The need for you.

Мелкие капли дождя стекают по стеклу, преобразуясь в тонкие дорожки. За окном не видно практически ничего, лишь изредка мимо проносились авто, со своим слепящим светом фар, совсем ненадолго отгоняя темноту, но очень быстро возвращая в неё. Сейчас салон автомобиля переполнен напряжённой тишиной, которую разбавляет только тихий звук мотора и стучащего по крыше дождя. Хосок, молча, ведёт машину, Джин уснул ещё около часа назад, а Чонгук, он просто смотрит на эти полосы дождя и думает о том, что он хочет не думать, потому что его голова перегружена различного рода мыслями и нуждается в отдыхе. Около двух часов назад они покинули больницу, где оставили Юнги, Чимина, Хью и Тэхёна. Чонгук оставаться не стал, назвав пулевое ранение не больше, чем царапиной. У Чимина же было сильное сотрясение, когда они уезжали, он ещё не пришёл в сознание. С Тэхёном они смогли поговорить и Хосок, взял на себя такое бремя, как рассказать ему о гибели Намджуна. Было видно, что Тэ сложно принять этот факт, но он только шумно выдохнул и сказал, что надеется на покой для Нама. Чонгук в тот момент лишь горько ухмыльнулся, потому что сам дичайшее мечтает об этом покое, но ему он, судя по всему, ещё очень и очень долго, будет только сниться. Кстати о снах, Юнги с ними говорить не стал. Медсестра, которая заходила к нему, чтобы поменять капельницу, сказала, что парень уснул. Чонгук кивнул и попросил ребят идти пока без него, потому что он хочет зайти в уборную перед отъездом, но на самом деле, он тихонько зашёл в палату. Юнги лежал, повернувшись спиной к двери, и Чонгук чувствовал, что тот не спал. Он просто не хотел с кем – либо говорить, не хотел никого видеть. Это злило. Чонгук хотел схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, тем самым не дать парню возможность, снова уйти куда – то в себя, в свою чёртову раковину, в которую он обычно прячется. Чон даже вытянул к нему руку, но… коснуться не смог, лишь тихо прошептал: «даже не смей сбегать», и покинул палату, уверенный, что Юнги его слышал. Мысль об отвернувшемся, во всех смыслах Юнги, была одной из тех, от которых Чонгуку хотелось, избавится. Он разрывался между пониманием того, что это самое последнее, о чём он сейчас должен думать, и тем, что не хочет думать вовсе. Казалось бы, вот и настал тот самый момент, к которому он готовился, которого, так долго ждал. Когда все карты, наконец, раскроются, когда ему больше не нужно притворятся, когда все злодеи будут наказаны, но сейчас, понимает, что был совсем не готов к нему. Чонгук никак не мог предположить того, что Намджун умрёт, никогда не думал, что Чимин узнает обо всём вот так, но, тем не менее, был готов к его осуждению, к ненависти, но его принятие, выбивало почему – то даже больше, чем первое. Может это потому, что Чимин узнал ещё не всё и теперь Чон чувствует себя самозванцем? Чонгук не думал, что во всё это окажутся замешанными Хосок с Джином, ведь их роль максимально мала, даже их родителей. Они были лишь мелкими пешками, но которые точно знали, какой именно бизнес, приносит огромную прибыль. Конечно он так же не мог предположить вовлечённости Тэхёна, который, давно уехал из города и, судя по тому, как он это сделал, Чонгук не думал, что парень когда – либо вернётся сюда. Но самое главное во всём этом, чего Чонгук не предполагал, не планировал, не загадывал, а потому не боялся, это Юнги. Чонгук знал, что парень выжил, ведь он был тем, кто не послушал, кто доверил Чимина тому, от кого хотел бы спасти, но вместо этого, вынес Юнхэ из дома. Он был жив, он говорил с ним. Только после того, как они упали на землю, Юнхэ потерял сознание, не успев договорить то, что пытался сказать, но постоянный кашель и слабость, не дали ему этого сделать. После этого, мальчик пропал, но Чонгук знал, что он жив, горевал лишь из за мыслей о том, что больше никогда не увидит его. И вот, этот момент случился. Он снова увидел его, узнал его и понял, признал, и снова вся история повторилась. Он и Юнги, снова знали больше, снова были одни в этих тоннелях, снова влипли, в неприятности, снова Юнги пытался отрицать происходящее, не желая в это верить, и снова Чонгук пытался спасти его. Спас ли на самом деле? Не знает. И это не даёт покоя. Он всегда надеялся, что со временем, парень забудет обо всём произошедшем с ним в детстве, что ему, был дан шанс, начать всё сначала, что он будет счастлив, но судьба повернула всё вот так. Чонгук хмыкает про себя, когда думает, если бы он знал о появлении Юнги, то не стал бы так долго тянуть со всем этим. Если бы он не испугался того, как парень Намджуна напомнил ему о том, кого он когда – то знал, если бы ещё тогда всё выяснил, сейчас, всё могло быть иначе. Несомненно, он уже думал об этом, но сейчас, особенно. Он понимает, что ему нужно думать о другом, о том, что ему надо добраться до дома и поймать там отца, после чего сдать его полиции, пока тот не успел сбежать. Отца Намджуна уже успели перехватить в аэропорту, и Чонгук не хочет, чтобы Пак старший успел улизнуть. Но как же сложно думать обо всех этих вещах, когда голову забивают, казалось бы, мелочи. Но каждая из этих мелочей относится к тому, чьё имя из четырёх букв, кто боится любого шороха в темноте, леса, огня и не умеет плавать. Каждая из этих мелочей, формирует собой огромный ком, который грозится придавить его и Чонгуку это более, чем не нравится. Юнги не должен был снова появляться здесь, его не должно было быть, нигде, из тех мест, в которых есть Чонгук, иначе всё превращается в тупик. У Чона снова чувство, будто он бегает по кругу, пытаясь найти тот самый поворот, за которым будет мигающая вывеска «выход», но вместо неё, он лишь под ногами снова видит «старт». Та же надпись, тот же шрифт, почерк и цвет, как и маршрут, к сожалению, тот же, который Чонгук выучил наизусть, но вот как выбраться из него, круга, что собой напоминает лабиринт без выхода, он так и не нашёл. Чувствует, что и сейчас не найдёт, как и Юнги, снова займётся побегом от собственной тени, а со стороны это будет выглядеть, как если бы он бегал в огромном колесе для хомяка. Бежит быстро, но по факту, остаётся на месте. - Как думаешь, он уже знает? Буквально врывается в мысли Чона, вопрос, произнесённый голосом Хосока, заставляя первого, отлипнуть от окна и уставится на старшего через зеркало. Какое – то время, он обдумывает заданный вопрос, пытаясь убрать из головы всё лишнее, выстраивает другую цепочку мыслей, из звеньев которой, смог бы найти ответ на этот вопрос, а так же силы для того, чтобы его озвучить и как ни странно, не только моральных. Чонгук устал физически, он не хочет ничего. Он был бы самым счастливым человеком, если бы мог сейчас просто упасть на любую горизонтальную поверхность, пусть это даже будет голый пол, и закрыть глаза, уснуть, освободить голову. Но они, точнее он сам, согласился на план, который он же и предложил полицейским, а значит, должен довести это дело до конца. Он должен добиться, хотя бы предварительного заключения Ёнсика под стражу, а дальше, думать об остальном. - Если бы он знал, то непременно бы сообщил мне, - прочистив горло, наконец, отвечает, встречая недоверие в мимолётном взгляде в зеркале. Хосок не верит в эти слова, для него в этих людях нет никакой человечности, солидарности, жалости, как и преданности. Потому, ему сложно поверить в то, что Ёнсик поспешил бы предупредить Чонгука, а не спасать свою шкуру. И в целом он прав, но есть одно «но», через которое Ёнсику, даже в такой ситуации, будет крайне тяжело переступить. В Чонгуке течёт его кровь, он его родная часть, а он слишком помешан на этом. И нет, это не какие – то особые узы между сыном и отцом, это скорее, как собственность, которая является продолжением тебя, а значит автоматически, должна следовать за тобой. - Уверен? – пропитанным скептицизмом голосом, спрашивает. - Его гордыня, не позволит ему свалить в одиночку. Даже если ему уже известно о Намджуне, он не стал бы связываться со мной при помощи телефона. Он бы дождался меня, чтобы выяснить всё и о многом напомнить, если поймёт что произошедшее, образно, моих рук дело. – Объясняет и приоткрывает окно, закуривает и медленно выпускает дым, смешивая этот запах, с проникающим через окно, запахом мокрого асфальта. - Надеюсь, под тем вашим домом, нет никаких тоннелей, в которых нам придётся искать его, - со вздохом отвечает, тоже приоткрывая окно, но не сильно, боится, что спящего Сокджина, может продуть. - Нет, - отвечает Чонгук, хоть и знает, что это были лишь рассуждения парня, но таким образом, он может, хоть ненадолго, но избавляться от «мелочей», которые намерены разорвать его голову, и переключится на более важные сейчас вещи. – Но там есть винный погреб, а из него есть выход в ещё одну комнату, которую, если о ней не знать, то не найти, - глядя на тлеющий уголёк, рассказывает, заставляя старшего поперхнуться этой информацией. – А если бы и были тоннели, то тебе всё равно не стоит об этом думать, - завершает и снова затягивается, опуская стекло до конца и укладываясь на раму подбородком. Отсчитывает в голове секунды, когда Хосок начнёт недовольно ворчать и возмущаться, из за последних сказанных Чонгуком слов, а потому, даже не может сдержать лёгкий смешок, когда спустя четыре секунды, всё так и происходит. - Ну да, конечно, - недовольно тянет, - мало тебе было игр в одиночку? Мы же договорились… - Мы договорились о том, что ты зайдешь в дом, и будешь искать Молли, если мне не удастся собрать их в одной комнате, но дальше, ты не полезешь, пусть этим занимается полиция. – Говорит, как режет, не давая и слова, против, вставить. – Хосок, я ценю твоё участие в этом, правда, но я не хочу, чтобы кто – то ещё пострадал. Давай, будем осторожными, хорошо? – мягче добавляет, не оставляя Хосоку ничего, кроме как согласится, что он и делает, просто кивнув. - Как думаешь, Юнги будет в порядке? – через какое – то время, вдруг спрашивает Хосок, глядя на резко повернувшегося к нему Чонгука, - просто я переживаю, что после всего этого он снова всех отшвырнёт. – Начинает объяснять, хоть и подозревает, что Чонгук в этом не нуждается. – Когда мы с Тэхёном забрали его из вашего дома, он на протяжении нескольких часов смотрел в никуда и совсем не говорил, а потом выгнал нас и не выходил на связь несколько дней. Только потом до него как – то достучался Тэхён, и началась вся эта история с поездкой. Я боюсь, что он снова попытается сделать какую – нибудь глупость. – Шумно выдыхает. Он не может точно сказать, почему он говорит об этом Чонгуку, но почему – то думает, что это не плохо и даже как – то, правильно, что ли? – Я не верю, что он уснул, и видел, как ты заходил к нему в палату. – Решает рассказать и об этом, - он что – то сказал тебе? - Нет, не сказал, - тихо отвечает, решая не врать о том, что заходил к Мину. – Я тоже боюсь, что он снова попытается сбежать. - Сбежать? В смысле из больницы? Но он… - Нет, не из больницы, - успокаивает, - но и в этом случае, я не был бы удивлён, - добавляет. – Я боюсь, как бы он снова не начал свой побег от реальности. От этого будет куда больше нежелательных последствий, чем, если бы он просто свалил из больницы, - откидывает окурок в окно, снова упирается подбородком на уложенную на раме руку. – Он всегда пытается сбежать от того, что было, что его пугало. И в этом есть и моя вина, поэтому, я тоже волнуюсь и не знаю, как он поступит на этот раз. – Договаривает, слыша ещё один тяжёлый вздох от старшего. - Да, у него действительно есть такая проблема, - соглашается с рассуждениями Чонгука о методе Юнги «решения» проблем. Вспоминает, что он ведь на самом деле всегда был таким. Он всегда старался игнорировать плохое происходящее, боялся что – то изменить, ему было проще закрыть глаза, сказать, что этого не было или, что он это забудет. Вот и весь способ решения проблем. Хосока это очень злило и беспокоило, но и как бороться с этим он тоже не знал, понимая, что пока Юнги не возьмёт себя в руки, он ему ничем помочь не сможет. Но причём тут Чонгук? – Но какая твоя вина в этом? – Спрашивает и вслух, думая, что не надо ему ещё одного с превышающим чувством вины, которое, вроде, ни чем не обусловлено. Чонгук на заданный Хосоком вопрос только хмыкает и отмахивается, а сам, откидывается на спинку сидения, прикрыв глаза. Хосок не задаёт этот вопрос повторно, а Чонгук отвечает на него, но лишь в своей голове. Он проматывает все моменты, когда они или сам Юнги становились свидетелями чего – то ужасного или страшного, и как Чон успокаивал тогда его. Юнги всегда тяжело реагировал на происходящее, всегда был слишком подвержен эмоциям, контролировать которые ему было крайне тяжело, ровно, как и сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях. И это едва не обернулось огромной бедой для них, но вместо этого пострадал невинный человек, а так же вместе с тем, это стало ещё одним, не приятным открытием. Они уже знали о тоннелях, но искренне верили в то, что взрослым о нём не известно и это станет их тайным местом, поэтому они спокойно проводили время в комнатке и пещерке у моря. Но однажды, им послышались голоса, и Чонгук уговорил тогда Юнхэ пойти с ним и всё же проверить, куда ведёт другой проход. Они увидели, как туда вели каких – то людей, а после, как их привязывают к кроватям и ставят уколы. Юнхэ тогда едва не закричал, Чонгук в последнюю секунду успел заглушить его крик своей ладонью, а после, они сбежали, но их услышали. Юнхэ ни как не мог успокоится, он хотел рассказать всем, вызвать полицию, сделать хоть что – то, тогда как даже говорить толком не мог, а ноги его совсем не держали. Чонгук тогда и сам перепугался, но в первую очередь думал о том, как ему успокоить страх Юнхэ. Тогда он попытался убедить его, что это не правда и этого не было, а когда тот ему не поверил, он просто просил забыть об этом. Да, Чимин был не единственным, кто не мог приучить маленького Юнхэ к жестокой действительности, Чонгук тоже, не всегда мог это сделать. Он говорил себе, что таким образом дарит другу первичное успокоение, которое поможет ему прийти в норму, а он расскажет об их открытии взрослым, и тогда, сможет сказать Юнхэ, что теперь то, что они видели, и правда можно забыть, ведь это закончилось. Чонгук не стал говорить об этом Чимину, решил сразу, отправится к дяде, чтобы так же не волновать и тётю, которая в последнее время тоже, сама не своя. Он подошёл к двери его кабинета и собирался постучать, но не успев этого сделать, стал прислушиваться к голосам, которые доносились от туда, и услышал то, что в итоге заставило его убежать от кабинета и держать рот строго на замке. Какой – то голос, говорил дяде о том, что в тоннеле был замечен ребёнок, и он точно видел лабораторию. Они подумали, что это Чимин и тогда Ёнсик дал приказ, который и заставил волосы Чона встать дыбом, а тело покрыться мурашками. Так же он сказал, чтобы тот человек выяснил, был ли Чимин один или с ним был ещё кто – то. После услышанного, при каждой встрече, при каждом разговоре, Чонгук говорил Юнхэ забыть об увиденном, и больше не вспоминать. Никогда не подавать вида о том, что он видел, не говорить об этом даже Чимину. И самое главное, по возможности, больше не заходить в дом, чтобы меньше попадаться на глаза Ёнсику. Чонгук очень боялся, что и Юнхэ может угрожать опасность, поэтому он на самом деле желал, чтобы парень забыл об этом, не думал. Так и произошло, Юнхэ почти не говорил об этом, лишь изредка упоминал, что в последнее время ему часто сняться кошмары, где он снова в этих тоннелях, за ним гоняться, и он уже не выбирается оттуда, потому что снова остался один. Чонгуку было больно слышать это, но каждый раз, он проглатывал это чувство и обещал Юнхэ, что этого никогда не произойдёт. Но было ещё кое – что, что видел Юнхэ, о чём он размыто сказал Чонгуку, но ни слова не сказал Чимину. Юнхэ видел, как произошла гибель матери Чимина, но не сказал об этом нашедшему его, уже во время пожара Паку. Он лишь позволил ему вывести себя дальше от огня, но не смог остановить его от попыток найти свою маму. Через какое - то время, Юнхэ побежал снова за ним, в тот коридор, но наткнулся лишь на Чонгука, которого просил вывести Чимина из дома, которому уже не было смысла искать маму, потому что она уже умерла. И единственное, что сказал ему тогда Чонгук, это забыть и вместо того, чтобы отправится на поиски брата, вынес из огня Юнхэ. Чонгук сам, в каком – то смысле приучил Юнги к подобному игнорированию, но почему же это проявляется на нём до сих пор, если он ничего не помнил? И как отучить его от этого? Как дать ему понять, что это на самом деле не выход? И как перестать винить себя за это, как и за то, что брату, предпочёл его? - Мы скоро приедем, - оповещает Хосок, снова возвращая Чонгука в реальность, на этой же фразе, просыпается и Сокджин, что – то невнятно говоря Хосоку. Чонгук на эти слова не реагирует, только снова приказывает себе вернуться в реальный мир, думая о том, что он успеет ещё разобраться с Юнги, всё как следует обдумать и поговорить с ним. Сейчас Чонгуку нужно достать из старых запасов одну из масок, которую он ненавидел больше всего. Маска примерного племянника, позже сына, которую он всегда надевал при Ёнсике. Он должен, появится перед ним с этой маской на лице, а после, резко сбросить её, являя «отцу», своё настоящее лицо, в надежде на то, что больше ему ни одна из его масок и фальшивых образов не пригодятся. Надоело, Чонгук, чертовски, устал от всех этих игр и представлений. - Так значит, ты один пойдёшь в дом? – зевая и потягиваясь в кресле, задаёт вопрос Чонгуку, Джин, на который первый, просто кивает и закуривает. – Не боишься? И когда ты стал курить? – вдруг спрашивает, заставляя и Хосока кинуть взгляд в зеркало. - Да, я раньше тоже не замечал этого за тобой, - решает, отвлечь всех на эту, совершенно бесполезную сейчас тему, просто для того, чтобы немного отвлечь Чонгука, который с каждой минутой, становился всё мрачнее и напряженней. Причина этого, безусловно, была ясна как никогда, но Хосок всё равно переживал, и не хотел, чтобы парень слишком нервничал, думая, что это может наоборот навредить ему, если подобное за ним заметит Ёнсик. Хотя, как выяснилось, Чонгук отличный актёр, но всё же, он не железный. Живой, чёрт возьми, человек, психика которого, наверняка уже на пределе. - Года три назад, - беззлобно хмыкая, отвечает на вопрос, совсем не виня и не обижаясь на Хосока за то, что он совсем не знал его. Это Чонгук много не позволял о себе узнать и увидеть. – И я много раз курил при тебе, но ты обычно в такие моменты, был уже готовый. – Пожимает плечами, ловя осуждающий взгляд парня в зеркале, и думая о том, что Чимин и Намджун, пожалуй, были единственными, кто знал об этой его небольшой шалости. – А возвращаясь к твоему первому вопросу Джин, нет, не боюсь, просто хочу поскорее уже всё это закончить, - с тяжёлым вздохом заканчивает, вновь отворачиваясь к окну. - А что потом будешь делать? Я о Тэхёне и Юнги, - добавляет, чтобы избежать хотя бы одного лишнего вопроса, а когда видит на лице повернувшегося к нему парня конкретное недоумение, разворачивается в кресле, чтобы говорить с ним лицом к лицу и начинает объяснять. – Намджун говорил, что ты любил Тэхёна и как я заметил, тогда в клубе, у тебя был интерес к нему. Но так же ты смотрел и на Юнги, и так яро защищал его от Намджуна. И беря во внимание всё произошедшее сейчас, я хочу узнать: что ты будешь делать со своими чувствами к ним? - Ты, правда, хочешь поговорить об этом сейчас? – закатив глаза, Чонгук стряхивает пепел в окно, на самом деле не желая говорить на эту тему сейчас только потому, что сам не уверен в том, что знает ответ на этот вопрос. Точнее, знает, но… чёрт. Только что он говорил себе о том, что надо научить Юнги принимать реальность, а теперь, сам снова пытается убежать от неё и себя самого, которого вроде и выпустил наружу, но стоит заговорить о Юнги, как снова хочется это «я», спрятать. - А почему нет? Или ты сам ещё не разобрался? – продолжает Джин, явно не собираясь заканчивать тему этого разговора до тех пор, пока не получит нужного ответа. Да, Джин умеет быть упёртым и Чонгук на самом деле тоже, но, сейчас не было на это ни сил, ни желания. К тому же, чтобы он не сказал сейчас, и Юнги и Тэхён, узнают об этом от Хосока, а потому, пусть лучше узнают то, что больше всего похоже на правду. - В принципе, разобрался, но это всё зависит не только от меня, - начинает отвечать, стараясь как можно понятней донести свои мысли, - у меня были чувства к Тэхёну, но они были в прошлом, и признаться честно, не такими сильными, как хотелось бы. Сейчас, я просто был рад его увидеть, он хороший человек и понимающий друг, но не больше. Именно поэтому мне стыдно перед ним, потому что на самом деле зная это, я мог дать ему повод думать, что он до сих пор является для меня чем – то большим, а потому, если ты, Хосок, захочешь ударить меня за это, то я не буду давать сдачи, потому что заслужил. Но в своё оправдание скажу только то, что подобную ситуацию мы с тобой уже обсуждали в клубе, только на твоём примере и я говорил тебе, что не знаю другого способа. - Замолкает, глядя на загоревшиеся глаза Джина на этой фразе, и добавляет иначе, чем хотел сказать, - кроме того способа, о котором знаю. Позже, я непременно поговорю с ним и извинюсь. – Искренне произносит и видит, как взгляд Хосока в зеркале становится мягче, он понял его и Чонгука это радует, но вот судя по выражению лица Джина, этого ответа не достаточно. - А Юнги? Что вы теперь будете делать? – не заставляет долго ждать следующего вопроса, подтверждая недавние мысли Чона. - Это как раз то, что зависит не только от меня. – Пожимает плечами. – Я не отрицаю того факта, что я волнуюсь за него, переживаю и он мне очень дорог, как и не буду отрицать того, что именно он, а не Тэхён и уж тем более не Чимин, стал моей первой любовью. Возможно, я бы хотел обсудить с ним это, но я не вижу в этом смысла. Сейчас, вспомнив всё, он вряд ли захотел бы снова смешивать своё настоящее с прошлым. Думаю, когда он немного придёт в норму, он будет много думать и анализировать собственные чувства, которые наверняка сейчас не понимает и… - Послушай, это конечно прекрасно, что ты так хорошо можешь предсказать то, чем будет сейчас заниматься Юнги, но я ведь не об этом спрашивал. Я спросил, что именно ты чувствуешь? Он дорог тебе, как твоя первая детская любовь? Как человек, который тебе важен и сейчас? Или за это время, у тебя успели, появится новые чувства, которые идут не из прошлого? – Джин нарочно заворачивает последний вопрос именно таким образом и не вмешивается в мыслительный процесс Чонгука, давая ему время, как следует обдумать его, чтобы дать ответ. Чонгук тоже понимает, для чего был задан этот вопрос, он сам себе его уже неоднократно задавал и пару раз уже успел ответить. Юнги, это мелочь, без которой он по прежнему ощущает себя пустым, и как бы безумно это не звучало, но именно в эти дни, он ощутил себя самым живым, с того самого момента, как Юнги сел к нему в машину. Аукалось ли так прошлое в нём? Вряд ли. Чонгук уже несколько раз успел промыть себе мозги на тему «Юнхэ = Юнги» и наоборот. Он сравнивал Юнги с его прошлой версией, находил схожести и различия, и убедился в том, что этот Юнги, тот самый Юнги, который ему необходим. Не потому, что любил когда – то, не потому, что тогда было хорошо с ним, а потому что хотелось быть ближе именно к этому человеку, потому что эта тяга была с самого начала, до того, как он узнал кто он. Чонгук хотел бы попробовать узнать этого Юнги, уверенный, что узнал о нём далеко не всё, что многое в нём для него будет незнакомым, но как он и сказал Джину, это зависит не от него, а от самого Юнги. Поэтому, единственное, чего по настоящему сейчас хотел бы Чонгук, так это помочь ему, а после, отпустить, но потом, если их пути встретятся вновь, заново полюбить, потому что уверен, что он способен на это чувство, только с этим человеком. Если же Намджун был человеком, который напрочь отказывался верить в судьбу, в предначертанных тебе людей, то Чонгук, как в редкие встречи наедине, говорил Нам, был безнадёжным романтиком, который верил, что у каждого есть человек, который будет с тобой не только на протяжении всей жизни, но и всех жизней. И почему – то Чонгук уверен, что Юнги в его жизни, именно тот самый человек. Они много раз были знакомы, каждый раз они могли быть разными, а могли быть невыносимо похожими. Может, они совершали одинаковые ошибки, или же Чонгук на протяжении всех этих жизней находил ботинки Юнги и сказка о девушке потерявшей туфельку, на самом деле была списана с них, Чонгук этого не знает и вряд ли ему это будет дано. Но даже сейчас, сидя с закрытыми глазами, он видит под ними яркую улыбку уже не маленького мальчика, а взрослого парня, которого зовут Мин Юнги. - Я обещал ему, что научу его не бояться и буду рядом, но только если он сам этого захочет, - размеренно отвечает, только сейчас открывая глаза и утыкаясь взглядом, в до сих пор не отвернувшегося Джина. – И если он пожелает, я сдержу это обещание. – Кивает своим словам, после чего снова отворачивается к окну, разглядывая появляющиеся уже дома и яркие фонари, а поток машин заметно увеличился. Они вернулись в Сеул и совсем немного времени осталось до того момента, как он приедет домой. В место, где он сыграет свою последнюю ненавистную всем сердцем роль и наконец сможет сказать Юнги и себе, что всё закончилось, теперь, они действительно смогут отпустить всё, забыть и начать жить.

***

Родной, не родной дом, в этот раз не встречает множеством светящихся окон, не смотря на то, что уже далеко за полночь. Любой другой человек, который проходил бы мимо этого дома, мог бы подумать о том, что его обитатели уже спят, но Чонгук, стоящий напротив этого самого дома и откинувший окурок в сторону, так не думал, он знал, что его там ждут. Жаль только, что не для того, чтобы поинтересоваться тем, как он себя чувствует и где пропадал всё это время. Кинув последний взгляд за угол дома, за которым должна быть машина Хосока, в которой, как он и сам Хосок, надеется, остался Джин, он делает первые шаги к дому, придавая лицу другое выражение, после чего, отталкивает не запертую дверь. Игра началась, а если играть, то так, как никогда, красиво, достойно, убедительно, потому что в этот раз, занавес должен опуститься навсегда. Чонгук проходит в дом, его глаза быстро привыкают к царившему здесь полумраку, и сразу идёт к кабинету дяди, не собираясь даже включать основной свет, мягкой подсветки от бра, висящих на стенах, было вполне достаточно. Остановившись у двери кабинета, он замечает тонкую полоску, такого же, приглушённого света. Как он и думал, Ёнсик ждёт его, а потому, сделав предупредительный стук, не дожидаясь ответа, он сразу открывает дверь и проходит внутрь. Ёнсик сидит на диване, сжимая в руке бокал с водой, и не сразу обратил внимание на зашедшего в кабинет сына, продолжая упираться взглядом в висящую на стене картину. Чонгук тоже переводит на неё взгляд, вспоминая, как Чимин говорил о том, что первым делом, после смерти отца он бы сжёг её. Чонгук долго не мог понять, почему старший так сильно ненавидел её, а дядя наоборот, мог часами на неё смотреть и сдувать пылинки. Совсем недавно он понял, сильную привязанность дяди к ней, и не сказать, что он не разделяет желание Чимина, скорее, в нём очень противоречивые чувства. В самой картине, не было ничего особенного. Это был написанный маслом закат над рекой, с видом с моста и пара рук на его перилах. Ничего необычного, ничего выдающегося или то, что могло бы завораживать, если бы не крохотная деталь, которую раньше Чонгук не замечал. На большом пальце, предположительно, женской руки, было тонкое кольцо, с гравировкой в виде волн, и это было самой тонкой деталью во всей этой картине, как и самой важной. Это была рука и кольцо его матери, а картину, она написала сама. И это была единственная картина из множества, которую забрал себе Ёнсик после её гибели. И как бы не любил Чонгук свою маму, он всё же больше склонялся к варианту уничтожить её, потому что она, была символом фальши, в которой он тоже жил, на протяжении долгих лет. И нет, это не побег от реальности, точнее, не совсем он. Чонгуку было просто больно осознавать то, что любовь, которую он видел в детстве между своими родителями, оказалась подделкой. - Я думал, ты явишься с ним, - разрушает, наконец, тишину мужчина, сделав глоток воды из стакана, заставляя Чонгука обернуться к нему и недоуменно свести брови на переносице. – Или этот мальчишка снова оказался трусом? – ставит стакан на стол, после чего скрещивает руки на груди, поднимая на сына тяжёлый взгляд, в котором Чонгук всё понимает. Ёнсик знает, что произошло, и кто стал причиной вмешавшейся уже во все дела, полиции. Может, это и не очень хорошо для всего дела, но Чонгук облегчённо выдыхает, опустив лицо под этим взглядом, а когда снова поднимает голову, то смотрит на мужчину примерно так же, только губы его, были растянуты в пугающей полуулыбке, что вызвало растерянность на лице его собеседника. – Чему ты улыбаешься? – зло спрашивает, ударяя ладонью по столику, - думаешь, тебе это с рук сойдёт? И с каких это пор ты решил пойти на меня войной? Уже забыл обо всём, что я сделал для тебя? Ты мелкий недоносок… - Сколько грубостей в мой адрес, - прерывает, фальшиво – обиженным, но больше насмешливым тоном, - а ведь ещё несколько дней назад я был твоим любимым сыном. – Цокает, - и почему ты думаешь, что войной я пошёл на тебя только сейчас? – ухмыльнувшись, пускает смешок, не отводя пристального взгляда с Ёнсика, глаза которого, наоборот, нервно забегали из стороны в сторону, в поисках своего спасения. Мужчина начал нервно сжимать и разжимать пальцы, лицо его побледнело, но в ту же секунду начало краснеть от внутреннего негодования. Отлично, Ёнсик, сам того не понимая, даёт Чонгуку то, что ему было нужно, его эмоции, которыми он сможет манипулировать и вывести этот разговор в то русло, в которое нужно. В этот момент Чон отдаёт должное Намджуну, всё - таки он научил его этому, как и самому уметь их сдерживать, или выставлять напоказ только нужные или даже фальшивые, но так, чтобы в них верили безотказно. - Да как ты смеешь? – взрывается, соскакивая на ноги, задевая и едва не переворачивая стеклянный столик. – Думаешь, избавился от Намджуна и его отца, избавишься от меня, то тебе это с рук сойдёт? Ты и твой любимый Чимин, втянуты в это не меньше нашего, вы копаете яму нам, но и сами туда же упадёте, поэтому не думай, что ты такой умный. Мы предусматривали подобный исход, так что на дно пойдут все! – Брызжа слюной, разъярённо выпаливает, но Чонгук от этих слов только посмеивается, отлично видя то, как Ёнсик больше себя, нежели его, пытается убедить в этих словах. Такое жалкое, но одновременно забавное зрелище. - Чимин безусловно был втянут, - соглашается, перестав смеяться, но издевательской улыбки с лица не убирает, - да только не тем образом, каким тебе того хотелось бы. - Обращает взгляд на вышедшего из за столика мужчину, который остановился на расстоянии пары шагов от него. Ближе не подходит и руки только сильнее в кулаки сжимает. Чонгук чётко видит на лице нежеланного родителя не только негодование, но и страх, переплетённый с непониманием и вызвано оно не только тем, что Чонгук впервые предстал перед ним в таком образе, но его пугает эта уверенность, которой разит от Чона на километр. Он не понимает, где система могла дать сбой, почему Чонгук выглядит победителем. А сам Чонгук не скрывает своего ликования, глядя на эту беспомощность во взгляде, которой с каждой секундой, становится всё больше. Надо бы добавить. – Чимин в это втянут как жертва, на которой испытывали один из психотропных препаратов, с целью сделать его податливым и управлять им, а так же, жертвой была его мама, которая так же была подвержена подобной жестокости с твоей стороны, когда она всё узнала и попыталась уйти. Я же тот, кто занимался сбором информации об этом, и теперь, когда собрал всё, что нужно, без опаски о том, что могу угодить в беду, могу раскрыть вас всех. – Раскладывает всё по полочкам, непринуждённо расправив руки в сторону, мол, как хочешь, так и принимай это, папочка. - У тебя ничего не выйдет, - заметно заикаясь, выдаёт, - ты не сможешь ничего сделать, даже если докажешь, что Чимин был одним из подопытных, тебе не удастся остаться чистым. – Чонгук опускает взгляд, еле слышно цокнув, что даёт мужчине повод думать, что он нашёл куда давить и на самом деле, у парня нет никаких доказательств, которые обвиняли бы всех, кроме него самого и Чимина. Чонгук это знает и решает дать ему время, подумать так ещё немного. - Ты присутствовал на многих сделках и переговорах с иностранными партнёрами, тебя многие знают в лицо, как непосредственного участника и верховного лица нашего дела. А Чимин, только встав на свой пост, успел одобрить несколько поставок, на документах о которых красуется его подпись, и тут ты на его ведомость от препаратов не спишешь, так как он давно не принимает их. - Да неужели? – притворно удивляется, - а вот мне казалось, что Чимин не успел сделать, абсолютно ничего, - пожимает плечами, усаживаясь на журнальный столик, довольно улыбаясь, и когда замечает, что мужчина открывает рот, чтобы что – то возразить, довольно продолжает. - Видишь ли, когда у вас началась паника, относительно появления Юнхэ, спасибо Молли за это, никто из вас совсем не видел того, что делал, а точнее, не делал Чимин. Если честно, это так смешно, - закидывает ногу на ногу, пока у стоящего напротив него мужчины, буквально начал дёргаться глаз. – То есть, вы действительно думали, что Чимин будет пропадать в компании, когда понял, что мальчик, которого он считал погибшим, а потом стал искать, на самом деле так близко? Да плевал он на эту компанию, а появлялся там, только для галочки, чтобы у тебя не вызывать лишних подозрений. Договора, которые были постоянными и нуждались лишь в обновлении, подписывал не он. Чего – то же большего, чем упоминания о том, что он твой сын, в компании о нём нет и не было, он ведь почти никогда, нигде не участвовал. А то, где участвовал я, это известно лишь со слов грязного сброда, которые вряд ли будут приняты во внимание в суде. – Победно завершает и, не стесняясь, достаёт из пачки сигарету и закуривает, выдыхая дым в потолок. Ёнсик почти не реагирует, только губы его плотно сжаты, а глаза выпучены. Он в полной растерянности, а на лбу его с каждой секундой становится всё заметнее испарина. Он нервничает, ведь понимает что Чонгук прав, не смотря на то, что признавать этого явно не хочет. – Признаться честно, изначально я тоже боялся, что мы с братом увязнем в этом болоте вместе с вами, переживал за него, но потом вспомнил об этой крохотной детальке, что он только получил название директора, но ещё ни чем не подкрепил его. После осознания этого, сразу стало легче, всё - таки Юнги, очень во время всё вспомнил, не правда ли? – да, издевается, потому что это приносит ему удовольствие. Пусть со стороны он будет выглядеть таким же монстром, как и они и на самом деле его руки далеко не чистые, тоже изрядно замараны, но ему будет вполне достаточно внутренних сожалений. И пусть это будет пятьсот раз звучать как самое нелепое оправдание, но Чонгук такую жизнь не выбирал. Если бы он просто сообщил об этом правоохранительным органам, без действующих доказательств, то его бы просто отослали обратно, а дома его бы тоже ждала либо чудо – комната, с миром цветных сновидений наяву, либо пуля в лоб. Нет, спасибо, ни один из этих вариантов его не устаивал. – Тебе будет гораздо проще признать свою вину и сотрудничать со следствием, может хоть так, сможешь избежать смертной казни. – Рассуждает, не скрывая на самом деле в голосе своего безразличия, относительно приговора, который может получить его дядя. Чонгук стряхивает пепел на пол, растирая по ковру уголёк, и поднимается на ноги, делая новую затяжку. Сейчас, он не может точно определить, что видит в лице стоящего напротив мужчины, кроме того, что в нём явно соревнуется непринятие и страх неизбежного. – Оставлю тебя пока с твоими мыслями наедине, - выдохнув в лицо старшего, Чонгук разворачивается, собираясь выйти из кабинета, но чувствует тяжёлую ладонь на своём плече, а в следующую секунду, Ёнсик разворачивает его к себе лицом, отчего Чонгук даже роняет из пальцев сигарету и недовольно вздыхает, зля мужчину ещё больше. - Думаешь, всё предусмотрел? Думаешь, нас так просто засадить, неблагодарный урод? – сотрясая воздух, кричит, пока Чонгук продолжает смотреть на него ничего не выражающим взглядом. - Собственно, за что я должен быть тебе благодарен? – не скрывая насмешки в голосе, спрашивает, и кладёт свою ладонь на запястье мужчины, сжимая и отодвигая её от себя, - за то, что превратил мою, брата и ещё многих людей жизнь в ад? Ох, прости, пришлю тебе в тюрьму открытку с благодарностью и кусок мыла, - отшвыривает от себя чужую руку слишком сильно, из за чего мужчина пошатывается, но ему быстро удаётся найти равновесие. Он снова хватает Чонгука за плечи, притянув к себе, видно, собирается снова кричать, но на этот раз, Чонгук не останавливает его, он уже услышал шорох за дверью, а боль в раненном плече, он может и потерпеть немного. - Это ведь ты шатался по тоннелям, со своим ненормальным дружком, который всё бегал за Чимином, - выпаливает Чону в лицо, и стоит признать, в этот момент, на долю секунды, но он растерялся, благо, быстро удаётся взять себя снова в руки, но держаться становится тяжелее, когда он слышит следующие слова. – Это ты должен был лежать на его месте там, но я защитил тебя! Я отправил туда Чимина, только чтобы тебе не навредили, и чтобы это служило для тебя предупреждением о том, куда соваться не стоит. Я не позволил тебе остаться в детском доме и забрал тебя к себе. Ты не знал бед, несчастий и бедности, всю жизнь, живя припеваючи, с тех же грязных денег, в которых пытаешься сейчас обвинить меня! Ещё говоришь, что тебе благодарить меня не за что. Да если бы не я, этот псих Ким, непременно бы и тебя туда отправил, так как его человек, который работал со мной, был уверен в том, что парней в тоннелях было двое, и он думал, что это был ты с Чимином. Я ему этого не позволил и вот так ты благодаришь меня? – мужчина трясёт парня за плечи, давя сильнее на рану, но сейчас Чонгук боли не ощущает. Нет, в нём не появилось какого – то понимания или оправдания поступкам этого человека, только ненависти прибавилось. Нет, он не благодарен за такое «спасение», и всё, чего он сейчас хочет, только чтобы этот человек исчез. Даже думает о том, что был бы рад, если погиб именно Ёнсик, а не Нам, хотя сражение с ним в этом плане, было бы куда сложнее и действительно могло бы обернуться не малыми последствиями как для него самого, так и для Чимина. – И сейчас ты думаешь, что победил? – продолжает кричать мужчина, нервы которого, лопнули к чёрту. – Да почти все судьи, как и полиция здесь куплены, а когда мы выйдем, вас просто похоронят безмозглых, через чур уверенных в себе малолетних олухов. Не уж то ты не знаешь, что законом нас не напугать? Да у нас множество подставных лиц, тайных счетов и лаборатория сейчас находиться в Америке, под руководством доверенных лиц. Поэтому не ты, ни Чимин, никто ничего не сможет сделать! – Мужчина с силой отшвыривает от себя парня, из за чего тот падает на столик, который разбивается под его весом, и теперь Чонгук лежит в груде осколков, толком не имея сил пошевелится, пока Ёнсик возвышается над ним. – Я думал, ты станешь моим настоящим сыном, моим продолжением и опорой в этом деле, но ты жалкий тюфяк, который думает, что добро всегда побеждает. Но не волнуйся, я сделаю так, что ты пожалеешь об этом решении, я уничтожу и тебя и твоего братца и вашего любимчика, которого нужно было так же уничтожить, как и его мамашу, которая тоже не знала, когда нужно было остановится. – Ёнсик, идёт к своему столу, сгребает в кучу какие – то бумаги, пытаясь запихать их в сумку, продолжая сыпать угрозами, а потом кричит во всё горло, не обращая внимания на пытающегося подняться Чонгука. – Молли, мы уходим! Молли! – Ёнсик переступает через раскинувшего ноги Чона и идёт к выходу из кабинета. Он открывает дверь, снова собираясь позвать женщину, но стоит ему это сделать, как звук чужого имени застревает поперёк горла, подобно кости, не может вырваться наружу, как и любой другой звук, а взгляд его упирается в дуло направленного на него пистолета, который сжимает в руках высокий мужчина в полицейской форме. - Могу расценивать ваши слов как чистосердечное, а теперь, пройдёмте с нами, Пак Ёнсик, - мужчина кивает своему напарнику, который забирает из рук не двигающегося Ёнсика сумку, после чего сцепляет на его руках наручники. – Эй, парень, ты там живой? – прикрикивает, когда Ёнсика уводят, глядя на кое – как, присевшего Чонгука. - Порядок, вы нашли женщину? – вытаскивая из локтя осколок, спрашивает, переживая, что та могла сбежать. - Да, ваш друг помог поймать её, она уже направлена в участок, сейчас вызовем вам врача, - убрав оружие в кобуру, мужчина отходит от комнаты, и теперь в неё врывается Хосок, усаживаясь рядом с Чонгуком. - Ты как не ранен? Он тебе ничего не сделал? – помогая, избавится от впившихся в кожу осколков, попутно тараторит. - Нет, я в порядке, - отмахивается и при помощи Хосока поднимается на ноги, глядя на зашедшего в кабинет полицейского с коробкой. – За картиной сейф, - кивает в сторону картины, на что второй, который наставлял пистолет на Ёнсика, благодарно кивает. - Может ещё, и код знаешь? – серьёзно спрашивает, - а то этот явно хочет себе срок добавить, - кивает в сторону выхода, имея в виду Пака. - Прошу прощения, тут я не помощник, - пожимает плечами и шикает от колющей боли. - Ладно, идите на улицу, там скорая должна была приехать, - парни кивают и послушно выходят, а помещение заполняется ещё некоторыми полицейскими, которые начинают тщательно исследовать каждый уголок кабинета. - Чонгук, ты сказал им про погреб? – шепчет Хосок, придерживая друга и двигаясь с ним к выходу, - или там нет ничего такого? - Позже я сам проверю, - тем же шёпотом отвечает, на что Хосок понимающе кивает и выходит на улицу. В глаза обоим моментально ударяет яркий свет от мигалок полицейских машин и скорой, а так же, на всю улицу, слышен крик брыкающегося Ёнсика, до которого, кажется, дошло происходящее, и теперь он истерит, пока его пытаются затолкать в машину. - Я убью тебя мелкий подонок, тебя и их всех уничтожу! – Стоило Ёнсику заметить Чонгука, кричит, после чего его наконец запихивают в авто и закрывают дверцу, благодаря чему последующие крики заглушаются. - Ты как? – вздрогнув от этих криков, обеспокоенно глядя на младшего, спрашивает. - Я почти счастлив, - облегчённо выдыхает Чонгук, ведь его на самом деле не волнуют эти пустые угрозы, которыми он только ещё больше усложняет свою ситуацию, но упрощает её следствию. – Отвези меня куда – нибудь, я хочу принять душ, поесть и лечь спать. - Просит, переведя взгляд на старшего и всё, что сейчас видит в нём Хосок, это смертельную усталость. Сначала хочет возразить и напомнить об осмотре врача, но стоить открыть рот, Чонгук смотрит на него таким взглядом, что желание спорить, напрочь, отпадает. - Ладно, поехали, - бурчит и помогает Чону, спустится по ступенькам, после чего они медленно ковыляют к машине, у которой стоит Джин, и сразу открывает дверь, стоило увидеть, что Хосок почти тащит младшего. - Он как? Всё хорошо или в больницу? А может?... - Я в порядке, - перебивает этот поток обеспокоенных вопросов и осторожно усаживается на заднее сидение. Хосок же кивает Джину, чтобы тот тоже сел в машину, и взглядом просит его ничего не говорить и не спрашивать, с чем Джин, благо, соглашается и, молча, идёт садиться на своё место. После того, как Хосок тоже уселся в машину, всеми матами проклиная водительское место, ибо за эти сутки он изрядно устал быть водителем и тоже нуждался в отдыхе, Чонгук попросил отвезти его в какой – нибудь мотель, на что Хосок отказал, сказав о своей усталости, и повёз его к себе. Чонгук на это лишь недовольно фыркнул, но возражать не стал. Ему на самом деле хотелось бы побыть в одиночестве, но больше всего он тоже нуждался в отдыхе, и ему было всё равно, где он его получит. Хосок же думал, что мог бы потерпеть своё неудобство и оставить на сегодня парня одного, но на душе было не спокойно, а что – что, но предчувствие его никогда ещё не подводило, и оно чётко говорило ему, что оставлять Чонгука одного, пока что не стоит. Он слишком много перенёс за эти дни, и хоть Хосок не сомневался в моральной выдержке этого парня, он всё равно переживал. Позже, когда они уже почти приехали к дому Хосока, стало ясно, с чем именно было связано негативное предчувствие Хосока и, к сожалению, оно не было связано с Чонгуком. К сожалению, потому что если бы оно касалось младшего, он бы смог что – то сделать, а на то, о чём ему сообщили по телефону, ни он, ни кто - либо другой, ни как не мог повлиять. - Из больницы звонили, Юнги ушёл, - потухшим голосом проговаривает, заворачивая к своему подъезду, кидая взгляд через зеркало на Чонгука, у которого дёрнулся уголок губ, и это было единственное, что выражало его лицо, на момент сейчас. - Я думал, он хоть до утра потерпит, - со вздохом отвечает, открывая дверцу машины, когда та останавливается. - Это действительно всё, что он скажет? – округлив глаза, повернувшись к Хосоку, недоумевает Джин. - Пока ты спал, он говорил, что не удивился бы, - устало ведёт плечами, после чего вытаскивает ключи из зажигания и тоже выходит на улицу, глядя на чёрное небо, которое где – то вдалеке начинало светлеть. – Будешь пытаться найти его? – спрашивает, остановившись рядом с выдыхающим дым в небо, парнем. - Нет, иначе тогда он побежит быстрее, - выдыхает, после чего отбрасывает сигарету, - передашь ему, что Ёнсика взяли и вряд ли он так просто выйдет. Пусть будет спокоен хотя бы в этом. - Но Чонгук, как я… - Я уверен, что он свяжется с тобой, - перебивает и ковыляет к подъезду, показывая, что говорить он больше не хочет. Хосок больше ничего не спрашивает и не говорит, только сцепляет свои пальцы, с рядом идущим Джином и заходит в подъезд, после чего они в молчании проходят в квартиру. Чонгук, ничего не говоря, сразу проходит в душ, даже не став дожидаться, когда Хосок найдет для него сменную одежду, потому что если честно, у Чонгука не было желания выходить из ванной, он бы тут уснул и не проснулся. Внутри было такое адское опустошение, будто это ему только что вынесли приговор, и тотчас поведут на эшафот. Примерно так сейчас ощущает себя Чонгук. Момент, который должен был стать его триумфом, стал для него чем – то, что вынести и принять, оказалось куда сложнее, чем мечтать о нём. Лёжа в просторной ванной, наполненной горячей водой, Чонгук вдруг понял, что всю свою жизнь он жил только ради этого момента. У него не было каких – то других целей или желаний. Всё, чего он всегда хотел, так это чтобы те люди, получили по заслугам, а он начал жить нормальной жизнью, без оков душащего его прошлого. Совсем иногда Чон задумывался о своей жизни «после», он думал, что попытается найти Юнхэ, и если тот до сих пор всё помнит и это как – то влияет на его жизнь, то он расскажет ему о том, что всё закончилось. Так же у Чонгука несколько раз промелькивало желание открыть собственный бар, потому что как бы он не ворчал на всех своих знакомых, ему нравилось смешивать различные напитки, придумывать что – то новое. Это были те моменты, когда он мог не думать и чувствовать себя так, как наверно чувствует себя человек, который занимается любимым делом. Чего же Чонгук хочет сейчас? Он понятия не имеет. После того, как полицейские услышали именно нужную часть его диалога с Ёнсиком, дело вряд ли будет проигрышным, а так же будут проверять всех судей в этом городе, так что можно считать, что тут он победил. Юнги безусловно всё узнает и Чонгук надеется, что он сможет наконец отпустить это всё. Но что теперь делать самому Чонгуку? Его жизнь словно потеряла все цели и краски, словно он гоночный автомобиль, из которого достали двигатель, но заставляют ехать. Допустим, после всех этих судов, он всё же решится на открытие собственного заведения, но сможет ли оно стать новым двигателем? А что сможет им стать? Или же, кто? И сможет ли Чонгук вообще его найти? Не знает. В голове полная пустота, как и внутри него самого чувствуется дыра, которая просто засасывает и поглощает в себя всё, чем Чонгук предложил бы её заполнить, и лишь обещает разрастаться сильнее. Он так хотел по скорее всё закончить, чтобы начать, наконец – то, жить. Но как жить? Понятия не имеет. - Чонгук, ты там как? Ты помнишь, что вода не должна быть слишком горячей? – после предварительного стука, слышится голос Хосока, который заставляет Чона сесть в ванной и вернуться из своих мыслей. Он смотрит на поднимающийся от воды пар, и обречённо вздыхает. Нужно заканчивать обо всём этом думать, у него ещё будет на это достаточно времени. - Да помню, скоро выхожу, - тихо отвечает и достаёт со дна ванны заглушку, включая воду. Ему просто нужно поспать и привыкнуть к мысли обо произошедшем, которого за последние дни слишком много. Чонгук конечно всегда был выносливым, но в конце концов, он не какой – то супер человек, у которого сердце из камня, а тело его не покрыто титановой бранёй, а потому состояние опустошения сейчас, вполне нормально, наверно. Закончив мыться, Чонгук выходит из ванны в полотенце и аптечкой в руках, сразу проходит в гостиную, которая уже освещалась естественным светом с улицы, через не зашторенное окно, где для него уже был расстелен диван, и поверх одеяла была уложена сменная одежда. Переодевшись в футболку Хосока и свободные штаны, Чонгук пытается заменить повязку на плече, которая намокла и сползла, но всё что у него получалось так только шумно вздыхать и недовольно бурчать, потому что выходило, если честно, не очень. - Помочь? – спрашивает показавшийся в дверном проеме Джин, который уже пару минут наблюдал за мучениями парня. - Было бы неплохо, - обречённо вздохнув, отвечает, повернув голову к парню, и тот, не заставляя долго ждать. Проходит в комнату и усаживается на диван рядом с ним, забирая из его рук бинт. – Хосок уже уснул? – нарушает молчание просто для того, чтобы не слышать копошащиеся в голове мысли. - Ага, он хотел дождаться тебя, но пока я ему рассказывал одну историю из своего подросткового периода, он уснул. Кажется, из меня так себе рассказчик, - усмехается, хоть и знает, что парень просто устал, но надеялся, что это хоть немного, но заставит, приободрится Чонгука, по виду которого совсем не скажешь, что он рад завершению этой истории. - Он просто устал, - подтверждает мысли Джина, чуть шикая, когда тот завязывает бинт, - ты рассказал ему об аварии? – решает спросить сегодня, чтобы не оставлять этот неприятный для обоих вопрос на завтра. - Я сказал ему, что это был я, - к удивлению Чонгука, Джин отвечает сразу, и не заметно, что ему особо тяжело говорить об этом, но это наблюдение касалось только первой сказанной фразы, - но я ещё не сказал причины этого. – Убирает остатки бинта в аптечку и закрывает её, взгляд на Чона не поднимает. – Но я знаю, что должен рассказать и не только ему. – Со вздохом, проговаривает, думая, что сейчас Чонгук говорит именно об этом. - Тебя попросили это сделать? – высказывает своё предположение, заставляя Джина поднять на него удивлённый взгляд. – Я понимаю, что для тебя это может быть тяжело, но я тоже хочу знать. Я ни за что не поверю в то, что ты сделал это именно по своему желанию. - Я сделал это нарочно, - опустив голову, тихо проговаривает, - но я не хотел этого. С той вашей вечеринки, я ушёл с Хосоком, а когда вернулся домой, мне позвонил отец Намджуна. – Хмурит брови, переносясь в то утро, и руки его начинают заметно подрагивать. – Он сказал, если я сделаю это, то он поможет мне уйти от Нама, но так, чтобы он не сдал моего отца. Я сначала не понимал о чём он говорит и попытался сыграть в дурачка касательно своего желания сбежать, но он… он звучал убедительно. – Заикаясь, договаривает. – Он не говорил, зачем и почему, просто сказал, сделать всё так, чтобы это было случайностью или вроде того. И я не знаю, я просто… если честно, то я хотел уехать и послать всё это к чёрту или же рассказать Наму, но тут он появился на дороге, я испугался и, вот так. – Сбивчиво заканчивает, подняв взгляд на Чонгука. – Мне кажется, он знал, что Юнги и есть тот мальчик, и он хотел убрать его, пока всё не раскрылось. – Пожимает плечами. - Но тогда почему он ничего не предпринимал раньше, когда они ещё встречались? – задумчиво спрашивает скорее себя, чем Сокджина, который, тоже задумывается над этим вопросом. - Может, он узнал только в тот момент или только набрался решимости, для каких – то действий? – выдвигает свою версию, глядя на поднявшегося на ноги Чонгука, который кивает в сторону балкона, предлагая выйти покурить. – Ты же в курсе, что они начали встречаться незадолго до того, как Намджун забрал у него компанию? - Да, он был в бешенстве, сначала он пропал, а потом начал устраивать Наму всяческие подлянки. Казалось, его не особо беспокоило то, к чему это могло привести, лишь бы лишить своего сына кресла. – Закурив, задумчиво выдыхает. – Но всё - таки это как – то нелогично. – Хмурится. - Как я понял, они мстили друг другу, - опершись на перегородку, вслух рассуждает, - если для отца Намджуна, самым дорогим была компания, то для самого Намджуна, как я думаю, это был Юнги. Может, он узнал, что они снова встретились, вот и решил убрать его, просто, чтобы сделать больно Наму, показать, что он его ещё не победил. Намджун ведь тогда на самом деле перепугался, и снова начал вести себя так… - запинается, стараясь игнорировать пристальный взгляд Чонгука, - как не вёл себя давно. Мне даже начинало казаться, что он успокоился и у нас вполне может что – то получится. Что – то, нормальное, - ухмыляется, - ну, а ты, - повернувшись к Чону, спрашивает, - ты же был ближе всех нас к нему, не замечал за ним чего – то, не знаю, может… - Да, - отвечает, понимая, что Джин имеет в виду. – Он снова был слишком злым, его раздражало буквально всё, но о Юнги мы говорили крайне редко. Сначала я просил его не говорить о нём со мной, потому что не хотел знать, а потом, он сам не хотел обсуждать его со мной по понятным причинам. – Кивает своим словам и отбрасывает истлевшую сигарету, скурил он от которой, не больше трёх затяжек, казалось, что его тошнит уже от них. – Но сейчас мне почему – то кажется, что он не просто так установил за Юнги слежку, точнее, не только из собственной прихоти. А мне судя по всему слишком не доверял, когда я не дал точного ответа, потому и не рассказал о своих опасениях. В любом случае, как бы ужасно это не звучало, но, ты можешь дать показания касательно этой ситуации? Заметь, я именно спрашиваю и сам об этом и слова не скажу, если ты не решишься. Как и не виню тебя. - Тогда я буду честен, я посмотрю по ходу дела, - тихо отвечает. – А ты постарайся поспать, - на последок роняет и выходит с балкона, оставляя Чонгука одного, а тот его и не останавливает. Чонгук понимает Джина и не осуждает за такой ответ. Может это и не правильно, но он верит, что тот не хотел, а значит, и сам будет молчать. – Надеюсь, ты нормально доберёшься до дома и как следует, отдохнёшь, - проговаривает, глядя куда – то вдаль, надеясь, что ветер донесёт это крохотное послание до того, кто сейчас неизвестно где и Чонгук может только предполагать, о чём тот сейчас думает. Вздохнув, Чонгук возвращается в комнату, укладывается на диван, найдя положение, в котором он чувствовал минимум боли и, закрыв глаза, пытается игнорировать, вновь начавшие жужжать мысли. Им всем, просто, нужен отдых.

***

В этот день, на удивление очень тёплая и солнечная погода, на голубом небе нет и облачка, а под ногами приятно шуршит опавшая листва. Будто осень давала последний тёплый день, перед тем, как его сменит холод и зальёт этот город ледяным дождём. И в любой другой день, осторожно ступающий по узкой дорожке Чимин, возможно, порадовался бы такой хорошей погоде, но сейчас, она больше напрягала. Ему на самом деле хотелось бы, чтобы сегодня шёл дождь, чтобы был повод поскорее уйти из этого места, в котором находиться ему совсем не хотелось. В прочем, он и не хотел приходить, думая, что его присутствие совсем необязательно, ведь он, можно сказать, не общался с Намджуном, но узнав, что это он пытался вытащить Юнги из огня и кроме остальных ребят, к нему никто не придёт, Чимин всё же решился прийти. Даже не смотря на то, что голова его ещё не совсем хорошо реагировала на долгие передвижения и он без того был вымотан допросами полиции, за которыми он провел добрых пару дней. Но как бы грубо это ни было с его стороны, он хотел поскорее закончить, это место, слишком угнетало его, тогда как он сам, находился в крайне подавленном состоянии. Выйдя к нужному ряду, он замечает совсем небольшую группу людей, которые стояли, опустив головы перед закрытым гробом. Не самая приятная картина на самом деле. Первым его замечает Чонгук, который мгновенно поднимает голову, стоило услышать звук приближающихся шагов. Он быстро оглядывает Пака с головы до ног, ведь они толком не виделись после того, как тот пришёл в сознание, после чего смотрит куда – то за него и снова опускает голову. Чимин хмурится и тоже оборачивается назад, но не замечает никого. Внимательно оглядывает присутствующих и понимает, кого Чонгук, вероятно, ожидал увидеть. Среди пришедших, не было Юнги, что и для Чимина казалось странным, но он быстро принимает решение не думать об этом слишком сильно, чтобы его мозг прямо здесь же не послал его на три заветных буквы. Встав недалеко от Чонгука, тоже опускает голову, тихо прощаясь с человеком, но очень скоро слышит, как к нему подходит кто – то. Это Тэхён, он останавливается рядом с ним, и тихо благодарит его за то, что пришёл. Было видно, что ему тяжело даётся стоять, его лицо бледное, а глаза красные, но он пытается держаться. Чимин кивает ему в ответ, стараясь убрать с лица недовольную гримасу, за которую сейчас чувствовал небывалый стыд и легко хлопает его по плечу, в знак лёгкой поддержки. Собственно говоря, если бы не Тэхён, то вряд ли бы пришли остальные. Хосок наверняка пришёл, только чтобы поддержать его, Джин не смог остаться в стороне, да и хоть какие – то чувства, но он всё таки испытывал к Наму, когда тот вёл себя не как поддонок, а по - человечески. Чонгук, ну вот он, возможно, и пришёл бы по своей воле, потому что как ни крути, но у него с этим человеком, были какие – то свои, особенные отношения, которые Чимин наверно никогда не поймёт. Но он точно знает, что радовало Чонгукав гибели Нама только то, что это упростило им дело, в остальном, ему явно было нелегко. Думая обо всём этом, Чимин снова задумывается о том, что отсутствие Юнги здесь, действительно странно. Если не считать мимолётной встречи в участке, то в последний раз он видел Юнги перед тем, как он ушёл из его комнаты в особняке. Тэхён сказал, что тот ушёл из больницы под утро, что они немного поговорили, а позже Хосок передал, что тот пытается быть в порядке. Это всё, что он слышал о нём. Было ли Чимину обидно или грустно от этого? Скорее да, чем нет, но именно грустно. Он хотел поговорить с ним. С одной стороны он думал, что парень поступает правильно, избегая его, ведь было уже понятно, что в Чимине он больше не нуждался, и как бы тяжело не было, но понемногу Пак принимал эту истину. С другой же стороны, он думал, что им есть о чём поговорить. Он как минимум хотел, чтобы парень сам ему сказал об этом, не заставляя его ждать неизвестно чего. Может, Чимин на самом деле и не ждал, но, он хотел поставить настоящую точку, чтобы всё не было снова вот так, когда кто – то просто исчезает, оставляя вопрос висеть в воздухе. Чонгук же, когда услышал чьи – то шаги, на самом деле думал, что это Юнги пришёл. Он не верил и не желал верить в то, что тот решил не приходить. Думает, что Юнги не настолько жестокий, чтобы не прийти попрощаться с тем, кого ни смотря на случившееся, когда – то любил, и в последний момент, кричал о том, что прощает. Да, момент был эмоциональным и трагичным, но Чонгук не верит в то, что этот порыв был только от эмоций. Этот человек долгое время был ему дорог, он должен был прийти, не может он быть настолько трусом и… Мысль обрывается, когда снова слышится слабый шорох листьев. В этот раз, головы поднимают все и чуть оборачиваются на замершего позади парня, который бережно прижимал к себе букет белых лилий. Наступило неловкое молчание. Каждый хотел что – то сказать, сделать, но в глубине души все боялись того, что парень снова сбежит, а потому все так же стояли на одном месте, не решаясь на что – либо. Только Тэхён, казалось бы, решился подойти к парню и уже начал делать шаг в его сторону, как Юнги отмирает и сам идёт к нему навстречу. - Мы уже думали, что ты не придёшь, - честно шепчет, приобнимая парня за плечи. - Я бы не смог, - так же шепчет, жмуря глаза, после чего разрывает эти объятия, чтобы не доставлять Тэ лишнего физического дискомфорта и делает шаг к гробу, упираясь теперь в него пристальным взглядом, будто пытаясь разглядеть чужое лицо за закрытой крышкой. Как бы ужасно это не звучало, но Юнги на самом деле не хотел приходить. Несколько часов он провёл в молчаливой борьбе с самим собой, в итоге решившись, но с огромным трудом. После, он рассчитывал на то, что ребята не станут дожидаться его, и он подойдёт попрощаться тогда, когда кладбище опустеет, ведь хотел побыть с Намом наедине и, как бы странно это не звучало, поговорить с ним. Он остановился вдалеке от ребят так, что он видел их, но им нужно было постараться, чтобы увидеть его, но когда заметил подошедшего Чимина, который наверняка переступил через себя, чтобы прийти сюда, всё же решился подойти и показаться всем. Словно читая мысли Юнги, все, как один, без слов, отходят дальше, поднимая в воздух шум от шагов, заставляя Юнги обернуться назад. Первым он сталкивается взглядом с Чонгуком, который просто смотрит на него на протяжении пары секунд, после чего тихо произносит: - Я думаю, ты хотел бы поговорить с ним наедине, - дожидается заторможенного кивка Юнги и уходит за остальными, которые лишь бросали на Юнги короткие взгляды. Стараясь не думать сейчас о том, какие эмоции вызывает в нём Чонгук и его безупречное понимание его желаний, Юнги снова поворачивается к гробу, подходит ближе, уложив цветы, и представляет, что смотрит на лицо, на котором так и застыла та самая лёгкая улыбка, которую он видел на нём в тот, последний день. - Думаю, тебе сейчас и правда должно было стать хорошо, - тихо проговаривает, немного удивляясь с себя, но он действительно пришёл, чтобы поговорить, пусть и знает, что ответа на свои слова и вопросы не получит, ему хочется верить, что где – то там, душа Нама слышит его, а большего Юнги и не нужно. – На днях ко мне приходил твой адвокат, и я был удивлён поручением, которое ты оставил ему, - начинает рассказывать о том, что удивило его больше всего. В тот день Юнги думал, что это кто – то из ребят, Тэхён или же Хосок пришли, чтобы снова вытаскивать его, и даже к двери подходить не хотел, но после третьего звонка в дверь, всё же решился. На пороге стоял невысокий мужчина в очках и костюме, держащий в руках дипломат. Через дверь Юнги спросил кто он, на что мужчина ответил, что его зовут О` Джуён и он адвокат Намджуна. – Завещание, - вслух хмыкает Юнги, - и как тебе только в голову пришло подобное? Ещё и это письмо, - мотает головой, чувствуя острое желание закурить, чего он не станет делать в этом месте. Адвокат пришёл для того, чтобы зачитать Юнги завещание, в которое тот был вписан ещё тогда, когда они с Намджуном и года не пробыли вместе. У Намджуна был счёт, на котором оставалась ещё приличная сумма от денег его мамы, которые отец пусть и пытался всеми силами потратить, не успел. Сам Нам к этому счёту никогда не притрагивался, разве что с целью пополнить его, и то, только чистыми деньгами, которые шли с исключительно законных сделок, не связанных с наркотиками. В своём завещании, Намджун поделил этот счёт и семьдесят процентов от него, оставил Юнги и не изменил этого даже после того, как Юнги ушёл. Сначала Юнги был в шоке, его обуревали сомнения и на фоне их, он хотел отказаться, но тогда адвокат передал ему письмо, которое было оставлено Намом так же для него. Читая небольшой листок бумаги, исписанный мелким, аккуратным почерком, Юнги успел несколько раз расплакаться и по итогу, принял это наследство. В письме Намджун писал о том, что хочет, чтобы эти средства были направлены в более правильное русло, чем могли бы. В своём письме он просил не отказываться, а принять и отправить их туда, куда Юнги посчитает нужным. Будь – то благотворительность или устройство собственной жизни, его не волновало, он только не хотел, чтобы они достались отцу. Так же в своём письме Намджун сказал, что остальные тридцать процентов будут поделены на его брата и на близкого друга, который очень хочет плюнуть на обеспеченного опекуна и провести свою жизнь, стоя за барной стойкой собственного бара. На этом моменте Юнги хоть немного, но посмеялся, пока эту улыбку снова не сменили слёзы. Письмо было добавлено уже после того, как они расстались и в нём Намджун так же писал о том, что извиняется, что любил и всегда носил при себе крохотную бумажку, написанную Юнги в их первый день знакомства. И как ни странно, самым болезненным были последние пару предложений: «если до этого ты так и не съездишь в Японию, надеюсь, что сможешь это сделать теперь и побываешь в каждой деревне и маленьком городке, как и мечтал и будешь улыбаться. И пожалуйста, стань счастливым за нас обоих, потому что у меня это уже вряд ли получится». Дочитав письмо, Юнги кое – как сдержал при адвокате свои эмоции, поблагодарил его и проводил, а после впал в ещё одну истерику, которая продлилась несколько часов. - И повторюсь, последнего обещания ты не сдержал, мне всё равно больно, - стараясь улыбаться, опускает глаза, которые наполняются слезами. – Узнав, что Тэхён твой брат и то, что было между вами, я думал, что окончательно возненавижу тебя, тогда как он просил меня, чтобы эта ненависть не была слишком сильной. Но всё вышло так, что я совсем не смог пробудить в себе ненависть. Мне было больно с тобой, очень больно, но эта боль не заменяет и как бы я даже не хотел, не вытесняет всех хороших моментов с тобой, в которых я был счастлив. Другие, возможно, сказали бы, что я сумасшедший, но, - облизывает ставшие солёными губы, на которые стекали всё же вырвавшиеся слёзы, - я действительно простил тебя, Намджун. И я обязательно уеду, правда, теперь нужно дождаться, когда закончится следствие, но не волнуйся, я приду и обязательно попрощаюсь с тобой, потому что не думаю, что вернусь. Честно, не хочу возвращаться. – Рассказывает, смахивая не перестающие, катится по щекам слёзы. – Я обязательно постараюсь, стать счастливым за нас обоих, и надеюсь, что в следующей жизни, и ты обретёшь своё счастье. Прости, что не спас. – Совсем тихо заканчивает, чувствуя, что ещё чуть – чуть и он снова сорвётся. Не хотелось бы впадать в очередную истерику в этом тихом месте, да ещё и при ребятах, которые и без того из за него натерпелись дерьма. Хотелось, пока никого нет поблизости, просто уйти отсюда, точнее сбежать, пока никто его не заметил и не попытался заговорить. Нет, на сегодня лимит моральных сил у Юнги уже исчерпан. Направляясь в сторону другого выхода с кладбища, Юнги думает, что завтра непременно зайдёт к Тэхёну и поговорит с ним, если конечно тот этого захочет, но сейчас, он не способен ни на что. Остальных видеть хотелось ещё меньше, просто потому, что Юнги было невыносимо стыдно перед ними, особенно перед Чимином. Сейчас, разобравшись во всём, он вряд ли снова признался бы ему в чувствах, но как он и просил, Юнги ту ночь не забыл. И это была ещё одна причина чувства стыда и вины перед ним. Ведь те слова, что говорил говорил ему Чимин на протяжении ночи, он получил незаслуженно. - Юнги, постой. Юнги замирает, когда слышит из за спины знакомый голос и всеми силами просит себя не сорваться на бег и не расплакаться, потому что каждое из этих действий, будет слишком жалким, даже для него. Вместо этого, он медленно оборачивается, глядя на лицо Чонгука, который стоял на расстоянии пары шагов от него. Что Юнги чувствовал в этот момент? Понятия не имеет. Ему хотелось подойти к нему, разрушив это крохотное расстояние, и больше не отдаляться от него и на шаг. Ему хотелось сбежать как можно дальше и больше никогда его не видеть. И ведь каждое из этих желаний, тянули на свою сторону с равной силой, и какому же поддаться? Точнее нет, не так, какому из этих желаний, он может себе позволить поддаться? - Не думал, что ты уйдёшь так быстро, - тихо проговаривает Чонгук, радуясь, что парень не пытается сбежать, во всяком случае, сейчас. И параллельно материт себя, ведь он говорил, что больше не побежит за ним. - Пока что, я сказал всё что мог и больше всего хотел, - так же тихо отвечает, едва разлепляя вдруг пересохшие губы. Чёрт, почему ему так сложно с ним говорить? Всегда ведь было так легко. - А с нами ты поговорить не хочешь? – получается чуть резче и, возможно, давяще, но Чонгук очень не хочет, чтобы парень сейчас просто взял и ушёл и он снова не увидит его, чёрт знает сколько. – Я имею в виду, - мягче начинает, увидев, как задел Юнги, этот резковатый тон, - Тэхёну очень тяжело, Хосок за тебя волнуется, Джин хочет поговорить и Чимин тоже, - совсем не испытывая удовольствия от последней фразы, всё же говорит, чтобы Юнги понял, что нужно везде расставить точки над i. Не только со взрослыми, но и между всеми ними. - Я знаю, - кивает, понимая, что Чонгук прав и на самом деле момента лучше, чем сейчас, не придумаешь. Юнги просто сомневается, что у него хватит сегодня сил на всё и ему элементарно страшно. – Но я не думаю, что сейчас я как – то смогу помочь Тэхёну, и я уверен, что Джин не хотел этого делать, - намекает о том, что знает, кто его сбил, - а Чимин… мне нечего ему сейчас сказать, и вряд ли какие – то слова появятся позже. – Завершает и уже отворачивается, чтобы всё же уйти, но Чонгук снова не даёт этого сделать, переступая это крохотное расстояние между ними за шаг. - Перестань убегать, Юнги, это ничего не решит. Если ты уйдёшь сейчас, то ты уже не придёшь к Тэхёну, который живёт в соседней квартире, потому что чем дольше ты будешь тянуть, тем дальше будешь отдаляться от него. Потом, тебе будет казаться, что ты уже не нужен ему. Тоже самое и с Хосоком, он с ума сходит, пока ты снова игнорируешь его. Сокджину нужно с тобой поговорить, не чтобы тебе признаться, а чтобы ему полегчало. И Чимину нужно услышать от тебя хоть что – то, даже если это будут слова о том, что тебе нечего ему сказать. Он ждёт их, ждёт тебя, и ты просто не можешь взять и вот так, молча, снова уйти. Хочешь жить в своих иллюзиях, ладно, продолжай, дело твоё, но каждый из нас, был готов помочь тебе, когда ты захотел разобраться в своей жизни, а теперь, дальнейшая жизнь каждого из нас, зависит от разговора с тобой. Не будь до такой степени трусом, Юнги, прими уже всё, что произошло и поставь на этом точку. Только после этого, ты сможешь начать по - новой, по другому маршруту. Говоря последнее предложение, Чонгук глядит уже не на лицо парня, а его макушку, так как он опустил голову, уткнушись взглядом в землю. А слух его, ловит тихий, едва различимый вв шелесте листвы, всхлип. – Никто и не в чём не винит тебя, - тихо проговаривает, позволяя себе взять руки парня в свои, - никто не держит на тебя зла и Чимин тоже. Поэтому перестань бояться их, так ты причиняешь им боль, - искренне произносит и когда Юнги поднимает на него свои заплаканные глаза, поглаживает, чужие ладони своими пальцами и мягко выпускает их из рук, теперь, отступая на шаг назад. – Мы будем в том же клубе, в котором были тогда, кроме нас там никого не будет. Мы будем ждать тебя. – Разворачивается, решая не тащить парня за собой насильно, а дать ему самому принять решение, хотя, наверно, это звучало смешно. Он ведь надавил на него, наверняка он сейчас думает именно так. В любом случае, он может и не приходить. Сейчас Чонгук сказал ему всё, что мог, чтобы развеять его глупые мысли о побеге, как и о чувстве его вины. Может, не сказал многое из того, что хотел бы, но он уверен в том, что в данный момент Юнги этого слышать просто не захочет. Выпустив воздух, Чонгук шагает в сторону ребят, но сделав два шага, замирает. Кое – что, из того что именно хотел сказать, решает не оставлять не озвученным, и пусть будет что будет, но… - Я тоже, - хрипло выговаривает, чувствуя взгляд Юнги меж лопаток, - я тоже буду ждать тебя. Юнги слышал, что сказал Чонгук, как и Чонгук, слышал неестественный вздох Юнги, словно вдохнул его для того, чтобы что – то ответить. Время идёт, это чувствуется по лёгкому ветерку, ерошащему волосы, по излишнему количеству ударов сердца в минуту, но Юнги продолжает молчать, а Чонгук всё же уходит. Если раньше, он мог слушать вечное молчание Юнхэ, то молчание Юнги, ему не просто не нравится, оно причиняет болезненный дискомфорт, а тело, будто скручивает и выворачивает наизнанку. Сейчас, он не будет ждать от него ответа, каких – то других слов, или действий. Сейчас, Чонгук уйдёт, но он будет тем, кто никогда не перестанет ждать его. И пусть звучит это, слишком громко или банально, да только иначе, в отношении Юнги, он не хочет. Насколько же нечестно поступил Чонгук, сказав свою последнюю фразу, Юнги не может сосчитать и вымерять. Он был готов отказаться от прихода к ребятам, не смотря на то, что Чон говорил всё правильно. Так же, он верил в его слова о том, что ребята не обвиняют его в том, что им пришлось пережить. Согласен и с тем, что ему нужно поставить точку, перестав бегать как трус. Но не смотря на всё это, Юнги ещё был способен найти в себе силы для побега, потому что, так проще, пока что. Он ещё не готов к этому, ему нужно время. Именно так Юнги всегда говорил самому себе. Но, стоило Чонгуку сказать о себе, о том, что он тоже будет ждать его, почему – то даже отпускать его не хотелось. Он хотел что – то сказать ему, но из него и звука не вышло, а вид его отдаляющейся спины, был слишком болезненным. Почему? Неизвестно. Юнги много думал об этом, пытался понять, что происходит с ним и что за странные вещи говорил ему Тэхён в больнице, но за все эти дни, он даже на грамм к понимаю не пришёл. Он думал, что звал Чонгука, пока был у Намджуна, просто под влиянием того, что он вспомнил, потому что когда – то, он спасал его. Потому что он обещал всегда помогать ему, и потому, что маленький Юнхэ, всё чаще ждал уже Чонгука, а не Чимина. Юнги оправдывал этот свой порыв этим, что он просто вспомнил о чувствах Юнхэ и они на самом деле не настоящие. Но чем больше он думал об этом, тем ближе эти мысли склонялись в сторону коробки, которая носит название «бред». Юнги абсолютно не понимал, что происходит с ним, в его голове и что он чувствует, поэтому просто старался игнорировать это. Избегать ребят, чтобы вдруг не пересечься с Чоном или не услышать какого – либо упоминания о нём. Он думал, что со временем, эта непонятная ерунда внутри него, пройдёт и всё встанет на свои места. Вместо этого с каждым разом, становилось только хуже, в голове красным мигали слова Тэхёна о том, чтобы Юнги поговорил с Чонгуком. О чём им, чёрт возьми, говорить? Перебирать пережитое ими прошлое, тем самым делая друг другу больнее и не позволять оставить это самое прошлое в прошлом? Юнги просто не понимает. И собственное поведение сейчас. Прошло около двадцати минут, как он уехал с кладбища и совсем скоро он приедет домой, а у Юнги в голове соревнуется две фразы: «я тоже буду ждать тебя», и «нужно спрятаться, дождаться снятия запрета о невыезде, сбежать и никогда сюда не возвращаться». И что же победит в этот раз, об этом не знает даже сам Юнги. Он лишь надеться, что сейчас зайдёт домой, переоденется и залезет в постель, где пролежит остаток дня, а после ночь, и не выйдет из квартиры. Потому что если он это сделает, то придёт туда, где его ждут. Юнги страшно, он не хочет и от этого хочется плакать. И пусть он миллионы раз после этого будет жалким трусом и слабаком. Нет, он не придёт туда, не придёт к нему и будет делать всё, чтобы не увидеть его. - Парень, мы приехали. Юнги моргает, обрабатывает поступившую в мозг информацию, кивает и хватается за ручку дверцы, собираясь выйти, но…. «Не будь до такой степени трусом, Юнги. Прими уже всё, что произошло и поставь на этом точку. Только после этого, ты сможешь начать по - новой, по другому маршруту». - Извините, а вы можете отвести меня на другой адрес?

***

Привычная ложа, музыка играет совсем тихо и ненавязчиво. Каждый из парней сидит почти так же, как и в прошлый свой визит в это место, с той лишь разницей, что теперь Джин сидит рядом с Хосоком, на том месте, где сидел Юнги, а место Намджуна, теперь пустует. Ребята сидят в тишине, ожидая, пока Чонгук по привычному нальёт всем выпить. Да, всё проходит максимально не по традиции, но всем было плевать, да и Намджун бы обматерил каждого с того света, если бы они всё делали правильно, а потому, всё происходит именно так. Ребята решили, что немного выпьют именно в этом месте, потому что, не считая дома Паков, тут они бывали чаще всего, да и Наму тут нравилось. С этим планом согласился даже Тэхён, хотя остальные думали, что он не поедет, всё - таки передвигаться ему было физически тяжело, но тот отмахнулся и напомнил, что они не танцевать едут, а сидеть он вполне способен. Спорить никто не стал. А ещё, Тэхён просто надеялся на то, что хотя бы здесь, но он сможет поговорить с Юнги, но прошло около получаса с момента, как они приехали, Юнги так и не появился. Тэхён не злился на него за это, скорее вся эта ситуация, печалила его. Он просто не понимал, сколько ещё парень будет убегать от себя, от ребят, и в особенности от Чонгука с Чимином, которые выяснив то, что никакого кровного родства между ними совсем нет, наоборот начали становится, куда большими братьями, чем были прежде. А Юнги всё продолжает бегать и ведь не устал ещё. - Ты сказал Юнги, что мы будем здесь? – Хосок первый нарушает тишину, задав вопрос, который волновал всех присутствующий, взяв в руки наполненный бокал и глядя на Чона в ожидании ответа. - Сказал, - глухо отвечает, перекатывая жидкость по стенкам бокала, - но он ничего не ответил. - Думаешь, он не придёт? – подаёт голос Сокджин, так же пристально наблюдая за лицом Чонгука и за тем, как за ним наблюдает Чимин. - Не знаю, - пожимает плечами, - думаю, я мог надавить на него во время разговора и спугнуть. - Я уверен, что это не так, - на удивление произносит Чимин, после того, как сделал глоток, - ему наверно нужно, чуть больше времени. – Кивает своим же словам, и после они выпивают все вместе. Атмосфера на самом деле стояла весьма напряжённая. Ребята почти не говорили, потому что каждый из них, не знал, что сказать. Любые шутки сейчас выглядели бы неуместно, да и не было на них настроения, каждый чувствовал себя по - своему опустошённым, а взгляд каждого, изредка, но падал на пустое место. Всё же непривычно. Даже Хосок, последний визит которого сюда был достаточно болезненным, по вине того же Намджуна, думал о том, что как бы глупо это ни было, ему не хватает тех перебранок. Конечно не таких, какими они были именно в тот вечер, а в целом. Да и хотя бы первое время, но этот человек, вызывал на лице Юнги искреннюю и такую счастливую улыбку, это делало счастливым и Хосока. Ненавидеть Нама он стал только тогда, когда эта улыбка начала меркнуть, а лицо Юнги всё чаще и чаще выглядело опухшим от бессонных, проведенных в слезах ночей. - Помните, в тот вечер вы спрашивали, почему мы с Намом грызлись постоянно? – вдруг проговаривает, решая завести хоть какой – то разговор, и как ему казалось, такая тема, будет более уместной. Каждый устремил на него свой взгляд, а Чимин, переглянувшись с Чонгуком, согласно кивают и Хосок, решает продолжить. – Когда я познакомился с Юнги, он казался мне странным, но интересным, а ещё очень одиноким. Позже, когда он попросил о помощи перебраться в Сеул, мы проводили очень много времени вместе, хм, неудивительно, ведь он жил у меня, - ухмыляется, и переплетает свои пальцы с пальцами Джина, создавая замочек. – В какой – то момент, я настолько привык к нему, что мне показалось, будто я влюбился в него, - пускает смешок, за ним же повторяет Чимин, - но он сразу дал понять, что мы только друзья, и любит он меня, как брата. Я принял и отступил, а потом, он начал встречаться с Намджуном. Я почти не ревновал, внушал себе, что для меня главное – счастье друга. Но в какой – то момент, не помню как точно, но я оказался с Намом наедине и был изрядно пьян. Помню только, как угрожал ему, если он сделает Юнги больно, я его на лоскутки порежу. Тот смеялся и сказал, что он только это и умеет. Я конечно завёлся. Юнги не замечал этого, но после того нашего разговора, Нам стал крайне негативно относится к нашему общению, а потом и у них всё пошло к чертям. Так что, весьма банальная причина. Я всё уговаривал Юнги уйти от него, и потом, когда это произошло при любом удобном случае, Нам поприкал меня этим, говоря, что я жадный. Я же просто волновался за друга, который перестал быть в этих отношениях счастливым. - На самом деле, неудивительно, - кивает Чонгук, - Намджун всегда был собственником. Предлагаю выпить за это, - все молча, соглашаются, поднимая свои стаканы, а Чонгук, выпивая, отворачивает голову в сторону и замечает вдалеке знакомый силуэт. – Всё - таки пришёл, - выходит на грани слышимости, так что, кроме сидящего рядом Чимина, никто Чонгука не услышал. Пак лишь коротко взглянул в ту же сторону, куда смотрел брат и, не заостряя внимания на том, как замерла рука Чона с бокалом, сразу отвернулся, как и не сказал ничего. Может, кто – то другой на его месте и разозлился бы на Чонгука, но у Чимина этой злости, на странность не было. Он понимал, что детские чувства, остались в детстве, и за Юнги он так бежал, только потому, что искал в нём того самого мальчика, который, как оказалось, не его. Вряд ли бы они смогли стать счастливыми, даже если бы Юнги, отважился попробовать. А вот то, как говорит о нём Чонгук, как смотрит на него, всё с самого начала было другим. Между ними всегда всё было как – то иначе, как – то так, как понимали только они. Будто они живут в каком – то своём мире и теперь Чимин понимает, что ему не место в этом мире, более того, ему не понять его. Чимину никогда не полюбить Юнги так, как любит его Чонгук, как и Юнги никогда не посмотрит на него так, как он смотрит сейчас на Чонгука. Хм, это даже как – то забавно. Теперь уже не только Чонгук и Чимин заметили присутствие парня, все обратили на него свой взор, но эти двое, смотрят только друг на друга и, кажется, искренне верят в то, что этого взгляда, никто из присутствующих не замечает. - Ты всё – таки пришёл, - почти шепотом произносит поднявшийся на ноги Чонгук, теперь уже обращаясь именно к Юнги. - Ну, меня ведь ждали, - неуверенно отвечает, стараясь выбросить из головы минуты своих топтаний и метаний около здания, пока он всё никак не решался зайти. – Нальёшь мне? - Конечно, присаживайся, - говорит, а сам стоит, преграждая собой дорогу. Со стороны выглядит наверно жутко нелепо и именно это сейчас, перешёптываясь, обсуждают Хосок с Джином, но чёрт, пускай. Чонгуку нужно ещё чуть – чуть времени, всего минутку, вот так постоять, представляя, что они тут одни и это будет не последняя их встреча. Что после неё, Юнги не сбежит, хотя в этих глазах, точно видит мотив появления здесь. Он пришёл, чтобы поставить точку, и плевать ему на то, что они всё равно тянуться друг к другу, и это уж не Юнхэ и Чонгук. Это Чонгук, тянется к Юнги, который слишком упёртый, да только не там, где надо. - Тогда, может, подвинешься? Хм, а может, и наоборот, он делает всё правильно, а Чонгук всё же застрял и ему нужно по – настоящему отпустить. Но для начала, прервать этот зрительный контакт и пропустить парня. Отодвинувшись, Чонгук пропускает Юнги на диванчик, и только после того, как тот сядет рядом с Чимином, присаживается сам и берёт со столика пустой бокал, который стоял специально для Юнги, принимаясь наполнять его. - Тэхён, Юнги, вы уже получили завещание Нама? – наполняя бокал, не хочет позволять ребятам молчать. - Да, - Тэхён отвечает первым, - позже, когда восстановлюсь, я хочу создать что – то вроде фонда социальной помощи. Хочу помогать людям, которым сложно вернуться к жизни, после каких – либо, травмирующих событий. – Уверенно проговаривает, вызывая у присутствующих приятное удивление, а у Юнги даже восхищение. Тэхён сам ещё толком не оправился, но уже стремится помогать другим. – А ты, Чонгук, откроешь, наконец, бар? – с улыбкой спрашивает, глядя на то, как он передвигает бокал к Юнги. - Не знаю, - пускает смешок, - боюсь, я в первый же день разорюсь, - обводя вытянутым пальцем Хосока, Джина и Чимина, говорит, на что первый шутливо возмущается. - Я понимаю, Чимин, но я тут причём? – состроив невинное выражение лица, в которое не верит никто, Хосок сам с себя смеётся, пока Чимин смотрит на него, выгнув бровь, мол, серьёзно? - Хосок, не обижайся, но ты пьёшь как конь, - со смешком выдаёт Чимин и поворачивается к Чонгуку, - поэтому его пускать не будем, - вызвав новую порции смеха у всех, подмигивает младшему, и замечает лёгкую улыбку у Юнги. - Ребята, я вас люблю, конечно, но мне по прежнему больно смеяться. - Приподняв руку, сдерживая смех, призывает к минутке спокойствия. – Так, ну с Чонугом всё понятно, он откроется, чтобы прогореть, а ты Юнги? – задаёт свой вопрос, и в этот момент, улыбка с его лица спадает, когда все снова смотрят на него. Из за этого становится неуютно. - Я, - прочистив горло, начинает, чувствуя, как ему становится душно, и снова хочется, вжав голову в плечи, убежать. – Я хочу уехать, - кое – как проговаривает, и тогда на помощь приходит Хосок, за что он ему безмерно благодарен. - О, точно, ты же всё в Японии побывать мечтал, - нахмурив брови, вспоминает, на что Юнги кивает. – Всё так же хочешь исследовать маленькие города? - Да, но не только их. Первым делом хочу посетить город Нара и Исэ, ну и Мацумото конечно. Хочу, попробовать, что – то новое, но подкреплённое старыми желаниями. – Крутя в пальцах бокал, рассказывает, даже не подозревая того, как одному из находящихся здесь людей, снова сделал больно. Чонгук слушает эти слова и он, искренне рад тому, что парень решил воспользоваться шансом и исполнить свою давнюю мечту, но вместе с тем он понимает, что люди, которых не интересует центр столицы, когда они едут в путешествие в другую страну, почти никогда не возвращаются. Если даже Юнги вернётся в Корею, это случится не скоро и вряд ли, он вернётся в Сеул. И Чонгук хочет, правда хочет порадоваться за него вместе с остальными, пожелать ему как можно скорее, избавится от проблем здесь и улететь, но даже просто рот открыть оказывается невероятно тяжело. Но, он должен, он ведь тоже, желает ему счастья. - Это отличное решение, - кое – как, но удаётся выговорить, пусть и хочется жалостливо кричать, чтобы не оставлял его. Чёрт, это даже не жалко, это запрещено, нет, Чонгук не может. – Надеюсь, вся эта волокита с судом не займёт много времени, и ты сможешь улететь. - Да, я тоже, - с придыханием, отвечает и, отвернувшись от Чона, следует примеру Хосока и делает пару глотков из бокала. Он не думал, что тяжелее ему будет услышать эти слова от Чонгука, чем произнести их вслух. Что же с ним не так? Почему так и хочется снова расплакаться подобно мальчишке? Неужели Юнги настолько жалкий? Когда эта неразбериха внутри него, закончится? Когда его перестанет бросать из крайности в крайность, от эмоций к их отрицанию? Где и кому нужно сказать, прокричать, что он накатался на этих чёртовых качелях? Где эта заветная кнопка «стоп»? Какой – то начавшийся непринуждённый разговор смолкает, когда слышится мелодия звонка телефона. Моргнув, Юнги возвращаяеться из потока своих вопросов в пустоту, и нащупывает в кармане телефон. Смотрит на незнакомые цифры, но решает ответить, просто чтобы использовать это как повод уйти, чтобы немного успокоится. - Я скоро вернусь, - проговаривает и уходит из ложи, после чего, Чимин и Чонгук замечают, как парень прикладывает телефон к уху на первом этаже и двигается в сторону выхода. Возможно, это не самый лучший момент, но Чимин, глядя в след уходящему Юнги, думает, что на самом деле, лучшего момента и не придумаешь, а потому, он поднимается со своего места и, предупредив ребят о том, что скоро придёт, уходит. Нет, Чимин не боится того, что Юнги сейчас просто уйдёт и не вернётся, он боится, что позже, у него самого смелости на этот разговор уже не хватит. Потому и решает, воспользоваться этой возможностью, а так же, он хотел кое – что отдать ему. Выйдя на улицу, Чимин оглядывается по сторонам в поисках парня, и беззвучно ухмыляется, когда видит его стоящим на том же месте, как и в тот вечер, когда они были здесь. Казалось, будто Чимин снова переместился в этот момент. Юнги снова стоит тут один, такой же красивый, снова говорит, только разница была в том, что в этот раз он вёл диалог не с самим собой, а с кем – то по телефону. Вспоминая этот момент, Чимин спрашивает себя, не будет ли это слишком странным повторением, снова позвать его в машину? Выжидает пару минут и, глядя на то, как парень завершает звонок, понимает, что нет, ведь в этот раз, у него совсем иная цель. - Всё в порядке? – появляется позади поникшего парня, который снова чуть вздрагивает. - Ох, я, да, - сбивчиво отвечает, а Чимин опускает голову, пряча лицо и жмуря глаза, пытаясь нарисовать на лице непринуждённую улыбку. Всё - таки, это оказалось сложнее, чем он думал. - Прости, не хотел пугать, - вернув взгляд на лицо Юнги, проговаривает, пока тот, наоборот пытается спрятать свой. - Всё хорошо, просто я и без того был удивлён, - показывает на телефон. – А ты тут, зачем? - Я увидел, что ты идёшь на улицу и решил, что лучшего момента уже не будет, - отвечает, вызывая на лице Юнги недоумение, которое снова забавляет Пака, - я хотел кое – что отдать тебе, пойдём? – кивает в сторону своей машины, и когда замечает, как вспыхивают щёки Юнги, не удерживается от смешка, - не волнуйся, тебе не обязательно садится в машину, если не хочешь, - добавляет, пожимая плечами, и идёт в сторону своего авто. Юнги идёт следом. – Но я бы хотел поговорить, если ты не против, - добавляет, когда они останавливаются у знакомого автомобиля, на что Юнги, просто кивает и садится внутрь. Что чувствует Юнги, сидя сейчас здесь? Неловкость? Мягко сказано. Только что он говорил со своим отцом, у которого неизвестно откуда, взялся его номер, а теперь ещё и Чимин, со своими разговорами… и почему именно эта машина? Почему нельзя было поговорить на улице? У Югни и без того в голове полнейшая путаница, а сейчас туда прибавились ещё и воспоминания о том, чем они занимались здесь до поездки, и как потом их спугнул Чонгук… Чёрт, да ладно! Почему Юнги теперь больше зацикливается на этом моменте и, уходя от воспоминаний с Чимином, теперь проматывает в голове то, как Чонгук говорил с ним, пока Юнги лежал на асфальте. Лучше бы он так от воспоминаний этих чёртовых поцелуев с ума сходил. - Тебе наверно неловко, находится тут снова со мной? – закурив, спрашивает, передавая и Юнги сигарету, которую тот, благодарно кивнув, принимает. - Немного, - честно признаётся. – Ты хотел поговорить, - решает начать, но очень быстро понимает, что кроме этой фразы, ничего больше сказать не может, что понимает и Чимин, а потому, перехватывает инициативу на себя. Чимин разворачивается в сторону заднего сидения и берёт с него папку, которую передаёт Юнги. - Я ездил с полицейскими в особняк, и там, в пещере, нашёл это. Подумал, может, ты захочешь вернуть их, - пожимает плечами, пока Юнги, открывает папку и видит там свои рисунки, которые видно остались там, после того, как его забрали. - Спасибо, - в полголоса, проговаривает, закрывая папку. – Чимин, я должен сказать тебе кое – что и извинится, - начинает, найдя в себе смелости не только для слов, но и поднять взгляд на парня, - когда ты убежал искать свою маму, я уже знал, что твоя мама, - запинается, потому что всё - таки недостаточно в нём сил, потому что говорить в слух, тяжелее, чем в голове. - Я знаю, - Чимин кладёт свою ладонь, поверх юнгиевой, - я не виню тебя, и не ненавижу. Ты просто был напуган. - Я должен был сказать тебе, ты мог пострадать из за того, что побежал искать её, и я это понимал. И я не просто знал, я видел, а она просила помочь. Я попытался, но стало жарко, потом этот дым и скрежет и её кровь на мне… я убежал, прости. И то, что было потом, та ночь между нами, я… - Юнги, - Чимин кладёт свои ладони на щёки Юнги, вынуждая этим жестом, снова смотреть на себя, - сейчас, послушай меня, хорошо? – парень легко кивает, а Чимин, отбрасывает ставшую ненужной сейчас сигарету в окно, вернув ладонь на щеку парня, и начинает говорить. – То, что было в том доме, никто в этом не виноват. Мы все были детьми, которые, несмотря на всё своё огромное желание, никак не смогли бы что – либо изменить там, понимаешь? Мне грустно и больно осознавать то, что мою маму, ещё можно было спасти, просто сделать этого было не кому. И я даже права не имею винить в этом тебя. И я был не единственным, кто потерял в тот день. Твоя семья и ты сам, сполна настрадались из за моей, поэтому перестань думать о том, что ты в чём – то виноват. Ты был такой же жертвой, как и мы все, понимаешь? – отпускает лицо парня, когда видит, как глаза того, стремительно наполняются слезами, и он начинает часто моргать. – Я благодарен тебе за то, что ты пытался помочь мне, и я приношу извинения за то, что тебе пришлось пережить из за моей семьи, и за то, что я не смог ничего для тебя сделать. – Размеренным тоном проговаривает, а Юнги, не обращая внимания на скатившиеся по щекам слёзы, не может понять, что Чимин имеет в виду сейчас. - Чимин, ты не должен извиняться. Ты ничего плохого не сделал, а те, кто сделали, они получат по заслугам и… - Да, но и я извиняюсь не за это, - перебивает, и отгибает руках, указывая на знакомый им обоим, браслет, - перерыв снова свою комнату, я нашёл ежедневник, в котором не всегда, но оставлял короткие записи. Из него я узнал, что это Чонгук предложил сделать такие браслеты, сказал, что тебе это может понравится. – Шумно выдыхает, а Юнги моргает, открывает и снова закрывает рот, слова не желают из него выходить. – И он угадал, - продолжает, растягивая уголки губ. – Та ночь, начало которой было положено в этой машине, я не жалею о ней, Юнги. Это было нечто прекрасным в моей жизни, не смотря на всё то, что произошло после. Я был счастлив в тот момент. И как мне казалось, ты тоже. Замолкает, на долю секунды пожалев о том, что добавил эту фразу и когда Юнги вроде решается что – то сказать, нарочно не даёт ему этого сделать. Боится, что потом, уже не будет способен на продолжение этого разговора. – Когда ты был в отлючке, после срыва, я говорил с Тэхёном, и я сказал ему, что отпущу тебя, если ты этого пожелаешь, - снова возвращает взгляд парню, - и я хотел сказать, что я отпускаю, - выдыхает, стараясь игнорировать спазмы в горле, и говорить дальше. - Я толком не помню, что было в нашем детстве, но я точно знаю, что был счастлив с тобой тогда, как и в каждый, пережитый момент с тобой, сейчас. Спасибо тебе, - улыбается, после чего тянет ручку дверцы и выходит из машины, глубоко вдыхая, ставший прохладным воздух. - Я тоже не жалею, - выйдя из машины следом, останавливается позади Пака, - я тоже был счастлив в тот момент, но… - Но в твоём сердце не я, - обернувшись, договаривает за парня, уложив свои ладони на его плечах, - я понимаю это, поэтому и говорю, что отпускаю тебя. Только тебе осталось это понять. - Это сложно. - Юнги не уверен, что понимает, к чему он это сейчас сказал, но почему – то думает, что его понял Чимин и ему этого, более, чем достаточно. - Я знаю, но ты справишься, если захочешь, а он, я уверен, будет ждать тебя. – Чуть прижимает к себе парня, затягивая себя в ощущающиеся сейчас пыткой, дружеские объятия. Но долго он их не выдерживает, когда Юнги, всхлипывая, прижимается сильнее. Отстраняет его от себя, стирает с его щёк слёзы, и щёлкает по носу. – И да, я бы на твоём месте, попробовал бы вернуться к рисованию, - добавляет, и начинает отходить в сторону входа. – Пойдёшь? - Нет, извинишься за меня перед ребятами, - просит и, развернувшись, уходит, не дожидаясь ответа. Юнги идёт, прижимая к себе папку с рисунками, прокручивает в голове «я отпускаю тебя» и чувствует, как немного, но ему становится легче, будто, все эти дни он больше всего нуждался именно в этой фразе, от этого человека. А пока Юнги об этом думает, его провожает пара чужих глаз, до тех пор, пока тот не скрывается из виду. - Ты действительно решил отпустить его? – звучит совсем рядом голос Чонгука, и Чимин отрывает взгляд от тротуара, с которого уже скрылся Юнги. - Да, но не радуйся так сильно, - повернувшись к брату, отвечает, - в следующий раз, я тебе его так просто не отдам. - Говоришь так, будто уверен, что у меня с ним что – то получится, - хмыкает Чон. - И что значит в следующий раз? – недоуменно спрашивает, пока Чимин, как – то странно на него смотрит. - Ты веришь во всякую ересь больше, чем я, а у меня чувство, что мы с тобой ещё поборемся за его сердце. Но не сейчас, а когда – то, - отвечает и идёт в сторону входа в клуб. Чимин понимает, что Чонгук мог и после этих слов не понять его, но он в понимании и не нуждался. Он действительно отпустил Юнхэ, ему стало немного лучше, но почему – то внутри сидело чёткое ощущение того, что они втроём ещё встретятся. А может, это просто какой – то бред, после ещё одного странного сна, в котором он видел Юнги с белыми волосами и слышал его признание в любви. Чимин решает не задумываться об этом, он должен начать новую жизнь. - Хосок, вызовешь мне такси, пожалуйста, - проговаривает Тэ, когда в поле его зрения попадает Чимин. - Уже уходишь? – повернувшись к нему, спрашивает Джин. – Я думал, ты хотел поговорить с Юнги. - Да, но сегодня была не моя очередь, - пожимает плечами, пока парни непонимающе смотрят на него, но только пока не замечают вернувшегося Пака. - Юнги ушёл домой, - проговаривает, привлекая к себе внимание. - Вы хоть поговорили? Что он сказал тебе? – допив содержимое бокала, сыплет вопросами Джин так, словно от полученных ответов, зависела его жизнь. На самом же деле, Сокджин просто переживал за друга, он знал, что для него когда – то значил Юнхэ. - Поговорили, - кивает, - и я отпустил его, - отвечает. В этот же момент, Чонгук присаживается на диванчик. – Тэхён, ты вроде домой собирался? Могу отвести, - предлагает. – Не волнуйся, я немного выпил, - добавляет, когда парень хмуро смотрит на него, но в этот же момент, его лицо расслабляется, и появляется лёгкая улыбка. - Я знаю, но тебе придётся помочь мне дойти, - к удивлению всех, Тэхён легко соглашается и уже через пару минут оба пропадают из вида. - Ну а ты, поговорил с ним? – обращаясь к наполняющему для оставшихся бокалы Чонгуку, Хосок проверяет уведомления в телефоне. - Как ты себе это представляешь? Юнги, Чимин тебя только что отпустил, так может теперь, ты сможешь принять моё признание? И нет, это не потому, что я любил тебя в детстве, а потому что мне больше, чем нравишься ты сам, который сейчас? – с долей язвительности в голосе рассказывает, пока Хосок и Джин вздыхают. - Знаешь, у меня чувство, что я нахожусь в зоопарке, центром которого, являются два барана, - приняв из рук Хо бокал, Джин не скрывает даже своего смешка, хоть и понимает подобное поведение этих двоих. – И не надо на меня так смотреть, говорю, как вижу. – Пожимает плечами, когда Чонгук стреляет в него недовольным взглядом. – Я просто волнуюсь, что ты тут совсем затухнешь, когда он уедет. - Возможно, - кивает, уложив подбородок на свои ладони, упираясь локтями в колени, - но и пытаться удержать его я не могу, ему это нужно. - А если, он не вернётся? - Значит, не вернётся, - пожимает плечами, - давайте просто выпьем, я устал говорить об этом. Ребята соглашаются и больше темы о Юнги не поднимают, а Чонгук, думает о том, что он хочет по - скорее допить и уйти домой. Этот день слишком вымотал его морально, ещё и Юнги со своими желаниями свалить, просто добил. Нет, Чонгук на самом деле рад за него, но последний вопрос Хосока, заставляет ещё больше верить в то, что Юнги, на самом деле не вернётся. Здесь, с ним произошло много плохого, он много потерял, поэтому совершенно логично будет уехать. Тем более, сейчас его здесь больше ничего не держит, кроме суда. Только закончится процесс, как он соберёт чемодан и улетит, почему – то Чонгук в этом уверен. Ровно как и в том, что он узнает об этом от Хосока или Тэхёна, который, вроде, принял его извинения и теперь, они могут остаться друзьями. Но кем он остался для Юнги?

***

5,5 месяцев спустя. Солнце активно пробивалось сквозь тучи, освещая небольшую комнату своими тёплыми лучами, деля её на две половины. Прохладный ветерок, попадающий через приоткрытое окно, заставлял приподниматься и опускаться лёгкую кружевную занавеску. На заправленной кровати лежал раскрытый чемодан, уже заполненный некоторыми вещами, а на прикроватной тумбе лежал паспорт, из которого выглядывал билет на самолёт. Сегодня, всё снова должно изменится. Юнги на ходу сушит волосы полотенцем, сверяется со списком, в котором указано всё, что он планировал взять с собой, и отмечает для себя то, что ещё не упаковал. Поэтому он откидывает полотенце на постель и торопит себя, ведь перед вылетом, он ещё должен успеть сходить в гости. За эти полгода ребят знатно потаскало следствие, дело до сих идёт, но Юнги, Тэхёна, Хосока и даже Джина уже оставили в покое. Только вот Чонгуку и Чимину барахтаться придётся ещё очень долго. Им уже не грозил реальный срок, благодаря грамотной подаче обвинений, а так же многим доказательствам и показаниям свидетелей, в числе которых дал показания даже отец Юнги, но парни не хотели останавливаться так просто. Они хотели не только отловить всех, кто разбежался, как только обнародовали гибель Намджуна, но и добиться разбирательства в других странах, поэтому пока что, занимались исключительно этим, не желая останавливаться. К слову, из всей компании, не считая Джина и Хосока, которые теперь живут душа в душу, Чимин с Чонгуком, были теми единственными, кто поддерживал друг с другом связь, не только из за этого дела. Они действительно смогли стать братьями. Остальные же, виделись в основном только в зале суда. Юнги каждый раз чувствовал себя неловко из за этого. Не смотря на то, что он поговорил с Чимином и ему, правда, стало легче, и он, наконец, смог отпустить тот груз вины, который всё пытался придавить его, с остальными ему было сложно даже видеться. Он верил в заверения Хосока, что его никто не обвиняет, он просто пока что не хотел этих встреч. Ни с кем из них. Он, бывало, скучал по Хосоку, с которым они теперь общались в основном только по телефону, но не смотря на это, от встреч постоянно отказывался, придумывая самые нелепые оправдания. Он практически не виделся с Тэхёном, с которым по прежнему жил по соседству, как и совместных завтраков и чего – то подобного, у них больше не было. За это время, они поговорили только пару раз, не считая их разговора в больнице, перед тем, как Юнги ушёл оттуда и каждый раз, Юнги не нравилось окончание этого разговора. Тэхён нормально реагировал на решение Юнги уехать и искренне поддерживал его, но вместе с тем, он спрашивал его, действительно ли он делает это, потому что мечтал об этом, а не находит ещё одно оправдание своему побегу. А ещё его вопросы о том, что происходит внутри Юнги, что он чувствует? Каждый раз эти вопросы заставляли Юнги задумываться и если на первое, он мог даже честно признаться, что да, бежит, но не от прошлого, а просто из того места, быть в котором больше не хочет. И это, в целом, не плохо, порой, это оказывается лучшим решением в жизни человека, просто взять и уехать, бросив всё позади. Но когда дело заходило о чувствах Юнги, о том, что он чувствовал к Чимину, и как это всё изменилось, стоило, появится Чонгуку, Юнги начинал злится, переводить тему и в итоге, они просто расходились. Юнги понимал, что Тэхён хочет как лучше, помочь ему, но этой помощи Юнги не желал и не просил, он хотел попытаться понять это сам, когда будет готов. И может, Тэ прав, говоря, что пока Юнги убегает, он никогда не разберётся в себе, но Юнги считает, чтобы что – то понять, ему нужно отдалится, ото всех, поменять обстановку, научится быть одному и освободится от всего негатива и тогда, он сможет понять, хоть что – то. Сейчас, этим своим побегом, Юнги хотел понять, действительно ли он, очень и всегда, по и в, Чонгуке. Он искренне верил, что настоящее расстояние, поможет ему либо, избавится от этого, либо смирится. И тогда, быть может, Юнги вернётся и если не будет поздно, то придёт к нему.

***

Несмотря на яркое солнце, февральский воздух весьма холодный, заставляющий Юнги сильнее прятать нос в шарф, который уже успел покраснеть, не смотря на то, что он вышел из такси пару минут назад. Кто – то на самом деле мог бы сказать, что это глупо, с кладбища ехать в аэропорт, но Юнги бы не простил себе, если бы не попрощался, но так же, он боялся, что потом он просто никуда не улетит. Снова начнутся какие – то думы в голове или появится желание отложить на потом, нет. Юнги решает попрощаться перед самым вылетом и оставить всё здесь. Подойдя к знакомой могиле, Юнги дует тёплым воздухом на замёрзшие руки, в которых сжимал привычный букет белых лилий, и наклоняется, чтобы уложить его, но замирает, когда взгляд его падает на другой букет, свежих цветов, которые уже лежали там. Кроме него самого, только один человек приносил сюда цветы, тот, кто хорошо знает их язык и того, кому несёт эти цветы. Осторожно уложив букет, Юнги набирает в грудь как можно больше холодного воздуха, который, казалось и до мозга доходил, и так же медленно оборачивается, почти не удивляясь, стоящему позади него Чонгуку. - Прости, подумал, ты зайдёшь попрощаться и тоже решил прийти сегодня, - не здороваясь, проговаривает, делая шаг в сторону не двигающегося Юнги. – Хм, настолько замёрз? – приподняв уголок губ, спрашивает, а Мин выдыхает воздух только сейчас и просит себя собраться. Да, он изредка видел Чонгука в суде, но в те моменты всегда старался не смотреть на него, а потом сразу убегал. За эти месяцы, он впервые видит его настолько близко, как и слышит его голос. Остальное же время, он довольствовался только рассматриванием старых фото, которые Чимин, Юнги до сих пор не знает, проклинать его за это или благодарить, вложил ему в папку с рисунками. - Да, ты угадал, - ответить выходит кое – как. Юнги неловко, страшно, и так плохо-хорошо одновременно, что все эти эмоции запускают в нём какой – то водоворот, который, если Юнги что – то не сделает, засосёт его неизвестно куда. Но вот, что сделать, Юнги не знает, только и может стоять, смотреть на этого человека, и думать о том, что сейчас, он нуждается в нём, ещё сильнее. Так может?... Нет! Нет, нет, нет, нельзя. Если Юнги сейчас позволит своим непонятным чувствам управлять собой, позже, он пожалеет, нет. Он должен отпустить этого Чонгука, он должен отпустить себя, который вечно нуждается в чьей – то руке, которая будет тянуть его в какую – то жизнь. Нет, не для этого всё это было. - Я просто хотел, пожелать тебе удачи и, спросить, - начинает Чонгук, сунув руки в карманы тёплой куртки, - мы ещё увидимся? – сглатывает слишком громко, даже Юнги это слышит, а от того, придумать, что ответить, становится ещё сложнее. Но как ни странно, ответ всё же приходит сам и Юнги даже не сразу замечает, когда его рот открывается и из него, начинают вылетать слова. - Один раз, это случайность. Два раза – совпадение. Три – судьба. – Юнги бросает короткий взгляд на могилу, мысленно говоря «прощай», и только тогда, возвращает его Чонгуку, - а потому, я не знаю ответа на этот вопрос, - пожимает плечами и делает шаг в сторону, после чего, обходит Чонгука. Он не говорит «пока», или «до свидания», да и не хочет. Юнги не прощается, не хочет прощаться, потому что уходит, исчезает, чтобы найтись. - Тогда, я буду надеяться, что это судьба, - прилетает в спину и Юнги, не оборачиваясь, кивает. Он бы тоже, возможно, хотел этого. Чонгук провожает Юнги взглядом, пока тот не скроется из вида, не обижается на то, что он ничего не ответил, и даже не повернулся, он понимает. Да и этого кивка головой, ему было более чем достаточно. Он действительно будет надеяться на то, что это была не последняя встреча, которая произошла только благодаря Тэхёну, который рассказал о снятии запрета. Чонгук долго думал о том, как ему поступить. Сначала, он хотел прийти к Юнги, потом, найти его в аэропорту и как бы жалко это ни было с его стороны, но попросить не улетать. В своих думах он провёл большую часть ночи, и только благодаря зашедшему в его комнату Чимину, смог найти решение. Он спросил его, с кем Юнги мог бы попрощаться перед отлётом? Ответ пришёл моментально, Юнги несомненно попрощался бы с тем, кто не сможет удержать его здесь, а потому, почти с самого утра, Чонгук отправился на кладбище, ожидая Юнги там. Он толком не знал, зачем, почему и что скажет ему, если увидит, он просто хотел этой встречи. А сейчас, получив от Юнги такой ответ, он искренне верит в то, что эта встреча была не последней. Они непременно, ещё увидятся, многое скажут друг другу, о многом помолчат вместе. И эта тишина, как и слова из их уст, не будут причинять им боль. Этот конец, непременно приведёт их к новой истории, которая, как надеется Чонгук, будет уже с правильным началом, и никогда не закончится.