Алая арфа

Дождь кончился, оставив после себя грязные лужи, запах сырости и, почему-то, орехов. Кит прекрасно знал адрес культурного центра, хотя и был здесь в последний раз довольно давно. Одно время здесь зачем-то собирались группы интеграции, периодически устраивались выставки и какие-то мероприятия, приуроченные к значимым датам, но, тем не менее, место это по-прежнему являлось некой зоной отчуждения среди протестантского Лондона. Юноша толкнул решётку калитки, спешно, намеренно широко шагая, прошёл через двор и потянул на себя дверь с табличкой на двух языках «Добро пожаловать в ирландский культурно-интеграционный центр». Несмотря на восемь лет, проведённых в Лондоне, Кит смело и не таясь мог сказать, что скучает по Дублину. Не по семье - он не связывался с ними с того момента, как сбежал, - а именно по городу. По его улочкам, по запаху мяса и каких-то овощей из приоткрытых дверей паба, по возможности бродить вечером, наслаждаясь тёплым светом фонарей и музыкой, которая то там, то здесь доносилась из окон. Он мог бы вернуться, мог бы все бросить здесь, но что-то – видимо, совесть - не позволяло ему так поступить. Поэтому, оказавшись в центре, юноша ощутил острый приступ ностальгии. «Поздравляем с праздничной неделей святого Патрика» гласил красочный плакат над головой. Праздники! И как он забыл? Вот, а ещё называет себя ирландцем. - Молодой человек? Чем могу вам помочь? - Миловидная женщина лет сорока улыбнулась ему от секретарской стойки. - Dea-tráthnóna. - Кит сам не заметил, как перешёл на ирландский. Он даже не задумался, что сказать дальше, и только отметил про себя, с каким истовым удовольствием произнёс следующие слова: - Я из редакции «Обсервер». Мистер Саутвелл... - Да, да, он сообщил, что они пришлют обозревателя. Как я могу к вам обращаться? Мне нужно вас записать как посетителя. - Кристофер. Кристофер Хейс. - Юноша снял куртку и, чуть подняв голову, огляделся. - Значит, вам удалось получить разрешение на постановку? Говоря по правде, Кит понятия не имел, во что ввязался. Он старался напустить на себя вид немного важный и уж точно осведомленный о происходящем, чтобы не выглядеть таким уж откровенным профаном. Женщина встала, на её золотистом металлическом бейдже Кит прочёл: «Арабелла Моран». - О, это было весьма непросто, мистер Хейс. Я думаю, вы понимаете, в сложившейся обстановке мы особенно крепко держимся за наше искусство. Впрочем, идемте, я вам все покажу. Мы только начали работу и специально не стали приглашать профессиональных актёров. Надеюсь, вы отметите в статье тот факт, что все участники нашей маленькой авантюры являются представителями любительских студий. - Да. Да, разумеется. - Кит пошёл следом за своей провожатой, стараясь не слишком глазеть по сторонам. Следовало бы начать задавать вопросы, но что можно спросить, когда почти не ориентируешься в происходящем? Мисс Арабелла, впрочем, продолжила, не дожидаясь какой-либо реакции: - Мистер Саутвелл сообщил, что мы найдём общий язык, так как газета пришлёт к нам стажёра. Полагаю, вы тоже своего рода энтузиаст? Мне передали, что вы определённо разбираетесь в вопросах литературы и театра. Кит откровенно растерялся. Ситуацию спасло только то, что смотрел он не в лицо, а в затылок, поэтому сумел совладать с голосом и ответить: - Стараюсь. Не так просто уследить за всем, что происходит вокруг. - О, стало быть, вы - человек широких взглядов? Это прекрасно. Итак, прошу вас. Только, ради бога, тише. Идёт репетиция. Кит кивнул, тихонько пробрался вдоль ряда бархатных кресел и устроился в тени, глядя на актёров, одетых в простые удобные футболки и джинсы. Наверное, это было каким-то негласным дресс-кодом. Юноша достал свой блокнот, приготовившись записывать, и услышал такой знакомый диалог: - Маргарет, не говори в таком тоне о миссис Эрлин, ты не знаешь, как это незаслуженно! - Честь миссис Эрлин тебе, видно, очень дорога. А о моей чести ты подумал? - Твоя честь не задета, Маргарет. Ты же не считаешь, что я... - Я считаю, что ты своеобразно тратишь деньги. Только и всего. Не пойми меня так, будто для меня важны самые деньги. По мне - можешь растранжирить хоть все, что у нас есть. Важно другое - как ты, человек, который меня любил, который меня научил любить тебя, - как ты мог променять искреннюю любовь на любовь продажную. Ах, это невыносимо! «Не может быть!» Кит зажмурился, помотал головой. В сознании моментально всплыл засмотренный до затертой поверхности СD-фильм. И вот он точно так же сидит в зале, точно так же смотрит репетицию и точно так же готовится писать репортаж. «Не может быть!» повторило шокированное сознание, и юноша невольно подался вперёд, чтобы не пропустить ни одного мгновения репетиционного процесса. Он забыл о том, что собирался делать пометки, забыл о составленном плане вопросов и просто наслаждался тем, что видел и слышал, когда кто-то тронул его за плечо. - Мистер Хейс? Позвольте представить вам вашего коллегу. - Уильям Арден. - Юноша, тот самый юноша из автобуса, кивнул и устроился рядом с Китом. - Вы позволите? «Вы мне выбора не оставили» хотел было ответить Кит, но только кивнул, потому что внимание его привлёк голос, который он определённо слышал. И не так давно. Точнее - совсем недавно. - Хорошо, я понял вас. - Человек, говоривший на ходу, остановился у простого пластикового стола и, поставив на него ноутбук, открыл на экране какой-то файл. - Могу я попросить опустить две задние кулисы? И, пожалуйста, поднимите задник, мне нужно видеть глубину сцены. Прекрасно, спасибо. Полный свет, пожалуйста, ненадолго. Кит помотал головой. Закрыл глаза, открыл, сделав вид, что вспышка софитов стала для него неожиданностью, пригляделся. Нет, сомнений быть не могло, он даже со спины безошибочно узнал человека в плотной светлой футболке. Почему-то у него в очередной раз за последнюю пару дней возникло ощущение того, что им будто бы играет кто-то свыше. - Прошу прощения. - Кит почти рывком поднялся, посмотрев на некстати возникшего «коллегу», что-то торопливо черкавшего в своём ярком ежедневнике, и принялся пробираться к сцене. - Свет на арьерсцену, пожалуйста. Благодарю, прекрасно. - Щелк, щелк мышкой. Разметки в автокаде, догадался Кит. - Могу я взглянуть на колосники? - Мужчина обернулся в сторону монтажной рубки и чуть прищурился, вглядываясь в лицо подошедшего к нему со спины юноши. Ситуация грозила стать максимально неловкой, поэтому Кит поспешил избавить их обоих от ненужного смущения. - Прошу прощения, сэр, я не хотел отвлекать вас. - Он протянул руку, ничем не намекая на ночное знакомство. Просто корреспондент, который видит интересную для него работу. - Кристофер Хейс, обозреватель «Обсервер». Я пишу серию репортажей о постановке. Вы не будете возражать против нескольких вопросов? Конечно же, без небольшого преувеличения не обошлось, Кит вовсе не предполагал, что выполнит свою работу настолько хорошо, что Саутвелл в самом деле поручит ему серию репортажей, но попытаться стоило. К тому же это звучало немного солиднее текущего положения вещей. Юноша, говоря по правде, боялся даже поднять взгляд и чуть вздрогнул, когда его ладонь пожали в ответ. - Разумеется, - в спокойном уверенном голосе на миг послышалась усмешка. - Вас не затруднит подождать немного? Я скоро закончу разметку и с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. «Прямо на все? Точно?» Кит только кивнул. Поднял взгляд, встречаясь с необычными золотистыми глазами, и понял, что почти проиграл, - лицо начало гореть. - Четверть часа, молодой человек, и я в вашем распоряжении. Полагаю, здесь есть буфет? Уверен, что беседовать лучше там, где мы не будем отвлекать актёров от репетиции. - Есть буфет, - прошептал Кит и отошёл к стене, чтобы уложить в голове происходящее и хотя бы действительно подготовить несколько вопросов для того чтобы не выглядеть глупо. О чем можно спросить художника? «Вы англичанин, не так ли?..» Прекрасно, с этого и начнём. Прошло, в самом деле, не больше четверти часа, режиссёр объявил перерыв, Кит хотел было уже деликатно напомнить о себе, когда к нему подошли. - Вы сказали, значит, что буфет есть? Я впервые в самом центре, признаться. И совершенно не против ленча. Кит был откровенно ошеломлен тем, что его шёпот услышали, но потом понял, что попал, видимо, в звуковой карман. - О, тогда я впервые в своей стихии, если можно так сказать! Прошу вас. Нам нужно подняться на второй этаж. Лифт, лестница? - Лестница, пожалуй. Предпочту все рассмотреть. Значит «Обсервер», мистер Хейс? - Кит, - тихо напомнил юноша и вдруг разглядел - у его собеседника были почти синие глаза. Или это так отразилась роспись потолка? - Кит, - повторил художник, соглашаясь. - Вы не говорили об этом. - Сказать по правде, это мой испытательный срок. И я не знаю, справлюсь ли. - Откровенность в этом случае показалась юноше самым лучшим вариантом. - Нам сюда, прошу. Буфет оказался просторным и светлым местом, несколько изменившимся после ремонта. Кит шагнул вперёд и осознал, что почти полностью владеет ситуацией. Это вселило немного уверенности, он выбрал столик и улыбнулся. - Чай? - Чай, пожалуй. - Одну минуту. Позволите мне, как ирландцу, выбрать закуски? - Почему нет. Кит, стараясь скрыть то, как на самом деле нервничает, заказал чай, крепкий кофе для себя, копченого лосося с черным хлебом, бекон с капустой, сливочным пюре и небольшой пирог с козьим сыром и картофелем. - Полноценный обед. - Мы любим хорошую еду. Позвольте спросить, вы ведь англичанин? - Абсолютнейший. - Тогда я просто обязан поблагодарить вас за тёплое отношение. - Знаете, Кит, я не думаю, что происхождение человека влияет на его нутро. Любой ирландец, шотландец, француз, да кто угодно, может оказаться самым душевным человеком и любой англичанин - подонком. «Я в любви. Говорите. Просто говорите, сэр». Кит чуть не заржал сам с себя. - К сожалению, такие суждения редкость. О, вот и чай! - Прекрасно. Так о чем вы хотели спросить? Кит положил обе ладони на стол и чуть подался вперёд. - О сотне вещей! Я невероятно любопытен. - Начните с одной. - Я понимаю, что это не слишком хорошо, но я успел чуть подглядеть в ваш ноутбук. Вы берете на себя смелость воссоздать в декорациях иллюстрации Обри Бердсли? Судя по пристальному и вмиг потеплевшему взгляду, такого вопроса от него ожидали меньше всего. - Вы знакомы с его творчеством? - В связи с учебой, - обтекаемо напомнил Кит. - О, разумеется. Это было немного глупо. Сама постановка, вот так, без купюр, весьма рискована, вот и декорации должны быть ей под стать, вы согласны? - Вполне. Мистер Уайлд действительно серьёзно рисковал, поднимая на сцене весьма двусмысленные темы. Билль о восьмичасовом рабочем дне, упоминание леди Кунард, - пожал плечами Кит. - Специально, я полагаю? - Этого нельзя исключить. - Изучаете так же плотно, как и Шекспира? Чудесный пирог. - Не совсем, - Кит невольно покраснел, отпивая из своей чашки. - Однако же, мне казалось, что у нас интервью. Я вас смутил? - Нет. Да. Немного. Простите. Вернёмся к вопросу? - Дело в том, что, после того как все крупные постановки пьес мистера Уайлда были запрещены, не осталось ни одного макета старых декораций. Даже после официального разрешения на возобновление «Саломеи». Нужно было на что-то опереться, имеющиеся в распоряжении современные варианты меня не устраивают, а размер здешнего зала вполне позволяет обратиться к классике. Кит подумал, что можно было бы включить диктофон, но вместо этого по старинке принялся делать пометки от руки в своём блокноте. - Это ваша первая работа такого рода? - Чай кончился, юноша, откровенно наслаждаясь ситуацией, попросил ещё. - Такая масштабная? Пожалуй. - И вам совершенно не страшно? - Вопрос с подвохом, но отчего бы и не спросить. - Некое опасение присутствует всегда, но полное его отсутствие меня бы насторожило. Несмотря на то, что проект только в начале пути, у меня есть все основания полагать, что его воплощение пройдёт вполне гладко. - А вот интервью для вас явно не первое, - Кит засмеялся и чуть подался вперёд, прижмурившись. - Считаю своим прямым долгом помочь начинающему дарованию сделать первые шаги. - Ему ответили такой же искренней улыбкой. - После выставок порой находятся любопытные, желающие знать, как все устроено. Не гонять же их. В шутку это было сказано или всерьёз, Кит не понял. - Могу я задать достаточно личный вопрос? - Задать можете. А вот ответ... - Королева до сих пор не нанесла ни одного визита, и, если мистер Браун станет следующим премьер-министром, вряд ли стоит ожидать от него шагов по сближению с Ирландией. Из этого можно заключить, что Англия не поощряет политику Ирландии и наоборот. Но вы - англичанин и работаете с ирландцами над проектом, тем более таким масштабным и действительно значимым, в первую очередь именно для Ирландии. Это порыв души или ваше собственное политическое заявление, если это можно так назвать? - Я далёк от политики, мистер Хейс, но отвечу на ваш вопрос. Однако же, мне казалось, что наше интервью имеет мало отношения к стратегии премьер-министра. Кит повертел ручку в руках. - Напротив, оно касается его почти напрямую. Ведь именно такое решение и нежелание вести конструктивный диалог не позволяет смешиваться нашим культурным слоям и наследию. - Далеко пойдёте, юноша. - Кажется, ему удалось удивить своего собеседника. - Но, как я и сказал, я совершенно далёк от политики. Моя сфера - искусство. А здесь творится именно оно, и как же, скажите на милость, пройти мимо? Что-то ещё? - Нет, этого вполне довольно. Благодарю. - Что ж, мистер Хейс, у меня будет к вам ответная просьба. - Разумеется. - Кит поднялся и вежливо кивнул. - Покажите мне здесь все. Ненавижу теряться в коридорах. Просьба его удивила. Хотя бы потому, что Кит, несмотря на всю свою привлекательность и умение располагать к себе, до сих пор считал, что его обществу предпочтут любое другое. Однако же отказываться он не стал, компания была для него более чем приятной, юноша ощущал какую-то необычную для себя легкость, хотя смущался порой не на шутку, что ему было, в общем-то, не свойственно. В его планы входило ещё поговорить с парочкой актёров и, обязательно, с режиссёром, но до конца репетиционного дня время оставалось предостаточно. - Прошу за мной в таком случае. - Он захватил поднос со стола - не привык, чтобы за ним убирали, - и двинулся к двери. - На самом деле, здесь действительно все достаточно просто. На первом этаже - зал и небольшой музей. На третьем и четвёртом - аудитории для занятий. - Вот как? В самом деле, не сложно. Вы давно ходите сюда? - Ходил, пока учился в школе. Я занимался здесь танцами и вокалом. Вокалом, потому что полагал, что мне это пригодится, а танцами... Хотел бы сказать, что мне этого хотелось, но все гораздо прозаичнее. Рекомендация школьного врача. - Вы ведь учились здесь, в Лондоне, верно? - Ага, - Кит беспечно улыбнулся, - в школе святого Викентия де Поля. Судя по тишине рядом, эта информация была либо шокирующей, либо лишней. Кит снова ощутил, что попал впросак и выглядел глупо. Он ждал очередных вопросов. Их не последовало. - Вот. Это самый большой из здешних залов для танцев. Обычно здесь достаточно тихо и вполне можно посидеть в тишине, подумать о чем-нибудь. Дальше по коридору студия литературы и актёрские курсы. В общем-то и все. - Юноша покачал головой и прикусил губу. - Простите. Мне нужно поговорить с режиссёром, иначе Саутвелл сочтёт меня лентяем. - Я уверен, что он не подумает так, а сделает небольшую скидку на вашу неопытность. Кит пожал протянутую ему руку и улыбнулся. - До встречи, сэр. - До встречи, мистер Хейс. «Интересно, я всегда буду сбегать после того, как облажаюсь?» Кит спустился по центральной лестнице, плечом толкнул дверь в зрительный зал и замер, увидев, что его бесстыже опередили. Мальчишка Арден - кажется, так звучала его фамилия - строчил что-то с таким видом, как будто нашёл Эльдорадо, чуть ли не каждое слово отлавливая изо рта стоявшего перед ним директора любительской труппы. «Аж ты ж сволочь!» Кит даже кулаки сжал от злости. Теперь придётся придумать что-нибудь другое. Что ж, поговорим с актёрами. Гримерку он нашел без проблем. Кит очень надеялся на то, что среди участников труппы найдётся кто-то, кто помнит его, может быть пара знакомых, хотя, разумеется, это было слишком наивно. Подходя к приоткрытой двери с кривовато приклеенным номером 403, он услышал мелодию, которая показалась ему знакомой. В этом вся Ирландия: ни дня без музыки. В ожидании продолжения репетиции кто-то играл на гитаре, а пара голосов нестройно подпевала. В игравшем юноша с удивлением опознал в самом деле давнего знакомого: Томас Нешвилл тоже вгляделся в вошедшего, щурясь и вспоминая, а потом улыбнулся. - Кристофер! Вот это да! Томас! Вот это удача. Это, в самом деле, было удачей. Томми знал, казалось, все и про всех и всегда был готов рассказать последние новости. Ну, во всяком случае, раньше это точно было так. Кит очень надеялся, что приятель не изменил своему обыкновению. - Ах ты лис вредный! - Томас облапил друга по плечам и улыбнулся. - Амелия, Джейн, это Кристофер. Мой друг и лютый динамщик. Кинул нас три года назад и ушёл в самостоятельное плавание. - Привет, Кристофер. - Амелия, миловидная зеленоглазая блондинка, стрельнула в него лукавой улыбкой. - Можете звать меня миссис Эрлин. - О боже. - Джейн, судя по всему, куда более спокойная, чуть закатила глаза. Кит тихонько фыркнул. - Итак, Кристофер. Ты актёр? Хочешь тоже участвовать? - Я... - Юноша чуть замялся, заодно отыскав себе стул. - Я журналист. Хотел бы взять у вас интервью, если не возражаете. - О! - Амелия хлопнула длинными, явно нарощенными, ресницами. - У меня ещё никогда не брали интервью. - Прикольно, окей, как хочешь. - Джейн снова отреагировала спокойнее. - Спрашивай, ответим. И кто же собирается написать о нас? - Да... так, неважно. - Киту почему-то не слишком хотелось говорить девушкам истину. - Ну уж нет, я не буду давать интервью какой-нибудь бульварной газетенке! - Амелия, похоже, уже чувствовала себя звездой. Кита обычно такие личности откровенно бесили. - Да ты впервые в жизни вообще видишь кого-то, кто проявил к тебе интерес такого рода, что выделываться-то? Можно подумать, ты Мэрилин или Марлон Брандо. - Как я могу вести себя как Марлон Брандо, если я женщина? Кит мысленно застонал. - В самом деле, Кит... - Статья пойдёт в «Обсервер». Это вас устроит? - Он не удержался от некоторой едкости вопроса. Джейн фыркнула, подмигнув молодому журналисту от столика, на котором стоял чайник и одноразовые стаканчики. - Кофе? - Да, спасибо! Приступим? - Вы помните, когда впервые встретились с театром, Томас? - О, разумеется. Это было в младшей школе. Все началось с кукольных постановок. Более конкретные чувства по отношению к театру я испытал, только когда пришёл сюда и понял, что это действительно то, чем мне хотелось бы заниматься в жизни. - А вы, Амелия? Как и когда вы приняли решение стать актрисой? - В детстве я мечтала о цирке или стендапе, мне хотелось веселить людей. Вы знаете, я выросла на «Некоторые любят погорячее», «Римские каникулы» и все в таком духе. Но мои родители были против. Они не считали театр подходящей профессией. Мне пришлось быть послушной дочерью и попытаться стать секретарём. Я работала в компании телефонной связи, когда однажды проснулась и задала себе вопрос: почему я не делаю того, что хочу? И пришла сюда. - Когда вы пришли в театр, мисс Джейн, какое представление имели об актёрской профессии? Кит понял, что, кажется, поймал волну. Томас украдкой показал ему большой палец. - О, почти никакого. Я знала, что актёры умеют по заказу плакать и смеяться. И ещё – что постоянно о чём-то переживают. - Кто-то особенно повлиял на ваше становление как актёра, мистер Нешвилл? - Мой отец. Простите, мистер Хейс, я не хочу об этом говорить. - Что ж, благодарю за честность. Продолжим? - Да, разумеется. - Когда вы поняли, что вы - актёр? - Сравнительно недавно. На той неделе, если быть честным. Когда проснулся и сказал себе: «Ну, доброе утро, лорд Дарлингтон». Всё четверо засмеялась. Джейн чуть не пролила на себя кофе и снова назвала всех задаваками. - Вы знакомы с системой Станиславского? Кажется, именно так называется методика из России. - Да, но, к сожалению, лишь поверхностно. - Это фундаментальное знание, - Джейн кивнула. - Его возможно изучить только в актёрских вузах, а мы всего лишь любители. - Но, может быть, именно в этом наша прелесть. - Как вы настраиваетесь на спектакль? - Молча. Вообще методик тренинга и подготовки к спектаклю бесчисленное множество, но, как говорил упомянутый вами Станиславский «спектакль начинается из тишины». - Благодарю, - Кит улыбнулся. - Этого вполне достаточно. Не буду больше отвлекать вас. - Может останешься? Мы скоро закончим и собирались в бар. Пропустишь стаканчик, познакомишься с мистером Барретом, крутой мужик, к слову, дохрена знает! Дашь повод Джейни позубоскалить над твоей наивностью. - Мне правда пора, Томас. И ты же помнишь, я не пью. Дамы, - Кит сделал вид, что снимает шляпу, и наиграно танцевальным шагом ретировался за дверь, но все же успел услышать летящее ему вслед: «Зануда. Но красавчик». Кит не был уверен, что собрал материала достаточно для того, чтобы его первая статья устроила такого взыскательного человека как Саутвелл. Что он знал о нынешнем главном редакторе? Да, в сущности, ничего. Это играло ему далеко не на руку, к тому же изрядно сбивало с толку. А ведь он даже не попытался узнать хоть что-то, что могло бы помочь ему наладить контакт. Плохо, очень плохо и совершенно непрофессионально. Не знать свое начальство и работать на него? Это как монета, вставшая на ребро. Задерживаться в культурном центре не хотелось, да и незачем было, поэтому Кит торопливо забрал свою куртку, привычно поднял воротник и выскочил за дверь. И влетел в спину тому самому блондинчику с тощими ногами. «Черт!» - Прошу прощения, мистер Арден, - буркнул Кит тоном, который выражал что угодно, кроме просьбы о прощении. Арден был ему неприятен на чисто интуитивном уровне. Они не были знакомы, даже не поговорили толком, но Кита буквально трясло от того, что этот холеный придурок находился рядом. - Мистер Хейс. - Арден, кажется, кивнул, но Кит не заметил даже, рванув к остановке автобуса. Дождь прекратился, можно было опустить воротник и расправить плечи - Кит ненавидел сутулиться. - Мистер Хейс? - Кристофер. - Он ответил не оборачиваясь. «Да какого черта ты докопался до меня? Что тебе нужно?» Кит помолчал мгновение, упихивая поглубже желание огрызнуться, и обернулся. - Вы что-то хотели, Уильям? - Я здесь впервые. Не подскажете, какой автобус идёт в центр? Или хотя бы до метро. «Ты же как-то приехал сюда, верно? Так зачем этот цирк?» - Четвертый, одиннадцатый и тридцать седьмой, - сквозь зубы проронил Кит, стараясь понять причину своей неприязни. - Ага, спасибо. Значит, пишете для «Обсервер»? - А это важно? - Кит всем своим видом демонстрировал нежелание продолжать разговор, но собеседник никак не унимался. «Намёков он, как видно, не понимает». - Не знаю, может быть. - Что ж, удачи. - Кит вскочил в подошедший шестой маршрут и перевёл дух, с удивлением отмечая, что его трясёт. Нет, это трясло не его, а телефон в кармане. «Где ты, черт возьми?» возмущался Чарли. «Мог бы написать хоть раз!» Проклятье! Увлеченный своими делами и работой, Кит совсем забыл об обещании отправлять контрольное сообщение Чарли. Чарли... Усталость и напряжение дня сказалось в тепле автобуса в момент. Юноша поудобнее перехватил поручень, дождался, пока освободится место, почти бездумно сел. На плечи ему словно бы положили два тёплых мешка с песком, он, стараясь следить за остановками, уставился в окно. Ехать было до конечной, а там или пройти четыре улицы пешком, либо пересесть на пригородный автобус. В сознании, как на табло, бежала мысль, что нужно хотя бы что-то ответить Чарли, но глаза закрывались сами собой… - Вы кого-то ищете? - Мне нужен доктор Стэнли. - По какому вопросу? - Женщина в регистратуре пару раз щёлкнула мышкой. Кит подавил желание привстать на полупальцы и заглянуть в её монитор. - Ваше имя? - Кристофер... Кристофер Хейс. - Он задумался на миг, стоит ли назвать настоящее имя, но метрика и документы были выданы именно так, а Чарльз, если повезёт, догадается, о ком речь. - Хейли, Хаттфорт, Хаммер, Хейс, вижу. Да, его пациент. Так по какому вопросу? Кит сглотнул. - По личному. Очень личному. Отчаяние накрывало его почти с головой, болели бедра, голова, сердце. Конечно же, ему могли помочь в больнице, разумеется, он мог все рассказать и ему бы вызвали полицию, но это означало бы начало огромного количества проблем. Кит собрал волю в кулак и слегка нахмурился. - Пожалуйста, - с нажимом повторил он, - мне очень нужен Чарли. - Но доктор Стэнли никому не оставляет свой личный номер. Кит понял, что сейчас сядет прямо на пол и разрыдается, как ребёнок. Да, он сглупил, да, во всем произошедшем только его вина, но ему нужна была помощь. - Пожалуйста, - прошептал юноша, опустив голову. - Мне нужна помощь. Это личное дело. Только Чарли может помочь. Я... Я... Моя девушка - его двоюродная сестра. Мы поругались, она отключила свой телефон. Я не знаю, где её искать, боюсь, что могло что-то случиться, что-то очень плохое. Я знаю, что она живёт по соседству с доктором Стэнли, я лишь хочу... - Что же ты сразу не сказал?! - Медсестра что-то торопливо написала на отрывном листке бумаги. - Вот. Позвони по этому номеру. Думаю, он ответит. Кит поднял голову, сдерживая возбуждение. - Спасибо. Телефон у него был. Простенький кнопочный телефон, но сейчас юноша смотрел на него как умирающий на службу спасения. Дрожащими пальцами набрал номер. Гудок. Второй. Третий. Сброс. - Чёрт! Да что б тебя! Гудок. Пять секунд задержанного дыхания. Сброс. - Возьми трубку, ты, гребанный кусок задницы Георгия!!! - заорал Кит. Гудок. - Чарльз Стэнли, слушаю. - Чарли. Это Кристофер. Мне... Я в заднице. Мне нужна помощь. - Кристофер... Боже, Итмар! Это ты?! Как ты узнал мой номер? Где ты? Что случилось?! - Вопросы сыпались в телефон один за одним, но Кит вместо ответа мог только невнятно всхлипывать в трубку, от облегчения, что человек, которому он, фактически, был обязан жизнью, ответил ему и, кажется, всерьёз беспокоится о его состоянии. - Итмар? Почему ты плачешь? Твою мать. Просто скажи мне, где ты. Итмар! Где ты? - О... около больницы. Твоей. - Там есть остановка. Юноша старался сосредоточиться на голосе, который отдавался в самое его нутро. - Видишь остановку? - Да. - Сядь там и жди меня. Я сейчас приеду. Итмар, я сейчас положу телефон рядом с собой и буду слушать все, что ты говоришь. Расскажи мне что-нибудь, хорошо? Что угодно, просто не молчи. Кит кивнул, судорожно сжал телефон и только потом сообразил, что собеседник его не видит. - Я не буду молчать. Что мне... - Расскажи мне, что ты читал последним. На заднем фоне раздался звук мотора. Кит отстраненно заметил, что, должно быть, Чарльз взял свой мотоцикл. - Ничего интересного. Спиноза. Он скучен и противоречит многому, что существует. - Да, он был весьма мерзким человеком. Барух Спиноза. - Знаешь, что самое обидное? - Кит устроился на лавочке остановки и вытер нос рукавом толстовки. - Что о евреях судят, опираясь на то, что он говорил. Звук мотора на заднем фоне стал громче, отдалённо донёсся треск полицейской сирены. - И что, будешь теперь писать эссе? - Чарли, я не могу. Где ты? - Две минуты. Кит отнял телефон от уха, сжал дрожащие руки, уперев локти в колени, и опустил голову. Две минуты до полнейшего позора. Чарльз его прибьет. Ему придётся бросить школу. Ни одна семинария не примет его теперь. - Привет, мой маленький святой. - На плечо легла рука. Кит вскочил прежде, чем сообразил, что делает. - Не называй меня так! Никогда, слышишь?! Я отвратительный! Когда белая пелена перед глазами спала, юноша сумел разглядеть своего терапевта, который стоял напротив, чуть приоткрыв рот и хмурясь. - Итмар... Что?.. - Кит. Моё имя Кристофер. Пожалуйста, Чарли, давай свалим отсюда. И… - он не выдержал и всхлипнул. Чарльз не задавал ему никаких вопросов: ни лишних, ни уместных, хотя сам Кит, в первую очередь, спросил бы, что делает его пациент в госпитале в третьем часу ночи, почему не пошёл в общежитие и почему так сильно жаждет видеть именно его. Впрочем, Кит никогда не мог, как выяснилось, понять, о чем думают другие. Чарльз оставил свой мотоцикл, вызвал такси и почти силой посадил подопечного на заднее сиденье. - Куда мы едем? - Глядя на свои руки, спросил Кит, когда машина тронулась.- Я не могу вернуться в школу. - Почему? - Чарльз не настаивал на разговоре, просто уточнял, похоже, свои догадки. - Нам нужно в полицию? - Я... Я не знаю... Нет. - Кит помотал головой, оперся локтями о колени и уткнулся лицом в ладони. - Нет, никакой полиции. Чарльз помолчал, кусая губы и явно что-то просчитывая. Решение явно давалось ему нелегко. - Хорошо. У тебя остались в школе нужные вещи? - Документы и одежда, - кивнул Кит. - Я помогу тебе. Но тебе придётся самому вернуться в общежитие, объясниться и собрать вещи. Если не сделаешь это сам - придётся рассказать все, что произошло, идёт? Кит посмотрел на него так, как смотрел бы на спустившегося с небес Господа, кивнул, принимая это условие и стараясь не думать о том, что ему предстоит, и на что он соглашается. Как только тяжесть неминуемой кары оказалась хоть сколько-то отстроченной, юноша сипло выдохнул и привалился к плечу совершенно ошарашенного доктора, проваливаясь в сон… Кит проснулся, как от тычка в плечо, ровно за одну остановку до своей - мозг, наученный долгим опытом, отработал эту функцию до автоматизма. Чарльзу он так и не ответил, но десять минут уже ничего не изменят. Кит вдруг понял, что безумно устал за день - он был так собран, старался ничего не упустить и не забыть, и был взбудоражен многочисленными встречами, что не сумел раньше оценить свое состояние. На вчерашнее то ли похмелье, то ли лихорадку это ложилось просто «прекрасно». Кит твёрдо решил лечь спать сразу же, как окажется дома, а там пусть хоть трава не расти. Завтра у него много дел: нужно собрать хотя бы начальную форму статьи из тех материалов, что оказались у него на руках, подготовить доклад и презентацию для учёбы и сходить в прачечную. Так что спать, спать. За этими размышлениями он добрался до своей остановки и деловито, наклонив голову и натянув шарф повыше, широким шагом направился в сторону дома, по ходу отмечая и небо, поднявшееся словно бы выше, и набухшие крупные почки каштанов и нелепые желтые цветочки, вылезшие вдоль дороги. Впрочем, довольно милые. В доме не горело почти ни одного огня. Кит помедлил на пороге, ощутив подсознательно, что что-то случилось. Со стороны Бирмингема громыхнуло, и юноша торопливо дёрнул дверь, влетев в тёмную гостиную. Марта взвизгнула. - Ой, Кит! На лбу у неё горел фонарик с белым светом. - А... А что случилось? - Дерево упало, задело провода, до завтра мы точно без света. Вот фонарик и свечи, бери сколько нужно. - А, ладно. Обычная бытовая ерунда, а он уже надумал себе невесть что. Юноша взял пару свеч, чмокнул хозяйку в щеку и поправил ремешок «официальной приличной» сумки на плече. - Я пойду тогда? - Чарли волновался. Звонил тебе, ты не отвечаешь. - Я был занят. И... Я правда уже большой мальчик. - Ты будешь ужинать? – крикнула Марта ему уже в спину. - Нет! Я спать лягу, не накрывайте на меня. По привычке прыгая через две ступеньки, но осторожно, Кит поднялся к себе и, подсвечивая фонариком, открыл дверь. В комнате было холодно, значит, батареи тоже отключились. Юноша закрыл за собой дверь, поставил свечи на блюдце и понёс в ванную - нужно было привести себя в порядок, хотя он не был уверен, что из-за аварии горячая вода на месте. Но умыться можно и холодной. Он чиркнул зажигалкой, пламя задрожало, рванулось вверх. Потом словно бы прижалось к свечным столбикам. Кит скинул футболку, штаны и носки и открыл кран. Что ж, ожидаемо - никакой горячей воды. Ладно, пусть так. Он наскоро намылил лицо, взял бритву, не сообразив сразу, что без электричества она не сработает, поднял взгляд и... И не увидел ничего. В зеркале ничего не отражалось. Ни его самого, ни свечей, ни странного его галюциногенного отражения - только какая-то мрачная улица, грязная мостовая и вывеска с кривым кабаном. Кит зажмурился, помотал головой, обернулся. Может быть, кто-то захотел пошутить над ним и наклеил постер на стену? На само зеркало, которое теперь не пропускает свет? Но нет, белая плитка стены была чистой. Свечи даже не дрожали - горели чисто и ровно. Юноша вгляделся в картинку. Вот под вывеской открылась дверь, и кто-то не слишком трезвый, кажется, вышел на улицу, наверное, с желанием проветриться. «Я еду крышей!» Конечно же, он прекрасно знал, что жил в старом доме, может быть даже верил в призраков... Да кому он тут втирает?! Не верит он ни в каких призраков! Кит почувствовал, что обливается потом («Ну только отыщу шутничка!»), перекрестился и забормотал: - Богородица Дева, радуйся, благодатная Мария, Господь с Тобою, благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего, который родила ты во спасение душ наших. У него стучали зубы. Молитва не помогла, отражение не изменилось. - Ну его нахер, - мрачно решил Кит и хотел было отодвинуться, когда заметил движение напротив. Это напоминало какой-то триллер, ужастик про средневековые особняки. Здравый смысл почти орал «Вали отсюда, уходи!», но сейчас юноша вполне понимал тех самых героев, которые лезут в подвал с паутиной. К вышедшему на улицу человеку подошли двое. Один из них, как показалось разогретой фантазии Кита, начал что-то говорить, поза его была довольно-таки угрожающей. Человек, что вышел из двери под вывеской, сделал пару шагов назад, когда почти из ниоткуда, проехавшись по грязевому потоку, буквально под ноги ему ввинтился комок из короткой куртки и грязи. Поднялся, отряхнувшись как кот. «Мальчишка» - подумал Кит, который никак не мог понять, уйти ему или остаться. Картинка, пусть она и была лишь в его сознании, притягивала взгляд. «У меня рак? Я слышал, при нём галлюцинации бывают... Но ничего не болит». Двое недружелюбно настроенных товарищей отпрянули так, словно знали упавшего буквально с небес. А тот шутливо, как актёры в театре, поклонился, прижимая руку к груди, и, судя по жестам, начал что-то говорить своему новому знакомцу. Кит с силой провел ладонями по лицу, стирая остатки мыла, зачем-то еще раз закрыл и открыл воду и, проклиная электриков всего района, Лондона и всей Англии, решительно потянулся загасить свечи, стараясь не поднимать взгляд на проклятое зеркало, которое непременно нужно заменить, но не удержался. Промельк золотого, зеленого, черного – тот же коридор, что видел он в прошлый раз, когда ему приснился тот странный пожар! Не слишком хорошо соображая, что делает, юноша подался вперед, почти прижался носом к темному стеклу и затаил дыхание. Если это сумасшествие, если ему так суждено, то пускай это будет хотя бы красиво. Отметая версию с опухолью, юноша, проклиная свою образованность, вспомнил о том, что рассеянный склероз может наступить из-за слишком большого напряжения, но о том, что он сопровождается странными видениями, никогда не слышал. Зеркало отразило его нос. Бледный, в веснушках, совершенно обычный нос. Встрепанную каштановую шевелюру и перепуганные глаза. - Чтоб тебе провалиться, - буркнул Кит и спешно вышел в комнату, плотно прикрыв дверь в ванную. Забравшись на свою кровать, он поворочался сбоку на бок и, наконец, словно спасаясь от звуков, видений и бытия, накрыв голову подушкой, провалился в муторное подобие сна. - Вольта! Музыка грянула с новой силой. Незнакомый ему испанец - если судить по идиотскому воротнику - поклонился, забавно перебирая тонкими ногами, словно курица у насеста, но Елизавета, казалось, не обращала на это никакого внимания. Золотое платье королевы было слишком тяжело для нее, сегодня она позволила себе неслыханную дерзость – неубранные волосы, что назавтра непременно станет достоянием сплетников всех дворов Европы. Юноша неодобрительно покачал головой, принимая из пальцев затянутой в алый бархат руки поданный со спины высокий хрустальный кубок. - Спасибо. - Даже не обернешься? – Голос обращавшегося к нему человека был приятен, знаком, но слышать его сейчас откровенно не хотелось. - Я уже сказал тебе спасибо, Томас, что еще? – Ему не хотелось разговаривать, не хотелось быть здесь, не хотелось видеть этих разряженных фанфаронов, которые вели себя так, словно за стенами Вестминстера не существует ничего, кроме их радости. - Что с тобой? Что… между тобой и Норфолком? Вопрос ударил под дых, заставил на два долгих глотка впиться губами в край бокала. - Между мной и кем? – Он ощутил, как губы расплываются в ледяной улыбке. - Ты спятил? Слишком много мальбека? - Между тобой и Норфолком, - терпеливо повторил собеседник и позволил себе неслыханную дерзость: вынул из чужой руки пустой бокал и вложил следующий, даже не обратив внимания на зазвеневший у ног хрусталь. – Вольта. Не потанцуешь? Или, быть может, сальтарелло? - Томас, - в голосе юноши явственно зазвучала угроза, – я уже сказал тебе, что ничего. - Не сказал. Ты переспросил. И это заставляет меня думать о многом. Они обернулись к столу. На золоченом блюде тупо смотрели вверх стеклянные глаза осетра. «Точно как я» - подумал юноша и нервно усмехнулся. - Этот город убивает тебя. – Томас коротким жестом огладил рыжую бородку. – Этот город давит твои таланты. Когда ты писал в последний раз? - С каких пор это тебя интересует? – Он понимал, что слишком резок, слишком несправедлив. В конце концов, Томас просто хотел помочь, он всего лишь проявлял дружескую настороженность. Пришлось извиниться. - Прости, я не хотел… - Неважно. Так вот, я продолжу. Я не помню, когда ты в последний раз писал. Они отошли от такой, казалось бы, уютной ниши у колонны и проделали необходимый круг по залу, здороваясь, раскланиваясь, восхваляя и принимая поздравления. У поэта свербело в зубах так, будто бы он съел слишком много сладостей. В последнее время двор Елизаветы казался ему не сундуком, наполненный сияющими сокровищами, а гнездом ярких ядовитых змей, неосторожно растревоженных лошадиным копытом по весне. Топклифф, получив в свои руки возможность карать и миловать, не обсуждая свои действия с епископами, казалось, не мог есть, спать и заниматься всеми прочими делами, пока не найдет какой-нибудь мнимый заговор или не отправит на костёр пару католиков. Впрочем, жечь людей ему скоро надоело, и он вернулся к старой доброй, проверенной временем плахе. До которой многие, пройдя через его руки, просто не доживали. Казалось, ни сама Елизавета, ни малый совет этого попросту не замечают. Впрочем, им, меняющим платье по четыре раза на дню, скорее всего, действительно не было никакого дела до простого народа. Должно быть, эти эмоции со всей юношеской живостью отразились на лице поэта, потому что его приятель поспешил снова сменить пустой бокал на наполненный почти до краёв. - Стервятники, - краем рта обронил поэт и тут же поклонился, - милорд Дерби. Тот, казалось, не заметил обращенного к нему поклона. - Они презирают таких, как ты, ты же знаешь. - Лицедеев? Томас помолчал, пропуская мимо стайку разодетых в белое и алое дам с венками остролиста на голове. В любое другое время Уолсингем не преминул бы приударить за хорошенькой Амелией Вулзи, но сегодня его явно занимало другое. Молодой поэт неожиданно вскинул руку к горлу, рванул воротник, словно бы ему внезапно стало слишком трудно дышать. - Я задыхаюсь здесь, Томми. Ты прав. Задыхаюсь. - Ты же говорил, что давно работаешь над пьесой. - Уолсингем остановился и, положив руку на чужое, обтянутое чёрной тканью плечо, пристально взглянул в светлые глаза напротив. Для этого ему пришлось немного наклониться. Поэт чуть качнул головой, по щеке скользнул светло-пшеничный локон. - Я соврал. Соврал, чтобы от меня все отстали. Хотя бы на время, хотя бы на пару месяцев. Не могу! Ничего не выходит, понимаешь? Это должно стать чем-то грандиозным, чем-то таким, что ещё не шло на сцене. - Чем-то, что ударит Елизавету под дых? - Да плевать я хотел и на Елизавету и на... - горячо зашептал поэт. - Тшш! Ума ты лишился что ли?! Тихо. Может быть, - Томас покрутил в пальцах бокал и отставил подальше, - может быть тебе уехать ненадолго? В деревню, в Глостер, к примеру. Знаешь, у моего отца там небольшое охотничье угодье, и мы могли бы... - Идея хороша, но нет. Я не могу. - Всё ты можешь, - раздосадованно буркнул Томас, - просто не хочешь, чтобы это решение тебе навязали. - Возможно, - поэт улыбнулся, сощурился. - Пойдём. Я что-то проголодался. Почти под потолком покачивалась, взблескивая гранями, великолепная рубиновая звезда. Настроение у него определенно улучшилось, даже музыка не казалась больше такой заунывной и тоскливой. Он захотел даже пройти пару танцев... Под ухом надрывно верещал будильник. Подавив желание кинуть его в окно, Кит сел на постели и провел руками по лицу. На лбу ещё осталась испарина, простыня была мокрой от пота. Виски ломило так, как будто по ним всю ночь стучали молотками, определено ему стоит пить меньше кофе. Или наоборот больше. Он снова не мог вспомнить свой сон, оставивший такое странное, тягостное и, вместе с тем, удивительно светлое чувство чего-то бесконечно, безгранично важного, чего-то в прямом смысле определяющего его жизнь. Он не чувствовал себя разбитым, скорее заболевшим, но времени на жалость к себе не осталось совсем. Зеркало! Не было электричества! Эта мысль словно бы накинула удавку ему на шею, и Кит твёрдо решил, что и поест, и умоется уже в колледже. Наскоро одевшись и запихнув в карман мобильник, он подхватил лежащую на полу учебную сумку и, не оглядываясь, выскочил за дверь. Расправлял непослушные каштановые вихры он прямо в коридоре, а куртку застегивал и вовсе на улице. Краски сегодня казались непривычно яркими, куст каких-то беспородных жёлтых цветов типа хризантем встряхнулся и распушился, ловя солнечные лучи и полыхая маленькими прожекторами. Постепенно тоже привыкая к теплу, уверенно намекавшему на то, что весна все крепче вступает в свои права, юноша расправил плечи, поднял голову, словно заставляя себя смотреть вокруг. Дорога до станции, такая привычная, уложилась всего в шесть минут - Кит по детской привычке с чего-то вдруг принялся считать шаги. Позволив себе впасть в совершеннейший восторг по поводу такой нежданной удачи, как возможная - пока только возможная - работа в газете, он совершенно забыл о том, что каждую неделю в четверг после колледжа у него тренировка. Спустившись на станцию, юноша заглянул в сумку, проверяя, насколько он стал рассеянным. Нет, форма для танцев лежала на своём месте, как и тетрадь, и блокнот с записями. Учебники он давно не носил - в колледже у него хранился свой комплект, а дома Чарли позволял посмотреть все, что могло понадобиться, в интернете. Ловко ввинтившись в вагон подошедшего поезда, Кит успел устроиться на одном из дальних сидений и потёр глаза. Казалось, в них насыпали песка, виски жгло и немного ломило. Упрямый юноша отчаянно пытался вспомнить свой сон, и, опираясь на исключительно поверхностные знания в области медицины, старался понять, что с ним происходит. Вчерашняя паническая мысль о раке посетила его снова, но Кит сердито отогнал её прочь. Если бы это было так, наблюдательный Чарли уже всполошился бы сотню раз и непременно отправил бы юного друга на какие-то необходимые исследования. Дело, определено, было не в этом, но вот как понять - в чём? Раз за разом сознание делало петлю, словно поезд по кольцевой, и возвращалось к загадочному зеркалу в ванной. Почему загадочному - Кит тоже не мог понять. Зеркало висело в его комнате столько же, сколько Кит ее снимал, и никаких странностей за этим предметом интерьера замечено не было. Но мозг все равно упрямо указывал на несчастный кусок стекла как на виновника происходящего, хотя это и казалось странным. В голове тут же возник сценарий самого настоящего фантастического фильма: зеркало обретает разум и утягивает своего хозяина в неведомые миры по ту сторону полотна. «Какой бред! Спать надо больше» - немного сердито подумал Кит. «Ничего, сегодня точно высплюсь». Проиграв сражение с собственным разумом, логикой и воображением, юноша вышел на пересадочной станции и уже привычно, подстраиваясь к ритму движения толпы в час пик, припустил по переходу. А послезавтра он снова будет в клубе и можно понадеяться на то, что там снова появится его новый, если можно сказать так, знакомый. Заходя в поезд, который вёз его к колледжу, юноша уже привычно встал так, чтобы выходить было удобнее, и прикрыл глаза. Стоило это сделать, как перед внутренним взором возникло лицо, которое Кит, казалось бы, мог описать без единой ошибки так, словно знал его уже не один десяток лет. Руки, голос, взгляд - несмотря на знакомство длиной в пару часов суммарно, никакого труда вспомнить их не возникало. Кит с уверенностью мог сказать, что такой хорошей памятью на лица не обладает, за ним вообще числилась пара на редкость дурацких ситуаций, когда кто-то здоровался с ним, говорил о делах, а Кит чувствовал себя ослом, повстречавшим Иосифа. А здесь все случилось словно бы само собой. Что-то было в этом человеке, что-то непонятное, таинственное, притягательное, что-то такое, что цепляло не взгляд - сразу мозг. - Извините. Вы выходите? - Кит спросил уже по привычке, на ходу, чуть подтолкнув в плечо пассажира впереди себя и расправляя лёгкие на станции. В вагоне было душно. Часы на перроне угрожающе показывали без десяти девять, и Кит, поудобнее перехватив сумку, бросился по эскалатору вверх - опаздывать на лекцию, а потом ещё и объясняться за это совершенно не хотелось. В большой лекторий, в котором собрались все восемьдесят студентов потока, Кит вбежал, старательно смиряя дыхание. Учитывая перспективу маячившей впереди работы, пропустить учёбу сейчас было равносильно отчислению, а это в планы амбициозного ирландца совершенно не входило. - Доброе утро, леди и джентльмены! - на ходу произнёс профессор Айзекс, появившись в дверях почти сразу за Китом. - Прошу вашего внимания на экран. Кит, точно так же как и все, повиновавшись этой просьбе, поднял голову и увидел, как на развёрнутом экране проектора медленно загораются яркие буквы презентации. «Менеджмент средств массовой информации». - Господи помоги, - иронично прошептала миловидная блондинка рядом. - И зачем нам эта чушь? Мы литераторы, а не... Кит ощутил, как в груди поднялась, подкатывая к горлу, тягучая тёмная волна гнева. Захотелось ответить - и ответить как можно резче, мол, если тебе это не нужно, то поднимай свою задницу и вали к черту, не занимай чужое место, но юноша сдержался. - Итак. Давайте разберёмся в основном понятии менеджмента СМИ. Что это? Понятие менеджмента настолько разностороннее, что нельзя дать точного определения. В современном мире принято считать, что к понятию менеджмента можно отнести следующие значения… - Лектор на миг прервался. - Если вы не успеваете конспектировать, то прошу не стесняться и сказать о том, чтобы я не так быстро листал слайды. Итак, следующие значения... Это своеобразный вид деятельности, который связан с управлением фирмой, в конкретном случае, редакцией средства массовой информации. Кит кивал, не поднимая головы, и старательно скрипел ручкой, чтобы не упустить ничего важного. В конце концов, чем больше он запишет сейчас - тем меньше ему делать дома. А учитывая, что до воскресенья ему будет совсем некогда... А еще нужно обработать статью, написать подводку, расширить материалы. Юноша твёрдо приказал себе не отвлекаться. - Это определенная профессия, специалисты которой занимаются управлением производственной или же иной деятельности. В случае со средствами массовой информации - редакцией и редакционным коллективом. Для большого количества средств массовой информации важно иметь в штате менеджера, который возьмет на себя управленческие функции и позволит журналистам, корректорам и редакторам выполнять свои профессиональные обязанности, не отвлекаясь на управление. Это некая совокупность руководителей. Проще говоря, менеджмент представляет собой разновидность предпринимательской практики, которая позволяет добиться поставленных целей в самые короткие сроки и без больших потерь: финансовых, физических и умственных. - Какая чушь! Ты что-нибудь понимаешь? «Да заткнись же ты ради бога!» - Понимаю. И ты мне мешаешь, - резко бросил Кит и перелистнул страницу, торопливо выводя дальше: «Сегодня все крупные издания и прочие представители средств массовой информации имеют в штате менеджера по управлению. Имея хотя бы начальное бизнес–образование, менеджер может ставить сложные задачи и прилагать все усилия на пути к их достижению. Например, изыскивать новые варианты спонсорской и прочей финансовой поддержки, находить компетентных контрагентов, решать вопросы с различными закупками и добиваться получения скидок от типографий». Голос лектора лился достаточно монотонно, убаюкивал, уводил куда-то за собой, как стеклянный шарик гипнотизера. - Если в редакции нет места для менеджера, то все необходимые функции возлагает на себя главный редактор. Основной целью менеджера редакции можно считать обеспечение средства массовой информации стабильной финансовой базой. Как правило, это возможно при грамотном снижении затрат и увеличении объема продаж. Внутрикорпоративной целью любого редакционного менеджера является правильное воспитание сложенного экономического мышления у всех сотрудников редакции. Бывает весьма сложно привить экономическое мышление творческим личностям: дизайнерам, журналистам, но грамотный менеджер справляется с такими задачами. Для того, чтобы это было достижимо, менеджер регулярно посещает специализированные курсы, которые могут быть оплачены путем своих собственных средств или целевыми средствами редакции. Кит послушно строчил вслед за меняющимися слайдами, периодически совершенно безобразно сокращая слова, а потом провалился в темноту. - Что это ты делаешь? - судя по одежде и парику, юноша, который так спокойно устроился рядом с ним, был адвокатом. Ну или пытался им казаться, что тоже немудрено в этом городе: каждый зарабатывает свой нелёгкий хлеб так, как может. Поэт хотел было сказать, что как минимум невежливо вот так садиться за стол к незнакомому человеку и к тому же приставать с вопросами, но вместо этого просто поднял голову и отпил из своего бокала. Сегодня ему повезло, хотя, как сказать. Он на редкость погано простыл - горло опухло, голоса почти не было, голову ломило так, как будто на нее опустилась трактирная лавка. Его укутали во все возможные шали, выдали лакричного сиропа с мятой и поили горячим вином со специями - чтобы пропотел. Пришлось отменить намеченный визит, но что-то подсказывало ему в глубине души, что жалеть сейчас об этом никто не будет. А уж он сам - в первую очередь. - Рисую, - сипло выдохнул поэт. Вино с мёдом сделало своё дело, он стал добрее. - Если не хочешь заболеть, то отойди. Никто не знает, что со мной случилось. - Не водянка и ладно, - адвокат устроился рядом и сочувственно хмыкнул. - А я Генри. Будем знакомы. - Ага. - Поэт снова кивнул и скривился, когда шею и левую сторону лица прострелило болью. - Красиво. С обрывка листа какой-то пьесы смотрели глаза: тёплые, с немного опущенными вниз уголками, бликами свечи в зрачках и тёмными ресницами. Обладатель этих глаз тонко и чуть грустно улыбался, глядя куда-то сквозь зрителя. - Кто это?.. - Красиво, - надоедливая блондинка Алиса толкнула его под локоть. - Кто это? Твой приятель? Кит ощутил, что его знобит - сказывались усталость и недосып. Он пропустил пятнадцать слайдов, пока что-то рисовал в тетради, задумавшись. Он, наверное, думал об интервью, потому что с листа на него смотрело лицо недавнего знакомого: немного грустный и чуть лукавый прищур, за стеклами сдержанно-прямых очков глаза кажутся особенно большими и блестящими, нос с небольшой горбинкой... - У него были очки? - Кит не заметил, что задал вопрос сам себе. - У кого? - Девица хихикнула. - Ты вчера решил опуститься на дно и ещё не протрезвел? Я слышала, все бармены пьют на работе. И разбавляют коктейли. - Коктейли бывают разные, и не все они должны обжигать горло, как чистый спирт. - Кит даже не смотрел на неё, отвечая. Стрелка часов уверенно бежала к двенадцати, а это значило, что на тренировку он приедет к половине второго, как раз успеет потом отдохнуть перед написанием окончательного варианта статьи. - К тому же, в правильно приготовленном коктейле алкоголь должен гармонировать со всеми остальными ингредиентами. Если он ощущается там, где должен быть мягкий вкус, это повод сомневаться в профессиональности бармена. - Какой ты серьёзный, Кит. А мне казалось, что ты не скучный. - Значит, казалось. Этот ответ был довольно хамским, но продолжать диалог не хотелось. Юноша вырвал из тетради лист с портретом (он вообще не понимал, не помнил и не соображал, как нарисовал его!), сунул в блокнот с важными документами, отправил тетрадь в сумку и, уже пробираясь к двери, сообразил написать Чарли сообщение: «Привет! Можешь дать адрес хорошей лаборатории? Нужно сдать кровь срочно. Ничего серьёзного, просто сказали в колледже». И, не дожидаясь ответа, юноша сунул телефон в карман. Ему снова стало страшно. Дорога до рабочего зала, который дирекция клуба снимала для тренировок танцовщиков, прошла под обычную, почти гипнотическую мантру: «Нет ничего плохого и нет ничего хорошего, а есть только наше восприятие». Сегодня его не ждало ничего нового или сверхъестественного. Два часа общей работы в зале, балет, пластика, личная тренировка. На это время нужно было полностью отключить голову, отрешиться от всего, и, обычно, это получалось легко. Кит, по природе своей расположенный к музыке, легко погружался в неё практически в любой обстановке. Часто ему казалось, что он не слышит мелодию, а словно бы видит её, разделяет на цвета, оттенки, вкусы и запахи, и эти ощущения он старался вложить в свои выступления. В них всегда была какая-то история, программы почти никогда не повторялись, только если менеджеры сообщали об успехе того или иного номера и о том, что его особо просили повторить. На следующий раз стоило придумать что-то новое, но что? Поздоровавшись с охраной и взбегая по лестнице на шестой этаж, Кит перебрал в голове несколько идей. Положил руку на ручку двери и отчего-то остановился. Перед глазами снова возник кафетерий культурного центра, чуткие пальцы, деликатно лежащие на боках обычной белой чашки, внимательные глаза, да, теперь он уже не сомневался – глаза смотрели на него сквозь стекла очков. Голос. Не насмешливый, но и не ровный, собеседнику было явно интересно беседовать с ним, и, кажется, Кристофер обрадовался тому, что юноша, с которым он говорил на верхней террасе клуба, не глуп и занимается каким-то серьёзным делом. Кит решительно толкнул дверь плечом. Что бы там ни думали о нем, он не может позволить себе лишиться работы, это даже не на дно его опустит, а просто похоронит, положив конец всем мечтам и о газете, и об учёбе. Газета! Он впервые задумался о том, что будет, если кто-либо из возможных будущих коллег узнает его на сцене. Хотя какова вероятность того, что он с кем-либо встретится? Мизерная! Но, тем не менее, и такую ситуацию нельзя сбрасывать со счетов. Какое пятно на репутации уважаемого издания! Одно дело - бармен, а другое... В общем, совсем другое. Он все больше мрачнел, переодеваясь в длинное чёрное трико и простую белую футболку. Терять концентрацию было нельзя, следовало сосредоточиться до предела и начать, наконец, думать о предстоящем номере. - Соберись живо! - сердито сказал Кит своему отражению, стянул волосы в низкий хвост и, прихватив бутылку с водой и полотенце, зашёл в зал, сразу встав к станку. Он опоздал, как и следовало ожидать. Коллеги уже закончили разминку и приступили к разучиванию новых движений. Сегодня все шло не так, как обычно. Ладони потели, пол ускользал из-под ног, словно понятие «выворотность» было Киту вообще незнакомо, запомнить новые комбинации не получалось. Юноша отошёл от станка, сел на низкую скамеечку у зеркала и, опустив голову, уставился в пол. «Вставай и работай, тряпка. Живо. Иначе тебе будет нечего жрать и негде спать. Ты вылетишь из колледжа быстрее, чем успеешь сказать слово "журналистика"». Это сработало. В глазах перестало плавать, Кит начал различать акценты и синкопы и, поднявшись, присоединился, наконец, к коллегам, как раз начавшим работать над балансом и гибкостью на середине зала. Через полчаса группа из десяти юношей поделилась пополам. Пятеро заняли лавочку, положив на неё подушки и кто правую, кто левую ногу, и устроились на шпагатах, пользуясь возможностью поболтать, поделиться впечатлениями о прошедшем вечере, да и вообще обсудить, что называется, за жизнь. Кит, обычно внимательно слушающий такие разговоры (в них вполне можно было узнать кое-что полезное), отрешился от гула голосов и ругани тренера, чётко отсчитывающего сотню счетов для второй группы юношей, у которых начались силовые упражнения, и снова уставился в пол. Что-то было не так, не обычно, не буднично. В висках стучало, словно он пробежал стометровку, а это никогда не сулило ничего хорошего. Но время шло, они успели поменяться местами, отпахать свои поднятия пресса и отжимания, когда дверь звучно хлопнула. - Кит? Ты все ещё здесь? А я-то думаю, куда это моего сладкого понесло? Юноша взвыл про себя. Потом выругался. Потом принялся отчаянно молиться. - Почему же ты не сказал нам, что у тебя назначена встреча? - Тренер Джим наклонился к самому уху Кита и укоризненно зашипел: - Быстро в душ, приведи себя в порядок и улыбайся! «Может, потому, что я сам не знал об этом?!» - Я забыл, Джим. Много дел, учёба, задумался, вот и... - Всё, все дела из головы выкинул и будь милым мальчиком. Ясно? «Яснее некуда, вашу мать!» - Конечно, - он улыбнулся и вскинул голову. - А я занимаюсь, как видишь. Надо же поддерживать себя в форме. Пять минут, Дэррил, уже иду. Юноша дошёл до двери, успев запереть далеко в себе все эмоции и чувства и выкинуть ключ от этого замка с обрыва в Белфасте, когда его властно притянули к себе за талию и, не стесняясь тренера и остальных девяти юношей, попытались поцеловать, прижимая бёдрами. - Дэррил Стюарт, чтоб тебя! - Кит зашипел, попытался оттолкнуть, вывернулся, но быстро пришёл в себя и вернул прежнюю улыбку. - Я мокрый как корабельная крыса, дай мне умыться и переодеться! Либо жди здесь, либо свали в свой чёртов шевроле, я спущусь через десять минут. Слава всем богам Ирландии, за задницу его обмяли уже на пороге раздевалки. - А если ты нравишься мне таким? - А если я сам себе таким не нравлюсь? Десять минут. - Ровно десять. Куплю тебе кофе пока что. Кит кивнул с благодарностью и, закрыв дверь душевой, стянул с себя тренировочную одежду, спешно кинул её в сумку и встал под душ. Дэррил не был самым плохим вариантом, можно сказать одним из самых неплохих, но черт, это не входило в его планы сегодня. Он не готов, не так, не вот... Ладно, пара вопросов в список к менеджерам. Позволяя воде течь по телу, Кит расслабил плечи, чувствуя, как злость и сарказм выжигают горечь и отчаяние от ситуации. «Самый страшный гнев - гнев бессилия» сказал один из русских писателей, которых они недавно изучали, и Кит как никогда сейчас понимал это. Закончив с водными процедурами, он наскоро вытерся, не став сушить волосы - все равно ведь Дэррил потащит в ванную, - оделся и, кинув шмотки в сумку, спустился к припаркованному неподалеку от подъезда красному шевроле. Дэррил ждал его в самом деле с кофе. - Спасибо, - сдержанно поблагодарил Кит и устроился на заднем сидении, положив сумку рядом с собой. - Не сядешь рядом? - Мотор мягко заурчал, машина плавно тронулась с места. - Нет. Не хочу, чтобы ты меня лапал по дороге, к тому же не помню, что мы договаривались на сегодня. - Золотце сегодня не в духе, ясно. «Дышать. Если я прибью его прямо здесь, лучше мне не будет. Как и если выпрыгну на дорогу. Не ссорься с ним. Дэррил не мудак, просто не знает, как себя вести. Спокойно, Итмар, спокойно». - Плохо спал. И, слушай, давай без этого всего, пожалуйста. У меня вообще-то имя есть. - Я знаю. Мне нравится, как ты бесишься. «Не давай ему того, что он хочет. Держись в рамках». - Если я сейчас взбешусь, я сверну тебе шею. Я сильный, ты это знаешь. Так что стяни пасть и веди тачку, - Кит заставил себя говорить спокойно. - Никогда не слышал, чтобы хоть одна... - Только договори. Это была не угроза. Кит просто прервал этот грязный поток и замолчал, глядя в окно. - Прости меня, Кит, - неожиданно извинился Дэррил. - Но ты в самом деле становишься сумасшедше соблазнительным, когда кипишь. Если бы... если бы разрешил мне начать прямо здесь. - Нет, - отрешенно и сухо отозвался Кит, - мне вымыться надо как следует. И слушай, давай так: мы не договаривались на сегодня, так что не дави на меня, идёт? - Идет. Победа, пусть и маленькая, была достигнута. - Спасибо за кофе, - Кит улыбнулся, глянув в зеркало заднего вида. Гилфорд-стрит, 29. Кит очень хорошо помнил адрес, где все началось. Пятикомнатная квартира на втором этаже. Тридцать семь ступеней, поворот направо, белая дверь. До сих пор являющаяся ему в кошмарах. Тогда он был пьян. По глупости, по доверчивости. Руки Генри Хэрровея, торопливые поцелуи. Что же ему тогда сказали? «Ну же, не ломайся, маленький лепрекон». Семьсот фунтов позора. Нет, как поэт, Кит вполне был способен любить мужчину. Любить, а не быть купленным. Семьсот фунтов. Такова его цена. Цена чести, достоинства, жизни и свободы. Он видел эту дверь добрых раз двенадцать, и каждый раз смелости не хватало. Не хватало на вопрос о гостинице. Впрочем, Дэррилу нечего стесняться. - Я заказал шампанское. - Я не пью. - И твой любимый яблочный сок, - продолжил хозяин дома как ни в чем не бывало. - Немного сидра тебе не повредит, если что, сам знаешь, где холодильник. - Угу. Дэррил не договорил. Резко, не особо считаясь с чувствами партнёра, прижал его к идеальной жемчужной стене с мозаикой по мотивам Помпей и забрался руками под футболку и куртку. - Мне так нравится, когда ты такой. Горячий, непослушный, не совсем готовый к нашей встрече... Растерянный. Мой мальчик... «Сука. Заведи себе парня и встречайся уже нормально. Но нет. Твой папочка живо вырвет тебе задницу, как только узнает о том, что милая Сидни Леффорд вовсе не привлекает тебя, и те прекрасные изумруды ты подарил ей на откупное. А уж как порадуются её родители, когда застанут свою драгоценную доченьку в объятиях хорошенькой теннисистки! Ты боишься меня, Дэр. Боишься того, что я открою рот. И хочешь, чтобы я вёл себя послушно. Что же, я тебя не разочарую». Кит вывернулся, принялся снимать кроссовки. - Полторы. - Две и ты здесь до утра. - Это низко и дёшево. Я, знаешь ли, пропускаю постановку танца. Четыре. - Две с половиной и... - Иди к черту. - Я так люблю твоё «договорились», милый. Позволишь мне искупаться с тобой? «Если я скажу нет, это ничего не изменит». Кит улыбнулся - Конечно. И вещи мои в стиралку кинь, будь любезен. Если уж я здесь до утра. Оставшись в ванне и закрыв за собой дверь, Кит стянул одежду и во второй раз за день забрался под душ, втайне надеясь провести здесь все оставшееся время. Такие ситуации определённо выбивали его из колеи, лишали равновесия. К тому же он не выспался и, стоило признаться самому себе, подсознательно ожидал какого-то подвоха, что ли. Впрочем, в его работе, если её можно так называть, неожиданности случались часто, и юноша постарался переплавить свою растерянность и рассредоточенность в гнев и лёгкую надменность. Ему не дали выспаться, ему не дали даже закончить тренировку, нарушили его планы, совершенно бесцеремонно вторгнувшись в его жизнь. По полным чувственным губам начала расползаться совсем не добрая усмешка. Кит закрыл воду и, вытираясь, поймал свой взгляд в зеркале. Колючий, взрослый, надменный - таким только на врагов Ирландии смотреть. На миг снова вернулся утренний страх: что делать, если кто-то из газеты узнает? Но сейчас эти размышления были вовсе не ко времени, и юноша, обернув полотенце вокруг бёдер, вышел в комнату, служившую Дэррилу гостиной. - Прямо так? – присвистнул тот, потягивая тёмный портер прямо из банки. - Всё равно раздеваться, не находишь? Так зачем время тратить, - едко парировал Кит. Он понимал, что такими словами, возможно, обижает неплохого, в общем-то, парня, но ничего поделать с собой не мог. Нет, так они далеко не уйдут. Нужно сбавить гонор, расслабиться и просто представить, что он заглянул в гости к старому другу. Слово за слово, чай, кофе, интересный фильм или просто разговор, бокал вина... Всякое ведь может случиться, правда? - Ты сегодня сердишься больше обычного. Что-то случилось? - На плечи легли широкие ладони, сминая тёплую кожу на загривке и подбираясь к затылку. Кит передернулся и закрыл глаза. Это было вполне приятно. - Нет, просто приснилась какая-то ерунда. Весь день не могу собраться, представляешь? Бывает у тебя такое? - Он чуть повернул голову, чтобы посмотреть на Дэррила снизу вверх. Тот кивнул. - А то! Хочешь, расскажу? - Чужие ладони опустились к плечам и ключицам. Дэррил часто так делал, находя удовольствие в укрощении строптивых приятелей, пробуя на них свои несостоявшиеся навыки массажиста. Кит не возражал - пока они не переходили к активным действиям и пока Дэррил не пытался поцеловать его в губы. Это табу Кит не нарушал никогда и ни с кем и впредь не собирался. - Вот, слушай, к слову, - продолжал Дэррил, ободренный реакцией мышц под руками и гораздо более спокойным ритмом дыхания, чем прежде. - Представь прекрасный августовский вечер, примерно, скажем, часов шесть. Я проснулся оттого, что Банни - ну, ты знаешь, это мой пес - лизал мне лицо и чуть-чуть попискивал. Накануне была какая-то вечеринка с приемом алкоголя в количестве, несовместимом с жизнью. Я открыл глаза. Банни продолжал свое занятие. У меня было легкое, ненавязчивое похмелье, которое выражалось в частичном параличе половины тела. То есть, ты понимаешь, правая рука и правая нога абсолютно не слушались мозга. Ещё я оглох, и левый глаз перестал видеть. Если бы я даже захотел в этот момент что-то сказать, максимум получилось бы: «Аааа... ууу... гггг...» Манера рассказывать всякие такие байки и то, что Дэррил сместил руки к лопаткам, все больше и больше расслабляли Кита. Он погладил чужое плечо, дотянувшись через верх, молчаливым жестом благодарности за неторопливость, и кивнул «продолжай», показывая, что ему в самом деле интересно. К концу совершенно неприличной, как оказалось, истории, Кит оказался лежащим лицом в диванные подушки, хохочущим до колик и абсолютно обнажённым. Плеч коснулись чужие губы. Дэррил не торопил, не намекал, просто распоряжался своим временем так, как хотел. А сейчас он явно хотел целовать своего гостя, закончив развлекать его анекдотами. Кит в момент напрягся, но потом заставил себя расслабиться и закрыл глаза, радуясь тому, что от него не требуют перевернуться. Он словно бы снова смотрел на них сверху. Двое юношей, занятых тем, что в обществе принято называть любовью. Так странно - понимать все, что делают с тобой, чувствовать, изображать восторг и наслаждение, даже уметь приказывать собственному телу и не чувствовать при этом - ничего. Нет, Кит вовсе не ощущал себя использованным, просто в этот момент он мог думать о десятке разных вещей. От стоимости кофе в любимой кофейне до сложности домашнего задания в колледже или о том, что стоит попросить поменять пошлую и слишком слащавую музыку в зале на что-то более вдохновляющее. Или о менеджменте в журналистике, например. Дэррил чувствительно прикусил его за плечо. - Не больно? Жаркий шепот ожег левое ухо, Кит вздрогнул, чуть подался назад, немного приподнявшись на локтях. - Нет. Все... хорошо. Даже паузу на вдох он просчитал до двух секунд. Ни к чему обижать нормального парня. Да и к тому же, наверное, и хорошо, что он настолько отстранён. Иначе с ума бы сошёл. В этот раз они уложились в пару часов. Что ж, могло быть и дольше. Кит уставился в потолок, постепенно возвращаясь из своих мыслей в чужую квартиру, и медленно повернулся на бок. Ни у одного из тех, кто с ним, скажем так, встречался, никогда не было претензий. Несмотря на внутреннюю отстраненность, замкнутость и холодность, внешне он никогда не демонстрировал ничего, кроме страсти и обходительности. Как и сейчас. Дэррил успокоенно дремал, накинув лёгкое одеяло на бедра, а Киту не спалось. Он вообще плохо спал в чужих квартирах, да и к тому же просто опасался: вдруг он уснёт, и приснится снова та самая муть, которую он никак не мог вспомнить. Но муть - определено. Юноша наскоро проверил телефон - тот молчал. Не было ничего, ни сообщений, ни пропущенных звонков. Кит накинул на плечи чужой халат, поднялся, тихонько щёлкнув травмированным плечом, и вышел на кухню. Он бывал в этой квартире столько раз, что мог бы с закрытыми глазами найти все необходимое, но все ещё не мог взять в толк, как люди живут на таких огромных пространствах. Бывают дома простые, бывают богатые, а бывают - пустые. Вот этот как раз и был одним из таких: белая, неестественно белая кухня говорила о том, что готовят здесь крайне редко, максимум - тост или кофе. Или свежий апельсиновый сок, столь популярный у тех, кто стремиться создать внешнюю показательность правильности и здорового образа жизни. Ну да, ложь во всем. Бег и сок по утрам, брезгливые гримаски в адрес капучино с сахаром - и литры бренди и текилы ночью в пятницу. А зачастую ведь этим не ограничивалось. За все остальное время... Да что там говорить! Кит достал чашку, больше напоминающую по размерам небольшую кастрюлю для соусов, нагрел воды и от души сыпанул туда кофе. Подумал и добавил целых три пакетика сахара - уж это он точно сегодня заслужил. Аромат свежесваренного напитка, настолько крепкого, что можно было бы растворить эмаль на зубах и асфальт на улице, взлетел под потолок и осел там тяжёлым облаком. Отдых отдыхом, а следовало подумать о статье. Перечитать свои заметки, посмотреть, что именно стоит добавить, внести правки, исторические справки, возможно, поспрашивать ещё кого-то, возможно - сделать пару фотографий. В общем, работы много, а график ждать не будет. И нечего раскисать - не так уж ему, говоря объективно, и паршиво сейчас «Бывало и хуже» - тут же мерзко пискнуло в черепе что-то, что Кит привык считать своим внутренним голосом. Что же, не согласиться с этим трудно. Прикрыв глаза, юноша откинулся на спинку такого же белого стула (сидеть же страшно, как вообще живые настоящие люди выбирают такой безликий интерьер?!) и сделал несколько больших глотков. Кофе, обжигая пищевод, провалился куда-то вниз, даже не в желудок, а в самое его существо, обволакивая успокаивающе сладким теплом и проясняя голову. Согревшейся левой рукой Кит огладил себя по бедру и вдруг понял, что думает о совершенно других руках. Что, если бы в том самом кафетерии сидевший напротив него человек протянул руку через стол и погладил его пальцы? Рукопожатие было крепким, но каким было бы неофициальное прикосновение? Понравилось бы ему? Или наоборот, стоит принять во внимание в первую очередь то, что перед ним – художник? Творец, воплотитель чужих фантазий? Понятно же, что в клубе он оказался не по своему желанию - в противном случае вёл бы себя совершенно иначе. И действительно странно предполагать, что подобная встреча ещё повторится. Обычно довольно уверенный в себе юноша на этот раз ощущал себя абсолютно растерянным щенком королевского корги, которого вынесли под объективы камер репортёра, и он понятия не имеет, что ему делать: спрятаться, бежать, скулить или кусаться? «Главное не обоссаться!» - все так же мерзенько пропищал голосок в мозгу. Кит сделал ещё пару глотков и от души посоветовал ему заткнуться. Во-первых, невозможно понять, насколько расположен и расположен ли вообще к тебе человек с пары коротких встреч. Во-вторых, если он решил чего-то добиться, то в первую очередь стоит прекратить хандрить, придумывать себе невесть что и предпринять хоть какие-то шаги по сближению. А что может сблизить незнакомых фактически людей лучше, чем увлекательная совместная работа? «Вот, мой милый, ты же всегда был умным мальчиком». Кит поискал взглядом телефон, притянул к себе трубку аппарата - тоже белого, кто бы мог подумать! - и набрал отпечатавшийся в самой подкорке номер. При первых гудках страх, непривычный, неприятный подкатил к горлу, на миг сковав спазмом все связки, мешая вдохнуть, словно ватой закупорив нос и рот, но Кит заставил себя успокоиться. Ничего в этом такого нет, звонок по работе, хватит трястись как дешёвый воришка в участке. После пяти гудков он хотел уже было положить трубку, испытывая странную смесь облегчения и жгучего разочарования, как на другом конце отозвался приятный женский голос, ставший для юноши ещё большей неожиданностью, чем произнесенные им слова: - Галерея Вальтон Файн, меня зовут Грейс, чем могу быть полезна? «Черт! Черт...» - Галерея?.. - растерянно переспросил юноша, но быстро взял себя в руки, хотя в сознании все кипело не хуже, чем Атлантика зимой. - Ах, да, разумеется! Прошу прощения за беспокойство, могу я поговорить с мистером Барреттом? Девушка на том конце повода кого-то явно спросила, но слов Кит не расслышал. По детской привычке он скрестил пальцы под столом и принялся терпеливо ждать, стараясь не слишком сопеть в трубку. - Его сейчас нет. Что я могу передать ему? Кто спрашивал и по какому вопросу? Э нет, так дело не пойдёт! Кит уже не на шутку решил во что бы то ни стало добиться своего и отступать не собирался. Он чуть понизил голос, стараясь говорить одновременно и чувственно и сдержанно: - Понимаете, мисс Грейс, это очень срочно. Я журналист и беспокою его по поводу интервью, что состоялось на днях. Возникли несколько вопросов, нужно уточнить... К сожалению, у моего диктофона какие-то проблемы с плёнкой и… «Нехорошо врать, нехорошо так низко врать, мой мальчик!» - Журналист? Что за издание? Кит чуть было не взвыл. Ну как так-то? - Я стажируюсь в одной весьма критической газете, это моя вступительная работа и по понятным причинам я не могу пока назвать вам издание. - Юноша, чуть помедлив, тяжело вздохнул. - Вы должны мне помочь, мисс Грейс! Прошу вас! - Вы можете приехать в субботу, как раз... Кит мученически застонал прямо в трубку, мысленно зааплодировав себе стоя. - Это совершенно невозможно! Статью сдавать завтра, я обнаружил проблему только сейчас, а я в Сандрингеме. Прошу вас, мисс, я буду в вечном долгу у вас. Неужели ничего нельзя сделать? - Одну минуту. - Девушка, видимо, прикрыла трубку рукой, видимо, советуясь с кем-то. Как Кит ни старался, он не сумел уловить ни слова. - Что же, я надеюсь, что это поможет вам. Пишите. «Да!!!» Кит был готов станцевать экзотический танец любого африканского племени, но самым сложным было не потерять столь жалобные интонации и модуляции голоса. - Одну минуту! Прошу вас, я сломал карандаш... Минуту! Юноша представил, как выглядит: абы в чем, почти обнажённый, едва не проливший на себя горячий кофе, мечущийся по чужой кухне в поисках хотя бы чего-то, чем можно записать заветные цифры. Романтика! В конце концов, он отыскал пачку липких стикеров и какой-то огрызок карандаша. Сойдёт. - Пишу! - Он сумел произнести это собранно и даже вполне деловито. Так, чтобы девушка на том конце провода в самом деле подумала о том, что с ней говорит журналист в практически отчаянном положении, а не сбрендивший голый парень. - 07 81 56, - продиктовала Грейс. - Вы пишете? - Дальше, пожалуйста. - 651973. Удачи вам, мистер. - Да... Да, записал... Да. Благодарю вас! Вы спасли мою жизнь и карьеру! Кит выдохнул, положил трубку и уставился на цифры на клочке бумаги и свои дрожащие руки. «Боже мой!» Кинувшись к своей сумке, он достал мобильный, вернулся на кухню и пару мгновений бездумно смотрел на аппаратик. «Либо ты это делаешь, либо ты самый конченый из всех трусов, которые когда-либо жили на свете». Кит снова, в который раз уже, пожелал внутреннему голосу заткнуться. Решительно подойдя к бару, он открыл прозрачную дверцу, достал первую попавшуюся бутылку. Открыл, не принюхиваясь, сделал большой глоток. Глаза у него чуть не выпрыгнули из орбит, Кит вздрогнул и убрал алкоголь на место. Гадость же какая. Однако руки трястись перестали. Он решительно открыл вкладку смс и торопливо набрал: «Привет! Это Кит, парень из культурного центра. Мы говорили с вами недавно. Ваш номер дали мне в галерее, надеюсь, что я не помешал вам этим сообщением. Возникли несколько вопросов по материалу интервью, которое вы недавно мне дали. Если вас не затруднит, свяжитесь со мной по этому номеру, пожалуйста». Пока стыд и нерешительность снова не взяли над ним верх, Кит до предела вдавил кнопку «отправить». Ну, вот и... - Боже, охренеть! Я это сделал! - выдохнул он своему отражению в окно и залпом отпил кофе. За всеми своими переживаниями, надуманными и не очень, Кит не заметил, как Дэррил, одетый в халат и домашние, относительно потрепанные, надо сказать, штаны, буквально выполз на кухню, обеими руками потирая заспанное лицо. - И как ты тут живёшь? Как в больнице же! - Кит не выдержал и задал вопрос, который вертелся у него на языке уже не первый раз. - Что? - Дэррил рассмеялся и тоже потянулся за банкой кофе. - Честно сказать, даже не знаю. А ты чего пожрать не сообразил? Холодильник полный. Кит пожал плечами, все ещё слишком взбудораженный, чтобы отвечать внятно. То и дело он кидал взгляд на телефон, надеясь, что там волшебным образом и милостью оператора связи появится ответ. Хозяин дома истолковал этот жест по-своему. - Ясно. Снова на диете? Тогда я сейчас соображу индейку с овощами. - Молодой повеса помолчал, доставая из холодильника индейку, помидоры, банку пива для себя, стеклянную бутылку свежего яблочного сока для Кита и миску с картошкой. - Простая и вкусная еда, да? - Ага, - Кит улыбнулся и тряхнул каштановыми завитками. - Что ты так смотришь? Уж прости, ты меня видел во всех ракурсах, чтоб так рассматривать. - Во-первых, хотел попросить помочь. Во-вторых… - Дэррил открыл пиво, отпил прямо из банки и закрыл глаза, длинно выдыхая с наслаждением. Холодное пиво, хороший секс и приятная беседа точно были одним из его любимых способов провести время. - Как Чарльз? Когда Кит услышал этот вопрос в первый раз, то чуть не подавился. Ну ладно, подавился, устроив фонтан из воды с лимоном прямо на этой самой безликой кухне. Можно даже сказать, что именно с этого вопроса он пришёл к выводу, что, в первую очередь, ему нужно научиться слушать и запоминать. Слушать и запоминать, если он не хочет пустить свою жизнь по канализации. - Почему сам не спросишь? Слушай, это не так трудно. Один звонок, встреча. Да хоть письмо напиши. Тебе не кажется, что выяснять подробности его жизни через меня - не самая лучшая идея? Кит поднялся, подошёл к столу у плиты и принялся нарезать индейку, в общем-то, прекрасно понимая, что сейчас чувствует человек, находящийся рядом с ним. Хотя, наверное, не совсем. Кит, на его счастье, никогда не был влюблен - во всяком случае, в человека. Это чувство казалось ему чем-то откровенно мешающим, создающим проблемы на пустом месте. Тоска, томление, концентрация на одном человеке, а не на деле смущали его настолько, насколько это в принципе возможно. Но как сторонний наблюдатель он мог попытаться понять, представить, что чувствует влюблённый. И то, что он представлял, ему совершенно не нравилось. Дэррил снова приложился к пиву. - Если бы я не знал, что ты местный, я бы сказал, что ты ирландец. - Кит фыркнул, сглаживая острые углы. - Если бы ты был чуть более тактичным, я бы сказал, что ты англичанин, - парировал Дэррил и ссыпал картошку на сковороду. - Не хочешь выпить немного? Бокал красного? - Нет, ты же знаешь, что... Телефон на столе завибрировал, экран загорелся оранжевым, Кит бросился к столу, забыв про индейку, хотя обещал себе так не делать. Отчего-то немного дрогнувшими руками открыл сообщение: «Привет, Кит! Без проблем. Звони сегодня после восьми или увидимся завтра в центре». Несколько мгновений Кит - нет, Итмар - беспомощно смотрел на экран телефона, пытаясь понять, что он чувствует. Почему ему так важен этот ответ. Что с ним происходит. И не понял. А потом в мальчишеской голове родилась совершенно сумасшедшая идея. - Дэр, о чем мы там договоривались? Забудь. Накормишь меня, расскажешь мне один секрет и... и мне нужна новая куртка. И кеды. Последнее выговорить было сложно, но... так надоело ходить в чёртовых обносках. «Из любой ситуации старайся выйти победителем. Ищи способы повернуть её для себя в лучшую сторону». Если Дэррил и удивился, то виду не подал. - Ладно. Договорились. Кит подумал, ещё раз коротко глянул на экран и выдохнул. - Наливай. Один бокал. Но... так, чтобы я видел. - Понимаю. - Дэррил и не подумал обижаться; поставил на стол две тарелки, достал приборы и новую, непочатую бутылку красного сухого. - Бокалы у тебя за спиной, выбирай любой. Кит коротко благодарно улыбнулся, достал ближайший к себе бокал и поставил на стол. - Откроешь сам? Это уже было нечто большее, чем вежливое предложение. Дэррил принимал его позицию, давал ему возможность взять ситуацию в свои руки, а так вести себя мог только человек неравнодушный. Или друг. А это значило только одно: им нужно либо заканчивать встречи с двусмысленным подтекстом, либо переставать делать попытки к взаимному сближению. А зная их обоих, Кит определённо ставил на первое. С лёгким хлопком пробка покинула горлышко бутылки, запах сочного мяса смешался с запахом терпкого красного. Кит отпил из бокала, покатал на языке смолистую алую жидкость и надел на вилку кусочек картофелины. - Спрашивай, - Дэррил первым нарушил неловкое молчание. - Расскажи мне все. Пожалуйста. - Всё? – Он не понял сразу, и Кит пояснил: - Та история, с Чарли. Дэррил невесело рассмеялся. - А что рассказывать? Медицинская академия, блажь богатенького сыночка и мечты о славе. Тусовки, Шордич, виски. Что ещё? - Нет. - Кит помотал головой и коротким неловким жестом почесал переносицу. - Это не рассказ. Дэррил отложил вилку, сложил руки в замок и оперся о них подбородком. - Ладно. Договор есть договор. Слушай. Мне было восемнадцать, я только закончил колледж и мечтал о славе. Но знаешь, не банальной такой. Я хотел большего. Всё время большего. Например, такого же громкого имени, как Гарольд Гиллис. И подал документы в Имперский колледж. Знаешь, наверное, это был первый раз, когда я вусмерть рассорился с отцом. Помнишь фильм, где мальчишка стреляется из-за того, что ему не дают работать в театре? Клянусь, я чувствовал себя так же. Был готов выйти из окна, но почему-то подумал, что поступлю в этом случае как кусок дерьма. А ещё о том, что это покажет мою слабость. Нет, не говори ничего. Я знаю, что для того, чтобы спустить курок, нужна немалая сила и храбрость, но тогда это казалось мне слабостью. Я пришёл на занятия и увидел там парня, который горел медициной точно так же, как я. Не знаю, что в нем было такого. Наверное, то, что он был абсолютно отбитым. Я никогда не видел, чтобы кто-то с таким упоением говорил о вскрытиях, кишечной непроходимости и аневризмах. Кит коротко хохотнул и отпил из бокала снова. «Позвони сегодня в восемь часов…» - В этом весь Чарли. Я думал, он только потом стал таким сумасшедшим. А оказывается! Молодые люди замолчали на некоторое время, отдавая должное горячей еде. - Мы много времени проводили вместе. Он помогал мне с анатомией, а я... а я привёз его в Шордич. Наверное, ты меня не поймёшь, но я до сих пор… - Проклинаешь себя за это? Думаешь, что все могло быть по-другому? Дэррил пожал плечами, отправив в рот очередной ломтик картошки. - Нет. Скорее злюсь. Но не могу не признать того, что Джеймс Риггер эффектный человек. Настолько же увлеченный живописью, как Чарльз был увлечён медициной. Чарльз тогда ещё ходил в зал, и, поверь, тело у него было просто офигенным, художник не мог не оценить. Думаю, ты понимаешь, что произошло потом. Кит кивнул. - Угу. А ты бесился. - Не то слово! Я обожал Чарльза, восхищался им, клянусь. А тут только «Джеймс, Джеймс, Джеймс. Мистер Риггер сказал, мистер Риггер считает...» Я не хотел его видеть, не хотел знать. Ничего не хотел. - И в итоге?.. - И в итоге бросил колледж. Я все равно не настолько усидчив. Пришлось признать, пусть и косвенно, что отец оказался прав - я слишком привык жить на всем готовом. Кит сделал третий глоток, тщательно контролируя свои ощущения. Любимый яблочный сок манил янтарными бликами, но сейчас ему, в самом деле, нужно было кое-что покрепче. Перебивать он боялся. - А потом?.. - Я уехал в Брайтон на год. Мы не общались. Чарльз, знаешь ли, не слишком этого хотел. А когда вернулся… Погоди. - Дэррил поднялся, налил себе джина, выпил залпом и снова сел к столу. - А когда вернулся, я был настолько зол, что просто решил отомстить. Кит отодвинул пустую тарелку, прикусил губу. - Решил попасть в ту же тусовку? Думал, что Чарли увидит тебя спустя год и втрескается? - Угу. Какой ты, черт возьми, умный! Только вот Чарли было похрен на мои ухищрения. - А Риггеру нет… - Кит похолодел. Да, после случившегося нужна особая наглость, чтобы заводить разговоры о самочувствии непосредственно с человеком, с которым ты поступил низко. - У Чарльза не было ничего, кроме медицины и мнения Джеймса. Его расположения. Восхищеееения. Неудивительно, что он меня ненавидит, верно? «И именно поэтому, зная, что я ему близок, ты решил и меня уложить в койку?!» чуть было зло и едко не уточнил Кит, но вместо этого залпом допил вино. - Я тебя понял. Дальше меня не уйдёт. Извини, мне нужно сделать один звонок. - Он подхватил со стола телефон. - Конечно. Да уж! Тот ещё вечер откровений. Если бы Дэррил сказал, что он внук Генри Форда - и то было бы легче. Чарли любил, это было понятно без слов. А Дэррил решил, что вправе вмешаться в... Нет, Кит не хотел об этом думать. Потому что картина выходила очень неприглядная. Поэтому он, выйдя в комнату, с трепетом, но одновременно с облегчением нажал кнопку вызова. Гудок. Второй. Кажется, его звонка ждали. - Кит? – Снова при звуке этого голоса кто-то будто бы подцепил желудок Кита крюком и рванул вниз. - Добрый вечер. Какие-то проблемы с интервью? - Нет. То есть да, немного. Юноша чуть было не выпалил, по простодушию, то, что думал. А думал он только о том, что у Кристофера Барретта красивый голос. - Поясни, пожалуйста. - Я очень волновался, сэр. Это ведь моё первое интервью. Перед публикацией я хотел бы показать вам статью. Понимаю, это звучит нелепо и... - Вовсе нет, - спокойно отозвался голос на том конце провода. - Понимаю твоё волнение и рад помочь. Увидимся завтра в полдень, если это удобно. Может быть, ты захочешь внести какие-то изменения, как раз будет достаточно времени, я правильно понимаю? Кит сглотнул колотившееся в горле сердце и выдохнул: - Спасибо! - Прекрасно, значит, встретимся завтра. И не стоит так волноваться, уверен, все получится прекрасно. Доброго вечера. - Доброго вечера, мистер Барретт, - тихо ответил Кит и невидящим взглядом уставился в экран телефона, снова и снова повторяя разговор про себя, заставляя себя запомнить звучание голоса. Он не понимал, что с ним происходит. И это было страшно. Задавая свой вопрос Дэррилу, Кит надеялся понять, что из себя представляет мир богемы и искусства, скажем так, изнутри. Разговаривать об этой давней и, как он теперь понимал, весьма и весьма темной истории с Чарльзом он бы не стал даже под страхом смерти. Чарли, проявлявший заботу о своём юном подопечном, был ему слишком дорог, чтобы ворошить такие раны. Достаточно было один раз услышать скупо брошенное объяснение, чтобы понять, что на самом деле скрывается за внешним безразличием. Юноша мог бы поклясться, что не вспомнил бы, с чего Чарли тогда разоткровенничался с ним. Возможно, хотел предостеречь от чего-то? Предупредить? Объяснить, с кем никогда и ни за что не стоит связываться? Более того, непонятно было, с чего Кит поднял эту тему именно сегодня. Во всяком случае, до знакомства с Дэррилом юноша наверняка знал только одно: в студенческие годы Чарльз, чтобы скопить немного денег и показать, что он тоже на волне модных тусовок, подрабатывал натурщиком в одной студии. Работой дело не ограничилось, между ним и нанявшим его живописцем вспыхнули чувства. Во всяком случае, сам Чарльз почему-то был в этом уверен. А потом его в буквальном смысле выставили за порог, в сухом письме поблагодарив за материал для работы и проведённое время и сообщив, что в его услугах больше не нуждаются. Это было... - Ужасно, - вздохнул Кит. - Что ужасно? - Дэррил, покачивая, по-видимому, следующей банкой пива, маячил прямо у Кита за спиной. Тот чуть было не подпрыгнул, но сумел удержаться и от неуместного жеста, и от крепкого высказывания. - Да ничего, мелочи. Подумал про свои шмотки - я что-то поправился в последнее время, и все, что есть, выглядит на мне просто ужасно. А мне, между прочим, в редакцию на днях. Нужен твой совет. - И ничего ты не поправился. - Дэррил огладил его по ягодице, получил по руке и заржал. - А что за редакция? Решил, что пора прекратить отсиживаться в тени? - Неважно. Рано пока об этом говорить. Думаю только о том, что будет, если узнают о... Договаривать и озвучивать свои мысли полностью Итмар не стал. Дэррил сделал большой глоток из своей банки. - Как в тебя влезает столько?! - Ничего, выльется, - хохотнул хозяин дома. - Знаешь, мысль-то стоящая. Если ты не планируешь сутками торчать в офисе, принося кому-нибудь там кофе и нажимая на кнопку ксерокса, то узнают. Журналисты народ особый. Они трясутся за свою репутацию больше, чем Лагерфельд за наследие Коко. А знаешь, почему? Потому что это акулы. Настоящие акулы этого мира. Не политики, не бизнесмены и магнаты, а журналисты. Все знают про всех всё. Где ты был, что ты ел, в какой цвет покрашены стены в твоей гостиной. - И с кем ты спал. Дэррил кивнул. - Не скажу, что это интересует всех в первую очередь, но в третью - да. Собери компромат – и утопишь коллегу, у которого материал поудачнее и доступ к большим шишкам прочнее. Так что ты крепко влип, малыш. - Я не малыш. - Кит огрызнулся совершенно на автомате. Одно дело, когда в голове зудят гаденькие вопросы, вроде: куда я лезу, на кой черт мне вообще все это нужно? А совсем другое - когда ровно то же самое, слово в слово, озвучивает кто-то, совершенно, по твоим меркам, далёкий от журналистики. Озвучивает только потому, что у этого кого-то варит голова и он может сложить два и два. - Я не могу все бросить. Правда, не могу. Слушай, я провернул чёртову гору работы, я перерыл кучу книг, сличал рукописи, стили, тексты и хочу наконец-то показать эту работу хоть кому-то. Хотя бы кому-то, понимаешь? - Ну так вывеси в интернет, заведи блог, в чем проблема? Сотни людей в мире ежедневно рассуждают о Шекспире и... - И я не хочу быть одним из них! - Кит упрямо мотнул головой. Осознав, что спорить тут бесполезно, Дэррил философски пожал плечами, что можно было трактовать как «дело твоё». - Как скажешь. Тебе в этом случае лучше знать. Это ты у нас литератор. А я пойду спать. Сон. Вещь желанная и пугающая. Кит надеялся, что поедет домой, но они засиделись. Спать в чужом доме не хотелось вовсе. Мало ли, что ему приснится в очередной раз. Кит был уверен, что ему определённо что-то снится, если он просыпается таким разбитым. Только вот что? Вспомнить он никак не мог, как ни старался. Зеркало в ванной, темнота, утро. Чертовщина какая-то! - Слушай, ты очень устал? Может, прошвырнемся по улице? А потом вали спать, а я посижу, пораскину мозгами над всяким там. Дэррил, уже стоя в дверях комнаты, обернулся. Смерил юношу взглядом, слегка сощурился, явно делая для себя какие-то выводы, а потом кивнул. - Почему нет? Одевайся. Кит мгновенно опустил глаза, чтобы не выдать радости от того, что погружение в изматывающую безысходность откладывается на время. Оделся он быстро. Затянул шнурки на кедах и как раз заканчивал стягивать волосы в пучок, когда Дэррил подошёл к нему, держа флакончик жидкости для снятия лака и ватный диск в руках. - Черт, это обязательно?! - Ты же знаешь, мне нравится. По коридору пополз резкий запах ацетона, Дэррил пару раз провел ватным диском по чужой руке, стирая слой театрального тонального крема, и Кит с ненавистью уставился на свое запястье, на котором красовалась крупная, но изящная цифра 5. - Хрен с тобой. Пошли уже, - буркнул он и первым спустился по лестнице. На улице было зябко. Утреннее тепло развеялось уже часам к шести, небо затянуло мелкой моросью. Кит, обычно весьма мрачно реагирующий на такую погоду, в этот раз наоборот порадовался тому, что мелкие капли, оседающие на волосах и лице, не дают ему уснуть. Дэррил поежился было, хотел отпереть дверь машины, но Кит среагировал мгновенно. - Охренел? Прав лишиться хочешь? Мы не в Дублине, а в тебе пиво. Зная, что парень бесится из-за татуировки и что это пройдёт через пару минут, Дэррил просто кивнул и, не раздувая спор, сунул ключи в карман. В конце концов, они были не так далеко от центра, чтобы не пройтись пешком. Яркая бело-красная вывеска «Коста-кофе» призывно мелькала на повороте. Стараясь смягчить свою выходку, Дэррил купил им кофе и печенье, и Кит заметно подобрел. Он вообще не имел привычки злиться долго, а уж на такую мелочь - и подавно. В самом деле, если не выспрашивать смысл или не пытаться копаться в его душе, татуировка действительно смотрелась неплохо. Многие оставляют себе на память знаковые числа, надписи и символы, может быть, увидевший его руку подумает о том же самом? Наверняка. Придя к такому выводу и в самом деле быстро успокоившись, юноша отдал должное горячему напитку и кокосовому печенью. - Так что ты там говорил о куртке? - Дэррил, заметив смену настроения своего спутника, решил нарушить молчание чуть более чем решительно. - Говорил, что мне нужна новая. Нормальная и с рукавами нормальной длины, - Кит засмеялся, запрокинул голову, подставляя лицо мелким каплям. - Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень меняешься, когда улыбаешься? - Ты сказал, - Кит отправил пустой стаканчик в мусорное ведро и резко затормозил на светофоре. - Оп! - Черт! Чтоб твою мать драли в шотландском пабе, мразь! - на треть улицы заорал Дэррил, глядя, как по его светлому пальто стекают разводы грязи. Он даже побледнел от злости. - Вот подонок! Ты видел? Сучий гад даже не затормозил. Ты не запомнил номер? Хватит ржать! - У тебя достаточно денег, чтобы купить себе новое пальто, - выдавил Кит через приступы смеха и добавил, стараясь звучать поучительно: - Сам Господь, сын мой, направил этого несчастного, чтобы испытать твой гнев и ты понял бы наконец, что этот цвет тебе совершенно не идёт. - Ты ещё перекрести меня прямо тут! - Не могу, не рукоположен. Кит фыркнул и, легко перепрыгнув через лужу, направился на другую сторону улицы, к вечно сияющим огням развращенной Бонд-Стрит. Не то, чтобы его запросы были настолько высокими, отнюдь - просто за три года знакомства, он хорошо усвоил, что Дэррил не одевается в другом месте, у золотого мальчика должно было быть все самое лучшее. И кто только им в головы это вкладывает? - Хорошо, что бумажник не намок. - Дэррил побарабанил пальцами по нижней губе, раздумывая, и решительно направился к одному из бутиков. - Слушай, всегда хотел спросить, они тут что, круглосуточные? - Конечно. - Дэррил посмотрел на него так, словно Кит только что признался в том, что не знал, будто бы земля круглая или не помнит, как зовут Королеву. - Всё может случиться, вот как сейчас. Понадобится новое пальто, костюм, да мало ли что? Куда мне идти? Или до утра ждать? «В самом деле, это ж такая проблема, да?» - А, ясно, - Кит кивнул, стараясь придать себе слегка небрежный вид, будто бы говоривший «ну, я так и думал, просто решил проверить свою догадку». «Барберри», «Томас Пинк», «Чарльз Тиррит», «Дрейкс» - ещё три года назад для Кита это были просто наборы букв и слов. Теперь же он вполне мог отличить одно от другого и почти с точностью сказать, на какую сумму одет разговаривающий с ним человек с перекинутой через шею мерной лентой. Безусловно, не то умение, которым стоит гордиться, но Кит старался не придавать этому особого внимания, иначе так и с ума сойти недолго. - Добрый вечер, молодые люди. Меня зовут Найджел, рад помочь вам в выборе. Шампанского, каталог? Дэррил вольготно устроился в мягком бордовом кресле, небрежно скинув испачканный тренч на подлокотник. Повадки золотого мальчика постепенно вытесняли того Дэррила, которого знал Кит, но сейчас ему было бы лучше помалкивать. - Шампанского, пожалуй. А тебе, Кристофер? Кит сумел не дрогнуть ни одним мускулом лица и выверено улыбнулся той самой улыбкой, которую называл «официальной»: приподнять уголки, не разжимая губ, чуть опустить ресницы и снисходительно кивнуть. - Кофе, пожалуйста. И воды с лимоном. - Может быть достаточно кофе на сегодня? - Дэррил включил заботливого старшего братишку и провел рукой по волосам, стряхивая с них мелкие капли. - Ладно. Значит шампанское и кофе для моего брата. И покажите все кожаные куртки чёрного и зелёного цвета, которые есть. С прямым рукавом и на темной подкладке. На молнии, с воротником повыше. - Разумеется, сэр, одну минуту, - отозвался сотрудник, представившийся Найджелом, и отошёл к высокой лакированной стойке, чтобы передать пожелание гостей. - Почему ты назвал меня братом? - едва слышно спросил Кит, слегка наклонившись к Дэррилу, чтобы никто, кроме них двоих не слышал этого вопроса. - А что, лучше было бы услышать «ваше шампанское и кофе для вашего спутника»? Я почему-то подумал, что тебе это будет неприятно. - Молодой человек отстранился и проговорил чуть громче: - Я понимаю, временная разница сделает рассеянным кого угодно. Но, полагаю, здесь принимают наличные. На столике перед ними оказались напитки, Кит потянулся было к высокому стакану с водой и увидел - её. Куртку своей мечты. Матовая кожа темно-зелёного цвета с высоким стоячим воротником и серебристыми молниями на груди и рукавах. Короткая, в пояс, но, несомненно, плотная. Кит уставился на это прекрасное виденье расширившимися глазами и уже подбирал слова, чтобы спросить о понравившейся вещи, но его опередили: - Какой это размер, Найджел? - Четырнадцатый, сэр. Показать поближе? - Прекрасно, мы берём. Да, шарф и перчатки приложите, пожалуйста. Наслаждайся обновкой, братец, а я осмотрюсь тут. Кит благодарно коротко коснулся его пальцев и поспешил примерить принесенную ему куртку. Она села идеально, подчеркнув тонкую и крепкую талию юноши, прямые плечи, идеальную осанку и посадку головы. - Эта вещь определенно ждала вас, сэр. - Мы нашли друг друга и будем счастливы, - отшутился Кит и, прямо в новой куртке, сел обратно в кресло, потягивая кофе и наблюдая, как Дэррил откровенно красуется перед зеркалом в примерочной, выбирая между темно-синим и бежевым тренчем. - Определённо синий. - Ты уверен? Это смотрится странно. - Странно смотрятся грязные разводы вон там, - Кит, не глядя, ткнул себе через плечо. - Можешь назвать меня нудным. Но это прагматичность. - Ты зануда, это точно. - А мог бы сказать спасибо. Я берегу твои деньги вообще-то. Дэррил фыркнул, кинул ещё один взгляд в зеркало и кивнул. - В общем, ты прав. Ладно. Значит синий. Закончив с покупками, молодые люди вышли из магазина, несколько наигранно обсуждая детали последнего футбольного матча. Дэррил возмущался отвратительной, по его мнению, игрой Манчестера, а Кит сделал для себя очередную пометку: он платил наличными. Ещё год назад юноша определённо удивился бы такому факту, но сейчас прекрасно понимал, что этот жест не был способом произвести впечатление - да и на кого бы? - а продиктован банальной безопасностью: никогда нельзя сказать наверняка, кому в Лондоне известно чьё имя, а отец Дэррила точно не одобрил бы подобных расточительных визитов, да ещё и в компании молодого парня. - Скоро уже трусы нельзя будет купить без чёртова спектакля. - Поведение Дэррила, как только они отошли на подходящее расстояние, мгновенно сменилось на нормальное. - Да уж. Но выглядел ты, скажем так, вполне органично. - Кит хмыкнул и почти любовно огладил рукав куртки, искренне поблагодарив: - Спасибо. - Да пожалуйста. Тебе в самом деле идёт. Эдакий бунтарский бунтарь. Машин на улице стало меньше. Порой то тут, то там можно было заметить бегунов, решивших размять ноги по ночному Лондону, хозяев с собаками и парочки, спешащие в очередной клуб. - Не знаю, как ты, а я хочу спать. Так что топаем. Иначе я и к полудню глаза не продеру. Такой Дэррил – прямой, не манерный и резковатый – был Киту куда больше по душе. «И зачем так выделываться-то? Впрочем, если ему так спокойнее…» - Ладно, пошли. Ты прав. Только не приставай ко мне больше сегодня, ладно? - Не бойся, не буду. Остаток пути, две улицы и лестницу, они проделали в молчании. Каждый думал о своём, а, Кит, к тому же, был искренне восхищён подарком и всесторонне обдумывал обновление гардероба. Думать он вообще любил. «Единственное, что получается у тебя хорошо, да?» - внутренний голос, молчавший несколько часов кряду, решительно высказал свое мнение. Зайдя в квартиру, Кит торопливо разулся, бережно повесил куртку на крючок, прекрасно понимая, что без подколок в его адрес сегодня не обойдётся. - Ого! А я уж думал, ты спать в ней будешь. Как же так? - Помнется, - фыркнул Кит и, не оборачиваясь, пошёл на кухню. Прикрыл дверь, отгораживая себя от мира и ясно дав понять, что остаток ночи он хочет провести один. К чести Дэррила, тот, не открывая дверь, спустя пару минут пожелал доброй ночи, посоветовал не засиживаться до рассвета и замолчал, щёлкнув выключателем в спальне. Кит придвинул один стул поближе, положил на него ноги, сам устроился на втором, скрестил руки на груди и уставился в тёмное отражение в окне. Отражение как отражение. Вот он, стройный, даже худой, но не тощий парень, аккуратная стрижка, каштановые вихры, глаза за темными линзами. Серый свитер, простая майка. Ничего необычного, мистического или наводящего на мысли о сумасшествии. Пялился он на свое отражение минуты три, пока окончательно убедился, что заигрывать оно с ним не собирается. «О, а крыша-то протекает, да, парень?» Кит отвернулся к столу, изучая взглядом трещинки в покрашенном в белый цвет дереве. Завтра он увидит ребят из культурного центра, отметит, как идёт постановка, увидит Кристофера Барретта. И что он всем им скажет? Ладно, соображает он быстро, на месте можно будет сориентироваться по обстановке, задать вопросы о лёгкости запоминания реплик или чем-то таком. Саутвелл определено остался бы доволен тем, что он не ограничился одним визитом, значит, нужно будет ещё и постараться сделать так, чтобы он об этом узнал. «Да ты не суетись так, узнает. У него наверняка свои методы. Лучше думай о том, чтобы не распахнуть клюв от восторга и не начать нести чепуху». Кит согласно хмыкнул. Это он может. Тем более с располагающими к себе людьми. Юноша прикрыл глаза и вспомнил, с каким вниманием смотрел на него художник. Это совсем не было взглядом в клубе, наоборот. Так можно смотреть на человека, которого ты будто бы открываешь если не заново, то со всех сторон уж точно. Воспоминание об этом немного успокоило. «Просто будь собой. Не накручивай. Тебе нужна эта работа, значит, ты справишься. В конце концов, признай, что все готово и тебе просто захотелось убедиться. Скажи, блин, ему правду, и все. Ясно? Вот и молодец». Сон сморил его внезапно, прямо на остатке этой мысли. Сидеть было неудобно. Ноги упирались в пол под не самым приспособленным для этого углом, запястья, крепко стянутые верёвкой за спиной, откровенно сводило. Осталось только поблагодарить за то, что связали не за локти. Поэт ухмыльнулся, слизнув с прокушенной губы капельку крови, и тряхнул светлыми, слегка запачкавшимися, пока его возили по полу, волосами. - Итак? Мерзковатого вида плюгавенький человек в рясе священника обошёл вокруг него третий раз. Поэту понадобилась вся его выдержка, чтобы не повернуть голову, не попытаться отследить шаги и передвижения. Подсознательно он ожидал удара в спину и напрягся всем телом, заставляя себя внешне безразлично смотреть на витраж с изображением святой Анны. Мысли же тем временем неслись отчаянным галопом. Он должен отсюда выбраться и как можно быстрее. И перевезти всех в безопасное место. Иначе непонятно, чем все это может закончиться. - Вы совсем идиот, Топклифф? - вытолкнул юноша через пересохшее горло. - Епископ Топклифф! Я требую уважительно относиться к... - К тому, кто под предлогом благочестия и искупления грехов бьёт свою жену и грозил старшему сыну дыбой за невинную шалость? С чего мне уважать вас? Для этого чувства есть более достойные кандидатуры. Человек за спиной зашипел. - Ложь! Каждое слово от первого до последнего. - Да неужели? - Поэт попытался принять максимально расслабленную позу, поудобнее опершись правой ногой. Если он успеет вскочить, развернуться и как следует огреть этого святошу стулом... «То что? Спокойнее. Будь спокойнее. Думай!» - А вот я слышал совсем иное. Не так давно, позавчера кажется, Бэкингем говорил Королеве, что вы слишком суровы к бедной епископше. Неужели этому учит христианская добродетель? Мне казалось, такой человек, как герцог, не станет лгать, да еще Её Величеству. В точку! На этот раз в точку! Топклифф обошёл его, вновь оказавшись перед лицом, придвинул скамеечку и, придержав край сутаны, опустился на неё, уставившись на поэта своими водянистыми немигающими глазами. - Что ещё сказал Бэкингем? О чем он говорил с Елизаветой? - Её Величеством Королевой! - Поэт ухмыльнулся. А потом дёрнулся от того, что мир взорвался сотнями свечных язычков и поплыл куда-то под звук воскресного колокола. «А вот это ты зря, скотина!» Юноша сплюнул кровь прямо под ноги епископа. - Повторяю снова. Что ещё сказал Бэкингем? «Чтоб ты провалился к чертям и горел там вечно!» - Руки. Иначе не скажу ни слова. Это был поединок взглядов, который даже изрядно поколоченный поэт выиграл с большим преимуществом. У него было то, что нужно Топклиффу сейчас - информация. А значит, стоило поторговаться как следует. Развязали его быстро, нервно – похоже, какому-то петушку при дворе изрядно подпалили хвост. Что же, с этим можно было работать. Юноша растёр затекшие запястья, вздохнул поглубже и на миг прижал рукав к рассеченной губе. Беззвучно выругался. - Что ты сказал? «Что ты псина гнилая!» - Поблагодарил господа за вашу доброту. - Он мотнул головой. - Они беседовали долго. Примерно час. В основном о политике. Елизавета не отошлет Дадли. И не тронет Шотландию, во всяком случае, пока. - Не тронет?! Дальше! - Де Гиз просит поддержки во Франции, и она её получит. Неудивительно, ведь её брат все ещё кардинал при французском дворе, один из самых дорогих французскому королю. Хотите, чтобы Шотландия не получила поддержки - давите змею с головы. Мария Де Гиз умная женщина, но она и вполовину не так умна, как её братья, к тому же она сделает все, чтобы защитить дочь. Топклифф коротким жестом потёр подбородок и кивнул, жестом показав подать поэту воды. - Кардинал, значит? - Я полагал, - жадно глотая, ответил юноша, - что такому человеку, как вы, это известно. - Разумеется. Просто хотел проверить, насколько точны мои сведения «Врешь. Вон как рука трясётся». - Что ещё? Они говорили о Дадли? Долго? «А ты у нас любитель покопаться в чужой постели, да?» Поэт прикрыл глаза, делая вид, будто вспоминает детали услышанного разговора. - Нет, всего пару слов. Герцог даже не успел ничего спросить. Её Величество начала разговор со слов о том, что не отошлет его, а потом попросила не тратить её время и перейти к вопросу Шотландии и её суверенитета. - Что ж, хорошо. Ты говоришь, кардинал сейчас находится в Париже? «Я этого не говорил. Вообще не называл никаких городов. Что же тебе нужно?» Поэт из последних сил отказывался верить в то, что сейчас услышит, но сумел ответить: - В Амьене. Через пару месяцев, по нашим данным, остановится в Меце и вернётся в Шамбор. Топклифф поднялся, повернулся к нему спиной, чувствуя свою уверенную безнаказанность. Юноша особенно красочно представил, как всаживает в эту спину кинжал. И поворачивает пару раз для уверенности. - Деньги и верительные грамоты получишь в казне по этой бумаге. И обратись к Уолсингему, он подпишет тебе назначение. Раздобудь одежду поприличнее. По тамошней развратной моде. Хотя такому, как ты, не привыкать к разврату, верно? - брезгливо поморщился епископ. - Вы хотите, чтобы я... убил кардинала? Человека церкви? Но за что?! - Не за что, а для чего. Ах да, ты, кажется, католик? Какой тяжкий грех. - Я не стану. - Поэт поднялся на затекшие ноги, пошатнулся, но расправил плечи. - Я не стану опускаться до такой низости. Вам нужен де Гиз, не мне. Вы с ним и разбирайтесь. - Ты опустишься. Опустишься ещё и не до такой, как ты сказал, низости. Если хочешь, чтобы мы закрыли глаза кое на что. Или кое на кого. Есть ведь один человек на том берегу реки, верно?.. «Подонок! Ну ты и тварь!» - Не посмеешь. - Поэта буквально затрясло от ярости. - Ты его не тронешь. Не тронешь, потому что иначе... - Иначе что, мальчик? Кому поверит королева? Бездарному писаке с улицы или мне, как думаешь? - Иначе я убью вас. Своими руками. Вырежу ваше гнилое лживое сердце и брошу его свиньям, пока вы ещё будете дышать! - Какие громкие слова. Итак, кардинал - или... «Да будь ты проклят!» - Мне нужна бумага. С вашей подписью, печатью и печатью сэра Френсиса. О том, что этому человеку и всем, кого я назову, будет обеспечена охрана. Лучшая охрана из той, что можно найти. Неприкосновенность при путешествиях и рента в две тысячи экю в год. Поэт понимал, что вариантов ему не оставили, но решил выжать из этой ситуации всё возможное. Топклифф долго смотрел в бледное, испачканное кровью лицо, а потом, наконец, кивнул. Впервые без позерства, сразу из омерзительного став откровенно страшным. - Хорошо, мальчик. Полагаю, это действительно достойный обмен за такой грех. Все нужные бумаги и грамоты получишь завтра, послезавтра отправишься в путь. Можешь идти. И приведи себя в порядок. «Чтоб тебя! Прости меня, Господи». На неверных ногах, стараясь не выблевать все оставшееся содержимое желудка, чувствуя во рту горький вкус желчи, поэт поднялся по скользкой каменной лестнице наверх, опираясь о стену, кивнул страже, прошёл мимо и свернул в тёмный переулок. Под ногой влажно чмокнула грязь. А, может быть, тушка очередной крысы. Или что похуже. Юноша изо всех сил врезал по каменной стене кулаком, обдирая и без того сбитые костяшки. - Тварь! Будь ты проклят! В глазах потемнело, он схватился за грудь, попытался развязать завязки курточки… И проснулся. Суставы ломило, голова была тяжёлой, её нестерпимо вело почему-то вправо, мутило. Кит помнил, что не хотел, не собирался спать, зная, что это обернётся именно таким пробуждением. Когда в глазах, наконец, прояснилось, он заставил себя встать и подойти к холодильнику, в отделении на дверце которого он ещё днем приметил банку энергетика. По-хорошему, конечно, стоило принять ванную и взбодриться, но Кит просто застыл посреди кухни, залпом глотая напиток и даже не ощущая его вкуса. Мысль о том, что посетить врача все-таки стоит, снова поскреблась в сознании, но юноша отогнал её, раздражённо мотнув головой. Оставив на столе ополовиненную банку, он пару раз повертел запястьями туда-обратно и достал из сумки свой блокнот, решив ещё раз просмотреть наброски к статье. Такое занятие точно не даст ему уснуть. Настенные часы с беспощадной механической уверенностью показывали почти четыре часа. Кит вглядывался в написанное им самим же, но сконцентрироваться не получалось. Он чувствовал себя разбитым, так, словно по нему дважды проехался асфальтоукладчик, но все равно прекрасно понимал, что без сна долго не протянет: допустит ошибку в учёбе, сорвётся с высоты на работе, да банально, потеряв концентрацию, рискует попасть под машину! Ни одна из трех вполне возможных перспектив юношу не радовала. Он даже задумался на миг о стимуляторах - синтетических, разумеется, - но быстро отмел такой способ решения проблем. Это все не навсегда, это не даст ему свободы и покоя, а только лишь только добавит неприятностей с законом, друзьями и напрочь перечеркнет все планы о работе. Предприняв третью и безуспешную попытку собрать голову воедино, Кит сердито захлопнул блокнот и отодвинул от себя подальше с таким видом, словно кусочек картона и бумаги его только что предал. Под рукой, незнамо как - впрочем, Кит уже перестал чему-либо удивляться - оказался пульт от телевизора, висевшего на стене. Вообще-то, юноша довольно скептично относился к большинству программ, но сейчас отвлечься на бормотание с экрана показалось ему хорошей идеей. Вытянувшись на диванчике, стоявшем прямо здесь, в кухне, он щёлкнул кнопкой включения и принялся бездумно листать каналы. Какой-то ночной чарт, новости котировок (пошлота и скука!), трансляция американского футбола, запись какой-то гонки... телемагазин - тоже не лучшая вещь… и, наконец, ему попался канал, на котором с Галапагосских островов что-то говорил своим хорошо поставленным голосом сам Аттенборо. Вольготно расхаживая среди гигантских черепах, одна из которых по его словам чуть ли на самого Дарвина видела, зоолог объяснял процесс трансформации панциря. Этот простой, в общем-то, сюжет так захватил Кита, что он повернулся на бок и принялся внимательно следить за объяснениями учёного и графиком на экране. Веки постепенно налились тяжестью, и под мерный, убаюкивающий голос с экрана Кит провалился в блаженно-спокойный сон, в котором он, почему-то в белом костюме для гольфа, катался на гигантской черепахе…