Inferno

Радостные голоса, различные песни и много, очень много шума раздавалось за окном, окончательно вырывая Крис из тёплых объятий сна. От такого сонно-разбитого состояния хотелось убивать, а горячие руки, обвившие её талию, раздражали. Вот из-за такой хуйни ей и не нравилось оставаться после секса. Излишняя нежность только усугубила и так отвратительное настроение девушки. Всю ночь она провела на вечеринке в честь подготовки ко «Дню мёртвых», разговаривала с местными и вновь пришла Сибил, теперь заявившая о желании стать друзьями. Смешно. Сначала молила о второй ночи, а сейчас хочет дружить. Штрэфонд была хитрой и умной, поэтому согласилась. Она думала наперёд, искала варианты для ближайшего будущего и осознавала тот факт, что в течение пяти или больше лет деньги кончатся, а сколько она и дальше будет здесь жить — неизвестно. Да, на данный период она может позволять себе пить и гулять каждый день в столице, но только это удовольствие не вечно. Лишние знакомства будут как нельзя кстати, а девушка, готовая отдаться в любой момент, как приятный бонус. Насчёт приятного. Прекрасная Дева Мария, как прозвала монахиню Крис, радует своим очаровательным лицом каждый день. Такая грешница, как Штрэфонд, стала постоянным гостем в столичной церквушке, пытаясь каждый раз ухватить момент, когда Мария одна и сказать что-нибудь ужасно богохульное в этих святых стенах. Ярко пылающее лицо стало необходимостью для удачного дня. У неё явный акцент, который ко всему указывает, что она не местная. Выдаёт с потрохами, так сказать. И узнать, кто же эта таинственная девушка стало стимулом открывать глаза каждое утро. Например, как сейчас. Крис собирается одеться и пойти поиграть на нервах у Девы, чтобы после у неё же исповедаться за грязный язык. Что-то есть в этом, заставляющее вечно голодное чувство адреналина насыщаться. Крис ловит огромное возбуждение, стоит увидеть грозный, осуждающий взгляд той, кто не догадывается, о чём думает богохульница Штрэфонд в этот момент. И есть уверенность, что как только Мария узнает о желании исполнения греха зовущимся «похоть» прямо в той самой узкой исповедальне, что пахнет деревом, святошу хватит удар. Эти мысли вызвали улыбку на её лице, как и всегда. Поэтому в прекрасном настроении она собирает свои вещи и, не попрощавшись, покидает спальню той, с кем делила эту ночь, застёгивая рубашку на ходу. Нужно поискать работу, чтобы не казаться подозрительной. В последнее время всё, чем она занималась — секс, наркотики, вечеринки и бессмысленные покупки. Кто-нибудь да найдёт подвох в этом, а проблемы такого рода сейчас ей не нужны. С этим может помочь Сибил. Ну вот, от этой девушки только плюсы, а ведь изначально в планах было забыть про неё. Что ни делается — всё к лучшему. Выкинув окурок перед входом в место, где, по идее, веет божественной силой, Крис сплюнула горечь от прошлой ночи и вошла. В это время здесь тихо, все служители молятся про себя или еле слышно где-то в запертых комнатах. Это было дело привычки, издержки профессии, подмечать такие детали, иначе любое дело выгорит. Заходя в ресторан, сразу находишь место, где не людно, слепые зоны, дальше осматриваешься и ищешь служебный выход. Так и здесь. Нужно же искать варианты, где весело провести время с одной обворожительной монахиней, да простит Бог ей эти мысли. Как и всегда минимум народа, две монахини и один, как любит дразняще называть Штрэфонд, падре. А Девы Марии что-то не видно. Неужели не будет сегодня? Тогда весь день будет дерьмовым. Апатичные мысли резко нахлынули, меняя настрой всего дня с «покорим Галактику» на «нахуй она мне не нужна». Вот так, не увидев вновь одну единственную, не хочется даже жить. Она, сама того не заметив, стала слишком зависима от встреч с той, кто явно и в самом идеальном раскладе даже свой поцелуй не подарит. А нужно ли оно вообще Штрэфонд? Кажется, пора остановиться, она заигралась. До этого было весело, сама идея совратить монашку вызывала восторг, но сейчас в дураках она, выискивая её в толпе, окончательно теряется сама. Их общение в исповедальне начинается с пошлых подкатов Крис, а заканчивается молитвой Марии. Этого достаточно, чтобы смутить вторую и повеселить первую. Их забавные игры не должны перетекать в зависимость и что-то важное. Поэтому нужно вернуться к себе. Именно с таким настроением она покидает это место, пропахшее ладаном, но резко останавливается, увидев уже знакомую девушку на площадке. Она улыбалась и что-то говорила детям. Улыбка-то, пиздец, красивая. Если она немного задержится, ничего же не случится? — Дева Мария, так вы ещё и многодетная мать. — с улыбкой сказала Крис, приближаясь к той, что наоборот резко перестала улыбаться. Ну вот, опять. — Снова вы. Не устали приходить каждый день? — Ох, прекрасная Дева, вы раните меня! А как же вера в человечество? Вы не верите в моё раскаяние? — Прекратите лгать. Каждый день ваши речи всё извращённее и извращённее, в них даже проблеска раскаяния нет. Штрэфонд удивилась такому напору от той, кто смирно принимала выпады. Интересно. С чего это такие перемены? — Неужели я обидела вас? — она решила действовать. Сейчас Крис медленным шагом направлялась к Марии, а та кинула испуганный взгляд, отходя назад. Проблемы не были нужны, но что-то подсказывало ей худший исход ситуации. — Это... Это не имеет смысла. — Ваша речь всё так же плоха. Не хотите нанять меня репетиром? — усмехнулась Штрэфонд, увидев в глазах напротив удивление и страх. Будоражит. Она остановилась в нескольких жалких сантиметров от лица монахини, сокращая и это расстояние, чтобы прошептать на ухо. — Ради вас я бы сделала исключение, покушаясь на вашу веру в Бога. О нет, молю, не отходите, — она положила на талию Марии ладонь, не давая отодвинуться, — Даю вам слово, я была бы хорошим учителем. Но строгим. За каждую ошибку было бы наказание. — Какое, например? — всё-таки Лебедева нашла в себе силы на ответ. — Я пока не решила, что именно это было бы. Может, отшлёпала, ведь я давно мечтаю о том, чтобы увидеть твоё тело. А может сделала бы что-то похуже и заставила... — Хватит! Прекрати такое говорить. — абсолютно красная Мария кинула осуждающий взгляд, мечтая исчезнуть. — Скучная, а я ведь только разошлась. — Немедленно отойди. Зачем ты вообще приходишь сюда? — Мне запрещено? — Крис послушалась и отошла на пару шагов, пожимая плечами на вопрос. — У тебя скучная жизнь или что? Может, тебе нравится издеваться? — Проницательная. Если до этого она была спокойна, то сейчас чужая обида чувствовалась на физическом уровне. Обиделась. — Попрошу покинуть территорию. Не соблюдая манер, она развернулась и направилась в сторону площадки, думая над тем, как развлечь детей. — Ты же не местная. Ответь, откуда ты. — До свидания. Это просто увлечение, чисто чтобы потешить саму себя и своё самомнение. По-другому не может быть. Внушив себе это, она покинула площадку.

***

Маше было страшно. По ощущениям, она вернулась в детство, в котором брат вёл себя аморально по отношению к ней. Как только она оказалась в церкви, сразу же принялась молить Бога о прощении за свою порочность и за то, что допустила такие отвратительные моменты. Всю жизнь она живёт с мнением внутри себя о том, что во всех детских травмах виновата она. Мать и брат говорили именно так, а отца она не помнит. В церкви она не имела друзей и даже на исповеди не говорила о своём прошлом, слишком стыдно и страшно увидеть осуждение. Неужели Бог так разгневался за её развратное прошлое, раз дал ей в наказание это испытание в лице наглой и нахальной Крис? После ухода этой грешницы, Маша направилась к себе в комнату, чтобы помолиться. Но святой отец остановил её, попросив, ту зайти к нему. Неужели кто-то узнал о том дне, когда эта Крис ворвалась в церковь, и Лебедева вновь согрешила, соврав? — Мария, я хочу чтобы вы лично занялись организацией ко дню мёртвых. В особенности для наших детей. — произнёс мужчина лет сорока пяти, улыбнувшись. Он всегда был мил и добр к Маше, проявлял свои лучшие качества и помогал той. Только когда его руки задерживались на её талии, девушка немного напрягалась и вздрагивала. Это же ничего страшного? — Хорошо. — Нам очень повезло с вами, Мария. Надеюсь, вы никогда нас не покинете. — с улыбкой произнёс он, поглаживая по плечу девушку, не собираясь убирать руку. — Тогда я пойду. — Стойте, — несильно, но резко схватил за плечо, поворачивая к себе, заставляя Лебедеву вздрогнуть, — На вашем прекрасном лице в последнее время печаль. Неужто что-то произошло? — положив вторую руку на её щеку, наклонился над ней, оставляя жалкие сантиметры. — Нет... Просто волнение из-за праздника. Извините, мне пора.— на ватных от страха ногах она покинула кабинет. Этот взгляд она ни за что ни с чем не перепутает. Это была похоть, та самая, что поглощает своей мерзкой натурой, улыбается в начале, а после завладевает разумом, опьяняет и заставляет делать отвратительные вещи. Неужели Маша вновь что-то сделала не так? Её молитв было недостаточно и поэтому Бог так гневается? Дойдя кое-как до комнаты и закрыв за собой дверь, падает на пол, издавая странный глухой звук, выпускает отчаяние наружу в виде горьких слёз. Вновь её возжелали и виновата только она. Разве такие мерзкие люди заслуживают жить? Что-то Маша сомневается. В детстве мать, увидевшая однажды ночью как брат трогает её тело, наказала на это же утро почему-то её. Она ведь ничего не сделала, так в чём её вина? Женщина словно не слышала нервных оправданий дочери, окутанная яростью за её развратное поведение она вновь принялась всячески оскорблять дочь. Маше было тогда двенадцать. Сформировалась маленькая блядь, вот и крутится теперь перед братом. Мать схватила её за волосы и кинула на пол, с отвращением крикнув: — Ты мерзкое отродье. Как ты смеешь вообще совращать своего брата? А если бы отец был с нами, то и на его бы член залезла? — Мамочка, я ничего не сделала! — слёзно молила ту Лебедева, не понимая своей вины. — Ты родилась. Ты совратила брата, теперь у него будут проблемы. Как ты смеешь думать только о себе? Жалкая, похотливая блядь! — Клянусь, я ничего не хотела! Поверь мне! Но вместо ответа она получила звонкую пощёчину и проклятья. С того дня она запирала на ночь комнату дочери, не заботясь о том, что та захочет в туалет или ей может быть страшно. Состояние дочери её не волновало, точно так же, как брата не волновал запрет женщины. Когда матери не было, пробирался к сестре и дразнил. Вспомнив свои грехи, Маша сложила руки перед собой, принимаясь молить о прощении до тех пор, пока не заболят ноги. Только после того, как они затекли, а силы покинули тело, Лебедева поднялась и принялась собирать необходимые вещи, думая над тем, как устроить праздник, не желая разочаровать больше никого.

***

Весь день Крис провела за поиском работы, что нравилась бы ей и приносила доход. Вариантов было не так много, но все они не особо радовали и удовлетворяли её. Внутренние амбиции были сильнее желания не спалиться. А ведь её бывший покровитель был бы горд ею, как-никак успешное дело, с большим кушем, как жаль, что в бегах. Будет ли у неё возможность сбежать? Порой одолевала безумная тоска по родине, как бы смешно это ни звучало. В прошлой жизни у неё было много знакомых, с которыми можно было круто провести время, сейчас она так же живёт в своё удовольствие, не задумываясь ни о чём. Вот только откуда сомнения каждый раз вылезают? Что их вообще порождает? Неужто страх оказаться пойманной и лишиться своего личного кайфа под названием «адреналин»? Тогда будут ли её будни такими же яркими и запоминающимися? А когда она насытится, то будет ли смысл в жизни? Этот поток нескончаемых вопросов пробуждается в ней постоянно, как только она выходит из состояния эйфории, концентрируясь на окружающем. Трезвой сполна видит жизнь без розовых очков или прикрас, трудно сказать, что она рада. Люди как-будто не живут, а существуют, каждый со своими проблемами и демонами, которых укротить трудно. Как до этого она бежала из своего города, страны, так и вернулась к тому же уже в Мехико. А может, дело в ней? Просто она такой человек и притягивает одно дерьмо? Это было не в характере девушки, но от чего-то нахлынула волна переживаний. Может, из-за тех ребят, которые по итогу попадались и уезжали далеко и надолго? Таких случаев было парочку, но каждый из них был примером того как «не надо», и что ждёт каждого хотя бы за малейшую ошибку. Один человек пострадал из-за своей девушки, что проболталась подружке. И кто больший идиот? Она, он или подружка? Ответ до смешного очевиден — все кроме подружки, ведь она умная и получила вознаграждение. Дружбы нет и пора запомнить это. Миром правят черти, что на попечении Сатаны пришли доставлять ему грешников по типу самой же Крис. Навряд ли попытки монашки окупят совершённое ею ранее. Забавно, а ведь она уверена, что та ненавидит её. Или же нет и ведётся на пропаганду прощения Господа и дала ей шанс? Интересно. Гадское настроение из-за самобичевания хотелось исправить. Поэтому она вновь пошла в церковь, но нет, не чтобы замаливать грехи, а чтобы грешить больше. Сейчас сильнее обычного хотелось испортить эту девчонку, доказать всем, что нет идеальных, что каждый прогнил и даже священнослужители ничем не лучше любого другого человека. Есть то, что запомнила Крис. Дерьмо есть в каждом. Искать плюсы не имеет смысла, разочарование всё равно ожидает где-то рядом. Хотелось вспомнить свою же правду про «думай позитивно», которую сказала тогда семейке. Ох, вновь мысли об этих ебнутых. Пора напиться. Но почему Крис идёт в сторону церкви?

***

— Ох, Дева Мария, я думала, что у вас комендантский час в девять вечера. Или нарушаете? — усмехнулась Штрэфонд, выпившая по дороге банку пива. Вместо ответа, Мария только кинула взгляд, возвращая своё внимание к записной книжке, чем заинтересовала Крис и та заглянула в чужие записи, забыв про личные границы. — Блять. Ты чё русская? Удивлённый взгляд быстро сменился возмущённым, да что она себе позволяет, раз ругается матом в храме божьим? — Зато понятно откуда такой отвратительный акцент. — Ты меня отвлекаешь. — тяжело вздохнула Лебедева, когда заметила, что та к ней присела. — Ой, да что ты так вздыхаешь. Неужели не рада мне? — шокировано произнесла она. — Я думала, ты уже никогда не догадаешься. — И это божий слуга. — А ты больше тянешь на предвестника Апокалипсиса. — с улыбкой ответила Мария, а Крис зависла. Порядком так надолго, раз та даже начала взволновано смотреть. — Улыбка, бля, красивая. — Не сквернословь! — Да-да. А то прочувствую на себе гнев божий. — Ты такая невежа. — сморщившись, словно выпила стопку водки за раз, сказала Дева и принялась что-то писать. — Алфавит вспоминаешь? А надо бы испанский прокачать. — дала девушке дружеский совет. — Он тебя настолько волнует, раз ты каждую нашу встречу о нём говоришь? — Да, в серьёзной ситуации из-за этого ты можешь оказаться в полной жопе. — серьёзно ответила Крис. — Так ты волнуешься за себя. — снисходительно улыбнулась Маша. — Да. Люблю быть первой. — ответив это, Крис нависла над девушкой. — А я люблю Бога и местных детей. — Возбуждения как будто и не было. У тебя талант. — Развивала словно для тебя. И сейчас Крис вновь была в шоке. Это словно котёнок, окутанный любовью и лаской с детства, укусил хозяина. Дева Мария ей ответила... Вот те здрасьте. — Так ты с характером, а я уж думала, вас здесь вербуют. — Кто знает. — пожала плечами девушка. — Сколько тебе лет? — Восемнадцать. — Да ты маленькая же. — озвучила свой вердикт девушка. — Звучит ужасно. Хм, тётя Крис тогда? — Боже нет, одумайся. И видимо это место действительно обладает божественной силой, иначе как объяснить то, что Крис стала обладательницей, услышавшей восьмое чудо света — смех Девы Марии, необъяснимо. — Обязательно подумаю над этим на досуге. — Поверю на слово. Так, если не секрет, чем ты занята? — Думаю над тем, что лучше организовать детям на праздник. Решила устроить конкурсы за конфеты. — Подари им деньги, сеньорита зануда. Нет, ну серьёзно. Как-будто детства не было. — не задумываясь сказала Крис. Стоп. А оно было у Марии? Блять. — Не думаю, что игры с моим братом можно повторить на детях. После был только женский монастырь. Штрэфонд было интересно, какие такие игры с братом оставили след, раз Мария произнесла это с очевидной горечью и разочарованием. Но спрашивать не стоит. И так обосралась. — Детям нужны игры по типу пряток. О, и придумай награду. В завершении дружно помолитесь. — Я даже не знаю, это гениально или тупо. — Дева Мария, я гений. — Ты же знаешь, что можешь звать меня Машей? — решила поинтересоваться девушка. — Знаю. Но так интереснее. — фирменно, на поражение, улыбнулась Крис, подмигнув ей. — Приторно. Даже слишком, кажется, будет диабет. — И где ты этому набралась? — На ходу придумываю. На это Крис не смогла больше держаться и рассмеялась, заставляя Лебедеву отвлечься и смотреть на неё с улыбкой.

***

Крис пробыла в церкви несколько часов, при этом просто общаясь с монахиней. Это было что-то по типу генетической хрени? Почувствовала родственную душу, выпили и начали дружить? Забавно. Но может, в этом сыграл факт того, что Дева безумно приятный собеседник, не пытающийся перебить, вставить свои пять копеек или спорить. Но что-то в ней было такого, что завораживало и притягивало. Запретный плод сладок, не так ли? Усмехнувшись этим мыслям, она написала сообщение Сибил и решила действовать издалека. Манипулировать людьми плохо — факт, но работа ей нужна и, желательно, не тяжёлая. Вот только какова вероятность, что девушка не подставит? Никакой. Действовать придётся осторожно, даже доверять интуиции, если та запаникует. Она и так бегает, лишние проблемы не нужны никому. Закурив сигарету, она отметила, что пачка кончается и нужно купить новые, поэтому сейчас идёт в ближайший магазин за ними. И окончательно решает, что никакой картель ей не подойдёт. Никаких грязных денег, по крайней мере. Сейчас пока она не чувствует уверенно почву под ногами.

***

После ухода Крис, Лебедева окончательно составила список игр не без помощи девушки. Когда та не грубит, то может сойти за нормального человека, чем приятно удивляет и интересует. К чему приведёт это недообщение? Можно ли вообще доверять человеку, что скрывался в церкви от каких-то людей? В то же время, поинтересоваться она не может, ведь по факту они друг другу никто. Грешное влечение. Вот так можно назвать то, как за один приятный разговор Крис заинтересовала её. Хотя, нужно понимать и то, что это практически единственный человек, с которым она может вот так поговорить за стенами церкви. Хотя нет, не так. В её стенах. Её монастырь находился недалеко от церкви, поэтому дошла она довольно быстро, но войти так и не смогла, испуганно вздрогнув. — Святой отец? — словно не доверяя своим собственным глазам, уточнила девушка. — Ох, ты только возвращаешься домой? — он сделал шаг ей навстречу и улыбнулся, чем напугал её. — Да. Я была занята тем, что думала о празднике. — Ты такая ответственная, горжусь тобой. Ты и правда наше сокровище. — мужчина сделал ещё шаг, а Маша словно застыла. Ей было страшно, а всё внутри сжалось и кричало о том, что она в опасности. — Я просто выполняю то, что должна. — Бог гордится тобой. А вами явно нет, зачем вы пришли? Лебедевой было страшно из-за действий мужчины. Он стал поистине пугающим в последнее время. Или она только сейчас открыла глаза? — А зачем вы пришли? — Точно-точно. Благодарю, что напомнила. После праздника не могла бы ты зайти ко мне? Только ничего не подумай. Я одинокий мужчина, не с кем помянуть родственников. — Я не могу дать вам слово. Кажется его это не удовлетворило, поэтому он изменился в лице, стал раздражённее, его взгляд заметно охладел. Маше стало не на шутку страшно. Почему святой отец так изменился? Что с ним случилось? Неужели Лебедева как-то вызывающе себя вела? Ей указали именно на это? Но он не стал никак действовать. Поэтому она даже выдохнула. — Хорошо. Поговорим позже, тебе уже пора. Доброй ночи. Он даже не попытался улыбнуться или сделать вид, что это ошибка. А монахиня теперь не может унять своё бешено стучащееся сердце. Сегодня ночью она будет молиться.