Алая арфа

Пытаясь дальше собраться с мыслями, Кит вертел в руках телефон, непривычный и слишком по его мнению лёгкий, дожидаясь хоть какой-то новости от Чарли и молясь про себя, чтобы деньги были на месте. Хотя ужаснее всего был тот факт, что он перестал доверять сам себе окончательно - и не очень понимал, в ком тогда искать опору. Томительные полчаса прошли в их общем с Дэррилом молчании: Дэррил против обыкновения собранно вёл машину, а Кит его старательно не отвлекал. Наконец, когда ожидание можно было ножом резать, резкий звук мелодии звонка заставил их обоих подпрыгнуть, Дэррил от неожиданности слишком резко нажал на педаль тормоза, обоих мотнуло вперёд. - Блять! - Вот дерьмо... Цел? Извини. - Цел. Это Чарли. - Поставь на громкую. Кит не стал спорить. - Чего там? - он предпочёл сразу перейти к насущной теме. - Да вроде бы всё на месте. Во всяком случае, не выглядит иначе, чем обычный твой беспорядок. И пакет этот твой, на месте. Внутрь не заглядывал, но судя по весу - всё более чем хорошо. Кит выдохнул так шумно, что, пожалуй, его дыханием можно было бы запустить небольшой ветряк. - Спасибо! - Да не за что. Будешь дома - отпишешься мне и ложись-ка спать. И знаешь, пожалуйста, утром и вечером присылай мне смс. Или чтобы тебя хоть кто-нибудь видел. Ясно? - Ясно. - Спорить Кит не стал, предосторожность точно не была излишней. Доехав до дома и поблагодарив (наверное, в сотый раз) Дэррила за подарок и дав самое честное слово вести себя как хороший мальчик (Дэррил при этом ухмыльнулся так похабно-мрачно, что Киту захотелось побить его рыбой), Кит захлопнул дверь машины и легко взлетел по трём ступенькам крыльца к дому. Не глядя, распахнул входную дверь и, коротко махнув рукой соседям, поднялся к себе. В понятие «вести себя как хороший мальчик» определённо входило то, что два года назад Кит счёл бы заботой, а месяц назад - унизительным показателем недоверия: писать о своих перемещениях. Но, рассуждая здраво с учетом произошедшего, это было вполне логично. А ещё хотелось бы надеяться, что Арден не заявит на него в полицию. Н-да, об этом он тоже как-то не подумал. Что взять с этого психа? «Это кто тут псих?» тут же язвительно уточнил внутренний голос, которому Кит уже даже машинально советовать заткнуться не стал. Так вот, что с него взять? Сочтёт ещё кинутый мобильник ужасным разбойным нападением - и всё, привет. Зайдя в свою комнату, которую уже в полной мере можно было назвать сычевальней, Кит, одновременно снимая обувь и пытаясь написать Чарли сообщение одной рукой на непривычном устройстве, осознал одну очень важную вещь, точнее две: к нему пришло вдохновение. И в комнате назрела генеральная уборка. И как всегда требовалось понять - с чего начать. Конечно, было бы неплохо одновременно убираться и диктовать, но для этого пришлось бы обратиться к кому-нибудь за помощью, к тому же Генри, например, но Кит не очень хотел напрягать посторонних своими проблемами - и без этого немало уже напряг! - поэтому, скрепя сердце, остановил свой выбор на мусорных пакетах, тряпке и тазе с уборочным средством. Стоило ему зайти в ванную, чтобы всё это хозяйство извлечь из-под раковины, как из пустой в последнее время рамы донеслось лаконичное: - Явился. Внутреннему взору Кита тут же предстала колоритная ирландская трактирщица - такая, чтоб сверху ух, а снизу ах, в подоткнутом переднике и в чепце почему-то обязательно набекрень. Стоять эта дама должна была на крыльце, держа в руках перепачканную мукой скалку - оружие против сглаза, блуда и прочих грехов. - И где, позволь узнать, нас носило? «А я знаю?!» чуть было не выпалил Кит, но мужественно проигнорировал и эту реплику. Не хватало ещё, чтобы собственная шизофрения его отчитывала! Мало ему, видимо, произошедшего. Но любопытство, а может быть просто смирение с происходящим, взяли верх, и Кит, подняв голову, разглядел отражение, нервно одергивающее рукава чёрной рубашки. - И долго молчать будем? Вот это уже было слишком! - А не обнаглел ли ты часом?! Я терплю тебя в своём доме, хотя, черт возьми, никакого тебя там нет, это просто моё долбанное воображение, тебя вообще нахрен не существует, слышишь? Так что не пытайся давить мне на совесть, нервы и... - Прочие органы, - отражение ухмыльнулось. - Просрался? Полегчало? Кит обессиленно застонал, опершись руками о края раковины. Нет, кажется, пора съезжать. И не с катушек, а из квартиры. Потому что иначе спокойствия в этом доме у него не будет. Впрочем, чтобы не нагнетать и без того нагнетенную обстановку, Кит решил ответить на заданный самому себе вопрос: - Я не знаю. - Ммм... прости, что? Ты живёшь, мыслишь, существуешь, вроде как не замечен за интересными веществами, и не знаешь, где ходит твоё тело? Мы о нас чего-то не знаем? Кит плюхнул тряпку в таз, повозил там, от души отжал и, встав на колени, принялся протирать пол со всей возможной тщательностью. - А корма ничего так, - всё так же едко донеслось сверху. - Слушай, хватит, а? И без того тошно. - Ну так сходи проблеваться, в чем проблема-то? - юмор отражение явно имело чернушный и явно редко поднимавшийся выше ватерлинии. Пара минут тишины вселили в Кита надежду на прекращение его мучений, но радовался он рано. Сверху вздохнули: - Ладно, во всяком случае, на этот раз никого не убил - и на том спасибо. - Откуда ты знаешь? - закончив с полом, Кит вылил грязную воду и принялся набирать вторую порцию. - Просто знаю. Этого тебе должно быть достаточно. - Раз такой умный - вот и сказал бы мне, где меня носило. - Подожду, пока сам соизволишь вспомнить. Это не так трудно, как тебе кажется. Кит снова только фыркнул и отправился собирать пустые чайные коробки, фантики от конфет (когда он столько сожрал?!) и лежащие не на своих местах вещи. Дверь в ванную, впрочем, оставил открытой. - Приятно поговорить с умным человеком, да? - Отражение не унималось. - Угу. - Кит, прекрасно понимающий, что разговаривает сам с собой, отметил, что голос у... (да у кого блин?!) ниже его собственного. - Когда ж я столько сожрал? - Ну, раз жопа не слиплась, то и нет проблемы, - очередная философская сентенция все-таки заставила рассмеяться. Уборка пошла быстрее, потому что заняться чем-то более приятным и продуктивным, вроде написания поэмы, хотелось все-таки больше. Впрочем, радовало уже то, что среди найденных совершенно ненужных вещей, которые тоже можно было бы продать, обнаружилось то, что Кит давно искал - справочник французского языка. Повертев его в руках, он нахмурился, прикусив губу и постукивая по корешку пальцем. В голове завертелось что-то совершенно точно важное, но что? - Что, черт возьми?! - Кит запустил справочником в стену, тот жалобно прошелестел страницами и остался лежать на полу молчаливым укором хозяйской несдержанности. Юноша рухнул на кровать и, уперевшись локтями в колени, вцепился пальцами в волосы с такой силой, что еще немного - и точно скальп бы содрал. Почему у него вечно что-то происходит? Почему опять... - Что-то не так, мой мальчик? Кит отложил серебряную - настоящую, антикварную - вилочку для рыбы и промокнул губы салфеткой. - Нет, что вы! Все просто прекрасно. - Но я же вижу, что что-то случилось, - продолжала настаивать мадам Шарлин, ногой – впрочем, очень аккуратно - отпихивая под столом морду Мими. - Ты сегодня сам не свой, такой задумчивый и грустный и совсем, как мне кажется, нас не слушаешь. Что-то не так с ужином? Мне казалось, что ты любишь рыбу, или соус в этот раз вышел совсем неудачным? - Ну что вы! Я... - Кит не нашелся со словами. Говоря по чести, он по-прежнему не понимал, зачем им изображать из себя эдаких заботливых бабушку и дедушку, но у богатых свои причуды, а поесть, что греха таить, Кит всегда любил. При том, что не приходилось опасаться на очередной встрече, что к нему полезут в трусы. - Дорогая, позволь, это просто неприлично. Мальчик сказал, что все хорошо, думаю, нам не стоит ворошить ему душу. А если ты хочешь услышать комплименты своим кулинарным талантам, - месье Гийом деликатно поднес сухонькие пальчики жены к губам, - то мы с удовольствием их выскажем, не так ли, Кристофер? - Кит, - он поправил уже совершенно машинально и отпил из высокого бокала прохладной воды с лимоном. - Это звучит так просто. Никогда не понимала, почему ты так привязан к этому имени. - Мадам, наконец повеселев от пятого бокала шабли, позволила себе улыбнуться не так выверенно-этикетно, как в начале ужина. - С этим что-то связано? По-моему, полное имя звучит гораздо представительнее. - Просто привык. Мне наоборот кажется, что до имени «Кристофер» я еще не дорос. Я, пожалуй, слишком легкомысленный и... - О, нет, нет, нет, ты снова все забыл! Почему ты берешь оливки вилкой? Есть ведь приборы. - Простите. - Вот что бывает, когда слишком долго не навещаешь старых друзей. Ты обещал практиковаться, но, кажется, у тебя были совершенно другие заботы. Что ж, вот и удачный момент. Кит подавил острое желание поставить локти на стол (благовоспитанную мадам Идо точно хватил бы удар), еще пару раз глотнул из бокала, чтобы собраться с мыслями, и решил не откладывать в долгий ящик то, зачем он пришел. - Месье Идо, мадам. - Он старался подать новость максимально мягко. Пожалуй, это были единственные его клиенты, которых он не хотел обижать. - Я очень надеюсь, что вы поймете меня и мои слова вас не заденут. Я понимаю, что, скорее всего, все мы будем очень огорчены, но, к сожалению, я вынужден сообщить вам, что это, наверное, наша последняя или предпоследняя встреча. Что ж, реакция была именно такой, как он и ожидал: месье Идо помрачнел, слушая причитания мадам, которые сводились к тому, что он жестокий, бессердечный мальчик, который бросает своих друзей на произвол судьбы в самый ужасный момент, что, если у него затруднения, достаточно всего лишь сказать, не собрался ли он возвращаться в Ирландию, а если так, то делать этого, разумеется, не стоит, потому что его там непременно ограбят, убьют и еще что-нибудь похуже и... - Я ухожу из клуба. Через некоторое время. Ну вот, он и сказал это. Не «я собираюсь», не «я хочу», а «я ухожу». Сказал, признал, как готовый, свершившийся факт, в первую очередь перед самим собой. Конечно, Кит понимал, что на накопление нужной суммы у него уйдет время, что, возможно, ценник ко времени его ухода взлетит еще, что, скорее всего, так просто его никто не отпустит. Но одно дело - предупредить Томаса, а другое - убедить самого себя, что это действительно верное решение. Нет, не так: единственно верное решение, которое только можно было принять, но, выражаясь красочным поэтическим языком, именно сейчас Кит ощутил, как робкие ростки первых подвижек в этом направлении сформировались в так сказать крепкую рассаду, которая совершенно точно уже способна была выстоять под бурным апрельским дождем. «Вот это ты завернул!» - хихикнул внутренний голос. - О... - На лицах хозяев дома отразилась странная смесь огорчения, радости, разочарования и ободрения. - Полагаю, мы с мадам будем скучать. Но, ответь - не запрещает ли контракт принимать приглашение в гости от старых друзей? Таких пунктов в договоре Кит не помнил, о чем и сообщил, стремясь хоть как-то порадовать месье Гийома, но дополнять, что он сам лично постарался бы этого избежать, стремясь выкинуть из жизни все, что напоминало бы об унизительной работе, не стал. И так достаточно резких заявлений на сегодня. - Что ж, тогда, полагаю, можно приступить к десерту? Или ты хочешь паштета, мой хороший? Заурчавший совершенно непристойным образом живот Кита ответил на оба этих вопроса утвердительно. Кит отпустил волосы и жестом измученного облегчения провел ладонями по лицу. Что ж, хотя бы что-то еще ему удалось вспомнить, пусть и не без труда. Но хотя еще один кусок, выпавший из его сознания, встал на место, вопросов меньше не стало. Самым главным, без сомнения, был: почему он ничего не помнит? Если он жив, значит ничего, в сущности, критического не случилось. Полиция его не ищет, никто не обрывает ему телефон с проклятиями, даже, кажется, в плане работы он ничего не наворотил. Но - что, что, что произошло?! От этой напряженной и, стоило признать, пока что бесполезной работы мысли его отвлек непривычный еще звонок телефона. Увидев на экране высветившийся номер, Кит слегка напрягся плечами, но вариантов не отвечать у него не было, а потому он постарался максимально сосредоточиться, в том числе, чтобы ничего не упустить из разговора, и провел пальцем по экрану, принимая вызов. - Слушаю тебя. - Привет! - Томас, судя по голосу, уже был в клубе, во всяком случае, на заднем плане что-то позвякивало и слышалась какая-то музыкальная какофония. - Надеюсь, ты сегодня не опоздаешь? «Куда?!» Кит нахмурился, отвел от уха трубку, глядя на телефон так, словно вообще впервые его видел, а потом осторожно ответил: - Ты имеешь в виду на работу? - Нет, блин, к Джорджу Бушу! Естественно. Кит, ну в чем дело, мы же договорились! «О чем?!» - Да, да, конечно. Извини, я просто с утра в уборке и слегка нем в себе. Правда, не уверен, что смогу сегодня что-то сложное. - Да ну тебя, никто этого и не требует. Я не хочу, чтобы ты свернул себе шею. Конечно, это будет весьма эффектно, но репутацию испортит. - Кит прямо-таки увидел, как Томас усмехнулся. - Ты сегодня на зале, расслабься. Так что давай, я тебя жду, получишь пару указаний и проведешь время с кайфом. «Как всегда я в этом сомневаюсь». - Да, конечно, уже собираюсь. Увидимся. - То-то же. - Попрощаться Уолсингем не соизволил. - Твою мать! - прорычал Кит, вскочив и начав лихорадочно метаться по комнате, собирая вещи, которые понадобились бы ему сегодня. Первым делом проверил аптечку: даже если вокруг бы рушился мир, оставить без пристальной и неоднократной проверки именно эту составляющую своей деятельности Кит просто не мог - в конце концов речь шла и о его, и о чужом здоровье. Потом - джазовки. На всякий случай. Кит не помнил, остались ли у него в гримерке вторые, поэтому решил, что лучше перестраховаться. Подойдя к столу и выдвинув средний ящик, он достал небольшой пластиковый контейнер, в котором хранились линзы, придирчиво поводил пальцем по разноцветным крышечкам, остановившись на темно-зеленом, и тоже отправил в сумку. Спешно покидав на кровать одежду, в которой было бы прилично появиться на работе, Кит щелкнул было кнопкой чайника, собираясь перед выходом из дома глотнуть чего-нибудь горячего, параллельно собираясь волос в хвост и... «Ты рыжий?!» - явственно прозвучал у него в голове удивленный возглас Марты. - Черт, черт, черт, твою мать, боже, Господи! Остался ли у него нужный шампунь или придется сверкать на работе национальной принадлежностью? Кто вообще изобретает эту хрень так, что она смывается после пары походов в душ?! - Наживаются на беззащитных мальчиках, да? - иронично пробурчало зеркало куда-то поверх спины Кита, который, наклонившись, копался в ящике под раковиной в поисках нужной синей баночки. Кит оставил эту ремарку без комментариев хотя бы потому, что сам был готов сказать то же самое, только в куда как более крепких выражениях. Слава Богу и всем лепреконам мира, а также его бережливости, оттеночный шампунь у него еще остался. Недостаточно для идеального результата, но, во всяком случае, рыжим он сегодня точно не будет. Кое-как покидав одежду в корзину для грязных вещей (кстати, нужно бы сходить в прачечную), Кит с наслаждением забрался под душ, выкрутив горячую воду на максимум. Привычка плескаться почти в кипятке сохранилась у него еще с детства, и менять ее Кит не собирался - в его жизни было не слишком много удовольствий, чтобы отказывать себе еще и в этом. Ванную почти сразу заволокло горячим тяжелым паром, надежно, точно зимним одеялом, скрыв юношу от внешнего мира. Кит вмассировал шампунь в корни волос и, закрыв глаза и прислонившись к пластиковой стенке душевой кабины, прямо-таки физически ощущал, как с него стекает что-то, напоминающее незастывший цемент. Так было каждый раз перед работой или чем-то важным, а еще точнее - каждый раз, когда он сильно нервничал. Вода словно бы смывала с него все ненужное физически, позволяя лучше собраться, а не просто «вымыть голову». Полотенце, кстати, тоже в стирку. И вообще, неплохо бы купить новое. И парочку простыней, а то эти, кажется, еще исход из Египта застали. Кит честно попытался вспомнить, когда последний раз покупал что-то в «Икее» - не смог. Ну, надо - значит надо, запомним («серьезно?!») и сделаем. Позволив себе провести минут, должно быть, двадцать в горячем вакууме, Кит тщательно промыл волосы, осторожно, чтобы не навернуться на скользком полу, выбрался наружу, придерживая полотенце на бедрах, привычным жестом провел рукой по зеркалу, очищая его от пара. И ведь уже не раз говорил себе так не делать, ведь уже порезался один раз, но нет - привычка въелась глубоко и покидать его не собиралась. Несмотря на спешку и недостаточный объем краски, цвет, как показалось Киту, лег весьма неплохо. Во всяком случае, рыжина у него с волос исчезла, мокрые волосы, конечно, были темнее конечного результата, но никаких проплешин более светлого цвета не проглядывало, потеков на лбу и за ушами не было - и ладно, на один вечер сгодится, а там разберемся. И все-таки правильно он решился проколоть ухо. Чуть повернув голову в три четверти, Кит поймал серьгой блик от лампы - камешек ярко и задорно сверкнул, привлекая внимание именно к украшению. Отлично! То, что нужно. Небольшой отвлекающий фактор, который может позволить своему владельцу иногда расслабиться. Нужно только запомнить позу - не слишком наклонять голову и не слишком отворачивать. Проверив перед зеркалом несколько выражений лица, которые Кит примерял на себя уже так же привычно, как разные линзы, он потянулся за феном. Как бы он не спешил - сперва должный вид, а потом все остальное. В конце концов, опоздание на десять минут Уолсингем переживет, а тащиться с мокрой головой в метро - себя не уважать. Закончив со сборами и, что удивительно, уложившись в час, Кит, на всякий случай проверив сумку еще раз, в последний момент докинул туда расческу и, уже погасив свет, зачем-то бросил в сторону ванной: - Давай, не скучай тут. В ответ явственно донёсся ироничный смешок. Так-то Кит, конечно, доехал почти до конечной: разговаривать не просто с самим собой (да кто не делал этого хотя бы раз в жизни?), а еще и желать не скучать? Кота что ли завести? Или вон хоть крысу. «И куда ты его денешь? Мозги вправь сначала себе, а потом заводи. А то помрешь как-нибудь, а он тебя сожрет». Спустившись вниз, Кит уже прошел было через гостиную, привычно никого и ничего не замечая вокруг (что вообще-то крайне невежливо!), когда его окликнули: - Кит? Привет! Погруженный в свои мысли, Кит не сразу узнал голос. Резко затормозил, точно налетел на стену, обернулся. - Привет, Генри. - Извини, не хотел тебя пугать. Просто, мммм... у тебя носок в крови, ты не заметил, наверное. Блять! Вот как, как он умудрился? Сходить в душ, собраться, одеться, носки ведь надевал, каким местом и куда он смотрел?! Ладно, спасибо хоть вслух не выругался. - Не заметил, - Кит улыбнулся и кинул сумку на ближайший стул. - Спасибо тебе большое. - Да ничего, всякое бывает. - Генри осторожно положил булочку с джемом на тарелку, явно стараясь не накрошить на стол, и методично принялся помешивать что-то в чашке. - Пойду переоденусь, а то весь вечер на работе будут спрашивать, - зачем-то пояснил Кит, хотя его никто ни о чем не спрашивал. Спешно поднимаясь обратно наверх и параллельно вынимая ключи, он ругал себя последними словами, и «растяпа тупой» из этого набора было самым мягким. И не чувствует ведь ничего! Хотя вот это как раз не удивительно: с болевым порогом у него часто творилось что-то странное, достаточно вспомнить, как однажды, только начав изучать сложные горизонтальные элементы, он, сорвавшись, сломал два ребра и почувствовал это только на третий день, и то, когда слишком усердно принялся тереть бок мочалкой. Хотя синяк тогда был очень знатный. Открыв дверь и не включая свет, Кит, как мини-копия урагана «Катрина», ворвался в комнату, направляясь прямиком к шкафу, и замер. Перед ним, спиной к нему, стоял молодой человек, который что-то очень целенаправленно искал в верхнем ящике стола. Тонкие, но явно крепкие ноги в каких-то темных штанах, невысокие, мягкие даже на вид, сапожки, которые сейчас никто не носит, походили на танцевальные, но, судя по их внешнему виду, повидали довольно много тяжелых обстоятельств. Черная, должно быть шелковая, рубашка отливала каким-то металлическим голубоватым оттенком в лучах коридорного света, длинные, почти до лопаток, светлые волосы разметались по плечам в хаотическом беспорядке. Визитер перебирал лежащие в ящике тетради, отдельные листки, исписанные и еще не начатые блокноты. Кит настолько оторопел от такого зрелища, что хоть и открыл рот, чтобы высказать наглецу все своей возмущение и сделать это по возможности громко, но не сразу нашелся со словами. Из горла вырвалось сдавленное сипение, мало похожее на «какого блять хрена?!», а неизвестный спешно разогнулся, повернувшись так стремительно, что Кит готов был поклясться - он не заметил движения. Парень улыбнулся, сквозь бледную, болезненно призрачную кожу на щеке откровенно проступили очертания черепа. - О, это ты? - Какого... - наконец набрав воздуха, снова начал Кит, шагнул вперед в надежде схватить наглеца с поличным, но рука вместо шелкового рукава вцепилась в воздух. Он был один. Никого, кроме него самого и еще не до конца остывшего чайника, в комнате не было Кит замер, не находя в себе сил пошевелиться. Если бы он употреблял алкоголь или хоть малейшие стимуляторы, ну или верил в призраков, мистику и прочую чепуху, то произошедшее еще можно было бы как-то объяснить. Но сейчас ни малейшего объяснения произошедшему, кроме неутешительного вывода о прогрессирующих галлюцинациях, у него не было. Что ж, похоже, выбора у него остается все меньше и меньше, придется рассказать Чарли. Кит понимал, сколько хлопот принёс окружающим за последние несколько недель, и был готов поклясться на всех святых книгах мира - он этого не хотел! Он вообще, по сути, старался существовать как можно незаметнее, здраво отдавая себе отчет в том, как много для него уже сделано и как - говоря по правде - ему уже повезло. Но, видимо, у любого есть какой-то предел, и его предел наступил сейчас. Первым порывом было позвонить Томасу, рассказать ему правду и сказать, что он не приедет. Но Томас, прекрасно знакомый с действием разных стимулирующих психику веществ, скорее всего просто не поверит - и это будет лучшим вариантом! - и решит, что Кит просто собирается прогулять работу, поскольку уже не считает себя частью коллектива; в худшем случае Уолсингем будет вынужден наложить на него штраф за нарушение условий контракта. А может, на него и в полицию заявят, чтобы избавиться от потенциального скандала, а может еще и пару чужих грешков навесить - вот вообще последнее, что Киту было нужно. Он всю свою жизнь стремился свести к минимуму контакты с любыми чиновниками и представителями закона и пока о таком своем решении ни разу не пожалел. Значит, вариантов у него нет. Надо ехать. Разувшись наконец и стянув носки, Кит осмотрел ногу и сразу понял, почему пошла кровь: собираясь и не чувствуя уже порядком подживший шов, он, видимо, задел один из узелков, расположенный ближе к сухожилию, и тот, прорвав кожу, подтекал как порез от бритвы. Не смертельно, но действительно неприятно. Главное, чтобы дальше не пошло. Покопавшись в своей скромной домашней аптечке, Кит соорудил нехитрую повязку из ватного диска и нескольких слоев пластыря, обернутого вокруг щиколотки (не слишком мудрено, зато надежно и не причиняет дискомфорта), и, не рискнув заходить в ванную (на сегодня с него точно ХВАТИТ!), оставил носки валяться прямо на полу у кровати. Задержка стоила ему получаса, не меньше, однозначно ведь попадет в пробку! «Ну и хрен с ним», - отчаянно-зло решил Кит, снова запирая дверь и спускаясь на первый этаж. Видимо, никто из его соседей, кроме Генри, еще не вернулся с работы, потому что в гостиной теперь было совсем тихо, только привычно-негромко вещал телевизор. Сумка стояла там, где Кит ее оставил - а кто бы ее тут взял? - и подозрительно не выглядела. Вообще ничего вокруг не выглядело подозрительным, кроме парня, разгуливающего по его номеру, как у себя дома. Увидев, как кто-то копается в записях, принадлежащих его перу, Кит почувствовал себя беззащитным, почти что голым. А уж когда подобное начинают творить собственные галлюцинации... - Бред блин, - прошептал он себе под нос, старательно пытаясь вернуть рабочее - да хотя бы относительно спокойное расположение духа. Несмотря на очень теплый вечер, ему было холодно так, как бывает холодно человеку, у которого начинается жар, и слегка потряхивало. Что было нужно этому… видению? Что он искал? Почему именно в записях, которые сам Кит, если честно, давно не просматривал, и не всегда мог даже точно сказать, в каком из блокнотов у него что записано. Стоп. Стоп-стоп. Никто ничего не искал, там никого не было. В доме нет чужих, мимо них с Генри никто не проходил, окно в комнате у него заперто очень надежно, и открыть его снаружи просто невозможно. Это его собственное воображение, бред, глюки, шиза, да что угодно. Там ничего не было. Не могло быть. Спускаясь в метро, Кит впервые в жизни ощутил желание напиться до беспамятства. Проскочив турникет и как всегда по невнимательности не заметив первую ступеньку, он чуть было не полетел кубарем, но успел схватиться за поручень и удержаться на ногах, сделал было следующий шаг - и понял, что вляпался ладонью во что-то вязкое, как ещё не остывшая жвачка. Брезгливо скривившись и стараясь лишний раз ни к чему не прикасаться этой рукой, Кит полез было в сумку за упаковкой влажных салфеток, когда заметил, что ладонь у него красная - и не просто красная, а нехорошо так бордовая, словно он проехался по асфальту добрых пару метров, содрав кожу. Проморгавшись и потерев кончики пальцев между собой, Кит только размазал кровь, отстранено успел удивиться, что ему вовсе не больно - руку должно было бы печь или саднить, - а потом перевёл взгляд на перила и понял, что кровь ему не принадлежала. «В этот раз ты никого не убил», - церковным колоколом громыхнуло под черепом. А в какой раз? Значит, когда-то это случилось?! С бешено заходящимся сердцем, Кит судорожно старался оттереть ладони от этого липкого вязкого чего-то, что упорно не хотелось называть кровью. Пытаясь выровнять дыхание, он прислонился к холодной сырой стене и бездумно уставился под ноги: не самые удобные каменные ступени винтового спуска вели вниз так же неуклонно, как тропа, которая сводила грешников в ад. Только если в аду должно быть жарко, здесь - можно было ветчину хранить. Сырость и тьму не могли разогнать даже десяток фонарей, которые упорно старались выхватить из темноты и лестницу со щербатыми ступенями, и странные, блуждающие под порывом неизвестно откуда взявшегося ветерка, тени, и подобие каменных перил, за которые, должно быть, слишком часто в последней отчаянной надежде цеплялись те, кто сюда попадал. Снизу донёсся крик - полный отчаяния и такой измученный, что, должно быть, у истязаемого уже не было сил даже на крик. Кит вздрогнул, сосчитал до десяти и заставил себя сделать пару шагов вниз по ступеням. Чем быстрее он закончит здесь, тем быстрее забудет весь этот кошмар. Отпущения грехов ему, конечно, теперь не видать вовсе, но это последнее, о чем он сейчас мог думать. На макушку что-то капнуло, он даже не хотел проверять, что. Всё равно после визитов к Топклиффу одной лохани с водой всегда было мало. В прошлый раз Кит чуть не стёр плечи до крови, стараясь отмыться от слишком липких прикосновений святого отца. Да какой он святой?! Обычный палач, прикрывающийся своим саном и благими намерениями. Если и есть рай для тех, кто верно служит церкви, то этот человек должен отправиться в противоположном направлении. И Кит был готов очень многое отдать за то, чтобы ускорить встречу святоши с персональным котлом и вилами. Только, к сожалению, сейчас это было невозможно. По возвращении в Лондон тяжесть преступления снедала его с каждым днём всё сильнее и сильнее, и Кит понимал, что его тянет не то что на исповедь, а на покаянное шествие, и будь его дело действительно правым, он бы бросился Топклиффу в ноги, умоляя об отпущении грехов. «Продался за учёную степень, да?» Нет! Нет, черт возьми, сотню раз нет! Насрать ему на все степени и университеты мира, дело ведь не в этом! Он посмел угрожать, а Кит, вот дурак, поддался этому шантажу и угрозам. Страх взял своё прежде здравого смысла - он слишком хорошо знал, на что способны люди в ризах под прикрытием святых дел. Поэтому сейчас он должен был сделать всё, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. Он не должен бояться. Он должен заставить их - всех их, всю эту шайку, и даже Елизавету! - бояться его. Пусть знают, что скипетр в их руках - ничто по сравнению с его властью над простым народом. «Сперва с собой совладай!» Вдох. Выдох. Закрыть глаза, пропустить через своё тело сырость и холод, унимая дрожь… Открыв глаза, Кит обнаружил, что стоит почти на самом краю платформы, опасно наклонившись вперёд. - Парень! Эй, парень, ты рехнулся? Ты, твою мать, что творишь?! Чья-то рука с силой дёрнула его назад, Кит обернулся и хотел заорать, но крик застыл у него где-то в глубине сведенного судорогой горла. Напротив него стоял, цепко схватив его за плечо, мертвец. Кит знал, что это покойник: из почерневшего ссохшегося рта на светлый воротник длинной рубашки сбегала тонкая бурая струйка крови. Глаза, провалившиеся в обведенные чёрными кругами впадины, смотрели пусто, будто затянутые бельмами. Наверное, в попытке вдохнуть, выторговать себе у смерти ещё немного воздуха, он царапал себе горло - слишком красноречивыми были отметины от ногтей. Покойный кардинал смотрел на Кита, оберегая от последнего шага в самый страшный грех. Даже оттуда, из-за крайней черты, он оставался священником и делал именно то, что было ему положено - удерживал в этом мире окончательно потерявшую себя душу. Удерживал цепко, рукой всё ещё сильной, хотя и покрытой начинающими проступать трупными пятнами. И рука эта источала едва ощутимый, почти нежный аромат миндаля. - Ты... ты мертв! Я же... сам... Я знаю. Это не можешь быть ты! Ты не можешь... не можешь! Кит оттолкнул от себя ничего не понимающего человека в сером офисном костюме, который только и сумел, что встряхнуть его как тряпичную куклу, и, спотыкаясь, перепрыгивая через несколько ступеней, рванул вверх с проклятой станции метро. Мимо, чередуя друг друга, неслись бело-голубые плитки облицовки подземного тоннеля и сочащиеся влагой плохо отесанные камни. Кит несколько раз упал, пачкая колени и ладони, поднимался, отряхивался, оглядываясь так, словно опасался, что тот, мёртвый, чужой, всё ещё стоит у него за спиной. Неживой взгляд, полный обеспокоенного сочувствия, не отпускал, не давал возможности расслабиться и забыться. На воздухе легче не стало. Машины, птицы, людские голоса, шум ветра, шум метро, слабо доносящийся из туннеля, отдалённый лай собак - всё сливалось в какой-то непонятный, слишком громкий гул, отрезать себя от которого не представлялось возможности. Раз за разом умерший кардинал вставал перед внутренним взором молчаливым, всепрощающим, мягким укором, словно говоря, что понимает, почему Кит это сделал, почему ему пришлось пойти на это. Полный благородной жертвенности, несчастный беспрекословно принимал свою судьбу, тогда как сознание Кита отказывалось вместить понимание того, что это вообще возможно. Он с размаху стукнулся головой о пластиковую опору остановки. Стало, на удивление, легче. Настолько, что он даже сумел разглядеть номер подходящего автобуса, подняться по ступенькам и заплатить за проезд. Стараясь максимально сохранить ту ясность мыслей, которую он сумел получить таким неприятным способом, Кит успел написать смс о том, что опоздает, - на автобусе ему добираться было всяко дольше обычного. Усталость, внезапно навалившаяся на плечи, заставила тяжело протащить ноги до ближайшего сидения и, привалившись лбом к окну, Кит, не справившись с собой, закрыл глаза. - Мой милый юноша, наконец-то! Добро пожаловать, дитя мое, подойди. - Топклифф протянул ему костлявую руку, улыбнувшись в козлиную бородку. Кит сглотнул, но, памятуя своё собственное решение, принятое десяток минут назад, подошёл и, преклонив колено, прижался губами к холеной белой руке. Точно плесень поцеловал. - Святой отец, благодарю вас за ваше покровительство. - Мы не сомневались в тебе, мой дорогой. Ни минуты не сомневались. Впредь, полагаю, мы можем рассчитывать на тебя, не так ли? «Этого ещё не хватало!» - Разумеется, - он вытолкнул это слово лишь для того, чтобы не вызвать подозрений. За стеной снова кто-то закричал, крик оборвался хрипом. Кит заставил себя смотреть прямо в водянистые глаза напротив и даже бровью не повёл. Топклифф, пройдя к столу, стоявшему так, чтобы в случае нападения служить защитой, налил себе вина и улыбнулся, не размыкая губ. - Тебе понравилось? Что ты чувствовал, когда еретик подыхал? Расскажи мне. Расскажи мне всё подробно, я составлю отчёт. Кит осознал, что кричит. Кричит молча, без звука, напрягая изо всех сил пережатые голосовые связки. Не спать! Где он сейчас? Почему он в автобусе? Куда он едет? Боже... Не спать! Нужно понять, где он. Что происходит вокруг? Сколько он спал? - Не спать, - сказал он сам себе и поднялся, обхватив поручень. Стоя ему заснуть вряд ли удастся. Где он находится? Почему так кружится голова? Руки не просто дрожали - они тряслись так, что он вцепился в поручень до побелевших костяшек. И, хотя скорость совершенно точно была небольшой, Киту казалось, что на поворотах автобус откровенно наклоняется из стороны в сторону, то и дело вставая на одну пару колёс. Вместо размеренной картины городских улиц перед глазами со скоростью беговой дорожки неслась оживающая весенняя зелень. Сердце стучало в горле, в висках звенело, уши закладывало так, что постоянно хотелось прикасаться к ним, чтобы удостовериться, что из барабанных перепонок не идёт кровь. Но оторвать руку от поручня означало упасть, а падать на глазах всего автобуса не хотелось. Кит знал, что если снова сядет на одно из пустующих мест, то непременно уснёт и совершенно точно потеряется в одном из своих многочисленных кошмаров, вырываться из которых на свободу становилось все труднее и труднее. Раньше (когда раньше? насколько раньше? Кит не смог ответить на это), если ему что-то и снилось, то, просыпаясь в своей кровати, пусть и с отвратным чувством, юноша тем не менее был уверен в том, что ничего не совершал. Но теперь все изменилось и далеко не в лучшую сторону. Самым ужасным, по мнению Кита, было то, что он перестал, не мог различать и разделять сон и явь. Всё превратилось в сплошное серое марево, слилось в липкое, как детский мяч-лизун, нечто, которое Кит никак не мог стряхнуть. Автобус остановился напротив Саттон Роу, и Кит, почти не ощущая ног, заставил себя сойти, прерывая бесконечную поездку по кругу. Рано или поздно ему пришлось бы признаться в том, что он сделал. Но идти в полицию?.. Да, наверное, придётся. Разумеется, придётся, если он совершил преступление, нужно обратиться в полицию. В полицию... Юноша застонал, виски снова сжало огненным обручем, в глазах на короткий миг потемнело, Киту показалось, что он проваливается под землю, летит куда-то вниз, он успел вцепиться в каменный бортик лестницы прежде, чем упал на колени. - Сэр? Сэр, вам нужна помощь? - сквозь молочное желе в ушах услышал он. Стоявшая напротив женщина протягивала ему руку в аккуратной кожаной перчатке и смотрела вовсе даже не испуганно, а обеспокоенно. Кит нахмурился, фокусируя взгляд на этой перчатке. И лишь потом разгоряченное сознание, словно бы отдельно от него самого, расслышало её слова. - Нет! - Юноша отшатнулся, заставляя себя встать. - Нет, ничего не нужно! Поскальзываясь на влажных от мороси ступенях, он рванулся вверх, словно за ним кто-то гнался, оставляя ошеломленную его невоспитанностью, грубостью и поведением леди позади себя. Он не стоил её сострадания. Вообще ничьего сострадания. Месса, похоже, уже закончилась, людей почти не было. Служители убирали библию и гасили свечи. Не перекрестившись, не преклонив колено, Кит подбежал к ближайшему человеку и вцепился в лиловую сутану. - Мне нужна исповедь! Святой отец обернулся, осторожно попытался отцепить чужую руку от своего одеяния, но, увидев дикое выражение на юношеском лице, благоразумно решил не совершать резких движений. - Успокойся, сын мой. Тебе нужна помощь? - Мне не нужна помощь, мне нужна исповедь, - дрожа всем телом, словно от жесточайшего озноба, повторил Кит. Священник замер. Молодой человек, так бесцеремонно обошедшийся с ним, определённо не напоминал наркомана или человека, что принимал какие-то вещества: аккуратная, пусть и в некотором беспорядке, одежда, спортивная сумка через плечо, чистое лицо и волосы. Но расширенные от ужаса серые глаза и дрожащие побелевшие губы определённо не сулили ничего хорошего. Священник тянул с ответом, и юноша отшатнулся с глухим: «Ну конечно!» и, не поворачиваясь, спиной сделал пару шагов назад. - Сюда, сын мой. Священник уже увидел его лицо, так что смысла идти в исповедальню уже не было, поэтому он с деликатной мягкой силой посадил неожиданного просителя на свободный стул в тени колонны и осенил себя крестом. - Слушаю тебя, сын мой. Кит сложил на коленях подергивающиеся в судороге руки и уставился на прикреплённый к сутане крест. Он смотрел, смотрел, смотрел, а камни, вправленные в серебро, качались перед глазами, складываясь в совершенно другой узор. Слова застряли на полдороге, из горла вырвалось невнятное сипение, больше похожее на хрип, словно бы ему не хватало воздуха. Коротко зазвенело в ушах, Кит поднёс руку ко рту, сдерживая внезапный и совершенно неуместный смех, и выдохнул: - Я убил кардинала… К такому, похоже, святой отец был совершенно не готов. - Что?.. - шокированно выдохнул он, подавшись назад и выставив руку вперёд, так, словно хотел инстинктивно защититься от этих новостей. - Подожди, подожди. Ты не в себе, молодой человек. Кит увидел лишь то, что увидел. Страх. Страх человека, сидящего перед ним. Неудивительно. Любой испугался бы, если б ему вот так, с дороги, признались в убийстве. Глупо было ждать отпущения, но в любом случае он сделал то, что должен был. Произнёс это вслух: я убийца. - Но... зачем? Почему? - справившись с собой, уточнил священник. Кит не смог ответить. Он хотел, правда хотел сказать, но ему запретили. Он знал, что если расскажет, то всё пропало. Что это - всё, он не знал. Просто всё. Коротко всхлипнув, он замотал головой и вдруг всё-таки резко, лающе рассмеялся, вцепившись в волосы и согнувшись лицом к коленям. Не дав сидящему напротив даже потянуться к себе, он вскочил, рванулся к двери, вылетел на улицу, хватая ртом воздух. Ему нужен телефон. Обычный телефон, чтобы позвонить в полицию и все закончить. Подбежав к привычной для Лондона красной будке, он несколько раз дёрнул дверь на себя. Она не открывалась. - Ну же ты! - заорал юноша и двумя руками пихнул створку. От себя. Дверь приоткрылась, впуская его в кабинку, Кит сдернул трубку, опустил монетку и попытался вспомнить номер полицейского участка. Но почему-то в мутной голове остался только один номер, и, сколько бы он не пытался, ничего, кроме этих цифр, вспомнить не получалось. Перестав бороться с собой он набрал словно подсказываемые кем-то сверху цифры, дождался короткого «слушаю!» и выпалил: - Это Кит. Я… я в Сохо у церкви. Помогите. Мне нужна помощь. На это у него ушли все силы. Даже не повесив трубку обратно, Кит сполз по стеклянной стене на пол кабинки, обхватил колени руками и разрыдался.