Дотянуться до тебя

      Королевский лес Дин Присцилла знала как свои пять пальцев. Будучи маленькой она часто приезжала сюда со своей семьёй и семьёй двоюродного брата по отцовской линии в летнее время. Главы семейств любили порыбачить на пруду и каждый сезон устраивали соревнования по ловле рыбки. И пока они хвастались друг перед другом своей добычей, Присцилла с Табитой и ещё одной сестрой — Мишель — лазила по лесу, изучая его вдоль и поперёк, запоминая каждую тропинку. Так продолжалось несколько лет к ряду, но потом семейные вылазки стали невозможны из-за поступления сестёр Фаулер в магические школы, и дорожки родственников разошлись. Отец по-прежнему поддерживал связь с двоюродным братом, их семья даже приезжала на свадьбу к Табите, но вот с Мишель ни у Табиты, ни у Присциллы отношения не сложились. Они были абсолютно разными, без каких-либо точек соприкосновений, и разговаривать волшебницам с магловской сестрой было не о чем.              Присцилла и Рон трансгрессировали на одну из тропинок. Вокруг стояла непроглядная тьма, и Рон достал из кармана делюминатор, который некогда завещал ему Дамблдор. Из него сразу же вырвались три средних шарика, напоминающих шаровые молнии, и повисли в воздухе.              — Ну и? — Рон повертелся вокруг себя. — Куда теперь?              Присцилла тоже вертелась, вглядывалась в темноту, в надежде уловить какое-то движение. Рон искал ребят, а Присцилла искала Северуса. Если он собирался передать меч Гарри Поттеру, то он точно будет здесь. И у неё оставался только один вопрос: как он будет это делать.              «Вряд ли лично в руки», — размышляла волшебница, — «а значит придумает какой-то другой способ».              Внезапно один из шариков запрыгал вверх-вниз, призывая обратить на него внимание.              — Эй, — Рон вполголоса окликнул Присциллу, которая в это время отвернулась в сторону, и Фаулер посмотрела на друга. — Смотри, — он махнул рукой в сторону того шара, который уже порядком отлетел от волшебников и ожидал, когда они пойдут за ним. — Кажется, он хочет показать нам дорогу. — Рон отвернулся от Присциллы и сделал шаг в сторону, ветки под его ногами захрустели.              Присцилла осталась стоять на месте.              — Рон. — Она подождала, пока Рон обернётся. — Я не пойду с тобой. — Она закусила губу. — Вы с ребятами начали этот путь, вам его и продолжать. Я своё дело сделала — помогла. Если что-то будет нужно, свяжитесь со мной через Финеаса.              Рон кивнул и не стал с ней спорить.              — Удачи, — сказал он ей. — И спасибо большое. До встречи. — Взмах руки. Присцилла махнула в ответ, и Рон пошёл вслед за шариком. Двое других полетели следом.              Присцилла снова огляделась, прислушалась. Но вокруг стояла оглушительная тишина.              «Где же ты?» — Задавала она мысленные вопросы. — «Как же мне тебя найти?».              Ответ пришёл почти сразу. Вспомнив о светящихся шарах из делюминатора, Присцилла подумала о патронусе, который тоже мог бы ей помочь. В голове правда была сплошная каша: от грусти до волнения, но молодая волшебница постаралась настроить своё воображение на нужный лад. Она извлекла палочку из недр своей мантии, закрыла глаза и мысленно подумала о чём-то хорошем, светлом. Подумала о том, как сильно хотела увидеть Северуса, вспомнила свой последний день рождения в его объятьях и мысленно произнесла заклинание.              Из палочки вырвался бело-голубой свет, и Присцилла ожидала увидеть по привычке свою косулю, как внезапно на неё посмотрела серебристая лань. Эти двое — косуля и лань — мало чем отличались по своей природе, но каково же было удивление волшебницы, когда она видела, как её патронус изменился.              Она не знала, какой патронус был у Северуса, они никогда не обсуждали это, но она догадывалась, что её любовь к этому мужчине поменяла форму её патронуса. Также, как когда-то у Нимфадоры вместо зайца пришёл волк.              Патронус был очень даже симпатичным. Лань смотрела на волшебницу, немного наклонив голову набок, и чего-то ждала.              — Найди Северуса, — тихо сказала Присцилла, всё ещё прибывавшая под впечатлением от того, как сильны были её чувства. И если Северус когда-нибудь усомнится, она покажет ему свой патронус.              Лань повернулась вправо и неспешно зашагала. Серебряные копыта освещали заснеженную тропинку, кое-где торчали чёрные сухие листья, шуршали ветки под ногами. Присцилла помнила эту дорогу. Она вела к тому самому пруду.              Лань остановилась возле большого толстого дуба, стоящего на склоне берега, и исчезла. Присцилла вскинула брови, смотря вперёд, но на несколько метров перед ней расположился противоположный берег и тёмные стволы деревьев.              Она несколько раз обернулась, но также, как и на тропинке, куда они трансгрессировали с Роном, было пусто.              Присцилла не понимала, почему лань привела её сюда, и уже хотела было снова позвать своё животное, как, наконец, увидела Северуса. Он шёл по противоположной стороне берега, аккуратно ступая на сухие ветки так, чтобы они не издавали ни звука под его весом, и иногда смотрел себе через плечо, чтобы убедиться, что рядом никого не было. Лицо его было сосредоточенным, хмурым, и в одной руке он и правда держал меч Гриффиндора.              Но Присциллу меч не интересовал, хоть волшебница никогда не видела его в живую. Её глаза были прикованы к родному лицу, водили по чертам, запоминали новые морщинки. Северус выглядел ещё хуже, чем с их последней встречи на свадьбе, и Присцилла видела, как тяжело ему давалась вся его жизнь. Под глазами залегли тени, волосы отросли сильнее, взгляд был совсем потухший.              Северус подошёл ближе к берегу, бесшумно спустился к его подножию. Присцилла молча наблюдала за ним, гадая, что он собирался делать. Пока она не хотела выдавать своего присутствия и пряталась за стволом дуба. Она не была уверена, что стоит это делать, ведь, если они сейчас увидят друг друга, то разве смогут отпустить? Хотя ей безумно хотелось заговорить с ним, а ещё сильнее прикоснуться к нему, но она старалась держать себя в руках.              Северус несколько минут стоял перед прудом, покрытым слоем льда, и просто вглядывался, о чём-то размышлял. Потом перевёл взгляд на меч, кивнул сам себе и ступил на лёд.              Сердце Присциллы дёрнулось. Ей показалось, что лёд был не слишком крепкий, и испугалась за Северуса прежде, чем он начал действовать.              — Лёд слишком тонкий, Северус, — слова вырвались сами собой. Снейп вздрогнул, вскинул голову в сторону, откуда доносился голос, и выставил палочку перед собой. Присцилла вышла из-за дерева с поднятыми руками.              — Это я, — она улыбнулась, видя ошеломлённое лицо своего бывшего преподавателя, — привет, — голос её тут же наполнился теплотой, нежностью, которую она не стала даже сдерживать. Присцилла также спустилась к подножию берега под пристальный, настороженный взгляд, однако на лёд ступать не спешила, хотя очень хотела дотянуться до Северуса, как можно скорее. Но она боялась, что лёд может не выдержать их двоих.              — Присцилла, — выдохнул он, опуская палочку, и нахмурился, — как ты здесь… — Он запнулся, задохнулся от возмущения, которое настигло его. Присцилла снова улыбнулась, ведь не каждый день она видела Северуса таким поражённым.              — Я помогала Уизли найти Поттера и Грейнджер. — Ответила Присцилла, умолчав о том, что Финеас привёл её сюда. Ведь, если бы Северус узнал, что она поддерживает связь с одним из портретов, он мог бы приказать мистеру Блэку молчать в тряпочку, и почему-то Присцилла даже не сомневалась в том, что портрет был его послушался. — А что ты там делаешь? — Следом спросила она, наслаждаясь его голосом хотя бы издали.              Северус нахмурился ещё сильнее. Как будто сомневался, что перед ним его любимый человек. Присцилла стянула перчатку с левой руки и выставила её вперёд.              — Это я, Северус. Это правда я. — Она продемонстрировала кольцо, которое подарил ей Северус и заметила, как он немного расслабился, но на вопрос её не ответил. Вместо этого он волшебной палочкой очертил круг, и Присцилла услышала, как треснул лёд в том месте, где прошлась волшебная палочка, и льдинки откололись от основного полотна. Северус поднял меч и кинул его в образовавшуюся прорубь. Присцилла открыла рот, наблюдая за этой картиной, пока Северус снова не собрал лёд воедино.              Сказать Фаулер ничего не успела, потому что не заметила, как Северус оказался рядом с ней, сжимая её в объятьях своими ледяными руками.              — Боже, ты и правда здесь, — прошептал он ей и накрыл её губы в требовательном поцелуе. Присцилла ощутила, что они, как и его руки, были холодны, но ей было всё равно. Она простонала в его губы, ей было настолько хорошо чувствовать его рядом.              Присцилла пьянела от этих ощущений. От этих губ, по которым скучала и которые накрывали её собственные с такой силой граничащей напополам с нежностью; от его языка, который проходился по её собственному; от его рук, которые сжимали крепко, как будто боялись, что Присцилла сейчас исчезнет.              — Не могу поверить, что вижу тебя, — она услышала его шёпот в самое ухо и на секунду ей показалось, что в этой фразе собралось всё то отчаяние, с которым он жил всё это время. Северус покрыл поцелуями всё её лицо, прижался губами к виску и прижал Присциллу ближе к себе. Сомнений в том, что он безумно скучал, больше не было.              Присцилла зарылась в его отросшие волосы и стала мягко массировать кожу на затылке, а губы её водили по уголкам его губ.              — Я так по тебе скучаю, — в ответ прошептала она, закрыла глаза и прижалась ещё ближе. Как же в этот момент ей хотелось, чтобы эта встреча не была мимолётной, она хотела вернуться с ним домой. — Господи, Северус, — не выдержав поток своих мыслей, она снова прикоснулась к его губам, утоляя свою жажду прикосновений, которая копилась в ней с каждым новым днём. Он ответил ей с не наименьшим жаром, руки его стали пробираться сквозь полы мантии, и Присцилла ощутила их на своих ягодицах. Они притянули её ещё ближе, и она снова не сдержала стона. Столько месяцев друг без друга давали о себе знать.              Но Северус не был бы Северусом, если бы не выполнил то, зачем изначально пришёл сюда.              Он разорвал поцелуй первым, не без сожаления, как успела подметить Присцилла, и уткнулся своим лбом в её.              — Мне нужно привести Поттера сюда. — Хриплым голосом проговорил он, изо рта вырвалось облачко пара. Присцилла отклонила свою голову.              — Я не знаю, где они. Мы с Уизли разминулись. Я только показала ему частичную дорогу, а потом увидела тебя. — Она, конечно, немного соврала, но для своего же блага.              Северус кивнул.              — У меня есть другой способ. — Он снова извлёк свою палочку, быстро взмахнул ей, и Присцилла увидела, как из неё вырвалась точно такая же серебристая лань, которая привела Фаулер на пруд.              Присцилла покачала головой. Значит, она не ошиблась.              — Лань… — пробормотала волшебница, наблюдая за тем, как прозрачное животное скачет вглубь леса. Вероятнее всего там находился лагерь, в котором остановились Гарри и Гермиона. Северус непонимающе посмотрел на волшебницу.              — Лань, — кивнул он, — а что тебя удивляет?              Присцилла слабо улыбнулась. А потом подумала, а почему бы, собственно, не сделать этого сейчас?              Она тоже достала волшебную палочку, тоже взмахнула ей. Через секунду рядом с магами стояла такая же лань, какая и ускакала в лес минутой ранее.              Присцилла хотела рассмеяться в голос, когда второй раз за ночь увидела ошеломление на лице своего мужчины. Этот день точно стоило бы занести в отдельную книгу. Ведь Северуса редко можно было чем-то удивить.              Он перевёл поражённый взгляд с лани на Присциллу. Фаулер с загадочным видом крутила палочку в своих руках и старалась не расплываться в широкой улыбке от его реакции.              — Ты… — Северус сказал это слишком эмоционально и похоже даже задохнулся от своей же эмоциональности.              — Ага, — весело кивнула Присцилла на его немой вопрос. От того, что она видела Северуса, её настроение вмиг приобрело приятные нотки. Северус ей ничего не ответил, опять схватил её за талию, прижал к себе и впился в губы настырным поцелуем. Таким поцелуем, который намекал на продолжение, но умом Присцилла понимала, что, какая бы страсть не бушевала внутри них от этой долгой разлуки и короткого мига воссоединения, заниматься любовью в холодном лесу они не будут.              После очередного длительного глубокого поцелуя, Присцилла с сожалением стала осознавать, что они не могут стоять здесь целую вечность.              — Я не хочу тебя отпускать, — женские пальцы с аккуратными ногтями сжали ткань мантии, натянули её, как струну на гитаре. Северус обхватил ладонями её лицо.              — Я знаю, любовь моя, — прошептал он ей, и Присцилла закрыла глаза. Эти ласковые обращения заставляли сердце трепетать, а его прикосновения сводили с ума. Думать о чём-либо ещё было невозможно. Она до одури хотела его, хотела большего.              Неосознанно прижалась ближе. Почувствовала ответную реакцию.              — Не хочу, чтобы ты опять ушёл, мне так тяжело без тебя, — она не открывала глаз и наощупь прикоснулась губами к его лицу, попала в скулу. Провела по коже губами, носом, так легко, словно водила пером. Руки тем времени блуждали под мантией, прошлись по плечам, по груди, животу, бёдрам. Она так соскучилась по всему тому, что скрывала под собой одежда. Ей хотелось спрятаться с ним где-нибудь, хотелось провести хотя бы одну ночь, которую они заслужили.              Присцилла услышала отчаянный вздох. Потом рычание.              — Что ты со мной делаешь.              Губы её изогнулись в улыбке. Она знала, что играет не по правилам. Они договорились забыть друг друга. Но она пришла и теперь просила большего.              Северус молчал, но Присцилла ощущала, как он о чём-то усиленно думал.              — У меня есть немного свободного времени, — наконец, тихо сказал он. — До утра. Не больше.              Присцилла кивнула. Ей и этого было бы достаточно.              Волшебница открыла глаза, посмотрела в тёмные глаза напротив.              — Ко мне? — Уточнила она, но Северус отрицательно покачал головой.              — Слишком опасно. Не хочу подвергать тебя ещё большей опасности. Мы могли бы, — он снова замолчал, снова начал раздумывать, будто бы сомневаясь в правильности своего решения, но потом продолжил, — пойти ко мне домой. Он сейчас пустует. Петтигрю перебрался в Малфой-Мэнор.              Эта идея Присцилле даже понравилась больше. Северус взял её за руку.              — Замечательно, — кивнула она, — я всегда хотела посмотреть, где ты живешь.              Лицо Северуса на секунду помрачнело.              — Это Коукворт, Присцилла. Паучий тупик. Бедный район.              Присцилла моргнула.              — И что? — Уточнила она.              — Мой дом — не хоромы.              Молодая волшебница не сдержалась от улыбки. Порой Северус убивал её своими высказываниями. И, чтобы поддержать игривое настроение, она спросила:              — В твоём доме есть кровать?              Северус осторожно кивнул.              — Большего мне и не надо. — Она поцеловала его в скулу, надеясь, что Северус сбросит своё напряжение по поводу его дома, в который он сейчас собирается её привести.              — Но прежде, — сказал Северус, — дождёмся Поттера, чтобы я точно убедился, что меч у него.       

      ***

             Паучий тупик оказался серым, унылым, грязным районом Коукворта. На нём существовало несколько узеньких улочек, на которых стояли одинаковые кирпичные дома из такого же грязного серого кирпича. Небо было свинцовым, воздух спёртым, тяжёлым. Хоть и ткацкая фабрика давно прекратила своё существование, её едкий дым за годы её работы въелся в атмосферу настолько сильно, что запах его не исчез и спустя долгие годы.              В некоторых домах горел свет, некоторые были заброшены: об этом говорили выбитые двери, стёкла окон, прогнившая крыша, сломанные подоконники.              Северус привёл её к одному из крайних домов, который среди остальных, смотрелся очень даже прилично.              Отворив дверь ключом, он пропустил Присциллу внутрь дома, сам зашёл следом и тут же включил свет в крохотной прихожей, где едва помещалось два человека.              В доме было холодно. Присцилла даже через тёплый слой своей мантии почувствовала, как кирпичные стены давно не отапливались.              — Не раздевайся, пока я не затоплю камин, и здесь не потеплеет. — Сказал ей Северус и поднялся на второй этаж. Присцилла за ним не пошла, оставшись у подножия лестницы. Через несколько секунд Северус вернулся и прошёл в одну из комнат на первом этаже. Присцилла пошла следом за ним и очутилась, по всей видимости, в гостиной.              Пока Северус занимался камином, Присцилла осматривала комнату, в которой оказалась. Она была совсем небольшой, и все стенки занимали стеллажи с книгами: старыми и не очень, кое-где уже пожелтевшими, с оторванными корками. В углу, рядом с камином стояло одинокое кресло, поодаль него примостился журнальный столик, на который небрежно была кинута газета. Над каминной полкой висело овальное зеркало с тёмной деревянной оправой, по обе стороны от него расположились картины: на одной из них было нарисовано поле с ромашками, на другой — тёмный лес; на самой полке Присцилла заметила какие-то фигурки, старые фото в рамках, которые были покрыты слоем пыли.              В комнате было одно окно, которое затаилось рядом с одним из стеллажей, и имелся выход в сторону кухни.              Присцилла ощутила на себе напряжённый взгляд Северуса и посмотрела на него.              — У тебя большая библиотека. — Сказала она.              Северус пожал плечами.              — Она не совсем моя. Кое-что, конечно, поставил на эти полки я, кое-что притащила моя мать, кое-что досталось от родителей моего отца.              Присцилла подошла к одному из стеллажей, провела пальцами по книгам: они были не такими пыльными, как вещи на полке.              — Ты когда-нибудь видел своих бабушек и дедушек? — Поинтересовалась она, продолжая беседу.              — Нет, — последовал тихий ответ. — Родители моего отца и моей матери не дожили до того дня, когда я стал что-то соображать, чтобы что-то запомнить.              Присцилла ничего не ответила, повернулась к Северусу. Он всё также внимательно наблюдал за ней.              — У тебя здесь очень даже неплохо. Мрачно — да, но неплохо. — Она улыбнулась и подошла ближе. В камине горел огонь, становилось заметно теплее. — Может угостишь меня чаем? — Спросила она и протянула руку к его лицу, провела от виска до подбородка. Северус прильнул к её прикосновению. И тогда Присцилла кое-что вспомнила. Она придвинулась к нему ближе. — С днём рождения, родной мой, — сказала она и прижалась к его губам. Северус тут же обнял её крепко, забираясь руками под мантию.              Присцилла не могла насытиться им, не могла никак поверить в то, что у них было несколько часов, которые они смогут провести вместе. Несколько часов за все эти месяцы мучений и страданий.              Она почувствовала, как он развязал шнурки на её мантии, и вещь упала на пол. Присцилла осталась в чёрном прямом платье, которое облегало её фигуру. Северус жадно скользнул взглядом по ней и снова прильнул к её губам.              Присцилле хотелось его, хотелось ощутить его каждым миллиметром своего тела, но ещё больше она жаждала просто поговорить с ним. Спросить о его душевном состоянии, о том, как он справляется с ролью директора, пожаловаться ему на свою работу, на то, кем она теперь стала.              Да, им определённо нужно просто поговорить.              Присцилла прервала поцелуй первой.              — Северус, — выдохнула она, потому что сердце всё равно радостно трепетало от того, что он находился с ней рядом, — давай поговорим? Мне так этого не хватает.              Северус кивнул.              — Мне тоже.              Кухня оказалась такого же размера, что и прихожая. Она была узкой, и обеденный стол был приставлен к самой стене. Кроме стола на кухне имелись холодильник, мойка, навесные шкафчики и обычные шкафы для кухонной утвари, а также располагалось ещё одно окно, закрытое пожелтевшими жалюзи. Вся мебель, которую Присцилла видела, обладала старым видом, и кое-где краска на ней уже потрескалась. Былой блеск мойки поблек, но Присцилла заметила, что на кухне было довольно чисто, не считая пыли, которая поселилась здесь за время отсутствия хозяина.              — Ты сейчас не очень-то часто здесь бываешь, да? — Спросила Присцилла, пока искала чашки под чай, а Северус занимался чайником.              — Да, — последовал ответ, — я был здесь за день до тридцатого июня. — Присцилла обратила внимание, что Северус избегает темы про смерть Дамблдора. — С тех пор больше не появлялся. В основном проводил время сама знаешь с кем.              Присцилла вздохнула. Рука её немного дрогнула, когда она доставала чашку.              — Как ты, Северус? — Рискнула спросить волшебница, повернувшись к Северусу, упираясь поясницей в один из шкафов.              Послышался тяжёлый вздох.              — Сносно. — Получилось слишком уклончиво. Присцилла нахмурилась.              — Ну, уж, нет, Северус. — Она строго посмотрела на него, как будто они поменялись ролями, и теперь Северус был её студентом, а она — его преподавателем. — Давай начистоту. Я же знаю, что тебе там совсем нелегко.              Северус усмехнулся.              — Если знаешь, зачем спрашиваешь? — Саркастично подметил он, и Присцилла поняла, что успела соскучиться и по такой натуре своего мужчины. Она улыбнулась ему, покачала головой.              «Потому что люблю тебя, идиот», — ей хотелось ответить именно так, но это был всё ещё не подходящий момент.              — Я хочу, чтобы ты рассказал мне лично. Разве это так сложно? — Она поставила чашки перед ним, когда чайник вскипел.              — Ты же помнишь, — ответил ей Северус, наливая кипяток в чашки, в которых уже на дне лежал травяной чай, — что я не любитель делиться своими душевными переживаниями.              Присцилла насупилась.              — Даже со мной? — Голос её звучал по-детски обиженно. Она села на стул, оказываясь спиной ко входу на кухню, лицом к Северусу. Мужчина тут же накрыл её руку своей и крепко сжал.              — С тобой это делать проще, да. Но сейчас всё слишком сложно и тяжело, и я бы не хотел вываливать это на тебя…              — Северус, — угрожающе прорычала Присцилла, — когда мы с тобой придём к тому, что ты поймёшь, что не один? Что я готова тебя выслушать?              Северус свою руку не убрал, но посмотрел на Присциллу мрачно. Их битва взглядов продолжалась несколько секунд, но потом, к счастью Присциллы, Северус ей уступил.              И рассказал о том, как обстояли дела в школе, о том, что он выслушивал каждый день от студентов, от своих коллег, которые его искренне ненавидели.              — Меня это не волнует. Я уже говорил, что всегда был не в почёте, сейчас, в общем-то, ничего не изменилось. — Он говорил это спокойно, но Присцилла знала, что где-то в глубине души Северус не хотел, чтобы его так сильно ненавидели.              — Я сказала своей семье, что у нас с тобой отношения. Точнее были отношения, пока не случилось это, — Присцилла махнула рукой, намекая на тридцатое июня, заметив, как рука Северус сжала чашку, и сам он стал напряжённее.              — И как они отреагировали? — Спустя несколько секунд молчания поинтересовался профессор Снейп.              — Ну, — Присцилла на мгновение вспомнила тот августовский день и выражения лиц своих родственников и тихонько засмеялась, — я вывалила на них очень много информации, упомянув Колдовстворец, Орден Феникса, битву в Министерстве, и приправила это тем, что у нас с тобой были отношения. Моя семья, конечно, была в шоке от всего того, что я поведала, но, поверь, никто плохого слова о тебе не сказал. Раз я тебя выбрала — значит они это приняли.              Но Северуса её слова не убедили.              — Знаешь, — продолжила Присцилла, решив, что слова никогда Северуса не убедят, лучше она на деле познакомит его со своими родителями, чтобы он лично убедился в их положительном настрое, — а я вот состою в комитете по учёту магловских выродок, — тон отдавал тоской и безысходностью. Она так стыдилась этого. Брови Северуса взлетели вверх, он был удивлён. — Да, — протянула Присцилла, — Яксли меня ненавидит. — Уголки губ дёрнулись. — Следил за мной какое-то время, вечно смотрит хищным взглядом, однажды даже палочку на меня направлял.              — Он тебя не трогает? — Присцилла подметила, что в голосе Северуса появились гневно-рычащие нотки. Она покачала головой.              — Он меня на дух не переносит.              Рука Северуса сильно сжалась на руке Присциллы.              — Держись от него подальше. И не позволяй ему ничего лишнего. Он очень жестокий, — Северус скользнул взглядом по Присцилле, — и очень любит молоденьких волшебниц. И отнюдь не в нежном контексте.              Присцилла сомневалась, что Яксли имел на неё хоть какие-то виды, но спорить с Северусом не стала.              — Хорошо.              Они ещё разговаривали о многом. Присцилла рассказала о родителях, о том, как ей было тяжело на работе, о том, чем она обычно занималась, поделилась тем, что Дора ждёт ребёнка, обмолвилась и про свою сестру.              Северус не выпускал её руки, в каких-то моментах сжимал, в каких-то ласково гладил, и Присцилла чувствовала, как груз, который она несла на себе эти месяцы, стал меньше. Ей сделалось легче.              Северус поддержал её, сказал своё мнение по поводу её работы, высказал все опасения. Они поговорили о Поттере, совсем немного затронули тему о Волан-де-Морте.              И не стали обсуждать будущее.              — Я даже не представляю, когда это всё закончится. Когда мы с тобой сможем сидеть за столом и спокойно существовать, зная, что не ограничены во времени. — Присцилла опустила глаза в уже пустую чашку, но ощущала она себя лучше, чем вчера и позавчера, и месяц назад. Ей показалось, что встреча с Северусом дала ей второе дыхание, что сейчас здесь у них появился небольшой островок, на котором они передохнут, а после поплывут дальше по бесконечному океану до следующей земли.              Северус вздохнул. Присцилла знала: он не хотел загадывать. И решила, что можно было бы заняться чем-нибудь более успокаивающим. Она подняла глаза и кокетливо улыбнулась.              — Знаешь, — в голосе сквозила улыбка, — я что-то никак не могу согреться, нет ли у тебя других вариантов?              Северус посмотрел на неё красноречиво, и Присцилла встала со своего места.              — Ты ещё не показывал мне свою спальню. — Сказала она ему и протянула руку.              Они поднимались на второй этаж по скрипучим ступенькам, и Присцилла остановилась у одной из стен, чтобы разглядеть висевшие портреты на ней, но Северус не дал ей этого сделать.              — Я видела там маленького мальчика, это ведь ты, да? — Спросила она, пока они подходили к одной из двух дверей. — С непослушными растрёпанными волосами и дерзкой ухмылочкой.              Северус скривился, но ничего не ответил и толкнул дверь в свою спальню.              Тут тоже уже был растоплен камин, по размерам намного меньше, чем в гостиной, но комнату протопил хорошо. Присцилле даже стало жарко, и она сразу же сняла сапоги, которые до этого были на ней, и поставила их в угол.              Она мельком оглядела комнату, в которой оказалась, и была удивлена тем, что комната почти пустовала. К одной стене была приставлена кровать, к другой шкаф, рядом с ним расположился письменный стол, на котором одиноко светил ночник. Пол был застелен тёмно-красным ковром, а сквозь жалюзи на одном-единственном окне проникал свет от Луны.              Но долго разглядывать комнату у неё всё равно не получилось. Северус подошёл к ней близко, поднял руку и немного приспустил платье, оголяя плечо. Наклонился и поцеловал её в тёплую кожу. Присцилла не удержалась и погладила его по щеке, и он воспринял это как знак: тонкие губы переместились в сторону шеи, одна рука поместилась на талию, другая стала поглаживать волосы. Поцелуями Северус добрался до губ Присциллы и поцеловал с лёгкостью, как и всегда. Присцилла ответила ему на поцелуй, захватив своими губами его нижнюю губу, и Северус переместил руки на её бедра, а потом и вовсе подхватил под колени, заставляя Присциллу согнуть ноги и обхватить его за шею, и взял её на руки. Присцилла не отрывалась от его губ, углубляя поцелуй, пока не ощутила под собой достаточно мягкий матрас, который прогнулся под её весом.              Прежде её на руках таскал только Оливер, но Присцилле никогда это не нравилось, она не видела в этом ничего забавного или романтического, но сейчас, когда это сделал Северус, дыхание у неё перехватило. И отдавало это всё романтизмом, как будто он — принц, спасший принцессу из лап злого дракона.              Как только спина её коснулась матраса, а голова легла на не менее мягкую подушку, в нос ударил запах мяты. Северус склонился к ней ближе, оставляя поцелуй на губах, а руками уже опустился ниже, задел грудь, провёл вдоль остального тела, нашёл концы платья, потянул вверх, задрав его до бёдер.              Присцилле не терпелось увидеть Северуса без одежды, не терпелось ощутить его внутри. Больно уж она соскучилась по всему этому.              Она приподнялась и быстро стянула с себя платье, оставаясь в одних колготках и нижнем белье. Руки Северуса тут же оказались у неё в лифчике, сминая груди, которые жаждали прикосновений, и Присцилла откинула голову назад, освобождаясь от его губ.              Через несколько секунд лифчика на ней уже не было, а губы Северуса нежно сомкнулись на её груди, и вся концентрация молодой волшебницы разлетелась. Она смотрела, как он всасывал ртом один из сосков, и почувствовала невидимую линию точно от соска к паху, которую прочертил этот горячий рот. У неё из горла вырвался протяжный стон, и Присцилла стала извиваться под его прикосновениями. Он превращал её тело в одно сплошное нервное окончание. Присцилла и не думала, что ей настолько было плохо без его прикосновений.              Пальцы Северуса коснулись резинки капроновых колготок и потянули вниз, Присцилла помогла ему снять их, сразу же освобождая себя от трусов, оставшись абсолютно голой, а затем принялась за рубашку Северуса, нетерпеливо расстёгивая пуговицы, которые издевались над ней и не поддавались её действиям с первого раза.              — Не думал, — хриплый смешок вырвался из уст Северуса, — что ты так по мне скучала.              Присцилла метнула гневный взгляд в его сторону и, наконец, расстегнула последнюю пуговицу, стянула рубашку с плеч.              — Как будто ты по мне не скучал также сильно, — проворчала она, но на своё ворчание получила лишь полуулыбку. Северус откинул рубашку в сторону, но не позволил Присцилле заняться его брюками. Он положил ей ладонь посередине груди и настойчиво толкнул обратно на кровать, заставляя принять горизонтальное положение. Присцилла его послушалась и легла обратно, ноги её были раздвинуты, колени согнуты.              Северус нарочно медленно провёл пальцами по лобку, по половым губам, наблюдая за реакцией Присциллы, и ей пришлось закусить губу и даже немного выгнуться: когда в том месте долго отсутствовали прикосновения, это тоже давало о себе знать.              Северус наклонился к ней и в медленном поцелуе прижался к бедру, потом передвинул губы с бедра на самое интимное место, и от одного движения губ и языка там у Присциллы выгнулась спина, руки вцепились в простыню, голова максимально прижалась к подушке.              У Северуса были тёплые губы, язык ласково исследовал, пробовал на вкус забытые ощущения. Присцилла чувствовала, как Северус наслаждался её сладостными спазмами.              Он столкнул её за край наслаждения, восхитительная тяжесть разлилась по всему женскому телу. Спина выгнулась так, что верхняя половина тела Присциллы приподнялась, как у марионетки, которую дёрнули за ниточки, и снова рухнула на кровать, будто нитки обрезали, и молодая волшебница задёргалась на простынях, не в силах подняться. От наслаждения она стала бескостной, беспомощной, и даже её веки не могли подняться, она ничего не видела, в ушах шумело.              Кровать шевельнулась, покачнув Присциллу, и краем сознания она поняла, что Северус ползет по ней вверх. Глаза она открыть не успела, потому что ощутила его член в том месте, где только что были его язык и губы, и Присцилла снова вскрикнула, изогнулась и задёргалась, широко открыв глаза, глядя на него, а он снова чуть задел те же места, и она снова изогнулась в судороге.              И лёгкие подергивания предоргазма стали подступать к ней, и непонятно было, успеет ли оттянуть этот момент до того, как он соизволит оказаться в ней. И она очень хотела, чтобы до этого момента он был внутри неё.              Она пыталась собрать силу, пыталась подобрать слова, преодолевая теплоту и тяжесть, что уже нарастали между ног.              Северус выдавил с напряжением:              — Не могу сдержаться. Слишком уже.              И Присцилла сумела просипеть на вдохе:              — Войди, войди!              Северус выполнил её просьбу, но сначала сделал это медленно, осторожно, и Присцилла закатила глаза от удовольствия: она уже успела позабыть эти прекрасные ощущения наполненности.              — Как же хорошо, — простонала она, глядя в потолок. — Сильнее, глубже, — бессвязно бормотала волшебница, мечась из стороны в сторону. Северус несколько раз вошёл и вышел, а потом вбился в её тело одним мощным движением бёдер. — Северус, — громко проговорила Присцилла, едва не задыхаясь от переизбытка волшебных ощущений, и Северус стал врываться и вырываться в почти отчаянном ритме.              Присцилла ногтями вцепилась в кровать, ища якорь, и чувствовала, как Северус заполнял её полностью. Его бедра ещё раз ударили в неё, загоняя его, как можно глубже, и ощущение задрожало на острие невероятного наслаждения, и оба они были утянуты в волну оргазма.              Когда оба пришли в себя, Северус сразу же перекатился на свободную половину кровати, и Присцилла повернула голову в его сторону, заметив, что выглядеть он стал лучше. Она усмехнулась.              — Признай, — вполголоса сказала она и потянулась к его лицу, дотронулась до щеки, — тебе этого очень не хватало.              Он поймал её ладонь губами и тоже усмехнулся.              — Мне не хватает тебя, а это просто приятный бонус.              Присцилла придвинулась ближе к нему, и Северус притянул её к себе, поцеловал в макушку. Она почувствовала, как веки потяжелели, и ей хотелось бы ещё поговорить с ним, но сон подбирался ближе, а запах Северуса успокаивал, приводил в умиротворение.              Эта ночь принадлежала им по праву.