То, что ты любишь, надо любить еще сильнее, потому что наступит день, когда оно может уйти. С. Кинг «Черный дом»
Его глаза, две черные бесконечные бездны, в которых тонут огни ночного клуба, лениво изучают руки, едва не дрожащие, пока ты осторожно ставишь напитки на стол. Люди рядом с ним невозмутимо разговаривают о чем-то, совсем не обращая внимания на официантку, но этот мужчина, кажется, совсем не заинтересован в диалоге. — К сожалению, господин Ли Джинхо, вы уже не можете связаться с Кисаки, — говорит один из них, пугающего вида мужчина со шрамом на лице, — это надо обсуждать с действующим главой... — Действующий глава — не Сано? — не особо заинтересованно спрашивает собеседник, круча палочку от коктейля меж пальцев, — а, точно, Сано мертв. Тогда Курокава Изана? Ты берешь пустой поднос и выходишь из вип-комнаты, не оборачиваясь, и чувствуя, как пристальный взор того мужчины жжет тебе спину, пока он ведет важный разговор с правой рукой Свастонов. Эти криминальные верхушки не очень заботятся, что их диалоги может подслушать простой персонал. Свастоны — слишком влиятельная и опасная банда, чтобы бросать ей вызов, все это знают. Бесполезно даже пытаться. Сотрудники клуба знают, на каких страшных людей работают, и ты не исключение. Того мужчину ты видела в первый раз, но уже знала, что он является большой шишкой где-то там, за границей, судя по имени, в Корее. К нему обращаются уважительно далеко не последние люди в Свастонах, он хорошо одет, ведет себя расслабленно и его окружают только прекраснейшие женщины, которых можно найти здесь, в Токио. Поэтому по спине пробегает дрожь, когда он хватает тебя за запястье, стоит тебе в третий раз прийти, чтобы принести напитки и закуски. У него широкая и ледяная ладонь, по ощущению человеческую напоминающая смутно, скорее похожая на железные оковы. Поэтому тебя охватывает паника, когда он дружелюбно — пожалуй, слишком дружелюбно, — улыбается, глядя тебе прямо в глаза, и мягким приветливым тоном произносит: — Не посидишь со мной? Девушки в коротких юбках, что сидят рядом с ним, оглядывают тебя с любопытной усмешкой. Ты качаешь головой. — Извините, у меня работа, я не могу позволить себе... — Можешь, — перебивает тебя Ли Джинхо непреклонным, но все еще сохраняющим нотки радушия тоном, — Курокава Изана владеет этим клубом, верно? — повернув голову к мужчине со шрамом, спрашивает он. — Владелица заведения — Курокава Норико, его жена, — поправляет тот, бросая осторожный взгляд в твою сторону. При упоминании имени начальницы ты боязливо поежилась, — Изана уже скоро будет здесь, господин Ли Джинхо. Ты хочешь уйти, скрыться от бездонных глаз гостя из Кореи и Свастонов, продолжить делать свою работу, а не становиться мимолетным интересом одного из гангстеров. Все, что угодно, лишь бы не привлекать к себе опасное внимание, что может повлечь за собой множество неприятностей. Хватит с тебя уже Курокавы Изаны. — Я должна идти, — пытаешься стряхнуть хватку господина Ли Джинхо, но не можешь. — Я поговорю с Курокавой Изаной и его женой, — не сдается мужчина, — и заплачу больше, если понадобится. В его упорстве мелькает нечто пугающее. Эта растущая настойчивость не внушает тебе доверия. Тем не менее, его совсем не злой, но подчиняющий голос заставляет тебя неуверенно плюхнуться на сиденье неподалеку. Спустя почти сутки на ногах ты не могла отказать себе в удовольствии передохнуть немного, особенно если на этом настаивает специальный клиент. Джинхо расслабленно взглянул на тебя и жестом велел девушкам, прилипшим к нему банными листами, удалиться. Те неохотно встали и, бросив на тебя недовольный взгляд, зацокали каблуками, выходя из вип-комнаты. Железной цепью обвившая твое запястье, его ладонь разжалась, оставляя после себя невидимый ожог. Он похлопал по местечку рядом с собой. — Я не кусаюсь, подвинься ближе. Поймав на себе неодобрительный взгляд Какуче — так вроде звали мужчину со шрамом, — ты закусила губу, и решила про себя, что через пять минут вернешься к своим обязанностям. — Изана будет здесь с минуты на минуту, — повторил Какуче. Он не был недоволен или разозлен тобой, он просто... беспокоился. Почему именно ты, задавался он вопросом, хмурясь при мысли о том, как может отреагировать Изана на картину, что сейчас вдохновленно рисует Ли Джинхо. Официантка, которой глава Свастонов был увлечен уже некоторое время, невинно краснеет, улыбаясь и принимая завуалированный флирт особенного гостя Изаны, приглашенного обсудить важные дела насчет новой международной банды. Пьет коктейли с его рук, поддаваясь в чужие объятья, и встречает своими вишневыми губами его говорливый рот... Какуче помассировал висок, отгоняя отвратительный образ прочь. Он не смел вмешиваться — как бы то ни было, ты была простой сотрудницей клуба, по сути никак не связанной со Свастонами и Курокавой Изаной. А человек перед ним — большая шишка, которому при всем желании он не мог перечить до тех пор, пока Изана не решит все дела с корейским синдикатом. Какуче был правой рукой Курокавы Изаны, посвященный во многие аспекты его жизни. Он знал больше, чем кто-либо, о главе Свастонов, и даже эта маленькая тайна не укрылась от его зоркого глаза. Взгляд Джинхо изменился, когда он взглянул на Какуче, и снова на тебя, словно складывая два плюс два. Ты пододвинулась чуть ближе к улыбающемуся Ли Джинхо. В нос ударил незнакомый запах кофе и цитруса, горьковатый, экзотичный и необычный, манящий приблизиться еще... Все, от его лица до одеколона, было таким приятным, а аура влияния и богатства лишь сильнее притягивала жаждущие взгляды, которые нельзя было не заметить. Светловолосый мужчина с ожогом на лице и его компаньон обсуждали какие-то посредственные дела, а Какуче молчал, смотря на иностранного гостя, как на бомбу замедленного действия. У этого человека было хорошее чутье, достаточно лишь было заглянуть в его внимательные разномастные глаза, чтобы убедиться в этом. И ты разделяла его мысли. — Хочешь выпить? — небрежно протянув тебе нетронутый напиток, спросил Джинхо, — не делай такое испуганное лицо из-за одного коктейля, — весело заметил он, — знаешь, у тебя такие глаза... как у моего последнего питомца, маленького кролика. Он тоже шарахался от меня, когда я давал ему еду. — Не пью на работе, — вежливо отклонила ты его предложение, — мне пора скоро возвращаться к своим обязанностям, я не могу задерживаться здесь. — Не можешь или не хочешь? — чуть наклонившись к тебе, с улыбкой спросил Джинхо. Его почти неподвижная, невозмутимая улыбка смущала и стесняла тебя, превращая все твои мысли в одно аморфное нечто, а где-то внутри, в животе поднималось едкое холодное чувство, застывшее в сантиметре от страха. — Н-не хочу, — пробормотала ты, — и не могу. Простите. Джинхо усмехнулся над твоей нервозностью и успокоил тебя ласковым голосом: — Все в порядке, крольчонок. Хотя бы попробуй — уверен, тебе понравится. Один глоточек, ладно? Я специально для тебя заказал, — блестящая нежно-розовая жидкость в хрустальном бокале выглядит красиво. Тебе кажется, будто это сок розы, что пахнет притягательно сладко, может... и правда попробовать? — Ну же, крольчонок. Твоя память ломается пополам. Разум дает трещину. Чувства горят, кричат, умоляют. Ты... — Опять плохой сон, крольчонок? ...помнишь только счастливую улыбку Ли Джинхо, прежде чем кинуться в нежно-розовый огонь.* * *
Запомни, что в мире есть миллионы женщин, которые гораздо красивее, умнее, интереснее, чем ты, но все это не имеет никакого значения, если ты дотронулась до его сердца. Дж. Фаулз «Дэниел Мартин»
— Ну же, взгляни на меня. Его пальцы крепко обхватили твой подбородок и грубо подняли вверх — он был зол. — Почему ты постоянно убегаешь? Ты сглатываешь и не знаешь, что ответить. Вернее, как преподнести ему простую истину, очевидную даже для маленького ребенка, но яростно им отрицаемую. Именно она, укоренившаяся в самом темном уголку его разума, породила его злость. Выдерживать его тяжелый, налившийся гневом взгляд невыносимо страшно и волнительно. В каморке, в которую он тебя загнал, с трудом помещаетесь вы вдвоем, и ты не можешь сбежать и спастись от тайфуна, имя которому — Курокава Изана. — П-простите меня... — Замолчи, — за его грубым жестом следует поцелуй, вопреки его прикосновениям, довольно мягкий и чуткий, и очень короткий, — я уже понял, что ты ничего толкового не скажешь, — тут же отстраняясь, бормочет Изана тебе в самые губы, — а знаешь почему? Потому ты глупая, котенок. Его слова жестоки, но касания нежны: он гладит тебя по спине, прижимает к своей груди и оставляет любовный поцелуй на твоей макушке. Иногда ты его боишься, часто — хочешь остаться с ним настолько долго, насколько это возможно. — Скажи, котенок, все из-за нее? Она изводит тебя? Поэтому ты отворачиваешься от меня? — почти шепчет в твои волосы Изана, — ты такая трусишка, перестань трястись. Я не буду злиться на тебя, если ты скажешь мне правду. Ну же, котенок. — Нет... — Тогда почему? Кто сказал тебе избегать меня, если не Норико? И снова ты оставляешь его без ответа, без просветления этой отвратительной ситуации, порождающей только душевные муки всем троим. Тебе, ему, его жене. Курокава Норико была прекраснейшей из женщин, которых ты когда-либо видела. Дочка конгломерата, выпускница элитного университета с блестящим будущим, жена уважаемого и успешного человека, авторитетная владелица сети популярных заведений. Если и существовали богини в этом грешном мире, то они были подобны Курокаве Норико. Так почему его взгляд опустился на тебя? Чего ему не хватало? Зачем он это делает? Он никогда не говорил, оставляя вас — двух потерянных, разбитых женщин, — в дышащем пустотой одиночестве. Мечтая, чтобы Изана оставил тебя в покое, ты каждый раз искала его тень, бродя по коридорам и залам клуба. И находила. Словно вы были связаны красной нитью судьбы, убеждала ты себя. Он меня любит, внушала своим же предательским мыслям, стараясь не смотреть, как он прижимал к себе восхитительную Курокаву Норико. Она для него ничего не значит, повторяла его слова как мантру в своей голове, и не верила в них. Это было бесполезно. Это было очевидно. Не глупая девочка, сама знала, что он обманывает тебя. И продолжала цепляться за него. — Я не хочу, чтобы все было так, Изана. — Все изменится, — пообещал тебе твой Курокава Изана, — очень скоро. Все будет по-другому. Только перестань бегать от меня. Через несколько ночей ты вспоминаешь его слова, неся поднос с напитками в вип-комнату клуба. — Опять плохой сон, крольчонок? — образы ныне незнакомых людей и обстановки заведения, словно сошедшего с глянцевых обложек популярного журнала, сливаются с голосом, размываются перед глазами.* * *
Ну, целуй же! Так хочу я. Песню тлен пропел и мне. Видно, смерть мою почуял Тот, кто вьется в вышине.
— Просыпайся, милый кролик. Держа твое лицо в своих ладонях, словно величайшую драгоценность, он оставляет на твоих губах мимолетный утренний поцелуй, отдающий лаской. Разлепив глаза, видишь перед собой человека, вокруг которого крутится весь твой мир. Любовь всей твоей жизни, её свет и благословение. — Джинхо, — имя с придыханием слетает с твоих губ, — мне... — искаженные картины, порожденные твоим страдающим воображением, изображают на себе незнакомые лица и чертят чужие имена, что ты не слышала раньше, — ...такой сон странный приснился. Мне нехорошо стало. Может, это из-за тех таблеток? —Подумаешь, зверушка, с кем не бывает? — его улыбка не меркнет, — нет-нет, таблетки тут не причем. Они помогают тебе вернуть рассудок, ты же знаешь. Ты лежишь на шелковых простынях и наслаждаешься лаской Джинхо. Его пальцы зарываются в твои волосы, аккуратно поглаживая кожу головы. — Хочешь еще спать, крольчонок? Тебе уже пора завтракать и принимать лекарства. Волна чувств смыла собой мысли о загадочных незнакомцах. О мужчине с фиалковыми глазами, о восхитительной женщине с его фамилией, о человеке со шрамом... Ты уже не вспомнишь их лица, но чье-то имя вертится на языке. — Курокава... Изана...