торопливое: — Присцилла, срочно. — Голос Финеаса был каким-то лихорадочным, и Присцилла, не удосужившись даже промокнуть свои руки, полезла ими в свою сумочку. Схватив портрет мокрыми руками, она вытащила его на свет, и Финеас слегка поморщился от резкой перемены освещения. — Мистер Блэк? — Получилось немного волнительно, потому что Финеас редко сам общался с Присциллой, а значит что-то произошло. Присцилла старалась не накручивать себя раньше времени, но в голове уже всплывали разные предположения. — Помнится, милочка, — начал в своей обычной манере Финеас, — Вы просили меня сообщать Вам о любых изменениях. Так вот. Гарри Поттер и его подруга сейчас находятся в Королевском лесу Дина, и Господин директор тоже отправляется именно туда, чтобы передать Гарри Поттеру меч Гриффиндора. Присцилла едва не выронила портрет из рук: от волнения у неё перехватило дыхание и немного задрожали пальцы. Какая удача! Она ведь может… Идея сформировалась так быстро, что она даже не успела обдумать все детали. Детали, которые ей были не нужны. — Поторопитесь, милочка, — зачем-то добавил Финеас, будто бы прочитав её мысли. Присцилла кивнула мистеру Блэку, наскоро поблагодарила его, засунула мокрый по краям портрет обратно в сумку и поспешила в гостиную, где Рон готовился ко сну. — Рон, — Присцилла вбежала в его временное пристанище, заметив, что Уизли уже переоделся в пижаму и начищал зубы. — Фто? — Проговорил он, не вытаскивая щётку изо рта. — Быстрее переодевайся и бери свои вещи. — Нетерпеливо проговорила Присцилла. Рон непонимающе посмотрел на Фаулер, вытащил щётку, вокруг его рта скопилась зубная паста. — Чего? — Пробормотал Уизли. — Куда? Присцилла закатила глаза. Слишком много вопросов. — Рон, поживее. Я знаю, где Гарри и Гермиона. Я отведу тебя туда. Второй раз Рону повторять было не нужно.