Алая арфа

https://ibb.co/FYfs1NW Прошло сколько-то времени, когда Кит осознал, что всё так же сидит в таксофоне, бездумно, едва заметно раскачиваясь вперёд-назад, и сквозь прозрачное стекло кабинки глядит на серое асфальтовое полотно. Зачем он вообще кому-то звонил? А кому он, кстати, звонил? Липкое ощущение с ладоней никак не исчезало, Кит проводил руками о джинсы снова и снова, стараясь стереть это страшное, бесцветно-красное, прилипшее к нему навсегда то ли чувство, то ли видение, то ли реальность. Сколько он просидел так, он не знал, лишь - не вздрогнул - сжался ещё сильнее, отодвигаясь подальше в угол, буквально прижатый к полу обеспокоенным голосом, позвавшим его по имени: - Кит? Кит?.. Кит! Он где-то слышал этот голос, причем слышал не так давно, во всяком случае, обращавшийся к нему человек явно был его знакомым. - Я... Но... - Он хотел сказать что-то ещё, но пересохшее, сжатое спазмом горло не позволило издать ни одного звука. - Давай, мальчик, вот так. - Те же руки, на которые он почему-то старался смотреть, не отрываясь, вдруг пропали из поля зрения и обнаружились на талии. «Сильный», отстранённо подумал Кит, позволяя воздвигнуть себя вертикально. Повинуясь этой мягкой силе, он покорно потащился следом, переставляя ноги, которые идти никуда не хотели. Куда его ведут? Зачем? Он так хорошо сидел здесь... где? Здесь сухо, тепло, темно, здесь никто не тревожит, здесь нет никого, никаких людей, голосов, вопросов и ответов, здесь так... - Кит! Давай, ещё немного. - Его деликатно похлопали по щеке. Кит открыл глаза (а он их закрывал?) и уставился на черничного цвета небо, которое смотрело на него сквозь какое-то мутное стекло. Диван, на котором он сидел, пах дождём, малиновым листом и почему-то, совсем немного, собачьей шерстью. В чувство его привел именно этот запах. Поерзав на месте и обнаружив себя не просто пристегнутым, но и в уверенно едущей по шоссе машине, Кит прокашлялся (вышло хрипло и одновременно пискляво) и попытался устроиться так, чтобы видеть водителя. - Мистер Барретт? Это было единственным, что он вообще мог сказать. Слышать ответ Кит одновременно и хотел, и нет. - Потерпи. Я отвезу тебя к врачу. - Терплю. - Кит облизнул пересохшие губы. Он не очень хорошо понял, что он должен терпеть. «К врачу» - понятие расплывчатое, но оно по какой-то странной причине в истерзанном сознании все-таки задержалось. Дальше стало хуже, потому что единственным врачом, которого Кит помнил, был Чарльз. А вот это было совсем, совсем не хорошо. Значит человек, который так самоотверженно пришел к нему на помощь (почему, кстати?), знаком с Чарли? Но Кит не помнил, что знакомил их. Хотя он вообще, кажется, ничего не помнил, хорошо хоть сообразить мог, как его зовут. - Я не сумасшедший, - зачем-то произнес он вслух, словно пытаясь оправдаться за свое странное состояние и просьбу о помощи, за которую ему теперь все больше и больше становилось неловко. - Не сумасшедший, не пьяный... «Наверное». Почему-то очень хотелось, чтобы сидящий за рулем человек хоть как-то отреагировал на его оправдания, но, видимо, Кит говорил слишком тихо, и жалкие попытки обозначить свою мозговую деятельность просто прошли незамеченными. Может, оно и к лучшему. В любом случае, позора он не оберется теперь всю оставшуюся жизнь. Коротко глянув в зеркало заднего вида, Кит вздрогнул и обхватил себя руками, встретившись с холодными серыми глазами, смотревшими на него изнутри крошеного кусочка отполированного стекла. Заострившиеся черты, упрямо сжатый рот, сведенные к переносице брови определенно принадлежали ему (не могли же они переместиться на его лицо от кого-то другого?), но, в то же время, лицо это было таким отстраненно-чужим, что, встреть такого человека на улице, Кит постарался бы отойти от него подальше, а в детстве - и вовсе перейти на другую сторону улицы. - Я же знал, что он меня обманул. Люди не меняются, это все полная чушь, когда говорят, что человек может измениться. Чего я ждал, в конце концов, что человек, который позволил себе обокрасть меня один раз, не сделает этого снова? Собственный голос, произносивший эти связные и даже не лишенные смысла слова, словно стал ниже, глуше и взрослее. И в нем появился какой-то странный акцент, которого Кит отродясь у себя не слышал. - В прошлый раз это ведь тоже случилось в театре. Тогда все закончилось пожаром, а чем закончится сейчас, я даже думать уже не хочу. Чертов бесталанный придурок! Ответа не последовало, хотя Кит почему-то был совершенно точно уверен, что на этот раз его услышали. Озноб брал над ним власть все сильнее, зубы стучали так, что, наверное, можно было орехи колоть, но разум будто бы прояснился, не позволяя замолчать. Все, что так долго жило где-то внутри него, наконец рвалось наружу связным потоком мыслей, наполненных кристальной чистоты яростью: - Чертов святоша Саутвелл, считает, что может раскидывать свои проповеди везде, где придется! Я не могу вечно бегать за ним по улицам, пытаясь отвести веревку от его шеи. Чего он добивается? Того, чтобы Крашеная Жаба наконец обратила свое внимание на тех, кто хоть как-то умеет молиться? Или моя обязанность пожизненно лизать Топклиффу зад - это наказание за чужие грехи? Так я не Иисус, чтобы подставлять левую щеку после того, как набили правую! Глаза существа, которое совершенно точно было Китом, наполнились темнотой от тщательно сдерживаемой площадной брани. - Как меня все это... утомило, - прошептал Кит и, закрыв глаза, длинно выдохнул, ощущая, что силы покинули его окончательно и даже на слабую борьбу с собственным, предавшим его телом, он больше не способен. - Хоть в воду, хоть в петлю, хоть на костер. Похрен уже. Ответом ему снова была тишина, но Кит скорее порадовался этому. - Куда мы едем? Машину слегка покачивало, точно лодку на воде, что было очень странно, но никак не неприятно. - Мне кажется, - прозвучал осторожный ответ, - у тебя случился нервный срыв или что-то вроде того. Я отвезу тебя в больницу, нужно убедиться, что ты нигде не поранился и... - Я не пьян. Я не пьян, не курил, не под веществами, ничего такого. - Кит длинно вздохнул. Сколько раз за последнюю неделю он уже произносил эту фразу? Он со счета сбился и уже, похоже, сам переставал верить в ее правдивость. Он думал, что тяжело жить со сломанными ногами или руками? Ерунда, попробуйте пожить со сломанной башкой. «Не рекомендую. Ноль из десяти, никому не понравится». - Я и не говорю, что ты пьян или что-то подобное. - Кристофер плавно нажал на тормоз, пропуская пешеходов на светофоре. - Но тебе правда нужна помощь. И отдых. Кит нахмурился, пытаясь сообразить, как вообще оказался в машине, каким образом Кристофер его нашел, и почему, черт возьми, он додумался напрячь своими проблемами единственного человека, которого, во-первых, это не касалось, и которого, во-вторых, хотелось бы от этих проблем оградить максимально. «А остальных, значит, не хочется?» не преминул отозваться внутренний критикан. Пытаясь сообразить, ждут ли от него ответа (и нужно ли вообще что-то отвечать на такие очевидные вещи), Кит перевел взгляд вниз, от окна, и заметил лежащую на соседнем заднем сидении книгу. Вот же он... культурный человек! Сам ведь дал себе слово прочитать хотя бы пару новинок, чтобы ориентироваться в происходящем вокруг профессии, «но видимо кто-то был слишком занят своими переживаниями и забыл об этом, да?» - Черт, да когда же это кончится?! - в сердцах прошипел Кит. - Голова болит? - Кристофер посмотрел юноше прямо в глаза сквозь зеркало заднего вида. - Да, в последнее время мне с этим капитально не везет. Я ходил к врачам, обследовался, но они говорят, что все в порядке. А как это может быть в порядке, если - такое? Ну, во всяком случае, разговаривал он, насколько Кит сам мог судить, вполне внятно, и его, кажется, даже понимали. Ладно, уже плюс, значит, он не несет никакого бреда. - Раз говорят, что все в порядке, значит это действительно просто усталость и все. - Кристофер никак не отреагировал на то, что Кит, не спросив разрешения, взял в руки книгу. - Читал? - Еще нет. - Кит осторожно, как-то немного напряженно улыбнулся, разглядывая красивую бежево-красную обложку. Лаконично, благородно, приятно держать в руках. Признаться, что он не только не читал, но и видит впервые этот роман, было неловко. - Но про автора слышал. Нет, не из колледжа, кто-то просто обсуждал в коридоре, не вспомню сейчас. Автор, кстати, еврей. - Это заметно. - Интересно? - Кит бережно положил книгу на место, на несколько секунд прикрыл глаза, борясь со странным давящим чувством, которое можно было бы сравнить со слишком тяжелым одеялом на груди, несколько раз коротко вздохнул. - Душно? Хочешь, открой окно. - Да, спасибо. Спасибо... - А насчет книги, мне - нравится, хотя непривычный стиль. Возьми почитать, если хочешь. Было ли это действительно искренним предложением в моменте или Кристофер его просто отвлекал, Кит предпочел не гадать. Неважно. Не стоит постоянно обо всем думать, везде искать двойное дно - он ведь говорил себе об этом и не раз. Иногда нужно просто понимать, что слова - это только слова, это то, что ты слышишь, и ничего другого. - Может быть, ты слишком много взвалил на себя, ты не думал? Машину качнуло на повороте, Кит пожал плечами. А что такое - много? Ему нужно жить, за учебу платить. И еще куча всего. - Извини меня, возможно, я лезу не в свое дело, но действительно похоже на то, что ты на грани. Не знаю, говорил ли тебе об этом кто-то, может быть, ты сочтешь мои слова ммм... черт, да включай же ты поворотники! «На грани» - подходящее определение. Наверное самое подходящее за последнее время. - Когда ты в принципе отдыхал последний раз? Нормально отдыхал? Ездил куда-нибудь? - Я вообще никуда не ездил. – Этот совершенно невинный вопрос вызвал у Кита слегка смущенную улыбку - ну, не всем дано путешествовать, и вообще. - Извини меня, это было бестактно. - Вовсе нет. - Кит постепенно оттаивал, ощущение тяжести отступало, дышалось ровнее. - Вы же не обязаны об этом знать, мы вообще едва знакомы. «К сожалению». - С тобой легко общаться. Иногда мне кажется, что мы знакомы куда больше, чем «едва». Кит фыркнул, по своей привычке скрывая смущение таким вот немного нелепым способом. Почувствовал, что краснеет, и предпочел отвернуться к окну. Ему вдруг стало так спокойно, что он уже и не помнил, когда такое было. Странное, давно забытое (давно?) ощущение равновесия и внутренней тишины буквально рухнуло ему на голову, как ведро прохладной воды в жару. Как будто что-то, чего ему очень не хватало, встало на место, сложив где-то внутри кусочек замысловатой головоломки. - Тебе лучше? Он и не заметил, что машина остановилась возле невысокого здания больницы. - Я... да. Да, лучше. - Хорошо, но все равно идем. Ты бледный. Осторожно, вот так. Ноги у него все еще немного дрожали, как будто Кит пробежал добрый десяток километров в бодром темпе. Стоило пройти десяток шагов, как дышать снова стало тяжело, ступеньки, на которые он смотрел, слегка качнулись, пришлось вцепиться в перила. - Можешь дать телефон своего опекуна? - Чарльз не опекун, - привычно ответил Кит, судорожно соображая, как отмазаться от необходимости извещать Чарли о том, что он опять что-то вытворил, о том, что он в больнице, и о способе, которым он сюда попал. - Хорошо. Но сообщить кому-то из твоих близких придется. Я не твой родственник, а если... Кит глухо застонал, не дав Кристоферу договорить фразу, и принялся диктовать телефон, на удивление, не сбившись ни в одной цифре. Кит понятия не имел, о чем Кристофер говорил с Чарли (и как вообще объяснял ему ситуацию!) но, несмотря на любопытство, старался не прислушиваться - в том числе просто чтобы не усугубить свое состояние. Топчась на пороге приемного покоя, Кит изо всех сил пытался сообразить, что ему сказать врачу. Обычно ведь как? Либо, если все настолько плохо, в больницу привозит карета скорой и там, на что жалуется пациент, вроде как понятно - он, скорее всего, жаловаться не может ни на что по причине своего состояния и всю необходимую информацию врач получает от парамедика. Или по пациенту ну... видно. Либо ты приезжаешь сам, но что тут скажешь? Формулировка «мне плохо» была настолько обтекаемой, что совершенно - по мнению Кита - не попадала в градацию жалоб. Ну в самом деле, что ему сказать? То, что у него галлюцинации? Ну так причин этому масса и это, чаще всего, не является причиной обращения к врачам. То, что он плохо спит, так это опять же не проблема, с которой стоит беспокоить целый госпиталь. Сходи к своему терапевту, получи назначение на снотворные, принимай, а еще лучше прекрати шляться ночами по сомнительным заведениям и спи, как все приличные студенты колледжа, которые, тем более, готовятся к тестам. Ну голова у него кружится - и что? Есть надо нормально, а не паниковать при виде любых углеводов, как голубь при виде брайтонской чайки. «Ты посмотри-ка, как мы заговорили! Ну точно умный взрослый человек! Только что-то этого до сих пор не очень заметно было». Не удержавшись – точнее, просто не успев проконтролировать собственное тело, - Кит отчаянно вцепился в отросшую челку, шепча: - Заткнись. Господи, заткнись хоть на минуту! Ну а голоса в голове - это и вовсе причина жалоб в совершенно другое заведение. Такое, за городом находится, со шлагбаумом и не самого уютного типа. Положение спас Кристофер, который как раз закончил, видимо, объяснять Чарльзу всю ситуацию и просто подхватил Кита под руку, увлекая в пахнущий хлоркой и санитайзерами приемный покой. Кит, едва переставляя ноги, поплелся следом, покорный и растерянный, как щенок, которого хозяин впервые привел к ветеринару. «Осталось только заскулить, упереться и попроситься обратно, да?» - Здравствуйте. Им даже не пришлось ничего говорить, потому что, в довершение всех бед, у Кита ливануло из носа. - Твою мать! - выругался юноша, спешно прижимая к левой ноздре пальцы, но все равно пара капель успела пролиться на футболку. - Вот. - Кристофер усадил своего юного подопечного на пластиковый синий стул и чуть виновато развел руками. - Похоже на переутомление. Вид его, по мнению Кита, был настолько обаятельным и внушающим доверие, что любой поспешил бы помочь всем, чем может. - Одну минуту, пожалуйста. - Медсестра скрылась за регистрационной стойкой, а потом точно по волшебству появилась рядом с Китом, приложив к его переносице индивидуальный охлаждающий пакет. - Пожалуйста, держите так, сэр. - Хорошо, - безучастно ответил Кит, продолжая разглядывать Кристофера, пока на руку его надевали датчик для измерения давления, зачем-то светили в глаза, отпаивали водой. Палец кольнуло, Кит невольно коротко охнул от неожиданности. Медсестра капнула багровую капельку на какую-то полоску, видимо измеряла уровень сахара в крови, удовлетворенно кивнула и повернулась к Кристоферу. - Юноша - ваш родственник? - Друг. - Хорошо. Можете сообщить его данные? - Кристофер Хейс, - выговорил сам Кит. От холода он почти перестал чувствовать нос, но это его вот совершенно не беспокоило. Назвав дату рождения, место проживания, номер регистрационного свидетельства, он откинулся на прохладную стену, чтобы не ощущать себя висящим в пространстве, и принялся отвечать на стандартные вопросы, которые сейчас казались ему совершенно неуместными. Он предпочел бы держать все произошедшее при себе, хотя это противоречило здравому смыслу: не только потому, что не хотел, чтобы кто-то сомневался в его душевном здоровье, но и потому, что с давних пор (хорошо, не таких уж и давних) он твердо усвоил: никому и никогда не показывай своих слабостей. Нет, разумеется, Кит знал, что жизнь не так плоха, как может показаться на первый взгляд, и обычно был далек от упаднических настроений (ключевое слово тут - обычно), но сейчас его накрывала волна за волной такая чернющая тоска, что впору было подумать, что какая-то сирийская цыганка, которой он не кинул пару центов, в самом деле наложила на него порчу. - ...переутомление, - расслышал Кит сквозь туман собственных мыслей голос подошедшего врача. - Я бы рекомендовал остаться в стационаре пару дней. Необходимо восстановить... Кристофер с серьезным видом слушал объяснения, которые Кит улавливал урывками, кивал, что-то переспрашивал, уточнял и, похоже, ему в самом деле было не все равно. Если бы Кит мог - он бы удивился. Но, похоже, лимит его удивления был исчерпан на пару месяцев вперед, так что он просто безропотно подписал все бумаги, дал свое согласие на госпитализацию и даже не заставил себя уговаривать (вот еще чего не хватало!). Пожалуй, и правда стоило воспользоваться возможностью выспаться, тем более что глаза у него снова начали закрываться сами собой, точно налитые свинцом. Отложив хладпакет, который, по мнению Кита, свою функцию уже выполнил, юноша встал с не самого удобного в мире, но надежного стула и поднял глаза. - Спасибо. – Ему следовало сказать что-то еще, выразить то, что он на самом деле чувствовал, но на большее Кита уже просто не хватило. - Тебе в самом деле нужно отдохнуть. И уж если этого не получается дома, то... - Кристофер не договорил, но улыбнулся так успокаивающе, что Кит, к собственному удивлению, утвердительно кивнул. - Я понимаю. Просто не люблю больницы и не понимаю, что со мной происходит. И Чарли меня убьет... Наверное. - Я так не думаю. Судя по голосу, он был очень встревожен и обещал быть здесь через два часа, так что я его дождусь, чтобы ты не оставался один. В обычной ситуации Кит начал бы отнекиваться, не считая возможным, чтобы кто-то тратил на него своё время – но сейчас все привычные реакции замерли, словно к ним тоже приложили хладпакет, и Кит мог только покорно кивнуть. Кстати, переносица начала отмерзать, и он хотел было потрогать её, но решил на всякий случай держать руки при себе. Мало ли. - Мистер Хейс, нам на второй этаж. Поднимемся на лифте, вы не возражаете? - Да, конечно. - Кит подавил совершенно неуместный порыв обнять своего спасителя (ну что за ребячество-то?!) и просто протянул руку, которую крайне деликатно пожали. - Отдыхай. И постарайся ни о чем не волноваться. И если что – я тут, рядом - Спасибо. Осторожно, следя, чтобы не слишком трясти многострадальной головой, Кит послушно пошел вслед за провожающей его медсестрой, спиной чувствуя очень пристальный, точно сканирующий взгляд. Что бы это ни означало, поворачиваться он уже не стал. Ему повезло, что его поместили в отдельную палату - видимо, единственную свободную. Ну или людей с переутомлением не госпитализировали в общие палаты. Кит абсолютно безучастно переоделся в выданную ему чистую и даже довольно мягкую больничную пижаму, также равнодушно выслушал объяснения медсестры о том, что ему нужно отдохнуть и выспаться, а до этого придется потерпеть несколько манипуляций. Короткий укол, видимо, снотворного, тоже прошел сразу куда-то вглубь, мимо ощущений. Единственное, чего Киту действительно хотелось, - спать. На него одним тяжелым пластом навалилась усталость, которую смело можно было назвать вселенской. Казалось, что в теле не осталось ни одной связки, мышцы, клетки, которая бы не кричала о том, что ему достаточно уже находиться на ногах, смотреть, думать, двигаться (спасибо, что не дышать!), уже достаточно! Кровать оказалась на удивление удобной и уж точно мягче, чем у него в комнате. Устроившись на подушке, Кит словно провалился во что-то, напоминающее ватное облако, и длинно вздохнул. Ребра поднялись с трудом, пространство палаты вдруг будто бы уменьшилось, вместе со вдохом втягиваясь в легкие, а с выдохом - вернулось в прежние размеры. Так всегда было, когда он болел, еще с детства. Как у кого-то кашель, так у него - вот такие чуднЫе трансформации окружающего пространства служили самым первым признаком того, что скоро понадобится доктор. Дышать становилось все труднее, в какой-то миг у Кита даже мелькнула мысль, что это лишняя работа для его тела, но усилием воли он вытолкнул собравшийся в груди воздух наружу. Через пару минут, видимо, под влиянием лекарств, неприятное состояние ушло, оставив юношу словно в невесомости и блаженной свободе от слишком навязчивых мыслей. Мягкий приглушенный свет, тихое попискивание какого-то монитора рядом даже успокаивало. «Спать...» - это было последним, что успело созреть в сознании, которое вдруг, точно с тарзанки, рвануло вниз. - Нет, быть царем завиднее, чем богом: Я думаю, что царские утехи Неведомы богам на небесах... - в третий раз прошептал склонившийся над столом Кит и прикусил губу. Не складывалось. Не складывалось совсем. Он перегорел, точно плохая свеча из свиного сала, запал ушел, оставив после себя жгучее чувство обиды за невыполненные в срок обязательства. А ему, между прочим, за это деньги платят. Покосившись на стоявший рядом графин с рубиновым содержимым, Кит прижал ладонь к усталым глазам коротким сердитым жестом и все-таки налил себе еще. Над чертовой этой пьесой он, не выходя из дома, отказываясь видеть кого бы то ни было и общаясь с окружающими, точно бешеная собака, сидел третьи сутки. Даже слуги, видимо впечатленные характером, внезапно обнаружившимся в худом теле молодого поэта, оставляли поднос с ужином и обедом у двери и, как казалось Киту, по дому ходить старались на носочках, чтобы не дай Бог не издать лишних звуков. Откинувшись на резную спинку высокого стула, грея в руках кубок, Кит поднял голову и уставился в собственное отражение в дорогом, недавно привезенном ему в подарок из Венеции, зеркале. - Ну и? - спросил он сам себя с интонацией более философской, чем раздраженной. - И что мы с этим будем делать? И, точно отвечая самому себе, пожал плечами. Залпом прикончил содержимое кубка, налил еще. Он катастрофически не успевает. Учитывая, что написанное не было его желанием, а являлось прямым и крайне недвусмысленным приказом двора, и у него оставалось всего три дня, чтобы этот приказ выполнить, предоставив на суд «благодарной» цензуры что-то «свежее, непременно красочное и прославляющее величие короны». Косвенно, разумеется, предоставляя зрителю маневр для размышлений. Но Кит почему-то был уверен, что большинство тех, кто нынче посещает театры, не то, что думать не станут над всякими там аллюзиями, они не в состоянии будут половину пьесы воспринять после обильных возлияний в кабаках и трактирах. Вообще, стоило признать, что его изрядно раздражало то, что в здание театра пускали любого, кто мог заплатить за вход - хотя бы потому, что люди, справляющие нужду во время драматического монолога главного героя, вызывали у него, как минимум приступ омерзения. Монолог... А его еще и выучить надо. На самом деле Кит рад был бы самоустраниться от этого позора как можно дальше и не видеть того, что будет происходить на сцене, не пытаться, стоя в высоких деревянных кулисах, сдержать желание убить суфлера, актеров, ох... Так. Он снова о чем-то не о том. Чего от него там хотела Елизавета? То есть не сама она, конечно, но «мы с вами понимаем, юноша». Юноша понимал, понимал гораздо лучше, чем ему пытались объяснить. Хотя бы тот факт, что народ кое-чего до сих пор не простил своей королеве, несмотря на то, что прошло уже вполне приличное (даже по меркам Кита) время. Даже сейчас, спустя годы, нет-нет, да и раздавались шепотки недовольных казнью Марии. Кто-то пытался оправдать королеву, мол, ее заставили оговорами. Кто-то утверждал, что подпись под приговором вовсе не ее, Кто-то со святой верой в фанатично горящих глазах драл горло, доказывая, что Елизавета, раскаявшись, послала гонца с приказом отменить казнь, да вот незадача - гонец то ли потерялся, то ли не успел, то ли (как подозревал сам Кит) его вообще не было. Но факт оставался фактом - королеве казнь не простили. И не только шотландские кланы, которые теперь усмирить и вовсе не представлялось возможным, а собственный народ. Который Елизавета и пыталась ублажить всякими развлечениями. Ноги коснулось что-то теплое, тяжелое и округлое. Ну, это ожидаемо. У него тут тихо, ничем съестным не пахнет (поэтому не будет соблазна, за которым последует укоризненно хозяйское «Айма, ты скоро станешь похожа на бочонок!»), и уважающая себя собака, услышав скрип пера и периодически слетающую с губ молодого хозяина непристойную брань, своим долгом почтёт прийти и помочь своим присутствием. Наклонившись, Кит сунул руку под стол, на ощупь нашел плотный, откормленный собачий бок и с удовольствием оный почесал. В ответ донеслось ворчание, которое можно было бы трактовать как «маленький человек, я сплю тут, сиди, не шевелись, твоя нога очень удобная подушка». Следом его осторожно, но крепко прихватили зубами за голую щиколотку. - Намек понял, дважды повторять не надо, - вздохнул Кит и убрал руку. Что ж, вина у него еще достаточно, свечей тоже, трогать его никто не будет, так что осталось только одно: писать уже наконец эту чертову пьесу. Несмотря на то, что задница у него, должно быть, уже такая же квадратная, как голова. - Ну, продолжим, - вздохнул Кит, разгладил и без того идеально ровные листы и взялся за перо. Рядом кто-то сидел – Кит понял это совершенно точно, потому что кровать с одной стороны проминалась. Открыв тяжелые веки, он сощурился от непривычного голубоватого света, подавил желание чихнуть и потер пересохшее горло. - Выспался? - негромко уточнил Чарли - обеспокоенный, встрепанный, в накинутом на плечи халате. - Да, - прохрипел Кит, пытаясь понять, как начать разговор, стоит ли в принципе что-то говорить и как ему вообще быть в этой максимально неловкой ситуации. - Хорошо. - Чарльз взял стаканчик с трубочкой, протянул его Киту. - Попей, станет легче. Ты всех нас очень напугал. Кит только вздохнул: он и сам всё понимал. И, о ужас, чувствовал себя виноватым: нет, не за то, что с ним случилось - это как раз было вполне предсказуемо и вызывало только злость на самого себя, - а именно за то, что снова доставил кому-то беспокойство. - Извини меня, пожалуйста, - наконец негромко проговорил он, - я сам не знаю, как довел себя до такого. Знал, конечно. Только признаться было стыдно. Чарльз деликатно промолчал, явно обдумывая, как сменить тему. Поглядел на какой-то прибор, видимо, измеряющий давление, и улыбнулся. - Тебе повезло, что сердце у тебя крепкое. Пора завязывать с энергетиками, а то до добра это точно не доведет. - Угу. - Кит, испытывающий огромную благодарность за то, что его ни в чем не обвиняли, не собирались отчитывать и, похоже, в целом срулили с темы, осторожно улыбнулся. - Хреновая была идея, ты прав. Просто я понял, что катастрофически ничего не успеваю. Не тяну все, понимаешь? Мне кажется в последнее время, что все, за что бы я не взялся, либо получается отвратительно, либо не получается вовсе - хорошо еще Саутвелл позволил сдать экзамены и предоставил отгулы. - Вот, кстати, об этом. - Чарльз забрал у юноши пустой стакан, поставил на столик рядом с собой, предварительно чуть качнув торчащей из стакана трубочкой «хочешь еще?». Кит мотнул головой, также безмолвно отвечая «нет, спасибо», и выжидательно уставился на Чарли, который явно имел в виду какую-то свою мысль, которая то ли еще не оформилась полностью, то ли он просто подбирал слова для того, чтобы выразить ее помягче. - Об этом...? - деликатно подтолкнул Кит. Во рту у него было сухо, как в синайской пустыне, но и пить почему-то больше не хотелось - наверное, сказывалось действие лекарства. Кит все еще ощущал себя очень слабым, почти не в состоянии пошевелиться, но голова кружиться перестала, а это было, несомненно, очень приятным бонусом. - Кит, я очень ценю, и более того - понимаю твое стремление к самостоятельности и способности полностью обеспечивать свою жизнь - я сам был примерно таким в твоем возрасте. И понимаю, что для этого ты хватаешься за все возможности, которые встречаешь на пути. Но мне кажется - и, думаю, будет лучше, если сейчас ты ко мне прислушаешься, - что будет гораздо… - Чарльз явно попытался подобрать более мягкое слово и здесь, - …правильнее, если ты уволишься из бара и, если уж даже Саутвелл отпустил тебя для подготовки к тестам, вплотную сосредоточишься именно на них. Да, не самое подходящее время и ситуация для такого разговора, но я просто высказал свою точку зрения. И, пожалуй, настаиваю на ней. Кит осторожно сел поудобнее, хотел было обхватить колени руками, как в детстве, но передумал. Вообще ему почти даже нравилось лежать в мягкой кровати и не шевелиться. Он ждал, что внутренний голос сейчас непременно откомментирует, что вот, мол, зачем мы устроили весь этот цирк, если захотелось поваляться в кровати классом повыше, нет бы просто попросить переночевать у Дэррила - у него матрасик-то еще покруче будет, так нет же, понадобилось полгорода на уши поднять, но мы же не выбираем легких путей… Но в голове царила блаженная почти пустота, и этот факт заставил Кита в очередной раз согласиться с тем, что порой нужно слушать старших и Кристофер совершенно правильно привез его сюда. Кстати... - Чарли, а ты когда приехал, меня там ждали в коридоре, да? - Да. Но твой друг ушел вскоре после этого. Рассказал мне, что произошло, по телефону это вышло не слишком понятно - для меня. - Хорошо, что я знаю твой номер. - Кит хмыкнул. Что ж, по-видимому, Кристофер не рассказал, в каком именно состоянии он его нашел. Если Чарльз сказал «что произошло», то это и значило «что произошло», а не «в каком виде». Ушел, значит... Нет, ну это-то как раз понятно: сидеть всю ночь в коридоре, присматривая за свалившимся на голову мальчишкой, который неизвестно когда еще в себя придет, - затея так себе. - Жаль, что он ушел. Я хотел поблагодарить за помощь. «Но не думаю, что после таких фортелей он будет рад меня видеть. Я бы опасался встречаться с человеком с нервными припадками». - Полагаю, что можно просто написать ему - но позже, сейчас тебе нужно выспаться, а когда будешь в состоянии - все-таки подумать над моими словами. - Я подумаю, правда. На самом деле, я собирался увольняться еще, - «давно», - примерно две недели назад, когда понял, что с газетой все-таки что-то наклевывается. Я опасался, что Саутвелл в последний момент передумает, что найдет кого-то с более высокими оценками или там, не знаю, с опытом. Да что угодно! Поэтому и ждал, чтобы уж совсем с голой жопой-то не сидеть. - То есть ты считал, что, даже в случае таких неприятностей, мы тебя бросим одного и никак не поможем? Кит, Кит... - Чарльз чуть покачал головой. - Нет... Да. - Кит уверенно кивнул. - Чарли, при всем уважении, я взрослый человек, и должен сам решать свои проблемы, ты не находишь? И, желательно, не создавать их другим. - Ребенок ты совершенно невыносимый порой, а не взрослый человек, - беззлобно махнул рукой Чарльз, - ребенок и максималист. Он поднялся, аккуратно поправил за собой примятую постель, собрал со столика, на котором стоял стакан, какие-то документы. - Так, давай-ка я тебе налью еще воды, мало ли, проснешься и захочешь пить, а вставать пока не стоит, хорошо? - Ага. - Я пойду решу здесь вопросы, поговорю с ними еще раз и поеду домой, ладно? Утром съезжу на работу, объясню ситуацию, передам пациентов и возьму выходной на один день. И приеду как раз к твоему завтраку. Договорились? А сейчас спи. - Ладно, - Кит вновь сполз в подушки, натянул одной рукой одеяло по самый нос, наконец начав чувствовать тело. Болело у него... ладно, легче сказать, что у него не болело. Уши, наверное. Кит ощущал каждую мышцу и пару новых, о существовании которых не подозревал даже во время интенсивных тренировок. Голени и колени словно выкручивали в разные стороны, притом одновременно, ломило шею, плечи, ребра и между ребрами, пальцы и, кажется, даже ресницы. Но Кит был этому даже рад. Несмотря на боль, было приятно испытывать обычные человеческие ощущения, не притупленные воспаленным сознанием. - Чарли, - догадался спросить Кит, пока доктор не ушел, - а который час? - Четыре утра. Всё, спи. Это прозвучало почти как приказ, почти на грани усталой грубости, но Кит совершенно не придал значения интонации, хотя чуткий, все еще напряженный до предела мозг где-то там, на краю активно действующих препаратов, отметил, что Чарльз ужасно устал, что вся эта безумная ситуация не то чтобы нарушила его планы, а, скорее, выбила из колеи. Устраиваясь поудобнее, так, чтобы не затекала давно травмированная рука, Кит, глядя в черничное небо, слабо подсвеченное городскими огнями, размышлял (вместо того, чтобы выполнять указание!) над тем, что Чарли, возможно, давно уже догадывался о состоянии своего подопечного и просто ждал, что Кит проявит сознательность и честность и придет к нему… за помощью? Снова? Или - что, в общем-то, было гораздо более вероятно - за эти несколько лет Кит научился так виртуозно лгать, что потерял самого себя? Что в его лице не отражаются истинные чувства, что сам он уже верит в свою ложь, в свою «идеальную» жизнь «идеального» студента? Что в своих и реальных, и надуманных страхах он загнал себя в колесо хомячка? Картина вырисовывалась самокритичная, до омерзения правдивая, запястье с татуировкой вновь начало зудеть. - Завтра, – пробормотал сам себе Кит, усилием воли закрывая глаза. Если он хочет разорвать этот дрянной, выросший вокруг него порочный круг, то начать стоит с малого – попытаться выполнить озвученную простую просьбу. Тем более исходящую от врача… и друга. - Завтра, – повторил Кит, твердо пообещав наутро взять себя в руки и разобраться в первую очередь с газетой. И попросить Чарли об оформлении временной прописки. И рассказать… Что именно рассказать, он уже не успел додумать, так как седативные средства, наконец, взяли верх над адреналином в его крови, позволяя милосердно забыться сном, начисто лишенным каких бы то ни было образов.