Λ -――――===ͽ < O > ͼ===――――- V
В конце обеда в то воскресенье у Большого зала собралась большая толпа. Ирука отметил, что присутствовали студенты со всех четырех факультетов, всего около пятидесяти, хотя с Равенкло, конечно, было больше всего. Пришло довольно много первокурсников, все еще с несколько мечтательными глазами после первой недели обучения магии. Он также видел близнецов Уизли, которые болтали с четырьмя первокурсниками из Гриффиндора (Грейнджер, Лонгботтомом, Поттером и Томасом). В стороне, чтобы не пугать студентов, директор тихо беседовал с Флитвиком, Квирреллом и Баббидж, а Филч наблюдал за этим со своим обычным хмурым видом. Как только он почувствовал, что все, кто собирался прийти, пришли, Ирука громко хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание своих учеников: — Всем добро пожаловать. Я рад видеть такой интерес и надеюсь, что вы и впредь будете находить эту тему интересной. Для сегодняшней демонстрации безопасности, пожалуйста, следуйте за мной. — Он повернулся и вывел студентов из парадных дверей замка на широкую открытую лужайку, где стояла пара маленьких, грубых столов высотой по пояс примерно в десяти метрах друг от друга. Минерва преобразила их обоих по просьбе Ируки, в то время как он нарисовал желтую линию в траве в десяти метрах от обоих столов. Рядом с каждым столом стоял манекен (также преображенный Минервой), одетый в несколько потрепанную студенческую мантию Хогвартса (уже списанные, предоставленные Флиппи) и держащий веточку размером с волшебную палочку, которые слегка касались столешниц. — Пока демонстрация не закончится, все, кроме меня, остаются за желтой линией, если только они не хотят, чтобы их отправили обратно в замок и запретили посещать мои занятия, — крикнул он и смотрел, как студенты и сотрудники выстроились за линией, при этом первокурсники и профессор Флитвик встали впереди, а директор торчал сзади, как яркий флагшток. — Первое и самое важное правило в этом классе заключается в следующем: вы не будете пытаться активировать какую-либо печать без моего одобрения. Неудачи с запечатыванием могут быть чрезвычайно опасными, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Это подводит нас к тому, почему мы здесь. Вы видите два манекена позади меня? Они изображают людей, заряжающих печать. — У меня в распоряжении две дефектные печати, каждую из которых я модифицировал с задержкой во времени в зарядной секции ради этой демонстрации. — Он поднял два конверта, из каждого из которых торчал только зарядный узел. — Нет, вы можете не видеть эти печати. Я не хочу, чтобы кто-то копировал их и причинял вред себе или окружающим. То, чему вы сейчас станете свидетелем, это демонстрация нескольких способов, с помощью которых печати могут сработать не так. Ирука подошел к первому манекену и положил один конверт на стол под его «палочку». — Это будет один из наиболее распространенных способов выхода из строя плохих печатей. — Он зарядил печать и быстрым гражданским шагом побежал обратно к своим ученикам. — Возможно, вам захочется заткнуть уши. Две секунды спустя раздался громкий хлопок и возникло облако дыма, которое рассеялось, открыв палочку манекена, превратившуюся в обугленный и расщепленный обрубок, и явные повреждения руки, держащей ее. Он установил взрывную мощность достаточно высокой, чтобы быть впечатляющей, не будучи по-настоящему катастрофической; в конце концов, людям не нужно знать, насколько велика может быть взрывная мощность. Подойдя ко второму столу, Ирука поставил вторую печать на место, затем вытащил из-под одежды грубо преображенный деревянный кубок и поставил в центр печати. — Это плохая версия печати-хранилища. Правильно нарисованные печати для хранения чрезвычайно полезны, но здесь вы увидите, что может пойти не так, если они не будут правильно нарисованы. Наш манекен в данном случае пытается проверить свою печать с помощью кубка. — Он зарядил печать и отступил, и через несколько секунд столешница взорвалась дымом. На этот раз, хотя повреждение было не таким сильным, оно было гораздо более обширным: рука манекена просто исчезла чуть выше локтя. — Я не пытаюсь отпугнуть вас от запечатывания, — обратился Ирука к своим ученикам, некоторые из которых, казалось, были на грани потери завтрака. — Но я пытаюсь напугать вас. Как и в любой дисциплине, которая может быть очень полезной, фуиндзюцу также может принести большой вред. Относитесь к своей работе с должным вниманием, усердием и уважением, и я не сомневаюсь, что вы сочтете это полезным. При этих словах он вытащил из-под мантии свиток для хранения, развернул и активировал его одним плавным движением. Большое облако дыма вызвало более чем пару тревожных криков у студентов, но когда дым рассеялся, открыв профессорский стол из Большого зала с креслами и Ирукой, спокойно сидящим на своем привычном месте, они разразились аплодисментами.Λ -――――===ͽ < O > ͼ===――――- V
Даже самая большая из доступных Ируке классных комнат была заполнена почти до отказа, как только его класс устроился. Несколько человек ушли после демонстрации безопасности, но большинство все еще выглядело нетерпеливо. — Еще раз приветствую всех на занятиях по искусству запечатывания, или «фуиндзюцу», как называют это мой народ. Для тех, у кого очень короткая память, я адъюнкт-профессор Умино Ирука; на моей родине мы сначала называем наши фамилии, поэтому ко мне правильно обращаться как к профессору Умино. — Прежде всего, поднимите руки: кто здесь раньше пользовался каллиграфической кистью? — Около полудюжины студентов подняли руки, в основном с азиатскими чертами лица, хотя Дин Томас из гриффиндора тоже поднял руку. — Те, кто поднял руки, скорее всего, сочтут этот урок немного скучным, но у вас будет преимущество перед остальными учениками, и я надеюсь, что вы воспользуетесь своим опытом, чтобы помочь другим. — Он видел, как они кивнули головами, хотя в этот момент большая часть класса выглядела несколько растерянной. — Даже если ваша печать правильно разработана, она все равно может выйти из строя, если вы не сможете ее правильно нарисовать. Чтобы ваша каллиграфия стала хорошей, нужно много практики, и еще больше — чтобы рисовать хорошо и быстро, так что именно с этого мы начнем в надежде, что к тому времени, когда вы достаточно изучите теорию запечатывания, чтобы начать рисовать настоящие печати, ваши руки смогут следовать за вашими мыслями. Ирука провел остаток урока в те выходные, обучая студентов тому, как пользоваться предоставленными им каллиграфическими кистями. Прежде чем распустить класс, он вытащил стопку пергаментов. — На этих пергаментах — список большинства основных символов, используемых при создании печатей. Все, кто хочет попрактиковаться между занятиями, приходите, возьмите один из них, и вы также можете одолжить набор кистей, но помните, что если вы будете плохо обращаться со своими кистями, вы заплатите за их замену. Около четверти студентов выстроились в очередь за практическими руководствами, за ними последовали профессора, когда остальная часть класса разошлась. Последним в очереди был директор, чьи глаза весело блестели, когда он брал набор кистей. — Я очень надеюсь, что буду очень аккуратен с вашими кистями, профессор, — сказал он с притворной серьезностью.Λ -――――===ͽ < O > ͼ===――――- V
В тот вторник, хоть и появилось несколько новых лиц, общая численность класса сократилась примерно на двадцать процентов. Очевидно, некоторые из студентов не понимали, что для обучения созданию печатей потребуется на самом деле учиться, как рисовать их, и считали каллиграфический аспект слишком скучным, чтобы беспокоиться о нем. Несколько других, вероятно, были напуганы демонстрацией безопасности, но не хотели показывать это перед своими сверстниками, уходя немедленно. В любом случае, количество гриффиндорцев изрядно сократилось, и осталась только пара студентов, помимо близнецов и первокурсников, что примерно соответствовало небольшой группе со Слизерина. Очевидно, хаффлпаффцы не боялись небольшой работы, и любопытство рейвенкловцев практически не ослабло. Класс Ируки будет продолжать сокращаться в течение следующих нескольких недель, в то время как время от времени будут присоединяться опоздавшие, в конце концов, осталось примерно тридцать пять учеников. Шли недели, Ирука вскоре освоился с рутиной. Было недостаточно заинтересованных, чтобы начать занятия по японскому языку, но несколько студентов были заинтересованы достаточно, чтобы Ирука в конечном итоге проводил частные занятия, когда это позволяло расписание. Помимо занятий и репетиторских занятий, большая часть времени Ируки была потрачена на изучение библиотеки Хогвартса в поисках всего, что могло бы помочь в их с Пандорой исследованиях, в том числе время от времени просматривая раздел истории в поисках упоминаний о других путешественниках, таких как он сам или о чем-то вроде чакры или шиноби. Несколько раз в неделю он возвращался в Ладью, чтобы поделиться найденными данными и проконсультироваться с Пандорой, пообщаться с Ксено, провести время с Луной и продолжить ее обучение. Теперь она достигла той точки, когда могла последовательно формировать свою чакру, и в настоящее время работала над упражнением с листьями. Несколько учеников по разным причинам привлекли его внимание. Гермиона Грейнджер, которая, казалось, проводила в библиотеке почти столько же времени, сколько и он, казалось, испытывала трудности с общением со своими сверстниками. Учитывая ее личность, которая напомнила ему Сакуру в том же возрасте; вполне вероятно, что ее решительное, целеустремленное отношение и книжный характер в значительной степени способствовали этому, как это было и в случае с его бывшей ученицей. В то время как Сакуру, возможно, дразнили из-за ее большого лба, к Гермионе же цеплялись в основном потому, что она была легкой мишенью, так как большая часть истинной враждебности хулиганов по отношению к ней была вызвана злостью из-за ее академических успехов. Если в ближайшее время дела Гермионы не улучшатся, он незаметно поговорит с ней или попросит профессора МакГонагалл сделать это и посоветовать ей, как быть менее… резкой. В его классе фуиндзюцу было два ученика, которые, как он теперь сильно подозревал, имели проблемы с домашней жизнью. В то время как Гарри Поттер был первым, кого он заметил, из-за внимания, которое он невольно привлек из-за своей знаменитости, он также заметил, что его сосед по факультету — Невилл Лонгботтом — демонстрирует проблематично низкую самооценку. К его ужасу, Минерва с грустью сообщила ему, что в Магической Британии нет правовой базы для оказания помощи детям с плохими опекунами, когда он спросил о надлежащих процедурах для сообщения о подозрениях в жестоком обращении. Она отметила, что правоохранительные органы магглов действительно действовали в отношении жестокого обращения с детьми, но когда оный ребенок находится в школе-интернате, о которой не может говорить, это чрезвычайно затрудняет объяснения с правоохранительными органами, и большинство учеников из неблагонадежных маггловских семей, как правило, просто укрывались в Хогвартсе и домах своих волшебных друзей, прежде чем при первой возможности полностью переселиться в волшебную часть мира.Λ -――――===ͽ < O > ͼ===――――- V
Никто из тех, кто знал Умино Ируку, никогда не сказал, что он не сделал бы все, что мог, ради своих учеников. Если не было возможности юридического вмешательства, то это оставляло только более прямой подход, и именно поэтому он теперь в полной мере использовал свои шинобьи навыки скрытности (и оделся соответственно, включая маску для лица и перчатки), когда он приземлился на крыше дома № 4 на Тисовой улице, Литтл Уингинг, Суррей. Минерва дала ему адрес опекунов мистера Поттера, как только он заявил о своем намерении выяснить, было ли что-то не так и можно ли что-то с этим сделать, и рассказала ему все, что она вспомнила из своего дня наблюдения за семьей десять лет назад. Она также язвительно пробормотала о «худшем виде магглов» и «упрямом старом дураке». Быстрый взгляд на подъездную дорожку показал, что машины мистера Дурсля нет; что неудивительно, так как был рабочий день. На самом деле это был четвертый визит Ируки в этот район, предыдущие три были потрачены на наблюдение за приходами и уходами семьи Дурслей как для оценки их поведения и личностей, так и для определения подходящего времени для более тщательного осмотра их дома. Вернон Дурсль был тучным мужчиной, в движениях которого под слоем жира угадывалось немного мышц, но далеко не на уровне Акимичи. То немногое, что Ирука видел в этом человеке, наводило на мысль о гордом и, вероятно, хвастливом характере, о чем говорило то, как он с важным видом входил и выходил из своей безупречно отполированной и, предположительно, дорогой машины, но для чего-то большего потребуется еще понаблюдать за поведением этого человека. В отличие от своего мужа, Петуния Дурсль была тощей, как жердь, с непривлекательным лицом, которое, казалось, в основном имело всего два выражения: слащавую улыбку или надменный, неодобрительный хмурый взгляд. Она проводила большую часть своего времени вне дома, ходя по делам, сплетничая с соседками и выполняя осенние работы по уходу за цветочными клумбами перед домом, вроде удаления умирающих однолетних растений и обрезки некоторых многолетних растений. Причем работа в саду, казалось, не была тем, чем она занималась регулярно, что наводило на мысль о том, что раньше эту работу выполняли один или оба мальчика, которые сейчас учатся в школах-интернатах. Как и большая часть улицы, внешний вид дома № 4 практически кричал о его соответствии и «приличиях». Цветочные клумбы были оформлены в строгом единообразии, все на них было на своем месте. Во всяком случае, дом Дурслей казался более «нормальным» или «обычным», чем те, что его окружали, как будто жильцы прилагали дополнительные усилия, чтобы вписаться. Все это сильно обострило чувства шиноби Ируки, так как чем больше усилий кто-то прикладывает к поддержанию образа, тем более вероятно, что образ является маской для чего-то совершенно другого. Если бы они следовали своему обычному расписанию, Вернон был бы на работе, Дадли все еще в школе (был только конец октября), а Петуния будет занята своими делами в городе по крайней мере в течение следующего часа — достаточно времени, чтобы войти, все проверить и уйти. Сойдя с крыши, Ирука небрежно и бесшумно спустился с двух этажей в задний двор, внимательно вглядываясь в окна задней части дома и прислушиваясь к любой активности. Убедившись, что в доме никого нет, он быстро открыл замок на задней двери и проскользнул внутрь, закрыв за собой дверь. Внутренняя часть дома № 4 была такой же неестественно упорядоченной, как и снаружи. Если бы он был знаком с магловскими фильмами, то описал бы их как тревожно степфордские. Весь первый этаж выглядел как постановочная имитация дома, а не место, где жила настоящая семья, лишенная какого-либо естественного беспорядка, создаваемого большинством людей. На первом этаже не было книг, за исключением пары поваренных книг, аккуратно разложенных на одном конце кухонной стойки, хотя в этой гостиной было несколько газет и журналов по ведению домашнего хозяйства и со сплетнями. Стены были увешаны многочисленными семейными фотографиями, причем единственный ребенок на них выглядел как уменьшенная (по крайней мере, вертикально) версия Вернона без усов. На самом деле, ничто из того, что Ирука мог видеть, не указывало на то, что Гарри Поттер когда-либо жил в этом доме. Решив более тщательно все изучить после общего осмотра, он направился наверх. На втором этаже дома находилась ванная комната (ничего примечательного) и четыре спальни. Именно в спальнях Ирука обнаружил первые признаки настоящего человеческого жилья: судя по взрослым вещам и асимметрично продавленной двуспальной кровати, самая большая спальня принадлежала родителям Дурслям. Через коридор от главной спальни находилось то, что казалось спальней для гостей, судя по тому, что в ней не было никаких личных вещей. В дальнем конце коридора была комната, в которой, казалось, было много беспорядка, отсутствующего на первом этаже, так как она была полностью забита разнообразными игрушками и играми, а так же и очень большой детской одеждой, разбросанной повсюду. Именно между хозяйской спальней и тем, что, по-видимому, было спальней Дадли, Ирука обнаружил первые признаки четвертого обитателя. Самая маленькая спальня была так же загромождена, как и комната Дадли, снова игрушками, но здесь игрушки были другими: большинство было сломано или повреждено, а из тех, что не были, явно предназначались детям много младше одиннадцати лет. Он бы отмахнулся от этой комнаты как от простого хранилища для всех сломанных и брошенных игрушек мальчика, если бы не изношенная кровать, комод и письменный стол в комнате. Кровать, несмотря на очевидную доступную плоскую поверхность, была свободна от игрушек, сваленных в других местах комнаты, что наводило на мысль, что ею недавно пользовались. Учитывая комковатый матрас и некачественное постельное белье, его вряд ли можно было использовать для гостей (особенно по сравнению с тем, что он видел в других частях дома). Все это в совокупности указывало на то, что кто-то спал в этой комнате относительно незадолго до того, как Дадли и Гарри разошлись по своим школам. С другой стороны, ничто в комнате не выдавало индивидуальности обитателя, поскольку каждый человек сознательно и бессознательно формирует свое окружение так, чтобы оно соответствовало ему. Ему чего-то не хватало. Более тщательный обыск спален сказал ему мало того, чего он уже не знал, хотя он обнаружил, что половицу под кроватью в самой маленькой спальне можно было легко вытащить, что наводило на мысль о тайнике, даже если полость под ней в настоящее время пустовала. За исключением нескольких дрянных любовных романов в главной спальне, большинство книг в доме были сложены в самой маленькой спальне и явно предназначались для детей разного возраста. Многие книги были в той или иной степени повреждены, и он отметил, что все они были посвящены мирским темам, таким как самолеты и автомобили, а не более фантастическим вещам вроде магии и монстров. Порадовавшись, что миссис Дурсль держала шторы закрытыми (предположительно, чтобы не пускать любопытных соседей, вроде нее самой), Ирука вернулся на первый этаж, чтобы продолжить более тщательные поиски. Почти сразу же он нашел кусочек головоломки, которого ему не хватало. Чулан под лестницей. Ирука свирепо нахмурился, разглядывая маленькую потертую кроватку на полу чулана и тонкое потертое одеяло на ней. Не нужно было быть Нарой, чтобы понять, что именно здесь Гарри, вероятно, прожил большую часть последнего десятилетия. Дом с четырьмя спальнями и четырьмя жильцами, и Дурсли поселили своего племянника в проклятый Мудрецом чулан. Собрав все воедино, разум опытного учителя создал картину длительного систематического психического насилия, хотя, к счастью, отсутствие пятен крови указывало на то, что физическое насилие было менее вероятным. Тем не менее, Гарри Поттеру понадобятся сильные положительные человеческие связи, чтобы оправиться от того, что здесь произошло. Не в первый раз Ирука пожалел, что здесь нет Наруто с его, казалось бы, безграничной способностью легко общаться с людьми и выявлять их лучшие качества. При нынешнем положении вещей ему предстояло разобраться со всем и помочь своему ученику. Как и поколение назад, Ируке снова пришло время позаботиться об одиноком, обиженном сироте. Примечания: И Ирука впервые по-настоящему использует свои навыки шиноби в этой истории. Проницательные читатели, возможно, смогут догадаться, почему они снова понадобятся ему в следующей главе. В этой фантастике жестокое обращение с Гарри таково, как оно изображено в книгах — психическое/эмоциональное/словесное насилие в сочетании с принудительным заключением, голодом и некоторым физическим насилием (кроме Дадли и его банды, Вернон иногда мог ударить Гарри или грубо обращаться с ним, когда таскал его или бросал в чулан). Единственные полноценные побои наносят Дадли и его «друзья». Я полагаю, что Коноха очень плохо относится к жестокому обращению с детьми, и что преподаватели Академии знают, какие признаки нужно искать. Плюс в этом помогают навыки наблюдения на уровне ниндзя. С другой стороны, случаи, в которых насилие с наибольшей вероятностью будет обнаружено и рассмотрено, — это ученики Академии из гражданских семей, в то время как клановые дети чаще всего проскальзывают мимо системы. У кланов больше свободы в том, как они обращаются со своими детьми, поскольку у всех у них есть свои собственные секретные методы обучения и практики. Большинство людей не сочли бы имплантацию вашему ребенку колонии паразитических насекомых хорошим воспитанием. Эта свобода действий, плюс тот факт, что насильник, скорее всего, будет иметь политическое влияние в деревне, означает, что идентифицировать и пресечь жестокое обращение с клановым ребенком будет довольно сложно. Я бы на самом деле сказал, что, в зависимости от того, насколько репрезентативными были те сцены, которые мы видели в ее домашней жизни, Хината, возможно, стала жертвой жестокого обращения, в ее случае в форме психического насилия в сочетании с излишне грубыми тренировками. Безусловно, существует множество фиков, авторы которых, похоже, согласны с этим, хотя многие другие просто изображают Хиаши строгим и холодным.