***
Яйца у сэччи сияюще-синие, как кристаллическая вируда, и такие же твёрдые — но только на вид. Их скорлупу очень просто пропороть когтем, уж Лэйрак-то знает: в детстве, когда он, бывало, не мог нормально жевать — по нескольким равно позорным причинам, — голод гнал его в пустошь, искать в земле гнёзда сэччи, разрывать их и выпивать яйца, отчётливо отдающие тухлятиной. Анакт Тенрис поначалу казался ему таким же — прячущим за высокопарными речами жиденькое, тухловатое нутро. Но сколько бы Лэйрак ни пробовал его на прочность, а расколоть не сумел — только когти пообломал. Потребовалось немного времени, чтобы признать ошибку: Тенрис не был яйцом. Он был чистейшим кристаллом.***
Лэйрак стал вождём по праву силы. Многие этого ждали. Векша давно наблюдала за Лэйраком и его возвышением, — пожирала глазами высокую статную фигуру, облачённую в чернёный доспех, грезила его крепким, могучим телом... — а в ночь посвящения пришла к его шатру и предложила себя. Лэйрак не отказал — снял для неё броню. Шрамы не удивили Векшу — хотя она и не думала, что их будет ТАК много, — а вот остальное... Доспехи бесстыдно обманывали: вождь оказался худым как палка. При виде его тощих и, чего уж греха таить, кривоватых ног Векша не выдержала — прыснула со смеху. Это было последнее, что она сделала в своей жизни.***
Осёдлые говорят, что хилых и слабых, не подающих особых надежд детей кочевники сбрасывают в яму со змеями, чтобы те наконец доказали свою полезность — или сгинули, перестав обременять общину. У самых яростных будет шанс подняться — пусть и по головам собратьев, пусть и напитанными змеиным ядом... Жестокие нравы жестокого, проклятого народа!.. Когда после особенно ожесточённого спора анакт Тенрис в сердцах посылает его “туда, откуда ты выполз — шипеть и плеваться ядом в компании сородичей”, Лэйрак смеётся — не подтверждая, но и не опровергая осёдлую байку. Всё, что имеет, он выгрыз с боем — сделал себя сосудом для чистой ярости! — и никогда не станет этого стыдиться.