***
- Почему ты не брал трубку? Я до тебя весь день пытался дозвониться! - Был занят, и сейчас тоже. Говори быстрее. - Чимин, мне сегодня звонил Юнги, просил номер Чонгука... - Я знаю, не волнуйся, я еду к ним. - Подожди, куда к ним? Что - то случилось? - Нет, всё нормально. Лучше бы Джину позвонил. Вы не разговаривали эти дни? - О чём нам говорить? И зачем мне ему звонить? - Затем! Чёрт, Хосок, мне сейчас правда неудобно говорить. Поэтому давай я разберусь с Юнги, а ты разберись с Джином. Поговори с ним. Отключаюсь. Хосок даже не успевает придумать, что ему ответить на эти, нелепые по его мнению слова, как слышит гудки. Он не разговаривал с Джином, не видел его после того вечера в клубе, старался даже не думать, забивать голову чем угодно, только бы хоть немного выместить оттуда образ светловолосого парня с самыми прекрасными глазами, в которых, как казалось самому Хосоку, он видел то, чего не видят другие. А как оказалось, он просто не видел того, что видели другие. Слова, сказанные Джином в клубе, слишком больно ранили и чтобы ни говорил Чонгук и даже Чимин, Хосок не мог их проигнорировать и назначить этому человеку встречу. После того, как первые эмоции сошли, Хосок пытался взять себя в руки, хотел верить в то, что эти слова не правда и были сказаны лишь для того, чтобы сказать их. То есть для других и на самом деле сам Джин так не думает, что Хосок для него хоть в какой - то степени, но важен. Хосок хотел даже скинуть эту сцену на очередную выходку Намджуна, который решил это сделать только для того, чтобы вывести Чона и, возможно, на нервах Юнги опять поиграть. Но мозг говорил завязывать с наивностью. Ещё в самом начале ведь Джин сказал, что это была только игра. Жаль только правил изначально не объяснил, как и не сказал Хосоку, как ему безболезненно выйти из неё. - Да к чёрту, - откидывается на спинку сидения, открывает сообщение, в котором Чимин прислал ему новый номер Джина ещё несколько дней назад, смотрит на цифры которые уже на самом деле запомнить успел, но набрать так и не решился ни разу. Блокирует телефон, снова включает, снова смотрит, приближает палец к заветной зелёной кнопке, снова блокирует. - Да почему так сложно? - глядя в ночное небо, сам себя спрашивает. Вглядывается в маленькие белые точки на нём и ему кажется, словно видит в них взгляд тех самых глаз. Такой живой, яркий, но вместе с тем печальный, а потом и вовсе холодный, как и эти самые звезды. Задумывается, хмурит брови, возрождая в памяти взгляд этих глаз, когда Джин вернулся с Намджуном. Именно в тот момент, ему казалось, что он видит там полный пофигизм, но сейчас признаёт, в тот раз в них не было ничего. Ни того, что он видел сейчас в этих звёздах, ни этого похуизма. Там была пустота, которую можно увидеть только у человека, который потерял все смыслы. Жизнь, существование, цели и желания. Хосок уже видел этот взгляд однажды. Сейчас же Чон слышит дикий мат собственного мозга. Палец нажимает на кнопку вызова. - Да, это Ким Сокджин, алло. Три слова, сказанные таким родным и любимым голосом, в котором были слышны нотки усталости. Три слова и имя, а Хосок уже теряется, не знает что сказать. - Алло, извините, я вас не слышу. "И не надо, я всё равно дельного ничего не скажу, но сам не замолкай. Дай хоть твой голос немного послушать" - мысленно говорит Хосок и громко вздыхает. Кажется в этот момент Джин перестал дышать, потому что Хосок не слышит его дыхания. Не уж то понял, кто захотел его услышать. - Хосок? Так тихо, почти шёпотом, но чёрт сколько же эмоций. Хосок не сразу может понять, что почувствовал раньше, тепло в груди или дрожь прошедшуюся по всему телу. Сглатывает, считает в голове секунды и снова слышимые вздохи по ту сторону динамика, рот даже открыть не пытается. Сомневается, что сможет что - то сказать, хоть и хочется сказать многое. Как сходил с ума эти дни, как едкие слова едва на части не разорвали, как перед сном каждый раз видел эту картину, как Джин в объятиях этого монстра, улыбается ему и смеётся над лично истоптанным сердцем Хосока. Хочется сказать, как возненавидел его, как ко всем другим приравнял. Хочется... Но ещё сильнее хочется сказать о том, как скучал, как переживал, и сходил с ума. Как готов был ноги себе ломать, только бы они не принесли его к нему, как пальцы сжимал до судорог в руках, только бы не набрать этот номер. Набрал, но ничего из желаемого сказать не может. Боится, что стоит открыть рот и он снова пропадёт, исчезнет, утопит ещё один телефон, вместе с ним и Хосока. - Зачем ты звонишь? - спрашивает, уже не сомневаясь в том, что верно угадал звонящего. - Хотел услышать тебя, - вылетает вместе с выдохом и в этот момент Хосок понимает, что всё, что он делал эти дни, как пытался доказать себе, что этот человек ему не важен и он быстро забудет его, полная ерунда. Он не возненавидел, он скучал, очень. - Я... - А ещё увидеть, - перебивает, пока парень снова не сказал что - то, что больно резанёт по и без того уже раненому сердцу. - Не надо, Хосок, - не так резко, даже как - то мягко, грустно и устало, с нотками словно, безысходности. Но почему режет глубже, чем обидные слова, что были брошены в клубе? Почему звучит так, словно он и сам не хочет этого говорить? Или это снова наивность Хосока проснулась, которая хочет верить в то, что этот человек другой, что он видит в нём хорошее, а всё остальное - куча масок наклеенных друг на друга, в которых Джин кажется уже сам запутался. - Я сказал только о своём желании увидеть тебя, почему ты пытаешься запретить мне даже это? - почти шёпотом отвечает, прикрыв глаза, пытаясь представить в голове как выглядит сейчас лицо Джина, с каким выражением он произнёс эту фразу и какое оно сейчас. Ведь парень молчит, дышит только и то, тихо - тихо, практически лишая Хосока и этого звука. Жестоко. - То есть, ты позвонил чтобы сказать, о своём желании увидеть меня? - так же шепчет, по голосу, недоумевая, вызывая на лице Хосока лёгкую улыбку, ведь он уже представил, как тот нахмурил брови, слегка поджав губы, возможно, прикусив нижнюю. Чёрт. - Я понятия не имею, зачем я позвонил, - снова шепчет устало, словно телепатически договорились, не повышать голоса. Как и о причине своего звонка не врёт. Он действительно не может сказать точно, зачем это сделал. - Но я правда хотел услышать тебя, - проговаривает, так как Джин ничего не отвечает, - как и хочу увидеть, но... Я хочу, наверно, невозможного, потому что хочу, чтобы это желание было взаимным. Я не хочу, чтобы ты заставлял себя идти на эту встречу, подбирал образ, выражение лица и улыбку. Хочу, чтобы на эту встречу пришёл именно ты, хоть раз, увидеть тебя. - Проговаривает, не открывая глаз, в голове все знакомые молитвы шепчет, чтобы это не оказалось сном и Джин не только слышал все эти слова, которые в голове всё это время сидели и мечтали быть озвученными, но и чтобы это желание наконец исполнилось. Но продолжающееся молчание убивает. - Ответь хоть что - то, - не просит, молит скорее и даже для себя этого не отрицает. Пусть этот человек прямо ему скажет, что все эти желания и надежды нереальны для исполнения. Пусть скажет о том, как ему плевать на него, рассмеётся злорадно, но только не молчит. Это молчание даёт Хосоку призрачную надежду на то, что это всё не правда. А это молчание будет заставлять его возвращаться к мыслям о том, что в какой - то степени, но это взаимно. - Или, рыжий клоун и этого не достоин? - не издевается, просто хочет добиться правды и хоть какой - то реакции на свои слова, кроме этой гнетущей тишины, в которой Чону начинает казаться, что он сам с собой говорит, а звуки чужого дыхания спутал с шумящим на улице ветром, что задувал в открытые окна автомобиля. Но бесполезно, даже после этих слов Джин продолжает молчать. Хосок протяжно выдыхает, зарываясь пятернёй в волосы. Перебирает ещё тысячу слов в голове, выбирая то, которое хотел бы сказать сейчас, посылая мозг, что кричал ему сказать только одно "прощай" и завершить звонок, забыв этот номер и имя. Хосок не согласен и как обычно делает всё по своему. Знает, может быть больно и очень, но решает расставить все точки над i. - Хорошо, можешь не отвечать, - проговаривает, доставая пальцы из спутанных волос и кладя руку на руль, - тогда, сделаем по - другому. Сейчас я собираюсь поехать к реке, на то самое место, где мы были. Я буду ждать тебя там. Заметь, я не прошу тебя приехать, я лишь говорю, что буду ждать там тебя, - нарочно выделяет последнее слово, - я прошу тебя обдумать эти слова. Приезжать или нет, решать только тебе. И я не могу сказать тебе, что буду делать, если ты приедешь, потому что я не знаю. Но если ты не приедешь... - замолкает, собирая внутри себя все силы, чтобы произнести эти слова вслух, глаза жмурит до мушек перед глазами. Не хочет, боится, - если ты решишь не приезжать, я приму это как твой окончательный выбор и больше не буду беспокоить тебя, несмотря на все мои желания. В ответ всё та же тишина. - И с моей стороны будет наверно гадко, но... я буду ждать тебя, Джин, - проговаривает и сжав телефон в пальцах, медленно убирает его от уха, вероятно, надеясь, услышать хоть какой - то ответ, которого не следует. И только посмотрев на экран телефона, где продолжал идти отсчёт времени разговора, Хосок понимает, что этот разговор действительно был, а не он сам выдумал его, разговаривая с самим собой. Пусть Джин и не отвечал, он его слышал, а значит, Хосок либо дождётся его, либо отпустит. Примет такой финал, этой несуществующей истории, односторонней любви. Так же, пока Хосок едет к назначенному месту, признаётся себе, что нарочно не сказал Джину, сколько будет ждать его. Но не для того, чтобы поторопить, а чтобы не искать себе после оправдания и причины задержаться, если бы парень не пришёл в назначенное время. Он будет ждать столько, сколько сможет и позволит себе. Только бы ночь не была сильно холодной и более тепло приняла его в свои объятия. Приехав, Хосок паркуется ровно на том же месте, что и в прошлый раз, выходит из машины и спустившись к воде, усаживается на каменистый берег, обняв руками колени. В памяти моментально всплыл тот момент, когда Джин выбрасывал телефон в воду и уходил. Хосок закрывает глаза и морщится. Больно. Возможно, это было его главной ошибкой, снова выбирать это место, что уже пропитано болезненными воспоминаниями, но как оказалось, Хосок тоже любит символизм и решает оставить всё больное здесь. Либо они оставят на этом берегу всю боль недавнего прошлого, либо, Хосок смоет с себя все эти чувства и уедет, больше не возвращаясь. Ожидание сводит с ума, с каждой минутой нервы натягиваются словно струны и Хосок боится, что скоро они начнут лопаться одна за одной. Прошло почти два часа, на улице глубокая ночь, а звёзды скрыли пришедшие с ветром тучи, которые только луне иногда позволяли осветить пустынный берег, на котором сидел только одинокий, обречённый влюблённый. В этот раз Хосок не отказывает себе, пока ждёт парня, закуривает, вероятно, уже начиная смирятся с тем, что Джин не придёт. Делает затяжку, морщится, кажется словно вкус собственной горечи в себя глубже вдыхает. Противно. Проходит ещё два часа, сумерки начинают отступать, только вот небо остаётся по - прежнему, затянутым тяжелыми тучами, очень точно показывая внутреннее состояние ещё надеявшегося на что - то Хосока. Хотя, вряд ли это можно так назвать, скорее, ему нужно было время признать сделанный Джином выбор. Не придумывать снова ему оправдания, пытаясь выгородить перед собой же, а принять его, факт того, что он не придёт. Поднявшись наконец на затёкшие ноги, Хосок пытается хоть не много разогреть замерзшее тело, достаёт телефон из кармана, с глубокой тоской глядя на часы, что показывали четыре сорок три утра, убирает его обратно и сделав шаг, поднимает голову от земли, но тут же снова замирает. В сером свете этого холодного утра, на том же месте, он видит его. Сокджин стоит в лёгкой распахнутой куртке цвета хаки, под которой обыкновенная рубашка в чёрно - синюю клетку, на ногах чёрные джинсы с прорезями на коленях и что самое удивительное для Хосока, это кеды. Самые обыкновенные, синие кеды, которые очень любит Юнги с подросткового возраста. Волосы Джина растрёпаны, на уставшем лице не видно и следа макияжа, как и на шее нет противного глазам платка. Сейчас он не тот женственный и утончённый, но и не тот, который пришёл к нему сюда в прошлый раз. Сейчас Хосок словно видит того самого Джина, которого и хотел увидеть всё это время, настоящего. - Зачем ты это сделал? - прерывает размышления Хосока своим вопросом, смотря куда - то вверх. Чон хмурится, не совсем понимает, что именно хотел этим вопросом узнать Джин, пока не прослеживает за его удивлённым и даже, каким - то разочарованным взглядом. Он смотрел на его волосы. Хосок тихо хмыкает, пожимая плечами, а Джин медленно подходит к нему, оставляя между ними только шаг, поднимает руку и пальцами касается тёмно - каштановых теперь прядей. - Мне очень нравился твой рыжий, - задушено произносит, прикрывая глаза и выпуская из пальцев чужие волосы, передавая теперь их снова ветру. - А мне нравится эта рубашка, - кивает на рубашку парня, - мне кажется, она идёт тебе больше, чем те. - Мне она тоже нравится, она удобнее, - кивает парень, - но ты не ответил, зачем ты перекрасил их? - Слышал, что многие девушки делают что - либо со своими волосами, когда хотят что - то поменять в своей жизни, - приподняв уголок губ, отвечает, - вот и я решил попробовать. - Поменял? - тихо, словно боясь на самом деле услышать ответ, спрашивает, медленно поднимая взгляд. - Да, - сглатывает, - цвет волос, - замолкает. - Но не свои чувства к тебе, - протягивает руку к чужой щеке, ведёт по ней костяшками пальцев, снова не понимая, что чувствует сильнее: радости от того, что наконец коснулся его или этой тупой боли, которая даже с появлением Джина не ушла. - Ты пришёл, - шепчет, заглядывая в глаза. - Я надеялся, что тебя уже не будет, - так же шепчет и делает ещё один, последний шаг навстречу. Обнимает парня за талию, положив свою голову тому на плечо, чувствует, каким холодом это тело его встретило, глаза прикрывает и теснее прижимается, желая всё своё имеющееся тепло этому человеку отдать. - Ты замёрз, - глухо проговаривает, - прости меня. - Утыкается носом в выемку между плечом и шеей, чувствуя, как ком в горле становится больше. - Ты не должен был так долго ждать. Совсем не должен был. - Эй, - отстраняет от себя парня, приподняв его лицо за подбородок, - это было моё желание. Тебе не за что извинятся. - Но я пришёл не для того, чтобы выполнить его, - отворачивает лицо и прервав объятия проходит мимо Хосока, после чего усаживается почти у самой воды, - я пришёл, чтобы признаться, извиниться и понести своё наказание, - глядя на воду, проговаривает, вводя Хосока в ступор. - О чём ты говоришь? - присаживаясь рядом, спрашивает, - если ты о том, что было в клубе, то... - Нет, - перебивает, мотая головой, - я не имею на это право, но я прошу тебя, выслушай меня, до конца. Позволь мне объясниться, а уж потом можешь ненавидеть меня. Только пообещай, что выслушаешь, - Джин поворачивается к Хосоку и выжидающе смотрит на него, надеясь получить положительный ответ. Хосок понятия не имеет, о чём говорит парень, но видит, как это важно для него и как бы не было физически больно слышать слова о том, что Хосок может возненавидеть его, молча кивает, решая всё выяснить, а уж потом решить, что делать и говорить. - Это я, - выдыхает парень, опустив взгляд, не желая видеть, как недоумение на чужом лице, сменяется гневом и ненавистью, - это меня ты искал и меня покрывала полиция, благодаря взятке. - Поднимает глаза и видит, что чужое лицо действительно выражает глубокое недоумение, до злости и ненависти пока не дошло. Значит он ещё не понял. Набирает в грудь больше воздуха и прилагая все имеющиеся силы, чтобы голос не задрожал, продолжает, - это я был за рулём. Хосок сильнее сводит брови к переносице, видно, что сильно задумывается, а после резко упирается в парня неверящим взглядом, медленно ведёт головой из стороны в стороны, отказываясь принимать эти слова. Да, он понял что Джин имеет ввиду, признавать не хочет, как и слышать дальнейшие слова, а потому сильнее головой мотает, зажмурив глаза, когда видит, что Джин собирается продолжить. - Хосок, это я сбил Юнги, - сглатывает, - и скрылся, оставив его там. - Хосок подскакивает с места, зарывшись пальцами в волосы и судорожно глотая воздух, словно его вдруг стало недостаточно на берегу реки, где вовсю бушует ветер, - это я подкупил полицию, сделал так, чтобы не осталось ни одного свидетеля и запись с камер. Это всё был я. - Договаривает и позволяет наконец, ветру сорвать с глаз копившиеся там слёзы. Поднимает взгляд на замершего Хосока, наблюдает за тем, как его ноги подгибаются и он медленно оседает на каменистую землю. Джин пытается всмотреться в его лицо, понять эмоции, что выражены на нём. Примерно минуту разглядывает чужое лицо, но ничего, кроме разочарования и грусти в нём увидеть не может. Нет злости или гнева, как это было у Чимина, нет бешенства и ненависти, которых так сильно боялся, но в тоже время ждал сам Джин. Только разочарование, грусть и боль. И если бы только от этого было легче... нет, не легче ни капли. Лучше бы та самая злость, ненависть, да пусть бы он ему смертью угрожать стал и даже похоронил бы на этом же берегу, Сокджин не стал бы возражать, принял бы всё это как должное, но это... Это он принять не может, слишком болит то, что болеть не должно. - Зачем? - кое - как разлепив губы, спрашивает, подняв взгляд на лицо, на котором дорожки из слёз блестели. До сих пор в сказанное не верит, хоть и видит, что в этот момент парень искренен наверно настолько, насколько никогда перед ним не был. Если бы только он знал, к чему приведёт это его желание, он бы никогда этого не пожелал. Его любимый человек сбил не просто его лучшего друга, но и самого близкого и родного человека, скрылся, не попытавшись даже ему помочь, а после... После просто играл роль, где он искренне сопереживает Хосоку, так нагло замалчивая правду. А в моменты, когда перед ним Хосок сходил с ума от того, что расследование стоит на месте, наверняка мысленно смеялся над ним. Вот уж действительно, рыжий клоун. И Хосок хотел бы разозлиться на это, действительно возненавидеть, но ничего, кроме тупой боли, смешанной с разочарованием не чувствует, и это чувство настолько огромно, что кажется не вмещается в него. Хосок думает, что просто взорвётся сейчас. Говорят самые болезненные физические раны и Чон почти всегда был согласен с этим, пытаясь иногда спорить с говорящем обратное Юнги. Сейчас от самого себя смешно и в тоже время тошно. Достаёт сигареты, закуривает, едва слышно свой вопрос повторяет. - Ответь мне, зачем? Не молчи хотя бы сейчас. Сейчас ты на это право не имеешь. - Выпускает сизый дым в ставшее почти чёрным небо. По хорошему надо бы уходить отсюда, пока ливень не начался, но разве сейчас это важно? Хотя нет, наверно лучше хотя бы сесть в машину, Сокджин может простыть. Чертыхается себе под нос, давится дымом и выбрасывает сигарету. Не может понять, почему даже сейчас, в этот момент продолжает думать о нём и его благополучии. Почему тот, кто только и делает, что боль ему приносит на протяжении всего этого времени, продолжает кормить его этим молчанием? Первая струна лопается. - Да сколько можно молчать? - вскрикивает, поднимаясь на ноги, шагая к сидящему неподвижно, парню. - Сколько ещё ты будешь издеваться надо мной? Скажи мне, сколько? - схватив парня за куртку, поднимает его на ноги, встряхивая, - а главное, за что? За что ты так со мной, чёрт возьми? Что я тебе плохого сделал? За то что доставал в том клубе? Или за то, что пытался увидеть в тебе хорошее? Ты мне решил обратное доказать, м? Извини, я долбоёб и рыжий клоун, не доходит до меня! Будь так любезен, просвети меня тупого! - Это не так, - едва слышно хрипит Джин и поднимает взгляд на Хосока, - ты не такой. - Дрожащим голосом шепчет и в этот момент Чон видит в этих глазах то, чего не желал увидеть никогда. Страх. На него словно ведро ледяной воды вылили, отрезвили. С лица он переводит взгляд на собственные руки, что вцепились в чужую куртку и медленно разжимает пальцы, отходя назад. - Ты сбежал и всё это время молчал, - понизив тон голоса, продолжает и снова закуривает, подходя ближе к воде. - Совесть замучила? - заходит в ледяную воду по щиколотки, надеется, что она до конца в чувство приведёт, не позволит по - новой вспыхнуть. Да, он зол, но это не даёт ему право срываться. - Я боялся, - не говорит что не хотел скрывать, не хочет ещё больше врать. Ещё до слов Чимина о том, чтобы он признался, он думал о том, чтобы рассказать всё Чону самому, сам хотел избавится от одного из рычагов давления от Намджуна, но боялся. - С каждым проведённым с тобой днём я всё больше понимал то, как ты привязан к этому человеку и как он тебе дорог. Мне было страшно признаваться. - А сейчас не страшно? - не выдержав, язвит, и делает ещё шаг в воду, позволяя джинсам намокнуть. - Страшно, - спустя минуту слышит совсем рядом, а после чувствует усиленное колышение воды. Поворачивает голову вбок и видит, как Джин останавливается рядом с ним, так же зайдя в воду. Его губы и без того были бледными, а сейчас и вовсе синеть начали. - Но как ты и сказал, совесть замучила. Хотя, признаться честно, я большую часть своей жизни считал, что у меня её нет. - Грустно ухмыляется. - Выйди из воды, она холодная, - тихо шепчет, мечтая сейчас забыть все сказанные как Джином, так и свои собственные слова. - Почему ты это делаешь? - вместо того, чтобы послушаться и выйти из воды, спрашивает. - Почему не смотря на то, что я сказал тебе, ты продолжаешь заботится обо мне? Я преступник, Хосок. - Я знаю. И я на самом деле ненавижу и презираю таких людей, которые не отвечают за свои поступки, остаются безнаказанными. - Тогда почему?... - Да потому что, Сокджин, - по - новой взрывается и выбросив недокуренную сигарету в воду, хватает парня за плечи, - потому что я черт возьми люблю тебя! - Кричит, не отрывая взгляда от чужих глаз, - потому что ты мне не безразличен! Я зол на тебя, я бы мог возненавидеть, побежать в полицию, но я не могу... - опускает голову, сильнее сжимая чужие плечи, - не могу, потому что это ты. - Выдавливает, сквозь мешающий говорить, ком в горле, - и больше всего я злюсь на себя, потому что был настолько поглощен всем этим, что не обратил должного внимания на тебя. Я ведь видел, что тебя что-то гложет, но не придавал этому большого значения, думая, что ты сам расскажешь, если посчитаешь нужным, на самом деле оправдывая так собственный эгоизм. Я думал, что ты из за Намджуна переживаешь и на самом деле не хотел даже о нём слышать. Прости меня за это. - Виноват я, а извиняешься почему-то ты... я ужасен. - Ты не ужасен, - ослабляет хватку на плечах и перемещает пальцы на чужие, холодные щёки, - и я благодарен тебе за то, что ты рассказал мне об этом. - Поглаживает бархатную кожу, желая на самом деле это дрожащее тело сейчас к себе прижать, - но прошу, пообещай мне, что ты больше ничего от меня скрывать не будешь. Что бы ни случилось, пожалуйста. - В печальные глаза напротив смотрит, скатившуюся по щеке, одинокую слезу, большим пальцем стирает, ответа ждёт. - Почему ты называешь меня Сокджином, а не просто Джином как все? - вместо ответа, спрашивает, не имея не возможности, ни права обещать подобное. Как бы он не хотел, эти слова будут ложью. А он сам не вынесет ещё одной, сказанной лжи этому человеку. Поэтому просьбу эту без ответа оставляет, лишь в памяти у себя её, в отдельном месте сохраняет. - Потому, - вздыхает, по взгляду понимая, что не получит желанного ответа, - что ты для меня не просто Джин. Я люблю твоё полное имя, - переместив ладони с щёк, на шею, - а теперь, выходи из воды, Сокджин. - А ты? - смотрит так, что у Хосока сердце сжимается. Словно он сейчас возьмёт и полностью в воду его выбросит и утопит. Снова больно. - Я пойду за тобой, - шепчет, прислонившись лбом к чужому. Явно вкладывая в эти слова куда больше смысла, чем просто выйти из воды. В этот момент, оба чувствуют, начавшие падать на головы, огромные капли дождя, которых с каждой секундой становилось все больше. Ливень стёр все очертания берега, накрыл собой двух продолжающих неподвижно стоять в воде парней. Куда-то бежать смысла уже не было, не потому, что уже до нитки промокли, просто не хочется. Зачем убегать, когда можно вот так продолжать стоять в обнимку, не видя ничего и никого, кроме друг друга? Вот и они не знают. Джин немного отстраняется и делает шаг глубже в воду, Хосок, взяв его за руку, следует за ним. Воды уже по колено, но Джин не останавливается, Хосок об этом и не подумает, пока Джин продолжает идти. Он и на эшафот пойдёт, только бы не отпускал его руку. Джин останавливается только тогда, когда вода уже на уровне груди у обоих и поворачивается к Хосоку. Убирает прилипшие ко лбу, мокрые волосы и сам теперь кладёт на чужие и такие же мокрые щёки, свои ладони, скользит по ним подушечками пальцев. - Прости меня, - чуть прикрикивает, боясь, что из за шума дождя, Хосок его не услышит. Тот обнимает его под водой за талию, к себе теснее прижимает и улыбается. Джин начинает думать, что совсем человека с ума свёл своими выходками. - Чему ты улыбаешься? - Я тебе улыбаюсь, - выше поднимая уголки губ, проговаривает и наклоняет лицо к чужому. - Хосок, но я же... - начинает было Джин, но слышит протяжное шиканье и замолкает, не имея сил оторваться от созерцания чужого взгляда, в котором столько нежности и тепла, что Джину начинает казаться, словно он под палящим солнцем сейчас находится, а не под ливнем в ледяной реке. - Я люблю тебя, Сокджин. И сейчас я больше ничего не хочу слышать, - тянется к чужим губам своими и наконец касается их. Сначала легко, почти неощутимо, словно пробует, отстраняется, в чужих глазах разрешения ищет. Видит в нём желания не меньше, но вместе с ним и сомнение. - Хосок, я не такой хороший, каким бы ты хотел меня видеть, - проговаривает, хоть и сам желает этих губ снова коснутся, - ты меня ненавидеть должен, а не тепло дарить. - Сейчас я вижу тебя именно таким, каким больше всего хотел увидеть, настоящим, - доставая руки из воды, сам теперь чужие щёки оглаживает, кончиком своего носа, его касается. - А это все, что мне нужно. После этих слов, Хосок разрешения больше не спрашивает, своими губами к чужим прижимается, сминая их в таком долгожданном поцелуе, как и Джин не отстраняется, сам на поцелуй отвечает, приоткрывая губы, позволяя чужому языку внутрь проникнуть. Ливень не стихает, кажется, только ещё сильнее расходится, желая спрятать под собой этих двоих, что наконец слились в одно целое, смыть с них всю боль и страдания, растворяя их в этом озере. Хосок опускает руки под воду и подхватив парня под бёдрами, легко приподнимает его, заставляя обвить талию ногами, не разрывая поцелуя идёт глубже в реку и когда вода доходит уже до шеи, отрывается от губ, глядя в глаза, спрашивает: - Ты мне веришь? - Всегда, - отвечает и сам к чужим губам тянется, прикрывает глаза, позволяя Хосоку их под воду утащить, не сомневается, что вынырнут, а если и пойдут на дно, плевать, только бы из своих объятий не выпускал, продолжал к себе прижимать, заставляя о холодном одиночестве позабыть. Вода попадает в нос, воздуха в лёгких кажется совсем не осталось и только в этот момент, Чон отталкивает от дна и выныривает вместе с парнем, отрываются от губ только чтобы надышаться и снова друг другу, словно свой собственный источник жизни нашли и оторваться теперь не могут, пока до последней капли не выпьют. Хосок осторожно разворачивается и идёт к берегу не выпуская парня, а Джин только сильнее за него хватается, пытается хоть так и в этом поцелуе передать то, как скучал, как сожалеет, как любит. Дойдя таким образом до машины и только чудом не поскользнувшись на мокрых камнях, Хосок кое - как открывает заднюю дверцу и осторожно укладывает на сидение парня, после чего и сам залезает следом, от губ отрывается только для того, чтобы вкус шеи почувствовать, мягкие поцелуи на ней оставляя. Рукам наконец волю даёт, избавляет парня от мокрой одежды, пытаясь с его помощью тоже самое сделать. - Нужно включить печку, ты ледяной, - в губы снова выдыхает, нависая сверху. - Не правда, мне жарко, - шепчет ему и снова за поцелуем тянется, но утыкается губами в чужой палец и с него, недовольный взгляд, на чужое лицо переводит. - Чон Хосок, если ты сейчас же не поцелуешь меня и слезешь, я пойду плавать в этой чёртовой реке в чём мать родила, - шипит и ведь не шутит не капли. - Это мы тоже обязательно попробуем, - забавляется со слов и выражения лица парня, хочет ещё что - то сказать, пока Джин не притягивает его к себе, затыкая своими губами. Он не хочет слушать, говорить, думать. Всё, что его сейчас волнует, это Хосок. Его губы, так нежно и в тоже время жадно целующие, руки, блуждающие по уже обнажённому телу и эмоции, которые он от этого испытывает. Джин знает, что его тут быть не должно, как и не должен был позволять случится этому. После, он дорого за это поплатится, но не жалеет и не хочет терять и секунды. Сейчас, он как никогда счастлив, чувствуя себя желанным не как предмет, для утоления сексуальной потребности, а человеком, которого любят. Не смотря на всё, что Джин делал и говорил, Хосок всё равно принял его, не прогнал и продолжает своим теплом делится, пусть Джин и капли не заслуживает. Он любит его. И Джин тоже любит, жаль только, что у их сказки не будет счастливого конца. Хосок не будет тем самым рыцарем, что спасёт его от чудовища, ведь Джин сам является одним из них. А если и записывать его в жертву, то только в список уже потерянных, которых не спасти. Выгибается в спине, когда Хосок на пробу один палец вводить начинает, все лишние мысли из головы выбрасывает, желая полностью насладится этим моментом не только физической близости, от которой он к слову, тоже давно удовольствия уже не получал, разве что боль и отвращение, но и более интимной. Здесь, в этом, пусть и не самом романтичном месте, в единое целое не только тела сливаются, а две одинокие души, которым выпал на это крохотный шанс и они просто не имеют права упустить его. Нет, они воспользуются им сполна.***
- Господин Ким, мы нашли его, - поклонившись, в кабинет проходит высокий мужчина, крепкого телосложения и суровым выражением лица. Останавливается напротив стола и кладёт на него запечатанный конверт, после чего отходит на шаг назад. Намджун берёт конверт в руки и раскрыв его, достаёт оттуда фото, на котором рассматривает слегка смазанное, но всё такое же красивое лицо. Парень на фото выходит из машины Чонгука, которую тот сразу узнал, ровно как и идущего с ними Тэхёна. - Да, для полноты картины тут не хватает только моей прицесски, - хмыкает, откинувшись на спинку кресла. - Его вы кстати не нашли? - положив фото на стол, поднимает взгляд на своего человека. - Нашли, он на реке Хан, с Чон Хосоком. - Интересно, кажется надо будет его к лору записать, походу, со слухом у парня проблемы, - зажав сигарету меж губ, проговаривает, - чем они там занимались? - Разговаривали, - прокашлявшись, отвечает мужчина, явно недоговаривая. Намджуну хватает только взгляда, чтобы приказать выложить и остальное. - Они говорили, Чон злился. Потом они ушли в реку, - делает многозначительную паузу, не поднимая глаз от пола, - после они ушли в машину. - Значит, эта задница никак не успокоится, - выдыхает с дымом Нам, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу на столе, - ладно, пусть пока прыгает, с ним разобраться ещё успею. Этот куда поскакал, после визита к отцу? - кивнув на фото, задаёт вопрос. - Они остановились в маленьком мотеле на окраине города, явно не желая привлекать к себе лишнее внимание. - Конечно, Чонгук ведь не дурак, но и умным судя по всему не назовёшь, - недовольно цокает Нам. - Ваша цель, сбежал из мотеля и уехал с попутчиком в Пусан, за ними следует машина. - Что - то они все разбегались, - недобро ухмыльнувшись, затягивается, - Пак уже в курсе? - Да, он выехал из дома около двух часов назад. - Отлично, не дайте ему доехать до места назначения. Головой за это отвечаешь. Мужчина сглатывает, знает, что босс не шутит, кивает и откланявшись, покидает кабинет. Намджун же встаёт из за стола и подходит к большому окну из которого благодаря непрекращающемуся ливню, ничего не видно, кроме стекающей по ним же воды. Достаёт из кармана брюк телефон и набрав нужный номер, прислоняет его к уху. - Ты в курсе, куда лезет твой не любимый сыночек? - проговаривает, когда перестаёт слышать гудки. Посмеивается с довольно дерзкого ответа, а после задаёт ещё один вопрос, - хорошо, а то, что любимый сыночек ему помогает, тоже не волнует? - зловеще улыбается собственному отражению, выпуская дым в стекло, после чего проходит обратно к столу, тушит сигарету и усаживается в кресло, не переставая довольно улыбаться, висящей по ту сторону динамика, тишине, а после и смиренно прозвучавшего вопроса. - Я не знаю, что конкретно им известно сейчас, но они едут туда, думаю там память полностью восстановится, а сложить остальное труда не составит. Они не до такой степени тупые. Юнхэ я трогать не буду и не собираюсь, без твоего придурка, даже если всё вспомнит, он ничего не сделает, потому угрозы не представляет. За твоего любимчика ручаться тоже не собираюсь. Его предупреждали. Выслушав последние нервные слова, о предложениях решения ситуации, Нам завершает вызов и отбрасывает телефон на стол, беря в руки снимок. - Что ж тебе спокойно то не жилось? - проведя подушечкой пальца по чужому лицу, спрашивает так, словно с живым парнем говорит, а не его фото, - опять же плакать будешь, а утешать я не умею, - вздыхает и, открыв зажигалку, подставляет уголок фото к огню, позволяя ему загореться. Продолжает держать его, заворожено наблюдая за тем, как огонь пожирает изображение и только когда огонь доходит едва не до пальцев, отбрасывает его в пепельницу, давая ему догореть. После чего поднимается с места и покидает кабинет, думая о том, как бы ему грамотно собрать всех разбежавшихся овечек.***
- Эй, парень, мы приехали. Юнги открывает глаза и сонно озирается по сторонам. - Эта дорога ведёт к особняку, он тут единственный заброшенный. Но там дорогу размыло, дальше я не поеду, иначе увязнем в этой параше. - Хорошо, дальше я сам, спасибо, - кивает Юнги и собирается выйти из машины, как мужчина окликает его. - Да подожди ты, давай лучше до мотеля довезу, а как дождь успокоится и до особняка докину. Зачем сейчас в этот ливень выходить? - искренне недоумевая, возмущается мужчина. - Всё в порядке, не волнуйтесь, - наклонив голову, проговаривает, желая поскорее сбежать из этой машины, водитель которой на самом деле ни грамма доверия не внушает, - дальше я сам, благодарю вас. - Легко наклонив голову, Юнги больше ничего не говорит и резко раскрыв дверцу, выскакивает из машины и убегает прочь не оборачиваясь, совсем не замечая фар, ещё одной машины позади, что преследовала его, с момента как он вышел из мотеля.