***
Почти всегда ей казалось, что она смелая и не боится ничего, вот только сейчас что-то дрейфовала сделать шаг к той, кого сама же оставила, разбив сердце. Все эти три года она мучалась. Стыд и вина смешались и причиняли боль: сначала головная, потом тревожность подлила масла в огонь. Забавно. Вечные сны, после которых нужно выпить, чтобы забыть это. Галлюцинации после наркотиков, которые должны были успокоить это гадское чувство. Но везде была она: драгоценная маркиза, которую она оставила в Мексике, желая почувствовать себя настоящей и свободной. Ни черта. С каждым днём она чувствовала себя живым мертвецом, организм в порядке, относительно всего того, что она вытворяла с ним, но душа уже прогнила из-за времени, которое она провела существуя вот так. Раньше каждый день был полон красок и увлечений, что-то новое было в её жизни и всегда радовало, будоража кровь, а сейчас дай Бог она не умрёт от передозировки. Глупые, ненужные знакомства, где каждый хочет что-то от неё, новая дорожка и вот, правила, установленные ею в прошлом, стёрты. Она спит с одной и той же уже год, та зависима от неё, а Крис нравится бесплатный сыр. Кажется, что она ничего не чувствует. Несмотря на то, что из-за договорённости она может передвигаться по миру без страха, что кто-то её пристрелит, с ней полтора года назад связался бывший босс и сказал, мол, возвращайся, дело замяли. Только в холодном Питере Штрэфонд поняла, что заснеженная Москва удивила бы маркизу. Блядство. В тот период её накрыло сильнейшей волной самобичевания, от чего всё полетело в бездну, а в первую очередь она. Ей предлагали вновь воровать, но девушка отказалась: не в том состоянии, уверенности в себе нет. То, что делало её живой — исчезло, сейчас только по инерции она передвигается. Даже работать нет желания, она тратит украденное без зазрения совести, не думая, что кто-то заподозрит или догадается. Неизвестно, как долго её жалкое, можно сказать, никчемное существование продолжалось, если бы не предложение Даши, той, с кем она живёт и употребляет. Девушке захотелось в Москву, где больше возможностей, а Штрэфонд была за, ведь, если честно, заскучала по столице. Думать о том, что раньше было желание жить здесь с Машей — опасно для здоровья. Это имя стояло под запретом, иначе жить будет сложно. Но мозгу нравится доставлять хозяйке боль, поэтому воспоминания одолевают её почти каждый раз, когда она в сознании, а если она не в нём, то иллюзия Девы всегда рядом. Прямо сейчас ей кажется, что у неё вновь галлюцинации, хотя она чиста в данный момент. Подойти было страшно, а смотреть на неё — больно. А рискнув, натыкается на ухмылку. — Выглядишь отлично. — оглядев ту оценивающим взглядом ещё раз, кивнула сама себе Штрэфонд. — Не могу сказать про тебя то же самое. — взяв коктейль у бармена, она садится, закинув ногу на ногу и откидывает длинные волосы цвета блонд назад. — Как грубо. — морщится показушно в ответ. — Я, может, скучала. — Прелестно. — отпив из трубочки, пробормотала Маша так, будто общение было в тягость. Неловкая тишина, указывающая на ничтожность Крис — давила. Кажется, в её жизни было слишком много мексиканских и турецких сериалов, если она решила, что может просто так вернуться через три года и делать вид, что всё нормально. Мысль, что у Лебедевой есть кто-то, ударила по вискам, заставляя сморщиться. Поэтому она решила выпить, заказав любимый Бурбон. Она села напротив той, что была святой в прошлом. Надев маску уверенной в себе девушки, она злорадно смотрела на опешившую Марию. Их игра в кошки-мышки будет долгой. — Как поживаешь, маркиза? — сделав первый глоток, поинтересовалась она. — Живу с Таней, у нас всё хорошо. Один-ноль в пользу Маши. — Давно в Москве? — не сводя пристального взгляда, интересуется она. — С того дня, как ты пожелала не видеть меня. Два-ноль, та всё ещё ведёт. — Ух, Маша, режешь без ножа. — сморщилась Крис, сделав вид, что слова не ранили. — Не поинтересуешься, как у меня дела? — она подняла вопросительно бровь. — Мне плевать, но давай поинтересуюсь. У тебя всё хорошо? — облизав трубочку, ехидно спросила Лебедева. Кажется, Крис проиграет всухую.***
Конечно, Каширину бесило присутствие непрошеного гостя, которого хотелось прибить прямо сейчас, но вместо разбирательств она написала Маше, что сегодня останется у своей подружки и набрала той. Хорошо, что рядом есть человек, который выслушает и будет рядом с тобой. Эта девушка и правда удобная, нет загонов, есть только Таня для неё. «Стоит ли сказать спасибо её мамке, которая была верующей и творила дичь?» — усмехнулась мысленно Таня, пока не подняла взгляд и не увидела её. Говорила, что ей тяжело открыться и боится взглядов, а так вызывающе оделась и танцует? Маленькая сучка наврала, вот ведь бесстыдница. Никаких сомнений в голове не было, лишь огромное желание обладать той. Она грубо обхватила талию, отмечая, что за неделю та набрала в весе. — Ты такая грешная, я разочарована. — горячо прошептала той на ухо. — Хочешь наказать меня? — обвив шею руками, она двигала бёдрами, смотря в глаза с желанием. — Поехали ко мне и узнаешь. Даже то, что губы казались не такими пухлыми, и всё было не так, как обычно — не смутило. То ли от алкоголя, то ли ей просто наплевать. А уведомление о новом сообщении было забыто, ведь её девочка так похорошела за пару дней. Лишь когда та удивлённо оглядывала квартиру, где бывала очень часто, что-то смутило её. Дальше была череда удивлений: девушка была активна, если раньше стеснялась целовать первой, сейчас инициатива была от неё, у неё исчез шрам, оставленной матерью, на ключице, а руки были без ссадин. Это отозвалось ноющей болью в сердце, но отступать было не в её стиле. Она с напором целовала, кусая и оставляя отметены, и с удовольствием отзывалась на каждую ответную ласку. Только с радостью отметила, что робость в действиях куда-то исчезла, ну наконец-то. «Конечно, приходи, буду ждать тебя» — осталось не прочитано.***
Огненное чувство, что можно сравнить с лавой из извергающегося вулкана, которое называется — воспоминание. Вырывается эта кипящая смесь, что в народе обозвана обидой. Всё это окутало стойкую с виду, но до ужаса хрупкую внутри Машу, которая до сих пор не умеет нормально жить и чувствует, как несказанные, непроработанные, кровоточащие раны, что покрылись коркой, состоящей из лжи и самовнушения, возвращают в её сознание образ. Всё это начинает раздражать, заставляя сильнее ненавидеть особу перед собой. Она никогда не забудет тот день, когда её морально уничтожили. Машина первая любовь — боль, разочарование и ненависть. Первая любовь стоит перед ней и выглядит такой же красивой, стойкой, но глаза не те, что блистали в ночи, доказывая, что ярче нет на свете. Сейчас они неживые, а просочившееся мельком сочувствие уже заткнуто. Сама довела себя до такого состояния. Ей было так же плохо, если не хуже. Перед глазами воспоминания: вот, она дрожа и со слезами возвращается к Тане, что сразу прижимает к себе, успокаивающе что-то говорит, но она не слышит. Чувство обиды на неё исчезает, зарождается в эту секунду другое, крепкое и сильное чувство, что ещё долго будет с ней. Следом картинка, как они с подругой обживаются в незнакомом городе, как та ищет работу и просит Машу сначала прийти в сознание, только потом искать что-то для себя. Но раньше она находит девушку, которая ярко улыбается и смеётся заразительно. Она стала ей другом, который пригласил работать к себе в цветочный салон, а это место стало ей по душе. Настя, так звали ту будущую бизнесвумен, радостно приветствовала её каждый раз, делая вид, что не замечает грустных глаз. Так прошёл год. Она набила первую татуировку, которая ассоциировалась с прошлым — Химера. Именно так её назвала Штрэфонд. Это было последнее, что она хотела помнить о ней, ведь дальше были просто красивые рисунки. По просьбе Тани она стала заниматься спортом, где нашла хорошего друга и подругу. Удивительно, но за пару лет она научилась коммуницировать с людьми и даже стала душой только сформировавшейся компании. Многим она сразу запала в душу, поэтому знакомых у неё стало гораздо больше. Вот только Каширина это не очень приветствует, ссорясь с одной конкретной, что плохо сказывается на привычках девушки. Чёртова Костья, чтоб она была не ладна. Появилась однажды в клубе и попыталась предложить наркотики, если бы не Таня, то кто знает, чем бы кончилось. Хотя, возможно, знает... Опыт прошлого не забылся даже сейчас. Также у неё появилась одна страсть, которую мало кто принимает — мотоцикл. Лебедева обожает гонять на нём, особенно ночами, когда людей практически нет и свет исходит лишь от фонарей или горящих окон. Когда той грустно или становится тяжело дышать, то она просто исчезает, забываясь и слушая ветер. Довольно опасное увлечение, но только так она стала хоть немного понимать Крис, которая всегда любила убегать, был какой-то смысл, но не стоит путать с трусостью, которую та показывала и почти излучала. Её побег — трусость, не иначе. И сейчас видеть ту и причинять боль словами даже приятно. Говорили её друзья «проработай эти раны», но она же самая умная. Сама всё сделает и вылечит себя. — Качаешься? — интересуется Крис, видя, насколько изменились чужие формы. — Да. Нравится? — самодовольно хмыкнула в ответ эта святоша. — Очень. — наклонив голову, облизалась девушка, но быстро подавилась слюной, когда чужая нога прошлась по её икрам. — Что такое? Не в то горло попало? — показав, что переживает, поинтересовалась Мария. — Ага, типа. — она нашла в себе силы для ответа, но чувствовала, что проигрывает. Тем временем все та же нога «случайно» терлась об её, а чертовка перед ней лишь улыбалась, прекрасно осознавая, что бой выигран. Но всухую проигрывать не хотелось, поэтому жестом попросила придвинуться к себе. Видела, что та сомневается, торгуется с демонами и по итогу сдаётся, тянется и шокировано смотрит, когда та кусает за щёку. Всё-таки есть порох в пороховнице. — Не хочешь прокатиться? — вытерев укушенное место, поднимается она. В ответ Крис лишь кивает, не догадываясь, что её ждёт впереди. И удивляется, когда видит огромный, можно сказать, мотоцикл, который принадлежит Лебедевой. Ей приходится напомнить самой себе, что перед ней, как бы, монахиня в бегах, которая сначала ударила падре, а после убила. Вот только для неё кататься на них не впервой, тогда какого чёрта она трясётся? Подавив в себе страх, делает шаг вперёд и усаживается позади. — Прижиматься хочешь? Не по-православному как-то. — картинно ужасается она. «Трахаться напротив распятого Христа православнее, согласна» — злится мысленно Крис, чувствуя, что эта монашка разводит её, как идиотку. Но старается сохранить достоинство и садится перед ней, чувствуя задницей, что она нашла приключения. Хватается за ручки и старается не дёргаться, когда Маша прижимается к её спине, а после подвигается ближе, заставляя почувствовать, насколько та хрупкая святоша изменилась. Окей. Будем честны, она возбудилась. Но кто осудит? А судьи кто? Торговалась со своей совестью и гордостью девушка, не замечая, что та уже начала гнать. — Хочешь, я спою тебе? — с безумными глазами спросила Маша, прошептав на ухо, будучи максимально близко к ней. — Молчание — знак согласия.Мы умрем посреди ночи.
Маша нажала газ, и они стали приближаться к речке, что была недалёко. Что в голове этой безумной маркизы — непонятно. Только прямо сейчас она почувствовала, что вернулся прежний азарт и страх смерти. Все проблемы и волнения перестали существовать, самое главное и важное — настоящее, а именно момент полнейшего безумия. Крис любит адреналин. Обожает ходить по лезвию ножа, думая над тем, что в конце он окажется возле её шеи, как когда в начале их истории был у Маши.Мне очень жаль, что мы умрем
— Забыла строчки. — откинув голову назад, заглядывая в чужие глаза, сказала она. — У нас прошедшее время, решила отпустить. — пожала плечами она, направляясь в реку. — Хочешь нас убить? — чувствует, что ситуация не пугает, а заводит, и тянется к Лебедевой. — Решила, что у нашей истории должен быть такой конец. — подмигнула она, не ощущая страха перед смертью. — Надеюсь, что про нас напишут свою историю. — последний раз подняла свой взгляд на девушку и отвернулась. Это было похоже на иллюзию, созданную больным воображением, не иначе. Но если это финал их истории, то пусть будет таким. — До тебя дойти было нелегко, а до смерти четыре шага, дорогуша. — последнее, что сказала Маша перед тем, как направить мотоцикл в воду, что только-только покрылась ледяной корочкой. Когда осознание произошедшего наконец-то дошло до Крис, то единственным верным решением на тот момент казалось только одно. Она резко обернулась назад, ловя удивленный взгляд Маши и, положив одну ладонь на её бедро, а вторую на затылок, впилась прощальным поцелуем в сладкие губы, не чувствуя сопротивления. Хотелось раствориться в этом моменте, что она и делала, углубляя поцелуй. Каждая была готова на этот шаг, ведь логичнее завершения для их истории нет.