***
Если Маша правильно истрактовала свои ощущения, то прямо сейчас она чувствует агрессию и обиду. Почему Таня здесь, и куда она ведёт их? Вновь кто-то решает за неё и контролирует? Неужели она выглядит настолько слабой и бесхарактерной, раз каждый считает себя в праве так поступать? Брат был таким, все в церкви были такими же, даже Крис поступала так с ней. Какого чёрта? Страх ушёл на второй план, осталась лишь злость. С силой выдернув руку, Лебедева кинула взгляд полный обиды на бывшую подругу. Не хотелось ничего выяснять сейчас, понимание, что они в опасности, было. Вот только себя хотелось уважать немного больше. Отойдя к Штрэфонд, стоя около неё, она кинула «идём». Таня была шокирована и обескуражена, смотрела на них взглядом побитого волчонка, но отвертелась и повела по своему маршруту. В себя Маша пришла, лишь когда горячая ладонь Крис накрыла её и несильно сжала, девушка мягко улыбнулась ей и кивнула, мол, пора идти. Лебедева чувствовала себя в безопасности только рядом с ней. Их привели в какое-то странное помещение, где не было ни единой живой души, а это для города, где буквально бурлит жизнь, и все люди чем-то заняты и веселятся — нонсенс. Удивляло, что Таня знала о таком месте, но не Крис, которая явно что-то скрывала от неё. Сейчас вдаваться в подробности не хотелось, если честно. Эти кошки-мышки с церковью немного утомили. — Хуан связан с монастырём. — не смотря в глаза Маше, прокомментировала ситуацию Каширина. — Как такое возможно? — с непониманием спросила Крис, как такое может быть возможно. — Власть церкви настолько сильна, что даже Ла Эме с ними не могут конкурировать. У них есть договор, что они могут помогать друг другу, не мешая, — та явно была на нервах, переминалась с ноги на ногу и курила, — Отец Марко заказал у нас Машу. В чужих глазах читалось «прости». В какой-то момент раздался выстрел, ей казалось, что ноги стали ватными, все мысли смешались в одну кучу. Лебедева смотрела на бывшую подругу, которая что-то кричала, но она не слышала, что. Только отчётливо чувствовала, как чужая рука сжимает её. Она медленно повернула голову, смотря на рассерженную и сосредоточенную Крис, которая достала пистолет. Огромное чувство вины одолело Машу, ведь если бы она не сбежала, то Штрэфонд сейчас бы была в безопасности. Кто-то крикнул ей бежать, но она и шагу не могла сделать. Тело словно парализовало, только чувство страха и беспокойства за девушку, протянувшей ей руку помощи, той, что стала её главной поддержкой. Хотелось в первую очередь спасти её и думать только о ней, поэтому, увидев, как кто-то направляет на неё пистолет, не было другого выхода, кроме как закрыть ту собой. Острая боль в районе живота была настолько сильной, что сдержать крик было невозможно. Перед тем, как она потеряла сознание, она увидела в глазах Штрэфонд страх. Настоящий. Такой, что она запомнит навсегда.***
Адреналин заставляет чувствовать себя живым. С ним многое не страшно в момент аффекта, в голове лишь задор и мысли о собственной непобедимости, кажется, что в этот момент, в эту самую секунду, никто и никогда не сможет тебя достать и причинить вред. Безнаказанность от своих поступков кружила голову молодой Крис, а похвала и поощрение сделали из неё до ужаса наглую особу, которая считалась лишь с собственным мнением. Переспать с кем-то на спор? Легко. Причинить физическую боль без соглашения? В рамках разумного. Никогда не было переживаний за своего напарника, а если ему не повезло — Бог так распорядился. Всегда хотелось жить лишь для себя, поэтому различной дрянью она пользовалась с опаской, но да, грешила. В Москве у неё были знакомые, которые готовы ради её благословления на всё, а девушка этим пользовалась. Чужое унижение ради лишь одного взгляда — разве не жалкое и одновременное смешное занятие? Главное — не оказаться козлом отпущения, остальное уже так, формальности. И не стоит забывать, что когда даёшь шанс другому, важно соблюдать рамки, никаких вольностей. Крис нравилось чувствовать, что она доминирует, особенно управлять процессом в сексе. Практически всегда именно ей доставляли удовольствие под её чутким руководством. Признаться честно, в её жизни было много заповедей, которые она послала нахер. Монахиня, отвернувшаяся от Бога из-за ублюдков. Вверившая ей в руки своё доверие и своё собственное обучение. Та, что сейчас за стеной на операционном столе. И от этого хотелось взвыть. Честно, без преувеличений, если бы Таня не уговорила людей Хуана отступить, то она убила бы её. Вот так вот романтично они с Машей умерли бы вдвоём. И если она прожила яркую жизнь, то на упокой можно без сомнений. А вот милая Дева Мария только-только достигла своего совершеннолетия, находясь большую часть жизни под гнётом и вечным упрёком, что она самое худшее создание. Хотелось убить каждого, кто посмел так думать, творить эти мерзкие вещи с ней. Они сделали из девушки инструмент, а не человека, и сейчас хотят разрушить её, когда та только почувствовала вкус жизни. Это справедливо? — Если она умрёт, то следом за ней отправится Хуан. — совершенно спокойно, благодаря своему опыту, проговорила Штрэфонд. — Если она умрёт, я сделаю это раньше. — вытерев окровавленными костяшками слёзы, проговорила Таня. Не описать словами то, что творилось внутри неё в эту самую секунду. Когда она получила задание от Хуана, то приняла с усмешкой, ей хотелось позабавиться с монашкой. Ведь трахнуть и показать власть мафии таким образом — круто? В тот момент у неё не было сомнения, что она поступает как-то аморально, главное — удовольствие. Невозможно представить, что она ощутила, осознав, что её цель — Маша. Отказаться от «просьбы» можно только через смерть. Вот так из-за своей жадности девушка оказалась в такой ситуации, когда на кону жизнь дорогого человека. Какой же нужно быть идиоткой, чтобы не догадаться? Только подойдя к нужному месту и увидев там испуганную Лебедеву, всё встало на свои места, чёрт возьми. Она подумала, что примет какое-то решение на месте, но всё произошло слишком быстро, просто в какой-то момент смысл её жизни оказался на полу, истекая кровью. И не понятно, кого винить: Хуана, Крис или же себя. За свою трусость. Даже состояние своей соперницы не улучшало ментальное самочувствие, ведь причина фатальна для двоих. В её словах о том, что она убьёт мужчину, не было ни грамма лжи, ведь она понимает, что ради своей девочки способна на многое. Этот мир прогнил, каждый человек готов уничтожить другого ради себя, но Мария не такая. Все те черти, которые портят людей, обходили ту стороной, понимая, настолько чиста девушка. Был некий страх, что кто-то воспользуется этим, но ведь это не критично? Критично. Как и состояние девушки сейчас. Неконтролируемая агрессия заслонила собой всё, порождая ярость и гнев. Эти чувства готовы уничтожить всё на своём пути. Потому что та, кого пытаются спасти врачи, была единственной, кто не отвернулся от проблемной Тани. От одиночки, отстранившейся от каждого и на протянутую руку скалившей зубы, желающей вцепиться, лишь бы сохранить свою территорию нетронутой. Только Лебедева увидела в ней не дикого зверя, а человека, который умеет не только причинять боль и разрушение. Ради этого состояния, когда ты в гармонии с кем-то, она готова убить и умереть после этого. Ведь тот, кто стал её целью — не особо хороший человек, с гнильцой, даже можно сказать. Этот ублюдок сеет раздор и кровь, настоящий ребёнок Сатаны. Его папочка смело может гордиться им, ведь для него убить незаконнорождённую дочь — обычный день. И Каширина никогда не забудет, с какой ухмылкой и удовольствием Хуан произносил эту фразу. — Твоя цель — Сибил. — бесстрастно отдал приказ мужчина, вальяжно восседавший на своём стуле и отпивая коньяк. — Ваша дочь? — удивилась по-настоящему та, которая мечтала иметь семью. — Именно. — спрятал свою ухмылку под очередным глотком. Уже тогда нужно было догадаться, насколько гнилая душа скрывается под этой шкурой, а ведь он семьянин, если верить слухам. Конечно, только для законнорожденных детей. — Мы смогли нормализовать состояние девушки. — проинформировал их вышедший из операционной мужчина. Крис и Таня уверовали в Бога, ведь он услышал их молитвы.***
Просыпаться от боли, которая, казалось, была уже во всём теле — такое себе. Особенно, если она не проходит несколько дней. Недель, Господи! Маша в больнице уже недели две и успела сойти с ума, если говорить честно. Каждый день она видит одни и те же лица: врачи, медсёстры, Крис и… Таня. Девушка умоляла о прощении, пытаясь объясниться, как такое могло произойти, и клялась, что не знала, кто цель. Упс, это заставило напрячься девушку, особенно, когда Крис сказала, что у них связанная работа. То есть, все всё знали, а она нет. На удивление, чувства обиды не было, ведь только Богу известно, как она отреагировала бы на это ранее. Если сейчас у неё был, мягко говоря, ступор, то до этого она могла и уйти. Учитывая, что город она не знает, язык у неё только на днях улучшился, а сама она без денег, то, скорее всего, она умерла бы через месяц своих путешествий. Девушки убеждали ту, что сейчас она в безопасности, тут никто не станет причинять ей вред. Даже церковь, при упоминании которой её трясло, ведь она знала, насколько влиятельны те. Молодых монахинь убеждали в том, что им ничего не угрожает, что те всегда будут под Божьим взором и защитой, поэтому ходить на улицу для них не было чем-то затруднительным. Лишь лёжа каждый день в больничной палате, она осознавала, что те могут уничтожить всё, что дорого ей. — Опять думаешь о своём? — усмехнулась только что вошедшая Крис. — Это моё единственное развлечение. — недовольно пробубнила в ответ Маша. — Скоро я смогу забрать тебя, — напряжённо сказала та, садясь около койки. — Но есть проблемы. — Какие? — удивлённо спросила девушка. — Я чуть позже скажу тебе о них, поэтому не думай ни о чём. — Ну ладно. — сил не было для спора, лишь огромное желание оказаться дома. — А где твой паспорт? Или вообще какие-либо документы? — начиная чистить мандарин, уточнила важный вопрос Крис. — В церкви. — тяжело ответила Лебедева, понимая, какая ситуация складывается. — Дерьмово, — кинув взгляд на пациентку, она ухмыльнулась, — Хочешь? — указала на дольку та. Когда Маша словно ребёнок радостно закивала, в её голове автоматически загорелся зелёный свет. Поэтому она поднялась с места и потянулась к той, облокотившись на руку. Штрэфонд взяла одну сторону мандарина в зубы и под смущающийся взгляд потянулась к горящему лицу. Неловкость Маши можно было ощутить, если честно. Но Крис шла к своей цели довольно уверено, поэтому той пришлось сдаться. Лебедева откусила свою сторону, ахнув, когда в следующую секунду её утянули в поцелуй с привкусом цитруса. Вновь та приятная тяга внизу живота, названная возбуждением, ударила в голову, от чего она вцепилась в чужую копну волос. По её подбородку стекала капля сока, когда Крис почти залезла на чужую койку. — Извините? — прокашлялась медсестра, смущённо отворачиваясь. «Сучка. Убить бы её» — злилась Штрэфонд, отстраняясь от той. — Маркиза, скоро тебя ждут изменения.***
Почему ей никто не сказал, что изменения будут в виде резкого собирания вещей? Маша только перешагнула порог квартиры, как Крис, словно вихрь, начала сметать всё со своего пути в поисках очередной вещи. Та лишь говорила, что им срочно нужно улетать, а на восклицания по типу «у меня нет документов» лишь отмахивалась, мол, не проблема. Если честно, то были огромные сомнения в том, насколько логичны действия Штрэфонд, вот только внутри девушки был зародыш сомнения, что с каждым днём, пока она восстанавливалась, рос не по дням, а по часам. Лебедевой на каждом шагу мерещилось, что где-то подвох, и что Святой Отец подкупил Крис. Глупости, но они были не беспочвенны. Штрэфонд ясно выразилась, они улетят, но будут проблемы. Вот только какие — никто не обговаривал, и это злило. — Крис, что происходит? — не выдержав дистанцию, что возникла недавно между ними, взорвалась девушка. — Ничего, просто у нас мало времени. — мягко улыбнулась та, погладив по голове. — Мне страшно. — призналась та, опустив взгляд в пол. — Я понимаю, маркиза, — крепко обняла Лебедеву та, прижимая к своей груди, — Ты должна будешь кое-что сделать, чтобы мы забрали твои документы. — не отпуская из рук, промолвила она. Слава Богу, что под рукой ничего тяжелого не оказалось, иначе Крис уже была бы трупом. Потому что её просят надеть костюм монахини, чёрт. Миллион и одна мысль в голове, волнение не описать словами, и в очередной раз пришедшая к ним как к себе домой Таня только злила. — Чего такие хмурые? — весело спросила та. — Ты не могла бы исчезнуть? — агрессивно ответила Крис, которая только решилась на важный разговор. — Как я могу? — изумилась та. — Мы же почти семья! За их перепалкой наблюдала рассерженная Маша, которая увидала, что именно находилось в руках Кашириной.***
Сказать, что Лебедевой было плохо — вырвать язык себе без анестезии. Хотелось содрать с себя кожу под одеяниями, настолько противно себя ощущала. Воспоминания о былых временах давили, заставляя окунуться в прошлое и пережить эти мучения заново. Было понимание того, что другого выхода не было, но за последние месяцы она научилась ценить себя, особенно в больнице, когда Мария оказалась на больничной койке, а Крис никак не прокомментировала ситуацию. Только отступать некуда, сделанное не изменишь, приходится только делать выводы и осознавать всю ситуацию. Хоть Лебедева и не подаёт виду, но произошедшее оставило свой первый след, который явно не в пользу доверия Штрэфонд. В этот момент с другой стороны открывается Таня, которая практически ночевала целыми сутками с ней, патрулируя каждый сантиметр. Эти две недели стали поучительными для неё, сейчас она понимает, что слепо доверять кому-то, кто однажды просто помог — глупость. Поэтому, скрепя сердце, с огромной кровоточащей раной в нём же, она надевает эти вещи, вспоминая, как до неё дотрагивался Марко. Резкое желание стереть до крови кожу, лишь бы не ощущать эти грязные, отвратительно мокрые ладони вновь. В момент переодевания Маша чувствовала на себе чей-то взгляд, а учитывая, что такую наглость может позволить себе лишь одна конкретная особа, она сразу понимает, что за ней наблюдает Крис. Что-то на подсознательном уровне подсказывало, что та смотрит с желанием. И также было ощущение, что та сдерживается не из-за третьего в помещении, а из-за её раны, что затянулась, но ноющей болью отдаёт до сих пор. Это приостановило бы процесс на долгое время, если бы у молчаливого наблюдателя не сдали нервы, и в следующую секунду Крис не приподняла подол подрясника, чтобы накинуть через голову девушке. Лебедева лишь улыбнулась, не желая общаться. — Прости, что тебе приходится проходить через это. — положив голову на чужое плечо, она тяжело вздохнула, извиняющие целуя в шею. И вновь игнорирование чужих слов, настолько сильно обида засела в груди. Следующий шаг: ряса, параман, мантия. Каждая надетая вещь отдавалась очередной глухой болью в сердце, отчего из глаз стали капать солёные слезы. Сейчас хотелось послать всех, спрятаться от мира и жалеть себя за жестокое обращение. Но она лишь молча стояла, глуша из последних сил рвущийся наружу плач. Штрэфонд пыталась стереть подушечками пальцев дорожки слёз, успокаивающе что-то говоря, но смысл так и не доходил до неё. Только осознав, что пытаться успокоить травмированную девушку глупо, она крепко обняла её, проклиная всё и вся из-за того, что вновь причинила боль этой девушке. Всю дорогу Крис держала её за руку, гладя костяшки большим пальцем. Мария не проронила ни одного слова, мысленно не понимая, что на уме у этих двоих, что за игру они ведут, если разменная монета в этом дерьме — она. Лебедева осознаёт, что они делают это ради неё, но не принимает. Сложно принять тот факт, что из-за собственного эгоизма они жертвуют её моральным состоянием. Горечь сожаления собралась во рту, вновь появилось желание прочистить желудок. Желательно в этой машине. Но она лишь молча следила за дорогой, мечтая выйти на ходу, потому что смотреть на знакомую церковь, где с ней обращались, как с куском мяса, выше её сил. И снова, уже на входе, она окунулась в воспоминания, где Марко дотрагивался до неё, как бежал за ней, пытаясь причинить боль. Всё это добавляло глубокие раны на сердце, отдаляя её от всех. Она только-только смогла встать на ноги, чувствуя под ними землю, а не пугающую пустоту, которая так и норовила утащить её к себе в адское пламя мук в виде непонимания, кто она на самом деле, почему ей не нравится жизнь, и за что она молится. Открыв дверь, сразу почувствовала шлейф аромата ладана, отчего воспоминания стали красочнее и реалистичнее. — Там будет одна из монахинь, которая поможет тебе взамен на свободу, Марко сейчас нет, как и старших, поэтому проблем не будет. — проинформировала её Таня, но Маша плохо осознавала ситуацию. — Мы будем рядом, ты слышишь? — кто-то пытался её успокоить, но она не слышала, находясь в бреду. В какой-то момент Крис исчезла из поля зрения, оставляя её наедине с Кашириной, что потянула её на себя за локоть. Это заставило Машу с непониманием посмотреть на неё. — Держи, это успокоит тебя. — та с напором нажала на чужую челюсть, заставляя приоткрыть рот и что-то белое засунула в неё. — Глотай. Из-за испуга она сделала, что ей сказали, не задумываясь о том, что это и с какой целью ей это дали. Ещё утром из-под ног выбили почву, заставляя сомневаться в каждой прожитой секунде, поэтому она вновь ощущала себя безвольной марионеткой в руках искусных кукловодов. Лебедева с сомнением вошла внутрь, где была знакомая девушка, её звали Марсела, вроде. Та быстро что-то тараторила, ведя за собой наверх, где был кабинет Марко. После чего та дрожащей рукой указала на сейф, говоря, что там то, что ей нужно. Он был с кодом, который монахиня быстро ввела, что немного напрягло Лебедеву. Попытавшись сконцентрироваться на чужом лице, она поняла, что к чему. Чужое запястье было в следах, такие же были на шее. Этот ублюдок портит жизнь всем. Та сказала, что им нужно поторопиться, заставляя Машу вновь вернуться к делу. Ей пришлось пару минут искать в этой стопке документов папку, где было её имя. Лишь после этого она задумалась, почему такие важные вещи не в монастыре, а у него. По её телу пробежала мелкая дрожь, заставляя бояться каждого шороха, поэтому она быстро спустилась вниз, где около алтаря стояла Крис с пистолетом в руке. Марсела выбежала за дверь, оставляя их наедине. — Скоро всё изменится, — смотря на распятого Христа, проговорила Крис, — Ты возненавидишь меня. — с горькой ухмылкой сказала она. — Почему? — прижав папку к себе уточнила девушка, чувствуя, что теряет связь с миром. — Я сделаю тебе очень больно. — повернувшись всем телом к ней, ответила Крис. Она положила свою ладонь на чужое лицо, которое буквально горело, и невесомо поцеловала в щёку. — Ты собираешься разбить мне сердце? — закрыв глаза, прошептала девушка. — Верно, Дева Мария. — нежный поцелуй в прикрытое веко, а после крепкие объятия. — Тогда я хочу ни о чём не жалеть и ненавидеть тебя всем сердцем. — уверенно ответила та, кинув к кресту папку. Сейчас она понимала, к чему идёт их история, а если быть точнее, то к завершению. Но хотелось бы ненавидеть её: за тепло, доброту, любовь. За то, что показала, каково это, быть любимой и кинутой в адский котёл. Маша знала, что небезразлична девушке, ощущала это через прикосновения, отчего обида становилась сильнее. Но сейчас не до этого, ненависть захватит её сердце чуть позже, а сейчас она усаживает на ступеньки около распятого Иисуса Крис и становится на колени. Несколько месяцев назад она стояла точно так же и молилась за свои грехи, а сейчас она, сдерживая слёзы, расстёгивает ширинку джинс у той, кто стал её первой опорой, той, кто подарил ей счастье. Сначала она действует неуверенно, будто неумеха, как в их первую ночь, но после, когда таблетка даёт свой эффект, начинает двигать своим горячим языком глубже, доставляя максимальное количество удовольствия. Но забывается на какой-то момент, после уже оказывается на чужих бёдрах, когда Крис рвёт мантию, забираясь под одеяния, чтобы сжать задницу в своих руках. Лебедева потеряла связь с реальностью в тот момент, когда Штрэфонд шлёпнула по ягодице, горячо шепча ей на ухо. — Хочу тебя трахнуть на глазах твоего Бога. — Так чего ты ждёшь? — с придыханием ответила Дева. Крис после этого страстно поцеловала её в губы, приподнимая подол, чтобы после разорванного поцелуя уложить девушку животом на ступеньки. Ей сказали властным голосом смотреть на Иисуса, Маша не могла сопротивляться, поэтому подняла неясный взгляд на того, кому посвятила свою жизнь. Тому, кто был её защитой все эти годы. Она смотрела, пока в неё входили два пальца той, кто разбил ей сердце. Лебедева не хотела издавать ни звука, поэтому прокусила нижнюю губу, чувствуя себя так, словно распяли её, а не Христа. Весь этот процесс был словно в бреду, лишь прожигающий взгляд Тани, которая только вошла в помещение, чувствовался реальным.***
На ней кожаное платье. Оказавшись вблизи к божьему созданию, это поняла Крис, оглядев ту с ног до головы. Как же сейчас она горячо выглядит, так, будто это само искушение, если бы было человеком. Вот только она не в её руках. Возможно, она и заслужила этого. Окей, так и есть. Через мгновение она понимает ещё одно: та стала блондинкой, чёрт возьми. Белоснежные волосы и чёрный наряд так контрастируют. Хотелось вырвать руки этому ублюдку, который так и хочет залезть той под платье. И Лебедева это понимает, отстраняется и молча исчезает. Но не из её вида. Эта чертовка играет с ней. Она понимает это, когда та выходит в центр клуба, начиная вызывающе, по мнению Штрэфонд, двигаться. Проводя своими грешными ладонями по телу, сжимая свою грудь, выгибается. Блядская Дева Мария. Кажется, Крис пропустила главный этап взросления той. И то, что она стала пиздецки раскрепощённой. Маша кидает свой взгляд на неё, а после весело улыбается кому-то. И походкой от бедра направляется к этому человеку. Таня. Сука. Агрессия достигает своего пика, когда Маша страстно целует ту, выгибаясь под крепкой хваткой. В этот момент она возненавидела весь мир.