Алая арфа

Он проснулся от того, что на лицо что-то упало. Что-то тяжёлое, горячее, почему-то пахнущее беконом, перекрывшее ему одновременно нос и рот и откровенно мешающее дышать. Попытавшись это самое что-то сдвинуть, юноша получил по рукам лапой с когтями, а потом Мистер Хардинг рванул с места со всех четырёх лап, взбив ими в воздухе и непонятно каким образом умудрившись не оставить следы когтей ни на обивке дивана, ни на лице самого Кита. Руки дрожали. Пальцы будто бы немного онемели, запястья ныли - что ж, обычные последствия злоупотребления кофеином, таурином и прочими стимуляторами. Проспавший добрых семь часов, Кит все равно чувствовал, что усталость, которая копилась всю неделю, давала о себе знать. Хорошо, что в субботу ему никуда не нужно и что Чарльз не слишком против того, что у него на диване в кухне, возможно, обнаружится некий не самый нормальный студент. Кит потянулся, поплотнее заворачиваясь в плотный плед, которым обычно накрывали диван, и уставился в окно. Было пасмурно, тихо, не раздавался звон выбрасываемых после пятничного загула бутылок, не шумела полицейская сирена, даже ветра не было слышно. Диван был не самым удобным, но Кит хотя бы спал целую ночь напролет. И, кажется, ему даже ничего не снилось. Рядом надсадно завибрировал телефон. Кит хотел было послать настойчивого абонента, которому почему-то не спалось в девять утра, но потом все же дотянулся до трубки. - Слушаю. - Доброе утро, Кит. - Голос с лёгким тягучим акцентом, несомненно, принадлежал Махмуду. - Я тут поспрашивал кое-кого, ну, чтоб все законно, сам понимаешь. - Ага, - ответил Кит невпопад. Что законно и кого там надо было о чем спрашивать, он не особо понимал, но предпочёл из всех возможных вариантов ответа, пришедших в тяжёлую голову, выбрать самый нейтральный. - Так вот, я нашёл пару адресов тебе, но возможно... Короче, иногда могут быть проблемы. Если у тебя есть что-то с драгоценными камнями, то... Кит сел, спустил ноги на пол и невольно поджал пальцы. Холод от кафеля, пробравшийся по ступням, прояснил воспоминания. Ну конечно, он ведь хотел продать то, что валялось у него без дела. И сам попросил приятеля найти ему скупку с хорошим тарифом. Вот же дырявая голова. - Погоди, погоди. Говори помедленнее, пожалуйста. - Я тебя разбудил? - На том конце провода явно немного обеспокоились. - Да, но это не важно. Я очень внимательно тебя слушаю. - Так вот, если у тебя есть что-то дороже двух тысяч, то могут попросить подтверждение того, что ты не украл все эти побрякушки. - Я не вор! Конечно, его никто ни в чем не обвинял, но Кит, будучи обладателем весьма своеобразного, но все-таки кодекса чести, четко придерживался записанных в нем правил. И воровство в этом кодексе было одним из самых страшных проступков. «Ты опять слишком эмоционален. Спокойнее. Дыши. Помни, приступ может вызвать что угодно, даже сильные переживания». Юноша потёр сжатым кулаком ноющую грудь и продолжил: - Извини меня, я ещё не проснулся толком. Доказать, что эти вещи принадлежат мне, а не украдены, понимаю. Что они принимают как доказательства? Сертификаты? Но если это подарок... - Тогда придётся подумать. Сперва придётся загнать то, от чего есть бирки и коробки. Нет, я тоже, если бы дарил кому-то, цену срезал, но сама бирка... Проблема была в том, что Кит либо выкидывал их сразу, не глядя, либо складывал в старый школьный рюкзак, служивший ему своего рода сейфом. Придётся покопаться. - Хорошо, спасибо. Ты можешь прислать мне адреса смской? Просто не на чем записать и боюсь потерять. Записать. Он же должен был записывать в блокнот все, что делал в течение дня. Получив заверения в том, что сейчас ему все пришлют, и отключившись от разговора, юноша залез в свою сумку, обнаружив, помимо прочего, что он неплотно закрыл вчера баночку с тональным кремом, и теперь и трико, и штаны, и футболка, и кошелёк, и папка с файлами теста - все было приятного цвета слоновой кости марки «Герлен». «Да когда ж это кончится?!» чуть было не заорал он, но снова напомнил себе о самоконтроле и выдохнул: - Черт. Ладно, вещи в стирку, хорошо хоть блокнот не пострадал. Как и следовало ожидать - записей за прошлую неделю не было. Видеть, как твоя собственная жизнь стирается из чужой памяти - тяжело. Из своей - ужасно. Кит, тайно надеявшийся найти хоть какое-то подспорье в своих записях, окончательно убедился в том, что помощи ему ждать неоткуда. Ну что ж. Ногой запустив цикл стирки, юноша вернулся на кухню, ощущая странную сухость во рту, как будто наелся туалетной бумаги - помимо прочего, он вечером ещё и кипятка напился. Молодец. А ещё у него было сегодня какое-то дело. Совершенно точно, он должен был куда-то поехать. Закрыв глаза и изо всех напрягая пустую голову, Кит все-таки выругался. Он так ждал этого и забыл? Забыл о том, что ему нужно в редакцию? Ладно, он действительно идиот. К двенадцати. Сейчас девять. И он только что поставил стирку. - Ну какого же черта. Он сполз на пол, прижимаясь спиной к работающей стиральной машине, и упёрся лбом в колени, пытаясь решить еще одну непростую задачу, с которой за три года вообще-то можно было бы и научиться справляться: самой большой проблемой квартиры, в которой он ночевал, Кит всегда считал отсутствие еды. Логистика его - или логика, уж неизвестно, что больше - страдали сегодня неимоверно: Кит совершенно забыл, что ему не только нечем завтракать, так теперь из-за чертова тональника, точнее собственных кривых рук, ещё и не в чем выступать. Конечно же у него были другие костюмы, и несколько штук, но тот, который сейчас вертелся в барабане на цикле «синтетика», был любимым и самым счастливым. А ещё, помимо всего прочего, ему придётся объяснять Томасу, почему он не принёс оплату. И не внёс её на счёт и вообще явился на работу без должного вознаграждения за приятно проведённый вечер. Но все это потом. Стоило собраться и все-таки выйти из дома в ближайшее время, хотя бы потому, что Кит прекрасно понимал - без завтрака ему сегодня придётся туго. Когда он волновался, то, как и многие другие люди на земле, не мог есть. Разумеется, случается и наоборот, но Кит определённо не принадлежал к касте счастливчиков, которым стресс не мешает с удовольствием отведать английский завтрак. Насколько он знал себя - а знал он себя все-таки хорошо, - то даже любимые пончики сейчас показались бы ему безвкусными, словно упаковочный картон. Но ему нужна была партия быстрых углеводов, иначе ему не дождаться от самого себя ни внимательности, ни хотя бы какой-то продуктивности. По поводу Томаса следовало подумать заранее, но Кит по праву считал себя мастером импровизации, особенно когда дело касалось чего-то относительно серьёзного, и потому зачастую поступал как Скарлетт из известного произведения: думал о проблеме позже. А иногда не думал вовсе - нужные слова приходили и находились сами, будто кто-то невидимый, но очень желающий ему помочь, направлял его разум и речь. Прикинув, что одежде стираться ещё часа полтора, Кит нашёл какую-то старую телевизионную программу, достал из сумки карандаш и написал: «Чарли, привет! Я был у тебя, покормил твоего рабовладельца, так что не верь его жалобным глазам. У меня в сумке лопнула банка колы и поэтому вещи в стиральной машине. Я не успею их достать, пожалуйста, извини. Кит». Что ж, объяснение притянуто за уши, но вполне сойдёт. Он спешно оделся, надеясь, что не выглядит слишком помятым, расчесался пальцами, разбирая немного свалявшиеся за ночь волосы, и, коротко велев коту поживать хорошо, спешно вышел из квартиры. Повернул ключ в замке дважды, спустился на один лестничный пролёт - и что-то дёрнуло его за плечи. Коротко чертыхнувшись снова (второй раз за утро, между прочим, это входит в привычку), юноша поднялся обратно, дёрнул дверь. «Становишься образцовым параноиком, мой милый» хмыкнул внутренний голос. - Что-то ты сегодня поздно. - Кит вышел на улицу, привычно уже переживая ответ от самого себя. «Решил дать тебе отдохнуть. Итак, куда мы?» Отвечать Кит не стал, строго-настрого велев себе контролировать собственный разум. На улице было определённо холоднее, чем вчера, но, вполне вероятно, так сказывалось его состояние, поэтому юноша повыше поднял капюшон толстовки и ускорил шаг в надежде на то, что быстрая ходьба выветрит у него из головы все ненужные мысли. Итак, он - журналист. Вчерашняя эйфория сменилась... да ничем. С одной стороны, вот оно, он добился того, к чему так стремился, но, видимо, Кристофер все-таки был прав, советуя больше отдыхать. Кит ощущал себя сдувшимся воздушным шариком, который кинули в лужу. Но тем не менее он прекрасно понимал, насколько важно было то, что с ним произошло, и уж точно не собирался сетовать на судьбу или что-то подобное. Просто скорее он не понимал, изменилось ли что-то в его жизни и если да, то как. И приходил к выводу, что пока - ничего. По дороге обнаружилось какое-то кафе, но Кит, твёрдо уверенный в том, что сейчас экономия - прежде всего, уверенно направился к супермаркету. Наверняка там можно найти и выпечку, оставшуюся с вечера, и стаканчик йогурта. Ох нет, он будет холодным, лучше уж чай из автомата. Юноша поежился снова, невоспитанно сунул руки в карманы и нырнул в разошедшиеся перед ним двери. На взгляд Кита вчерашняя выпечка с кленовым сиропом отличалась от сегодняшней только одним - ценой. Ну серьёзно, вы готовы платить три фунта за 150 грамм хлеба? Пусть красивого, сладкого и хорошо пропеченного? Вот и он не был готов. Шутки про прижимистость евреев и вечную их озабоченность экономией, несомненно, сейчас были очень и очень кстати, но Кит не принадлежал к гениям стенд-апа и поэтому просто и без затей взял в пакетик уцененный вчерашний рулет с орехом пекан и спокойно пошёл на кассу, откусывая от своей добычи прямо на ходу. - С орехами, молодой человек? - Угу, - неразборчиво подтвердил Кит, положив на тарелочку для мелочи ровно один фунт и восемьдесят центов. Жевать и глотать обожженным ртом было неприятно, но можно потерпеть. А вот опозорится и упасть в голодный обморок - точно не лучшая идея. Махмуд, как и обещал, прислал ему адреса скупок, значит, возможно, как минимум одна проблема скоро будет решена. Кит прекрасно знал, что прежде, чем уйти, так сказать, со сцены, ему следовало встретиться со всеми своими клиентами и объясниться. А ещё подобрать себе замену, естественно из тех, кто работал с ним все это время. Уходить просто так было не принято, ну и если говорить положа руку на сердце - как минимум трём знакомствам он был искренне благодарен. Но это тоже потом. Первая задача на сегодня - произвести хорошее впечатление в редакции. Юноша в очередной раз порадовался тому, что умудрился положить удостоверение личности так, что проклятый протекший тональник заляпал только одежду и в неё же впитался. Ох, теперь же и новый тональник придётся покупать! Кит принадлежал к числу лишённых комплексов или просто довольно прогрессивных молодых людей, которые не видели ничего зазорного или постыдного в том, чтобы иногда прибегать к помощи достижений косметологии, чтобы немного улучшить свой внешний вид. Что, кстати, он забыл сделать сегодня утром. Ну, ладно. Переживут. В конце концов, если судить о журналистах по дошедшим до него слухам, редко кто из них выглядит как Джо Лэндо на обложке журнала. Подходя к зданию редакции, Кит сверился с часами - как он и предполагал, он пришёл заранее, предпочитая скорее показать свою дисциплинированность, чем опоздать. Хотя, живи он, допустим, в Токио - подобное тоже сочли бы неуважением. Один из его друзей рассказывал, что японцы считают человека, приходящего раньше, таким же невоспитанным, как и опаздывающего – мол, приходя раньше, ты заставляешь того, кто пришёл вовремя, ощущать неловкость. В холле, несмотря на субботу, не было пустынно: несколько человек что-то изучали на стенде у дверей, один с кем-то разговаривал по телефону, а две миловидные дамы, сидящие за чайным столиком, внезапно пригласили Кита присоединиться. Разумеется, это было просто жестом вежливости, никто не собирался предлагать ему чай, просто пуфик за столиком был свободен, а Кит прекрасно понимал, что выглядит измотанным. Первым, что выдавало его состояние, всегда были синяки под глазами. - Добрый день. - Он вежливо поздоровался и постарался сделать вид, что его здесь вообще нет. Профессиональная привычка слушать все, что говорят вокруг тебя в радиусе двух метров, на этот раз потребовала жёсткого контроля для того, чтобы не становиться случайным свидетелем чужой беседы. Кит пожалел, что не взял из квартиры Чарльза книгу или журнал, но у него при себе оставался блокнот. Повернувшись чуть боком, чтобы сидеть поудобнее, и положив сумку себе на колено, юноша открыл блокнот с задней стороны, перевернув его вверх ногами и, щёлкнув колпачком ручки, продолжил писать там, где остановился в прошлый раз: «…и количество пьес, над которыми Шекспир работал в том или ином соавторстве, варьируется от семнадцати до сорока. Привычное для общества мнение, основанное на ранних сведениях том, что Уильям Шекспир ни с кем не сотрудничал как автор, было впервые подвергнуто сомнению, когда в 1986 литературные эксперты выдвинули предположение, что восемь пьес Шекспира содержат тексты авторства других поэтов и драматургов. Конечно, после публикации подобных исследований, многие обыватели были просто возмущены. Известный драматург и мистик Кристофер Марло определённо являлся как минимум соавтором некоторых произведений Шекспира, во всяком случае, его безошибочно узнаваемый стиль прослеживается во многих выведенных на подмостки пьесах. Конечно, мы не будем упускать из внимания некоторые непристойные в литературных кругах теории, а также мнение конспирологов о том, что перу Марло принадлежат некоторые произведения, известные за авторством Шекспира, такие как “Сон в летнюю ночь”, “Король Лир” и “Отелло”». Кит понял, что сидеть без движения он просто не может - он был взволнован куда больше, чем хотел показать, и поэтому, решительно поставив точку в конце страницы, убрал блокнот и, поднявшись, подошёл к секретарской стойке. Удивительно, но его узнали. Видимо, это было профессиональной чертой местных работников. - Доброе утро, мистер Хейс. Ваш пропуск, пожалуйста. Распишитесь вот здесь. Юноша спешно поставил подпись рядом с галочкой у расшифровки его имени и, приложив магнитную полоску к датчику, уже привычно отправился к лифтам. - Вам на четвёртый этаж, - услышал он уже в спину. А вот это было невежливо с его стороны: не уточнить, куда ему нужно. Хорошо, что, видимо, таких взволнованных товарищей тут видят довольно часто и умеют с ними обращаться. Что ж, четвёртый этаж так четвёртый. Войдя в лифт и нажав нужную кнопку, Кит бегло оглядел себя в зеркале: плечи приподняты и сведены вперёд, что совершенно точно говорит о том, что ему некомфортно. Губы поджаты, между бровей наметилась складочка. Усилием воли расслабив лицо и вернув себе подобающую осанку, Кит вышел на нужном ему этаже и огляделся, сразу попав в какой-то совершенно сказочный для него мир. В большом, наверное, на половину этажа, помещении, сидело, должно быть, человек тридцать. То и дело у кого-то звонил телефон и, кажется, не один, голоса сливались в непрекращающийся гул, кто-то ходил к принтеру, кто-то жал кнопки на огромной копировальной машине, одновременно с этим пытаясь принять факс. Пахло кофе, тостами с сыром, рядом с кулером разрывалась сигналами микроволновка. То тут, то там кого-то окликали, мимо него пролетела диктофонная кассета, пойманная умелой рукой. Кит отшатнулся, пробормотал: - Прошу прощения! - хотя определённо не был ни в чем виноват. Происходящее перед ним напоминало съёмку какого-то фильма, вот только ею не было. Юноша незаметно ущипнул себя за руку, помотал головой и попытался понять, куда ему идти. Взгляд упал на запертую дверь с табличкой: «Отдел приёма сотрудников». Снова проделав свое незатейливое дыхательное упражнение, Кит постарался стереть с лица растерянное выражение и постучал. Дверь открылась на удивление легко, впуская юношу в небольшой ухоженный кабинет, на удивление отгороженный от внешнего хаоса. Кит даже не мог сказать, соответствует ли то, что он видит, его ожиданиям - он ничего не ждал. Всё было как-то минималистично что ли. Небольшой стол, факсовый аппарат, два телефона. Открытый шкаф с тремя полками, на подоконнике - графин воды, два стакана на подносе и какой-то ощипанный фикус. Фикус, видимо, немного страдал, но упорно держал оборону. - Добрый день. – Кит растерялся и не знал, с чего начать, поэтому предпочёл сделать то, что ожидается от сколько-нибудь воспитанного человека, - поздороваться. Если бы у него был хоть какой-то опыт в подобных вопросах… но первое его оформление на работу – если можно так выразиться - проходило совсем иначе, и поэтому, словно студентка перед советом профессоров, он мялся у двери, прижимая к себе сумку и не очень зная, что делать дальше. - Добрый, - раздались откуда-то из-под стола. Кит чуть подался вперёд, пытаясь разглядеть говорившего, и в следующий миг ему это удалось: женщина, напоминающая миссис Хадсон из классического романа, вынырнула на свет и поправила большие очки в роговой оправе. Её седые - что только подчеркивало внушительность - короткие волосы были, видимо, завиты на папильотки и лежали в несколько хаотическом порядке. Накрашенные яркой оранжевой помадой губы могли бы показаться вульгарными, будь у неё на лице хотя бы след какой-либо ещё косметики, а так просто скрашивали бледность. Кит ощущал себя жуком, которого поймали за задние лапки и теперь разглядывают в лорнет в попытке понять, насколько это странное насекомое может быть полезным. Это не было презрением, отнюдь - скорее холодной, слегка надменной оценкой, призванной чётко разложить «по полочкам» мнение о том, что он из себя представляет. Про себя он твёрдо решил звать эту даму «Кюри». Ну, чтобы не опускаться до вульгарного «рентгена». Ладони у него вспотели, и юноша успел порадоваться тому, что руки у него заняты сумкой и не придётся то и дело вытирать их о джинсы, искать платок или иным путем пытаться скрыть неловкость. Молчание затягивалось. Ему определённо следовало что-то сказать, но что? - Что вы хотели, молодой человек? - Тон её, несколько высокомерный, видимо был призван мотивировать его на скорость ответа, но Кит только крепче сжал челюсти, понимая, что сейчас просто помотает головой и из кабинета уйдёт, так и не ответив. «Ты совсем идиот? Дурак редкостный? То есть ты задницу рвал, чтобы попасть сюда, но теперь готов просто послать все к черту? Ты трус, мой мальчик. Трус, каких поискать, малодушная ты скотина». Кит зажмурился. Сносить оскорбления от собственного внутреннего голоса - это уже слишком. Сглотнув, чтобы голос не так хрипел, он заставил себя улыбнуться, прекрасно понимая, как натянуто это выглядело. - Я получил письмо... вчера. Мистер Саутвелл сказал, что я должен подойти за документами, меня направили к вам. - Роберт не... А, погодите? Хейс? Это ваша фамилия? - Да, моя. - Кит кивнул и снова уставился на фикус. - Тогда все в порядке. – «Кюри» протянула ему какой-то пухлый журнал и ткнула наманикюреным пальцем в строку напротив его фамилии. - Распишитесь здесь и поставьте сегодняшнее число. Затем вот с этим зайдите в кабинет мистера Саутвелла, он подпишет ваш договор. Кит торопливо вывел свою подпись, схватил лежащий перед ним файл и кивнул. - Спасибо. - Не стоит так волноваться, мистер Хейс. Это обычная процедура. Мистер Саутвелл вам все объяснит. - Отпустили его воистину королевским кивком, и юноша поспешил ретироваться. Видимо, чтобы никто не передумал. «И в первую очередь ты сам, да?» Передумывать лично Кит не собирался. Для него происходящее было слишком важным, чтобы допустить хоть одну ошибку, словно снова вернулся «синдром отличника», сопровождавший его первые несколько лет жизни в Лондоне. Многие, тем более в серьёзных конторах, опасаются своего начальника, понимая, насколько зависят от милости руководства. Кит Саутвелла определённо уважал: необходимо было обладать живым, постоянно совершенствующимся умом для того, чтобы не просто проработать в журналистике столько времени, но и достичь в ней таких высот, о которых мечтают многие - и не просто удержаться, а закрепиться и заставить других считаться со своим мнением. Определённо, подобное было дано не каждому и заслуживало всяческого уважения. Но страх? Нет, страха перед своим будущим начальником Кит не испытывал и именно поэтому был откровенно рад тому, что именно Саутвелл объяснит ему, как именно устроена жизнь в редакции и в чем заключаются его обязанности. Примерно с таким, весьма упорядоченным ходом мысли, Кит подходил к кабинету почти уже официального своего начальства. Дверь была приоткрыта, и юноша хотел было уже постучать, но именно в этот момент тщательно выстраиваемый им барьер против окружающих звуков рухнул. За дверью кто-то говорил. То есть вряд ли это был кто-то, помимо самого Саутвелла, и в любом случае Кит понял, что стал невольным свидетелем чужого телефонного разговора. Первый порыв отпустить ручку двери и отойти подальше прошёл в тот же момент, как ушей его достигла одна-единственная фраза: - ...совершенно неприемлемо, Уильям! Наверное, Кит вмиг стал похож на гончую. Имя. Нет, это уже, конечно, ненормально. Сколько тысяч человек в мире носят это имя, так что же теперь смотреть на каждого, как на врага свободной Ирландии? Бред какой! Ему следовало отойти хотя бы к окну в конце коридора, занять себя чем-то, что отвлечет его от посторонних звуков, но ноги будто приросли к полу, и Кит понимал, что с места он сейчас не сдвинется, даже если захочет. Саутвеллу, видимо, ответили. Юноша услышал, как он чуть ли не задохнулся, бросил что-то гневно-непристойное, но быстро взял себя в руки. - Нет. Я не для того столько вложил в твоё воспитание, чтобы ты пользовался столь отвратительными приёмами. Ты можешь понять, что таким образом позоришь не только себя, но и меня? Или ты считаешь, что кто-то другой, кем бы он ни был, обязан трудиться для того, чтобы ты потом просто... Снова тишина. Кит даже на носочки приподнялся, стараясь расслышать как можно больше. Почему-то он был почти уверен в том, что разговор, пусть и косвенно, касается его. - Я все сказал, Уильям. Надеюсь, это был первый и единственный раз. Кит успел отпрянуть от двери как раз в тот момент, когда Саутвелл выглянул в коридор и, по своей привычке, улыбнулся уголками губ, глядя на тяжело дышащего от волнения юношу, щеки которого раскраснелись от возмущения. - Что же вы? Тут недалеко лифт. Добрый день, Кит, прошу вас. - Я забыл. Засмотрелся на офис, а лестница как раз рядом. - Кит вывернулся - кажется, удачно - и улыбнулся в ответ. - Погружение слишком неожиданно, понимаю. Я сам первые пару месяцев просто пытался понять, куда попал. Прошу прощения за некую холодность, семейные неурядицы. Мой племянник повёл себя несколько опрометчиво, и вот... - Понимаю, - протянул уже совершенно ничего не понимающий Кит. Повинуясь приглашающему жесту, он шагнул в кабинет, прошёл к столу и, положив папку, которую держал в руках, устроился со стороны, которая обычно принадлежала визитерам. Скользя взглядом по гладкой ореховой поверхности, он ожидал того, что ему скажут, и невольно остановил свой взгляд на лежащем у телефона злополучном выпуске. Рядом, почти перекрывая газетный разворот, лежала распечатка статьи, которую он принёс. «Это неприемлемо, Уильям». - Вы... знали?! - Кит задохнулся от возмущения. - Вы знали автора, вы знали, что произошло, гораздо раньше, чем задали мне вопрос, и все равно заставили извиняться? - Никто не заставлял вас извиняться. – Саутвелл привычно-уверенно расположился в своем кресле. - Понимаете ли, я вообще довольно много что знаю. Этот мир достаточно тесен, чтобы так или иначе пересекаться со многими людьми, а память у меня достаточно хороша, чтобы узнать стиль и руку. Я совершенно не обязан говорить вам этого, но не так давно я отчитал молодого человека, поступившего подобным неприглядным образом. Негодование клокотало где-то в груди, грозя выплеснуться на стол липкой чёрной жижей. Киту было отвратительно находиться здесь, напротив этого человека, который лгал ему в лицо так открыто и дружелюбно. Отвратительно с самого себя, с того, что так глупо попался на крючок, поверил! А ведь ему неоднократно говорили о том, что следует проверять каждый свой шаг трижды. Как, как можно быть таким наивным, чтобы сломя голову броситься туда, куда лишь поманили кончиком пальца? Ощутив, что его сейчас вырвет, юноша прикрыл рот рукой, сделал пару коротких вдохов и вскинул голову. - Как мне теперь вам верить? - А я разве говорил, что вы должны мне верить? Я говорил, что вы должны на меня работать. Более того, не вы ли, мистер Хейс, не так давно убеждали меня в том, что вы хотите работать? Холодная ярость, как волна на Гудзоне, накрыла с головой. Теперь его ещё и выставляют виноватым. - Вы видели мои наработки раньше! Раньше, чем это появилось в печати. - Он толкнул по столу жёсткие газетные страницы, сбивая на пол все, что лежало поблизости. - Племянник, значит? Тогда простите, но я смею предположить, что именно вы сказали ему, где искать. Или этот самый племянник настолько бездарен, что не гнушается воровства? Все, лишь бы помочь семье, не так ли? Саутвелл побледнел. И без того холодные глаза словно бы затянуло корочкой льда, на впалых щеках заиграли желваки. Кажется, юноша попал обвинением в цель, ну, во всяком случае, высказал ту самую догадку, которой сам Саутвелл боялся. - Я ничего ему не говорил, - опасно тихо протянул он. - Ничего. Кит покачал головой, вновь загоняя огорчение, злость и сарказм подальше в собственное сознание, и провел пальцем по столешнице, успокаиваясь и словно бы впитывая замысловатый древесный узор на доске. - ...обсудим ваши первые обязанности. Чаю? - Что, простите? - Кит чуть вздрогнул, повернув голову. Саутвелл, закрыв дверь и по-прежнему находясь у него за спиной, подошёл к чайнику и щёлкнул кнопкой нагрева. - Не извиняйтесь, я понимаю вашу растерянность. Так что, хотите чаю? - Да, - холодея, прошептал Кит, с ужасом глядя на собственные побелевшие и дрожащие руки. Саутвелл поставил перед ним чашку. Совсем простую, белую, с тонкой алой каймой по кругу. Кит видел такие раньше, в библиотеке колледжа, но, конечно, не обратил никакого внимания. Держа чашку обеими руками, он уставился в красноватую жидкость, словно разглядывая собственное отражение, но, вместе с тем, отчаянно напрягая внимание, пытался не упустить не единого слова из того, что говорил ему Саутвелл. Тот устроился за столом напротив визитера, тоже взял чашку, но повернулся чуть боком, закинул ногу на ногу и, держа в одной руке блюдце, скупо растянул губы в том, что, видимо, считал улыбкой. - К вашим непосредственным обязанностям, мистер Хейс. Конечно, у вас будет несколько фиксированных дней, которые вы должны проводить на рабочем месте. Вы ведь принесли справку из колледжа о своем статусе студента? Кит чуть было не хлопнул себя по лбу. Он постоянно думает не о том, о чем нужно, если из головы выпадают такие существенные вещи. Привыкший все контролировать, он никак не мог смириться с тем, что в последнее время постоянно упускает из своей картины мира что-то жизненно важное. Но молчать было нельзя, Саутвелл ждал ответа, и Кит, приняв самый непринуждённый вид, заправил за ухо растрепавшуюся прядку. - Да, сэр. Я попросил оформить мне все необходимые документы для устройства на работу, но они сказали, что с этим может быть немного непросто. Они должны проверить мой адрес и ещё некоторые данные, ведь я ирландец. У меня нет своего жилья в Лондоне, я снимаю комнату у друзей. - Впервые он лгал так легко, пользуясь своим социальным положением, и его слова прозвучали так естественно, что мужчина напротив него едва слышно вздохнул, поставив чашку на блюдце и всю конструкцию на стол. - Понимаю, эти обстоятельства, они... В общем, да, как только все бумаги будут у вас на руках, мы сделаем запрос в ваше учебное заведение, чтобы у вас была возможность проводить несколько дней на рабочем месте. Вы будете работать в команде мисс Свифт, она руководит отделом новичков, как мы его называем. У вас хороший стиль, мистер Хейс, но немного практики не помешает. Глория занимается шлифовкой языка, если вы меня понимаете. Меньше работы корректора - больше гонорар репортёру. Он рассмеялся, сухим, ничего не выражающим смехом, и Кит заставил себя растянуть губы в ответной улыбке. Чай, к слову, оказался весьма недурным. И что это он раньше игнорировал этот напиток? - Во вторник, в десять утра командам раздаётся недельное задание, ваша норма пока что - два репортажа в неделю. Для того чтобы привыкнуть, этого вполне достаточно. Но мы просим наших сотрудников оставаться на связи, потому что периодически случаются непредвиденные мероприятия. В таких случаях на электронную почту вам будет приходить форма пропуска на то или иное событие, её необходимо распечатать и далее ориентироваться по обстановке. В общем, работа, конечно, не самая спокойная, но интересная. - Да. - Кит подался вперёд, слушая все, что ему говорили. Он знал, как сейчас выглядит: молодой аккуратный парень с горящим взглядом. Просто поразительно, как новая одежда и обувь могут изменить человека. - Значит, мы с вами определённо нашли общий язык. Тогда, по возможности скорее, я жду ваши документы, а завтра к полудню на третий этаж, будьте любезны. Саутвелл поднялся, показывая, что «аудиенция» окончена. Кит поискал глазами, куда отнести чашку. - Оставьте на столе. - Спасибо. - Юноша коротко склонил голову, ещё раз про себя проговаривая все, что ему сказали. Надо бы не забыть записать информацию: сам же решил так делать. Саутвелл проводил его до дверей и крепко пожал руку. - Рад, что мы с вами по одну сторону баррикад. - Взаимно, сэр. - Кит не придумал ответа лучше, и фраза его немного удивила, но он почему-то понял, что грамотно вышел из ситуации. Осознав, что все дела в самой редакции у него на сегодня закончены, юноша, в кои-то веки пребывая в совершенно лучезарном состоянии духа, спустился вниз, как-то вмиг почувствовав себя своим, махнул рукой на прощание и, получив ободряющий взгляд девушки у стойки ресепшн, вышел на улицу. В лицо ему отчаянно било уже почти жаркое весеннее солнце. Конечно же это было чистой воды самовнушением, но Киту показалось, что с груди у него упала плита, сродни могильной. Из тех, что остались на каком-нибудь старом кладбище, а потом по ошибке завалили его с головой. Последний год он отчаянно выбирался из-под этого завала на поверхность, и вот оно, то самое яркое чувство облегчения, когда затхлый воздух остался позади и больше ничего не прижимает к земле - выражаясь, естественно, фигурально. Уверенным пружинящим шагом пересекая площадь, Кит услышал, как откуда-то, видимо, со шпиля одной из многочисленных местных часовен, пару раз тяжело ударил колокол. В церкви он не был вот уже почти пять лет. Конечно же, католическая церковь не изгоняет из своих объятий оступившихся, напротив - любой грех, после искреннего покаяния, заслуживает прощения. Кит знал это как никто. В конце концов, если бы однажды он не решил свести не самое подходящее ему знакомство, то наверняка бы уже изучал высшее богословие в одной из престижных семинарий – в свое время он делал успехи. Но после того, как в его жизнь стремительно и совсем непрошено ворвался, скажем так, спорт и несколько теневой бизнес, юноша просто не чувствовал в себе сил вернуться под божье крыло. Проходя мимо прихода, он часто отпускал голову, втягивая её в плечи, и прятал руки в карманы, словно заочно старался избежать всяческого осуждения, которое, как ему казалось, непременно должно последовать. Это было не так. Кит не мог отвечать за церковь англиканскую, её законов и канонов он не знал, но от своих приятелей был вполне себе осведомлён о том, насколько строги порой бывают исповедники в черно-белом. Но строгости в его жизни хватало, и даже несколько лет углубленного изучения католической веры и приобретенной уверенности в том, что любую провинность в глазах Бога можно искупить, не помогали - Кит все равно прятался. В пятнадцать лет он снял с себя крестик - небольшой, похожий на древние кельтские символы, аккуратный, он так и лежал в коробочке, что стояла в сейфе в шкафу его комнаты. Та самая поговорка про нижнее белье и объекты культа в его случае оказалась на редкость правдивой и воплотилась в реальность после того, как один из его тогдашних коллег спросил вечером, указывая горлышком пивной бутылки на его грудь: «А тебе вообще нормально?» До этого Кит воспринимал всю ситуацию иначе. Теперь ему стало неловко. А потом, видимо, попав в очередную фазу почти абсолютной потерянности, юноша осознал: нет, не нормально. И с тех пор только иногда позволял себе прочесть молитву. Как тогда, перед клятым этим мать его зеркалом! Которое, кстати, не помешает отнести показать в ломбард. Судя по всему вещь эта сильно не новая, ему в комнате после последних событий откровенно ненужная, так что вполне можно попытаться извлечь из этого выгоду. Учитывая то, что у него сейчас каждый пенни на счету. Очень большом, между прочим, счету. Но сейчас, осознав, наконец, насколько далеко он продвинулся, Кит настоятельно ощутил потребность - не в покаянии, нет, хотя каяться ему было в чем, но это стоило делать не в такой спешке - потребность в спокойствии, в собранности мыслей, которое сейчас могли дать ему только полутемное помещение собора, запах горящих свечей и тишина. До Амвэлл-стрит он добрался быстро. Поднялся по ступеням, поднял голову, оглядывая все здание целиком, и замер перед дверями, не решаясь войти. Почти пять лет - большой срок. Кит не относился к этому приходу, просто это была ближайшая католическая церковь, которую он знал. Решимость, желание и уверенность таяли на глазах, уступая место онемению запястий, шеи и затылка. - Хватит. Трястись. Просто иди, - сказал он сам себе, намеренно произнеся это вслух, глубоко вдохнул, задержал дыхание - и обеими руками толкнул тяжёлые двери. Нос привычно защекотали запахи, свойственные только церкви: церкви не заброшенной, живой, той, в которой тепло поддерживают прихожан, ждут с пониманием и открытыми объятиями, чтобы подарить утешение нуждающимся, пожурить, словно заботливый глава семьи, опустивших руки и поднять с колен оступившихся. Месса, судя по всему, закончилась довольно давно, Кита окутала звенящая тишина, которую, выражаясь языком литературным, можно было буквально черпать руками. Орган молчал, кафедра была пуста, не слышно было даже случайных шагов прихожан или служек, что убирали свечные огарки. Кроме него, как сперва показалось Киту, вообще никого не было, но, присмотревшись, он разглядел женщину, что, преклонив колена перед образом святой Люсии, перебирала четки, и мужчину преклонных лет, что сидел во втором ряду, в тени колонны и, кажется, настолько погрузился в свои мысли, что почти задремал. Кит понимал его как никто: будучи подростком, он несколько раз сбегал в церковь, чтобы просто посидеть в такой вот самопознательной тишине и сделать уроки. Среди сверстников прослыл, между прочим, почти праведником. Кто бы знал, как все повернется! Сейчас он даже не знал, что стало с теми, с кем он учился тогда. Наверняка у каждого из них жизнь сложилась именно так, как они и предполагали - семинарии, рукоположение, возможно даже миссионерство. Кто-то, возможно, вернулся в Ирландию, кто-то уехал на материк. Киту отчаянно хотелось думать, что, что бы там ни было, никого из его бывших одноклассников не коснулась дурная судьба. Ему приятно было считать, что они счастливы. Осенив себя крестом и коротко преклонив одно колено перед распятием, юноша кинул несколько пенсов в ящик для пожертвований и, взяв небольшой стаканчик с белой восковой свечой, прошёл вдоль длинного полукруга статуй, ожидая... непонятно чего. Какого-то знака, возможно. Знак посмотрел на него глубокими мудрыми глазами на нежном лице. Со сложенных в молитвенном жесте мраморных рук сбегали оставленные кем-то четки из красных круглых бусин. У ног её, в большом устойчивом вазоне стоял пышный букет белых лилий. Святая Анна смотрела на него со своего постамента, чуть хмурясь, будто пыталась заглянуть даже не в душу - куда как дальше, и Кит, не задумываясь, поставил свечу на положенное ей место и, опустившись на обитую алой тканью лавочку, закрыл глаза. Анна. Так звали его бабушку. Кит старался помнить её заботливой, ласковой, внимательной. Старался сохранить в памяти те моменты, которые им повезло пройти вместе: то, как она украдкой подкармливала его сверх меры, её тёплую, мягкую халу, то, как сухие, но сильные ладони месили тесто для мацы, то, как напевала она народные песни - вполголоса. Она вообще никогда не повышала голос. То, как кутала его, заболевшего, в свой большой, слегка посеревший от времени платок, доставшийся ей от русского солдата из Советов. Она называла его странным словом «огренбургский», и Итмар всегда думал, что это что-то австрийское. Платок был мягким, хоть и местами колючим, пах какими-то дорогими духами - бабушка всегда, до последнего была щеголихой, следила за собой, до того как... До того, как перестала узнавать его, узнавать его мать и других членов общины, родных и просто знакомых. Она не узнавала даже буквы в газетах, только и делала, что сидела в кресле-качалке на веранде дома, кутаясь все в тот же платок, и смотрела в пустоту враз ставшими прозрачными глазами. Кит почти не боялся смерти - он боялся вот этого. Забытья при жизни. Деменции. Он отлично помнил тот день, когда он, пятилетний, пришёл к матери, забрался на стул на кухне и, глядя, как мама вытирает посуду после ужина, спросил, стараясь, чтобы не было видно ни огорчения, ни обычного детского желания заплакать, ни обиды на несправедливость: - Бабушка меня совсем не помнит? Тогда мама отложила тарелки, прикрыв их полотенцем, налила себе воды и долго молчала. Села рядом, взяла его за руки - глаза у неё были огромные, подведенные какой-то синей, по моде, краской, невероятно влажные и очень печальные. - Итмар, - сказала она тогда, - бабушка уже никого не узнает. Никого не помнит. Но это все ещё наша бабушка, мы будем любить её как прежде, и даже больше. Мы будем заботиться о ней и ценить. - А потом она умрет? Тогда мама разозлилась. Как он мог думать о смерти? Как мог притягивать к дому такое несчастье? Анна Айзенштарк-Хейс прожила ещё три года. Три года, слитых в один бесконечный день. Когда все закончилось, Итмару показалось, что кое-кто из домочадцев вздохнул с облегчением. Его это ужаснуло - как так? Это его бабушка, это их семья, как можно радоваться её смерти? Теперь он понимал - они радовались не тому, что она умерла, а тому, что, наконец, закончились её все усиливающиеся мучения. Она получила облегчение и покой. Они сидели в гостиной, рассматривая старые фотографии. Детей давно отправили спать, но Итмару не спалось. Он ворочался в кровати, потом сел, попил воды, сходил за молоком, посмотрел в окно. Почитал свою книгу про щенков, лёг обратно. Но в конце концов сдался съедающему его любопытству. Какой мальчишка не захочет быть героем и потом, в классе, рассказать своим, что он совершенно точно знает, о чем в отсутствие детей говорят взрослые члены семьи. Придержав штанишки, расшитые звездами и волшебным палочками, он на носочках вышел из комнаты и, стараясь не произвести ни единого звука, прокрался по обитой ковром лестнице. Дверь в гостиную была приоткрыта, из-под неё пробивался свет - значит, был включён торшер у двери. Итмар расслышал голоса - негромкие и не очень разборчивые, напрягся, стараясь разобрать все получше, и услышал голос отца. - Да... Это было подразделение Нойенгамме. Зильт. Названия были Итмару совсем непонятны, но, кажется, это было что-то страшное, потому что в гостиной повисла напряжённая тишина. - Она никогда не рассказывала, каково там было - оно и понятно. Никто бы не хотел пережить подобное. - Упаси Всевышний! - Судя по всему, раввин Вассерциер поднялся: зашуршала одежда. - Я знаю не так много, но того, что мне известно, вполне достаточно. - Да. Их заставляли строить укрепления. Бункеры, склады... Мы в синагоге вели перепись выживших, собирали истории, но этого преступно мало. Анна никогда... - Никогда не говорила, да. Снова голос отца. Что-то звякнуло, наверное, разлил спиртное. - Это уже здесь? - Нет, это Белфаст. - Вы посмотрите только, какая стать. И ведь у многих, прошедших подобные издевательства, теряется все, в прямом смысле. А здесь - какая сила! Итмар понял, что они восхищались старыми фотографиями. Он сам любил рассматривать черно-белые альбомы, глядя на бабушку и дедушку. Он часто спрашивал про него - красивого, высокого, светловолосого, стоящего рядом с ней в строгом сером костюме: но она никогда не отвечала. Никогда, сколько бы вопросов Итмар не задавал. Ответ он получил в ту ночь, стоя за дверями гостиной и прижимая руки ко рту, чтобы не ахать то и дело. Ему хотелось вбежать туда, забраться на колени матери, но он просто стоял и слушал. Слушал, что какие-то неведомые ему фашисты увезли бабушку в «концлагерь» - что это такое он не знал, но навсегда запомнил, что это страшное место, где бабушек и дедушек и почему-то детей пытали, загоняли в какие-то камеры и заставляли строить «бункеры». А потом какие-то союзники, наверное, это так же, как он с друзьями, ночью напали на остров Олдерни и сумели освободить часть тех, кого там держали. Не всех, потому что кого-то успели отвезти в Германию или расстрелять. Что такое «расстрелять» Итмар уже знал - они играли в войну водными пистолетами - и твердо дал себе тогда слово, что больше никогда не будет никого «расстреливать», он не хотел быть похожим на тех самых фашистов. А потом, там, в лагере, бабушка познакомилась с дедушкой. Она считала его австрийский офицером - он прекрасно говорил по-немецки и на идиш. Когда они приехали в Англию, то бабушка долго болела, ей приходилось часто ходить в больницу, и дедушка всегда был рядом с ней. Они вернулись в Ирландию, просто потому, что не знали, куда идти. В общине их приняли и уважали - Итмар знал, община уважает всех. Это закон. А потом дедушка заболел и умер. Разбирая его вещи после похорон, так же, как сейчас делали те, кто сидел в гостиной, она нашла какой-то железный крест. «Он верил в Иисуса? Он не был евреем?» - почему-то пронеслось в голове у Итмара, а потом он услышал ответ… Этот нагрудный знак принадлежал его дедушке, он был тем, кого Анна боялась и презирала всю жизнь - фашистом. С тех пор она замкнулась в себе, начинала то и дело плакать без повода, бормотать что-то и только… - Когда родился Итмар, стало полегче. Помнишь, как она радовалась? - Да, - судя по голосу отец улыбнулся. - С рук его не спускала. Все говорила, что вы, наверное, на танцы, вы, наверное, в кино, я сама, сама... - Кто же знал, что он будет так похож на... Дальше он слушать не стал. Выходит, он был похож на того, на фашиста. Взбежав в свою комнату, Итмар запер дверь и сердито встал перед зеркалом, рассматривая себя. Он не хотел быть таким, не хотел быть похожим на того, кто причинил столько плохого его бабушке. Сердито скинув на пол все ни в чем неповинные игрушки, он забрался в постель и укрылся с головой. Юноша чуть вздрогнул - упавшая на лоб прядь защекотала ему лицо, вырывая из паутины воспоминаний. Как бы то ни было, на данный момент он никак не мог позволить себе рассиживаться, хотя его как раз начинало окутывать то самое благостное состояние, которое предшествует погружению в сон. Измученный организм требовал отдыха, обещая в случае, если этого самого отдыха ему не дадут, получить его самостоятельно: посредством случайно сломанной руки, например, или ещё чего похуже. Помимо всего происходящего, Киту казалось странным, что Дэррил не подавал никаких признаков жизни, несмотря на то, что разбирательство с полицией наверняка нарушало его досуг. Хотя, при своем уровне дохода, связях, умениях и возможности обходить всяческие препятствия, молодой мажор наверняка попросту не заметил ещё один пустяковый штраф. И бог с ним, но он обещал помочь поставить Ардена на место, а Кит отдавал себе ясный отчёт, что сам он с этим делом не справится. Стоило, наверно, позвонить, напомнить... В поле зрения мелькнуло что-то фиолетовое - густого, благородного цвета, сияющее золотом вышивки и сдержанностью декора. Повернув голову, юноша уставился на подошедшего падре, который, сложив руки на груди, смотрел прямо на него мягким, каким-то всепрощающим взглядом. Прекрасно зная, что следовало бы встать, как минимум поприветствовать облеченное церковной властью лицо, юноша лишь кивнул и хотел было вернуть свое внимание благочестивым размышлениям, которые покинули его как по мановению руки Мерлина. - Тебе нужна помощь, дитя мое? Голос, негромкий и вкрадчивый, проникал в самую душу, цепляясь за каждую её потаенную складочку хитрыми кошачьими когтями. Кит моргнул, собираясь с ответом. Помощь ему была нужна. И, к слову, ему не мешало бы исповедаться, излить кому-то все накипевшее, наконец, выговориться и примириться уже с самим собой, но что-то мешало. Мешал тот самый фиолетовый цвет, который он однозначно видел раньше, но никак не мог понять где. Перед глазами Кита затрепетали свечные языки, из обители спокойствия собор превратился в адский подвал, чьи стены с каждым вздохом сжимались вокруг его существа, словно раскаленные прутья клетки, которые он с огромным трудом отодвигал от себя с каждым выдохом. Все те чувства, что не коснулись его до этого, все те ощущения, которых он в ужасе ждал, нахлынули на него одновременно, всей своей мощью, сковывая по рукам и ногам, сжимая за горло и напоминая пиратскую пытку с верёвкой и тремя узлами вокруг головы. В висках зашумело, затылок стал тяжёлым, скамейка, на которой он сидел, явственно закачалась. «Спокойно, - твёрдо приказал себе юноша. - Вспомни, что ты прочитал о том, как купировать приступ. Действуй по пунктам. Иди от простого. Меня зовут Кристофер Хейс. Мне девятнадцать лет. Я только что поступил на работу». Он выстраивал перед собой свою жизнь в цепочку, заново и тщательно, чтобы не позволить сознанию соскользнуть в призрачный угар. - Нет, не думаю, падре, - услышал Кит со стороны собственный голос. Он звучал приглушенно, как и положено в церкви, но сдержанно. Это был голос человека, который закончил все свои дела и собирался уходить, и помощь ему в самом деле была без надобности. Стараясь дышать так, как было написано в тех медицинских вкладках, которые он случайно увидел в компьютере Чарльза, Кит неторопливо прошёл к выходу, считая шаги. Тридцать шагов, небольшой коридор, дверь, воздух. Горячий уличный воздух ножом полоснул стиснутые в судороге лёгкие, расправляя их чуть ли не с хрипом. - Ааа... кххха! - Кит закашлялся, согнулся, опираясь о перила лестницы, и подождал пару мгновений, пока точки перед глазами рассеются сами собой. Нет, все. Дальше тянуть и бегать от себя самого нельзя. Как бы ни было страшно - он должен знать правду. Ему нужно к врачу. И на работу. А на работе его ждёт непростой разговор с Томасом. Приступ отпустил его так же внезапно, как и нахлынул - ни с чего, без повода, просто так. Юноша спустился по лестнице, стараясь не отвлекаться от такого серьёзного действия, и, дойдя до остановки автобуса, который довёз бы его прямиком до клуба, решительно набрал номер больницы. Врачей он не любил. Не любил запах лекарств, шприцы, пищание мониторов, неестественно-белый свет, блестящие полы и ощущение безнадежности и обреченности от тех, с кем он сталкивался в коридорах. Тонко чувствующий, привыкший разделять и понимать чужие чувства, выросший фактически один и поэтому особенно эмоциональный, Кит понимал, что реагирует на такие простые вещи слишком остро, возможно даже не так, как подобает мужчине, но ничего не мог с собой поделать. Впрочем, ни у кого из тех, кого он знал, подобные мероприятия не вызывали восторга, так что - решил он для себя - подобная маленькая слабость, возможно, и не выглядит так, словно он не упрямый молодой парень, а слишком мнительная маленькая истеричка. «Немедленно прекрати на себя ругаться!» Если бы он мог представить, как выглядит его внутренний голос, то сейчас тот сидел бы рядом, разглядывая свои аккуратные руки и делая вид, что его совершенно не касается ничего из происходящего вокруг. - Я и не ругаюсь. Я констатирую факт, - буркнул под нос Кит, устраиваясь на пустой скамейке. В листве сквера напротив пели птицы. Юноша заслушался, откровенно наслаждаясь теплом. За зиму он порядком устал от сырости и тумана. «Нет, бурундучок, именно этим ты и занимаешься. При том очень часто вообще без повода. Посмотри на себя, ты же классный! Крутой, клёвый, ты же космический, короче просто офигенный! И так неплох, а когда ещё и приоделся...» Внутренний голос явно имел в виду новую обувь и куртку. Это было странно, но следовало признать, что Кит в самом деле стал чувствовать себя увереннее. Будто бы вокруг него начинала нарастать невидимая общечеловеческому глазу кристальная броня, подобная чешуе дракона, от которой отскакивало все, что не имело к нему никакого отношения. «Как все оказалось просто, верно? Нужно лишь было принять решение, да? Поэтому прекрати трястись и запишись уже к долбанному врачу!» Почему-то представилось, как он сам - тот, другой, более смелый и взвешенный - трясёт себя за отвороты куртки. Ну в самом деле. Либо делай, либо не делай. Страшит неизвестность. В трубке его встретили три длинных гудка, а затем приятный женский голос возвестил, что регистратура госпиталя Веллингтон очень внимательно слушает. Удержавшись от излишних словоизлияний, Кит сообщил, что ему необходимо пройти обследование, сдать кровь, разумеется, в частном порядке, и... - Я бы хотел поговорить со специалистом, который занимается деятельностью мозга. «Невролог! Это называется невролог!» - По поводу конкретного диагноза или вас что-то беспокоит? - Беспокоит. У меня начались галлюцинации своего рода. Я почти не сплю и... В общем да, запишите меня на консультацию. - Сэр, я обязана спросить, принимаете ли вы тонизирующие препараты, алкоголь, психотропные вещества, антидепрессанты? - Нет. Категорически нет. - Алкоголь, сэр? - регистратор явно не слишком поверила его словам. - Я не пью, - выдохнул Кит, отстраненно поразившись тому, в который раз за последние дни он произносит эту фразу, и впрыгивая в подошедший автобус: привычка лондонских водителей снижать скорость до минимальной, но не останавливаться совсем его вымораживала до сих пор. - Хорошо, сэр, я поняла вас. Я запишу вас на завтра после полудня. Могу внести в карточку этот номер? - Что?.. Да, да, конечно, спасибо. - Кит выслушал стандартную информацию о том, что ему следует иметь с собой документ, подтверждающий личность, и копию страховки, если таковая имеется, поблагодарил и спешно сбросил звонок. «Вот и умница, мой мальчик. А теперь посмотри на себя, скажи, что ты у меня красавчик, и давай надерем им всем их наглые задницы». Подготовка к рабочему дню шла полным ходом. Менеджеры как всегда раздавали указания, официанты обсуждали меню, а работники зала до блеска натирали столы и проверяли маленькие лампочки в искусственных свечах. Именно эта всеобщая суета спасла Кита от неминуемой казни по методу Линча. Мастер импровизации и уверток, когда это было необходимо, на этот раз Кит совершенно не представлял, как будет оправдываться. С одной стороны можно было бы сказать, что он выронил чек, - но тогда достаточно обратиться в банк и сказать, что мистер такой-то регистрировал выдачу наличных на его имя. Не вариант. Сказать, что его ограбили? Ситуация не то, чтобы невозможная, учитывая, что большинство коллег знали, где он живёт. Но тогда почему он не сообщил об этом сразу, почему не вызвал полицию? Похоже, не вариант. Сказать, что он был так впечатлен, что попросту забыл договориться об оплате? Но тогда Томас, со свойственным ему тактом, когда это было необходимо, напомнил бы гостю, что все-таки необходимо уладить одну досадную мелочь... Да черт! О выступлении, вопреки ожиданиям, юноша не беспокоился совершенно - и так слишком много волнений и беспокойств пришло по его душу. Встреч у него назначено не было, на сцене он собирался повторить своего «Арлекина», чтобы не особо напрягаться, и уже собирался в гримерку, когда его окликнули со спины. - Киииит? - Привычное тягучее произношение его имени могло принадлежать только одному человеку. Кит обернулся, мрачно кивнул, спускаясь на пару ступенек обратно. - Привет, Томас. На удивление, тот начал издалека. - Ты не отзвонился, как приехал домой. Как все прошло? «Лучше не бывает. Мы поболтали, он сказал мне написать, а я отправил ему фотку кота. Чужого. Так что теперь неизвестно, что обо мне думают, и, вероятно, это обломало мне кое-что». Разумеется, вслух он этого не сказал. Пожал плечами, глядя так серьёзно, как только умел. - Хорошо. Он вежливый, довольно обходительный и не слишком склонен спешить. Так что я доволен, если можно так сказать. Томас, довольно похлопав его по плечу, протянул банку энергетика. - Держи. Ну вот и отлично, тогда уладим оставшиеся формальности и можешь приступать. Кит, не торопясь, открыл банку с напитком, сделал пару больших глотков, напустил на себя равнодушно-скорбный вид и намеренно глухо выдал: - Боюсь, не получится. Вдохновение нахлынуло на него буквально из ниоткуда, он почти видел себя на сцене какого-нибудь драматического театра и был исполнен решительности сыграть свою роль идеально. - То есть? - Томас нахмурился, облокотился на перила, всем своим видом показывая, что не расслышал сказанного. Или неверно понял. - То есть не получится. Он расплатился наличными, а ты знаешь, в каком районе я живу. - Это вообще невозможно назвать районом. И?.. - Кажется, Уолсингем понимал, к чему все идёт. - У нас там около станции всегда какие-то торчки собираются. Я не рассчитал, возвращался поздно... - Кит упорно делал вид, что из него нужно тащить каждое слово, хотя история, сложившаяся в его голове, выглядела все стройнее. - Он не вызвал тебе такси? Не оставил на ночь? - Я не всем по карману, - юноша похабно повёл плечами и облокотился ягодицами на стену, прекрасно понимая, как это выглядит. - А от такси я отказался сам. Не хочу, чтобы кто-то знал адрес. С одной стороны глупо, с другой – район-то не вяжется с моими манерами и видом, не находишь? Томас поманил официанта, залпом опрокинул в себя бокал мартини и помолчал. - И глупо, и нет. Так что дальше? - Дальше считай, мне просто не повезло. Я шёл не достаточно быстро. - Крылья Каллиопы несли Кита все дальше, и, не моргнув и глазом, он продолжил: - Я обратился в полицию, они разбираются. Но ты не хуже меня понимаешь, что хоть тут и замешаны деньги, это надолго. Дэррил так и сказал. - Дэррил? - Имя покровителя сработало как спусковой крючок, отпускающий все сомнения на волю. - Ты сказал ему, а не мне? - Эй! Я растерялся. Меня ещё никогда не грабили. А у тебя, уж прости, нет таких связей, как у него. - А ещё его отец убьёт его нахрен, если узнает, что тот спит с... - Только договори, - яростно прошипел Кит в лицо Уолсингему и рванул по лестнице, перешагивая через две ступени. - Спасибо за «Ред Булл»! Томас догонять его не стал, но тут же принялся кому-то звонить. И Кит был абсолютно уверен - кому. Войдя в гримерку и кинув сумку на диван, юноша коротко глянул на себя в зеркало и привычно уже убрал волосы от лица, чтобы нанести грим для выступления. На этот раз он решил обыграть старую программу новым видением образа и дал волю воображению. Спонжем накладывая на лицо чужой, взятый со стола напарника, тональный крем, юноша то и дело поглядывал на свой телефон, гадая, как скоро на нем раздастся звонок. Он совершенно не сомневался в том, что Томас звонил Дэррилу, и в том, что тот его прикроет. Вообще, Кит все чаще приходил к мысли, что, не будь между ними финансового договора на оказание определённых услуг, они могли бы стать хорошими друзьями. Дэррил был, наверное, тем, кем Кит хотел бы видеть себя - относительно свободным, имеющим возможность заниматься любимым делом. Дэррил был богат, но не позволял деньгам застилать себе глаза, а вот в том, что сам он справился бы с подобными суммами и не стал бы их рабом - Кит уверен не был. Он как раз закончил рисовать алую гортензию вокруг левого глаза, когда телефон, прерывая размышления, подал признаки жизни. - Да? - Кит ответил быстро. Обернулся, чтобы проверить, что дверь заперта и что никто не станет даже случайным свидетелем их разговора. - Мальчик мой, что за фигня? - Дэррил не здоровался, но это было его обычной привычкой. Судя по голосу, он не был зол, скорее его одолевало любопытство. - Я, конечно, попытался прикрыть твою милейшую задницу и был крайне рад сообщить Уолсингему, что у тебя проблемы с полицией, но скажи на милость, что ты натворил? Чисто так, знаешь, чтобы я был готов. Вдруг снова увижу тебя в новостях. - А что уже видел? - Кит отложил кисти и прижал телефон ухом к плечу. - Нет, это так, к слову. Так что? Я весь внимание. Прямо так сказать глубочайшее. На заднем фоне раздались подозрительно пошлые звуки. Кит чуть поморщился. Воображение и слух, натренированные за несколько лет в бизнесе, достаточно ясно дорисовали картину происходящего: Дэррила, сидящего на своём этом белом диване и занятого телефонным разговором, пока его, скажем так, нижняя часть тела жила своей жизнью. Нет, вот теперь откладывать разговор между ними точно нельзя. Кит пообещал себе, что при первой же встрече они поговорят о его контракте, но сейчас от него ждали ответа. - На самом деле ничего серьёзного. Я просто вчера ушёл пораньше, в компании одного крайне воспитанного и приятного мне джентльмена. Не свисти, ничего не было, он не про то… И снова не свисти. - То есть? У него что, не стоит на такого красавчика? Нахрена тогда? - Если ты пьяный, то разговора не будет. - Кит осадил собеседника так резко, что сам удивился своему тону. - Либо тебя интересует моё объяснение ситуации и ты меня слушаешь, либо перезвони, когда закончишь развлекаться. Дэррил промолчал, видимо от неожиданности, а, может, ему и в самом деле было… не до того, поэтому Кит сбавил обороты и продолжил: - Так вот, я понятия не имею о его предпочтениях, просто он крутой художник и, кажется, фотограф, и ходит искать моделей. Ну вот. Мы разговорились, он был так любезен, что предложил мне пройтись до метро вместе. Томас, блин, естественно понял это не так. Ну и закономерно выкатил мне вопрос об оплате. - Кит понизил голос. Камеры в его гримерке не было, но мало ли что. Просто лучше не допускать оплошностей. - И? Длинный сиплый выдох в трубку едва не заставил Кита действительно прекратить разговор, но он сдержал порыв. - Ну а я что? Я сказал, что попал в неприятности. Сам понимаешь, невозможно, чтобы тебя ограбили, а ты не позвонил в полицию. То есть, сначала я позвонил тебе, а потом в полицию. - Ааа, - Дэррил хрипло засмеялся. - Ну да, я забыл. Сначала ты паниковал мне в трубку и снял меня с... - Избавь от подробностей, они мне не интересны. Так вот. Мне было ну очень сложно объяснить полисменам, откуда у меня в моем районе четыреста фунтов наличными, да ещё так, чтобы у Уолсингемов не было проблем. И именно поэтому мне понадобилась твоя помощь. А ты сказал, что разрулишь, но из-за того, что я ирландец, это будет немного дольше. - Естественно, - впервые за весь разговор голос Дэррила стал серьёзным. - Хорошо, сколько тебе нужно? Четыреста, пятьсот? Соблазн был велик, но Кит удержался. - Нисколько. Я сам разберусь. Просто серьёзно, спасибо, что прикрыл и сообразил. Какое-то время он слушал лишь хриплое дыхание, тихие стоны и тишину, потом хлопнул дверца холодильника, зазвенел бокал. - Кит. Мы поступим так. Я переведу оплату на счёт клуба, но сделаю это так, будто бы официально деньги вернули мне. Ты, надеюсь, не назвал имени своего сопровождавшего? - Конечно нет! - Киту даже подумать о таком было странно. - Ну и отлично, вот и умница. Я всегда говорил, что ты у меня умный мальчик. Так вот. Ради тебя я разберусь с этим делом, но ты будешь кое-что мне должен. Например, свидание на следующей неделе и… - И что? - Кит не сопротивлялся. Во-первых, его действительно изрядно спасали, а во-вторых, он все равно собирался встретиться с Дэррилом. - И ещё ты организуешь мне встречу с Чарльзом. - Что?! - На этот раз Кит был не то что удивлён, а удивлён настолько, что не сумел этого скрыть. - Не думаю, что должен повторять, верно? Просто подумай над этим, хорошо? В самом деле, что он теряет? В сущности - ничего. Не будут же они драться? Да даже если и будут, это их личное дело, их отношения, и лезть в них больше необходимого Кит не собирался - он и так знал об этой парочке чуть больше, чем на самом деле хотел. - Хорошо. Идёт. Дэррил, видимо, предложил своему гостю виски и снова вернул внимание к разговору. - Вот и спасибо. Ты чудо. - Пфф... - Кит фыркнул и сбросил звонок. Руки немного подрагивали от облегчения. Вопреки ожиданию, вечер тек своим чередом, Кит даже остался доволен своим выступлением. Вообще, он уже несколько раз допускал мысль о том, что, не имей его нынешняя работа не самого морального аспекта, он бы остался в этой сфере. Писал бы дальше свое исследование, возможно даже предложил бы его какому-нибудь научному изданию, а сам, быть может, и вовсе открыл бы спортивную школу. Не «грязных» танцев, которыми занимались многие его коллеги по клубу, а именно демонстрации возможностей человеческого тела, преодоления гравитации и создания искусства. Томас, видимо, довольный тем, как прошёл его разговор с Дэррилом, даже раздобыл ему где-то бутылку безалкогольного пива. Принёс, зная Кита, закрытую, открыл при нем и всячески пытался развлекать несчастного «обчищенного» ирландца вполне себе годными шутками. Вообще, если бы можно было соединить в одно общее Роберта Саутвелла и Томаса Уолсингема, для Кита это был бы идеальный начальник. В любом случае, юноша был абсолютно уверен, что смесь вышла бы удачной: Томас, когда не впадал в самолюбование и пошлость, выпирающую из всех разрезов и вырезов, был вполне себе адекватным и воспитанным молодым человеком. Кит знал, какой колледж он закончил, знал, что сейчас он учится в университете на направлении «гостиничный бизнес» и мечтает открыть свой отель вопреки желаниям отца, который был стопроцентно уверен, что сын пойдёт по его стопам. Сына это не интересовало, и в клубе он торчал исключительно для того, чтобы не потерять доступ к родительской кормушке. Если подумать здраво, то все они - вот эти вот молодые мажоры, покупающие себе «мини» и «бентли», - были одинаково подневольны. Это вызывало вполне себе ощутимую человеческую жалость. Когда, наконец, Томми решил, что его долг по утешению страждущих на сегодня исполнен, он посоветовал Киту пройтись по залу, перекинуться парой слов с гостями - и милостиво разрешил двигать домой. Кита дважды упрашивать было не надо - второй выход он сегодня не планировал, да и, кажется, вообще не особо кому был нужен, что несказанно радовало. Возможно, ему уже даже начали подыскивать замену - что ж, чем быстрее, тем лучше. Среди гостей, в самом деле, оказались несколько его давних клиентов, но, наученный годами работы, Кит, даже не задумываясь, поставил себя в положение полнейшей неуязвимости: мы не договаривались о встрече сегодня, я здесь, потому что это моё рабочее место. Этот посыл ему не приходилось даже озвучивать вслух, уверенный разворот плеч и посадка головы говорили сами за себя. Тем не менее, он принял приглашение присоединиться к разговору, смысла которого не слишком понимал, потому что ничего не смыслил в банковских инвестициях. Поэтому, из вежливости просидев за столиком около четверти часа, потягивая колу и мило улыбаясь, периодически вставляя «да-да, вы абсолютно правы» и «разумеется, так и есть», откланялся и отправился в гримерку. Возблагодарив день без эксцессов - что в последнее время случалось не часто, - Кит с наслаждением смыл с лица сложный грим, снял одни из своих самых любимых концертных линз - розовые - и не торопясь принялся переодеваться. Часы над гримерным столиком показывали половину третьего ночи. Вариантов у него было два: запереть дверь и, достав из шкафа небольшую подушку, устроиться на диване, чтобы дождаться шести утра, открытия метро или любого удобного времени, чтобы уйти домой, но поход в клинику, который ему любезно назначили уже на сегодня, предполагал, что он приведёт себя в подобающий вид и выспится - желательно в своей постели. Именно поэтому размышления были недолгими – придется вызывать такси. Стянув волосы в низкий хвост и застегнув куртку до самого горла, он погасил свет и почти на ощупь принялся спускаться вниз, прислушиваясь к доносящейся музыке. Выступления как раз закончились, и публика просто общалась под негромкий лаундж, потягивая свой сауэр и обсуждая дела - как это можно было делать ночью и на разгоряченную алкоголем голову, Кит не понимал до сих пор и понимать не собирался. Коротко попрощавшись с охраной и отметившись в журнале на посту служебного входа (то есть сделав то, что он регулярно забывал), он вышел на улицу и вдохнул, прижмурившись, прохладный ещё предутренний воздух. - Садись. Голос - резкий, с металлическим нотками - вырвал его из раздумий. Кит открыл глаза, пытаясь понять, что происходит, и уперся взглядом в чёрный представительский мерседес. Опущенное окно и чуть приоткрытая дверь недвусмысленно намекали на то, что обращаются именно к нему. Юноша попятился было к двери, чтобы позвать охрану, уже положил руку на кодовый замок, когда тот же голос повторил: - Немедленно сядь в машину. - С какой, собственно, стати? - Он не прибавил вежливого «мистер» хотя бы потому, что к нему никакой вежливости не проявляли. - Селби, пригласите юношу присоединиться к нам. Кит почти вжался в дверь: садиться в незнакомые ему машины он зарекся ещё три года назад. Не помогло. Вышедший с переднего сиденья человек, видимо тот самый Селби, крепко взял его за плечо и, не особо церемонясь, впихнул в роскошный салон. Светлая натуральная кожа, аромат приятного парфюма и деревянная полированная отделка говорили о стоимости машины и статусе владельца куда больше, чем этот самый владелец хотел бы показать. Сидевший напротив него мужчина - Кит успел даже удивиться тому, как расположены сиденья, - сощурил крупные карие глаза и подался вперёд, опершись руками о колени, разглядывая визитера. Что-то в его лице показалось Киту знакомым. Он совершенно точно никогда не встречал этого человека, но однозначно знал его. Объяснить этого Кит не мог, да и не хотел. Мозг лихорадочно работал, пытаясь сообразить, как ему поступить. Впервые в жизни юноша жалел, что телефон у него недостаточно дорогой, чтобы его можно было отследить по какой-нибудь программе, да и кто будет за ним следить? Нащупав в кармане верный аппаратик, Кит пальцем огладил цифру 5, на которую в свое время догадался ввести экстренный вызов поста службы спасения. Незнакомец следил за ним пристально, отслеживая каждое движение, явно стараясь заметить, нервничает ли Кит, и если да, то насколько. Юноша не видел номеров машины, не видел телефона на лобовом стекле, который мог бы указывать на адрес парковки, он вообще знал только имя водителя. Что с ним могут сделать? Чья-то изощренная игра и его таким методом везут к клиенту? Нет, бред. Томас бы предупредил. Каким бы напыщенным павлином он не был, о таких вещах он молчать бы не стал. Ладно. Кит заставил себя максимально расслабиться, откинуться на спинку мягкого сиденья, оценив, насколько далеко до ремня безопасности и как далеко тот находится от его шеи. В кейсе рядом заметил два высоких бокала для шампанского - потенциальное оружие. Ножницы из сумки он достать не успеет, но вот разбить фужер - вполне. От осознания того, что он не настолько беспомощен, как могло показаться сначала, стало на самом деле легче. Кит уже не наигранно расправил плечи и спокойно встретил взгляд все так же молчавшего мужчины. - Кристофер Хейс, - заговорил тот. - Девятнадцать полных лет, место рождения Портмарнок. Адрес проживания... - Так вы собрались предоставить мне справку о себе самом? - Кит ощутил, как непроизвольно взлетела у него левая бровь, придавая лицу саркастически-злое выражение. Он знал, что если хоть на миг позволит напугать себя, если покажет, что напуган, - пропал. Его похититель, наконец, рассмеялся, показав идеально белые виниры. И Кит понял, где он видел этого человека - именно этот смех натолкнул его на более чем ясную мысль. - Мистер Харольд Стюарт. - Что ж, если знаешь имя - лишаешь противника части преимущества. Дуэль взглядов прекратилась внезапно, как и началась. - Не помню, чтобы мы с тобой встречались. - Отец Дэррила неприязненно постучал по стеклу, разделяющему салон и кабину водителя, тот чуть прибавил скорость. - Не припомню, чтобы в правилах людей, близких к власти, было похищать мальчишек из стрипклуба. - Кит среагировал моментально. Из разговоров Дэррила он прекрасно представлял, что это за человек. Жизнь его однозначно было вне опасности - что радовало. А вот ухо однозначно же надо было держать востро - что в три часа ночи было довольно сложно. - Мы, конечно, дружны с Дэррилом, но не настолько, чтобы его отец подвозил меня до дома. Но благодарю за помощь. - Кит сам не понимал, откуда у него берётся эта смелость. Точнее наглость. Или глупость. Но он устал, ему хотелось домой, у него на завтра была намечена куча дел, и он совершенно не собирался позволять какому-то хрену, пусть и облеченному властью, вмешиваться в его жизнь. - Ты смелый молодой человек. Вполне сходится с тем, что я о тебе слышал. Прямолинейный? Тогда к делу. - Оставить вашего сына в покое, не общаться с ним, не звонить и не писать, - скучающим тоном, чуть ли не зевнув, протянул Кит. - Потому что у него назначена свадьба с приличной молодой особой, которой, правда, довольно давно нравятся милые перспективные теннисистки и... «Остановись! Ты совсем без мозгов? Яму себе роешь? Знаешь, что он может сделать? Он может закопать твою карьеру одним мизинцем и половиной телефонного звонка. Тормози, тормози, идиот, отмена миссии!» - Недурно. Но ты не угадал. – Его собеседник открыл бутылку шампанского, протянул Киту один бокал и наполнил. Налил себе, отсалютовал коротко и сделал глоток. - Не «Вдова Клико», но впечатляет… Так вот, мальчик, я хочу, чтобы ты следил за моим сыном. Раз уж вы так тесно общаетесь, что он покрывает тебя в полиции, то, полагаю, вас немалое связывает. И ты, его «кузен», конечно же, хорошо знаешь брата. Не помню, правда, чтобы у меня были братья или сестры, но я вполне мог о них и не знать. Кузен? Кит напряг память изо всех сил. И вспомнил. Магазин, куда они заходили за курткой. Дэррил ведь сказал именно так. Проклятье! - Следить? – Естественно, он не сделал ни глотка из бокала. - С какой целью? Для чего? - И ты снова меня удивил. Я ждал вопроса «за сколько». Такие, как ты, обычно, сперва уточняют сумму награды. - Мне это не интересно. Остановите машину. - Кит старательно держал тон, сжимая бокал так, чтобы не было видно, как у него дрожит рука. - Мы ещё не обсудили вопрос. Десять тысяч в месяц, мальчик. И место, допустим, в Гарварде? Я слышал, ты талантлив. «Откуда, интересно? Спокойно, это стандартные фразы, лесть и попытка показать, что он знает больше, чем есть на самом деле. Тихо». - Нет. - Нет? - Кажется, мистер Стюарт был крайне и очень неприятно поражён отказом. - Пятнадцать тысяч. - Если у вас есть лишние деньги, наймите детектива, - огрызнулся Кит уже совершенно откровенно. - Слежка - это нарушение закона. Не назову статью, я, к сожалению, не юрист, но могу сказать, что за решётку не собираюсь. Вы правы, ваш сын мне знаком, мы действительно почти дружны, и он любезно пошёл мне навстречу, оказав услугу. Но вести себя, как подонок, после этого я не собираюсь. Я не виноват в том, что у вас не хватает смелости решить вопрос, глядя ему в лицо. И быть вашей пешкой я не намерен. Мой ответ - нет. А деньги свои можете засунуть себе, я думаю, вы догадаетесь, куда. - Кита несло. Он почти не следил за тем, что говорил, следуя правилу «не останавливаться, чтобы не дать себя перебить», глупой бравадой поддерживая в себе иллюзию отсутствия страха. - А сейчас остановите машину. У меня с собой телефон и там есть кнопка 911. Не думаю, что нам обоим нужны проблемы. Он снова удивил собеседника. Это было видно по расширившимся глазам и непроизвольной улыбке - так улыбаются растерявшиеся люди. - Остановите, Селби, - Стюарт снова постучал костяшками по стеклу. - Что ж, молодой человек, ваша помощь могла бы быть бесценной, но раз мы не нашли общий язык - не вижу смысла задерживать вас дольше. О, не беспокойтесь, никто не станет вас преследовать или мстить. Вы не виноваты в том, что нашли свое место лишь на такой работе, несчастный мальчик. Это прозвучало... Это должно было оскорбить его или задеть, намеренно подчёркивая его социальный статус сексуальной игрушки по вызову, но Кит уже давно нарастил себе броню такой толщины, что пробить её смог бы только один-единственный человек. Который до сих пор ни одним словом не поднял этот вопрос. Мерседес остановился – как ни странно, они ехали по направлению к его дому. Кит выскочил из машины, все ещё сжимая в руке бокал с шампанским. Сомневаться в честности слов Стюарта у него не было повода - такие люди очень сильно дорожили своей репутацией и не рисковали по мелочам. Да и, в самом деле, он слишком мелкая и незначительная песчинка на пути сильных мира сего - не согласился один, согласится другой. Машина скрылась за поворотом, и только после этого Кит разжал пальцы, от души швырнув бокал на дорогу. - Да пошёл ты к черту! Все-таки он порядком испугался. И стоило признать, что ему повезло. Очень повезло. Первым порывом было достать телефон и написать Дэррилу о случившемся, но потом холодный рассудок взял верх. Нельзя. Если за ним следят, то такие вещи можно говорить только лично. И явно не в квартире. Боже, это кем же надо быть, чтобы следить за собственным сыном? Страх сменил яркий приступ отвращения, и Кит, чтобы отвлечься, поднял голову, чтобы определить, где именно находится, и вызвать, наконец, чёртово такси до дома. Прыгнув в машину, он продолжил прокручивать в голове произошедшее. С одной стороны, он не струсил и очень легко отделался, а с другой, за последние несколько лет привык видеть во всем подвох, и очень скоро в голове Кита слепился вопрос: почему так легко? Обычно, насколько он мог судить, люди со связями любят добиваться своего и не слишком-то хорошо принимают отказы - так что пошло не так в этот раз? Честно сказать, в удачу свою, в какую-то харизму или то, что Стюарт-старший проникся его смелостью (хорошо, хорошо - глупостью), Кит не верил. А это значило только одно - нужно быть осторожнее. Что ж, нужно - значит будем. Такси притормозило у железной решетки, Кит, не глядя, сунул водителю двадцатку и, спешно открыв дверь, поднялся к себе, по пути захватив из большой тарелки на столе в гостиной яблоко. Хруст разнёсся, казалось, на всю лестницу. Зайдя в комнату, юноша кинул сумку, куда пришлось, аккуратно повесил куртку (ещё бы, такая драгоценность!) и завалился в кровать прямо в футболке и джинсах, вяло дрыгнув ногой в сторону ванной, будто бы говоря: «Привет, конечно, но я порядком задолбался, так что все разговоры – завтра». Заснул он, слава ангелам ночи, почти мгновенно и не расслышал негромкого саркастического смешка, донесшегося из-за полуоткрытой двери.