На следующий день.
Это утро было самым неожиданным в ее жизни. Просыпаться в чужом доме, а особенно в Бакугинском особняке было удивительно настолько, что она еще добрых десять минут приходила в себя, чтобы осознать происходящее. Она не помнила со вчерашнего вечера практически ничего с момента, как выпила коктейль, приготовленный блондином. Она была в нижнем белье, что насторожило ее еще больше. В чем была причина такого внезапного пробуждения именно здесь? И почему она не в пижаме? И почему, черт возьми, не слышно Бакуго? Что случилось? Очень недобрые мысли лезли ей в голову, и она старательно отгоняла их, мотивируя тем, что это невозможно. Самой навязчивой мыслью было то, что она, Господь сохрани, могла переспать с Бакуго. Эта мысль настойчиво била по ее мозгам, словно отбойным молотком, вызывая головную боль. Но боли в области ниже талии не было. Значит, она не лишена девственности. Что хорошо. Даже очень. Бог знает, чем мог закончиться поход в бар. Кстати, да, чем он закончился-то? Она решительно ничего не помнила, но и у парня спросить не осмеливалась. Просто потому, что она не хотела слышать ужасных и неожиданных новостей. Бакуго никогда не врал, это она знала точно. Потому и в правдоподобности его слов в случае чего сомневаться было невозможно. Но он мог воспользоваться ее пробелом в памяти из-за алкоголя и… Черт. Нет. Девушка обхватила колени руками, покачиваясь взад и вперед, стараясь успокоиться и взвесить все за и против ситуации. Казалось бы, «за» не было. Но, если хорошо подумать, она оказалась в доме того, которому она с трудом, но доверяла. Хорошо еще и то, что он уберег ее от ужасных последствий принятия алкоголя. Но он сам мог быть одним из ужасных последствий… Да, все же надо было обойтись одним предложенным им виски с колой, но так хотелось попробовать еще и еще… «Против» ситуации было больше, как она размышляла. Во-первых, нестерпимо болела голова. Во-вторых, она могла сильно упасть в глазах Бакуго. Могла натворить непоправимых глупостей. В конце концов, Бакуго ей не нянька. Даже если они не переспали, секс — не единственный порок, которые люди вытворяют после того, как выпивают больше положенного. Это и пугало девушку, и интриговало. Было до крайней степени интересно, что она могла сделать. Как она себя вела, наконец? Озадаченная этими вопросами, на которые она спешила найти ответы, Кэзуко спустилась вниз, где надеялась обнаружить присутствие парня. — Проснулась, пьяница? Возьми это, — он кивнул на воду с таблеткой, очевидно, от похмелья. — Сам пьяница, — огрызнулась та. — Отравить решил? — Это таблетки от похмелья, заткнись и пей. — Не указывай. — Отвечает Хасэгава, однако выпила предлагаемое. Спустя пару минут неловкого, и, как казалось девушке, напряженного молчания, она подала голос: — Я не натворила глупостей? — Это было действительно единственным, что пока ее волновало. — Ну, если тот факт, что мы с тобой чуть ли не переспали — глупость, то да. — Его голос вмиг стал твердым как металл, и холодным, как лед. Все дело было в том, что он не сомневался в ее неадекватной реакции. Ему было даже немного тошно осознавать, что Кэз было бы противно спать с ним. Больно желать ту, которой ты абсолютно безразличен. — Я и не знала, что ты юморист, Бакуго, — чуть насмешливо отвечает девушка, хотя она и чувствовала, что ее сердце чуть не упало. В смысле, переспали?! Что значит его «чуть»? Он издевается? Он серьезно не может отличить разницу между переспали они или нет?! — Пора бы уже понять. У меня охренительное чувство юмора. «Я не сомневаюсь», — с тревогой подумала Кэз, но вовремя осеклась. Надо ведь уточнить, шутит он или нет! — Так ты реально шутишь? — Ну да. Трудно даже представить себе, что ты в самом мертвецки пьяном состоянии отдашься мне. Кэз почувствовала настолько огромное облегчение, что даже не заметила в тоне его голоса ту же едкую горечь, что испытывала пару мгновений назад она сама. Но, помимо этого чувства, Бакуго испытывал и отвращение к самому себе. Надо же так ублюдски себя вести, чтобы заставить пойти Хасэгаву в бар, разговаривать с девушкой о таких непростительно пошлых вещах, да еще и трогать ее, когда он сознавал, что завтра она этого не вспомнит. Ему вдруг захотелось даже извиниться. Но к черту подобные побуждения. Она не поймет. Или он не хотел понимать. На телефоне пиликает звук, оповещающий о новом сообщении. Бакуго напряженно всматривался в дисплей, потому как там высветился контакт «Карга». Сообщения от матери никогда не приводили ни к чему хорошему и приятному. Ей было в тягость спросить о нем, что-то вроде «как твои дела, сынок?» Или «я скучаю, Кацуки». Пусть он и говорил, что терпеть не может заботу, услышать от родной мамаши такие слова было бы приятно. Хорошо было бы сознавать, что ты хоть кому-то нужен. Даже если она поздравляла его на день рождения или какой-то иной праздник, все заканчивалось сухим «пока, сын». И это его бесило. Как должны относиться к нему другие, если даже мать хрен о нем беспокоится? Сообщение гласило:Карга:
Кацуки, я недовольна. Что это за чертовы фотографии в инстаграмме какого-то идиота, где ты ведешь какую-то девушку в машину? Мы тебя туда гулять со шлюхами отправляли, или что?!
Бакуго гневно сузил глаза, желая взорвать всех к чертовой матери. Кто, черт побери, посмел сфоткать его?! И почему карга назвала Кэз шлюхой?! Она же не такая. Это он вынудил ее пойти в бар. Он выставил ее в невыгодном для ее репутации свете. Это он виноват. А карга, ничего не зная, еще и мелет какую-то чушь. Вы: Черт возьми, карга, она не шлюха, а моя девушка! С тем идиотом я разберусь, а ты завязывай со своими слежками за мной. Тебя не касается моя личная жизнь, тем более что я теперь в Японии. Ответ пришел мгновенно:Карга:
Девушка?! ДЕВУШКА? Я ОСЛЕПЛА, САТАНА ПОМИЛУЙ?! МИР НАДВОЕ РАСКОЛОЛСЯ, А, КАЦУКИ?! ЧТОБЫ У ТЕБЯ БЫЛА ДЕВУШКА — ЧЕРТА С ДВА!
Вы: Нашлась та, кто любит меня и принимает меня таким, какой я есть. В отличие от некоторых. Бакуго еще в начале переписки отошел в свою комнату, заранее зная, что карга начнет издеваться над ним. Его это и бесило, и даже чуть ранило. Прочитав напечатанное им СМС еще раз, он горько усмехнулся. А ведь мамаша права. Кто полюбит его таким? Даже Кэз, сидящая в комнате напротив, и то ненавидела его. А если осмыслить все по порядку — то вполне даже заслуженно. Зачем ей любить эгоистичного ублюдка, заставляющего ее делать гадости, из-за которых, проснувшись завтра утром, становится тошно. Он приуныл, устало потерев переносицу ладонью. В голову вновь настойчиво били воспоминания о вчерашнем дне. Точнее, о конкретной сценке из вчерашнего вечера. Он помнил вкус ее губ, который, как пишут в гребаных романах, одурманивал его. А ее тело… Ее тело было не просто куском плоти. Она была сама такой… такой… словом, было такое смутное чувство, будто она была и не человеком вовсе. Он чувствовал не просто физическую, а духовную близость. И это его крайне беспокоило. Не хватало еще и влюбиться в эту дуру. Черт возьми, когда это я отличался желанием искать приключения на свою задницу? Какого хрена это все происходит? Я так насолил Сатане? Или этому седовласому старику по имени Бог? Многим верующим, и даже самым отъявленным атеистам показались бы чудовищными его рассуждения насчет религии и веры в Бога. Он не считался ни с чьим мнением, говорил то, что приходило ему первым в голову, и никогда не извинялся и не каялся за, скажем, не совсем богоугодные слова. А они определенно были не богоугодными. Даже вампиры, часто отличающиеся своим атеизмом, молча и с удивлением слушали наследника престола, стараясь засунуть язык поглубже, дабы не начать перечить ему. Бакуго обзывал создателя и ангелов последними негодяйскими матами с таким невозмутимым видом, словно предсказывал погоду. И это восхищало даже Люцифера — сына самого Сатаны, который даже не осмеливался заикнуться плохо о боге, если, конечно, они не были наедине. Бакуго иногда ценил Люцифера как собеседника — тот не смотрел на него осуждающим взглядом, и они могли вдоволь отвести душу, шутя на тему атеизма и прочей чуши. И вот сейчас, ему снова стало противно от самого себя. С какой стати ей любить такого идиота, как он? Правильно, ни с какой. Он в который раз прочел сообщение от матери, и стиснул зубы. В таких случаях, когда ему было особенно хреново, на помощь он звал лишь одного человека, или, вернее, вампира. И нет, это даже не Киришима. Это была Мэйвис Дракула. Она была особенной. Не то чтобы Бакуго когда-то ее любил — нет, просто она всегда его понимала. Иметь такую понимающую тетю было высшим блаженством на земле. Даже матери он не мог открыться так, как ей. Вы: Мэйви, со мной приключилось дерьмо. Ответ последовал мгновенно, как и ожидал Кацуки. Иногда ему казалось, что она была чем-то вроде его личной скорой помощи — станет ему, пациенту, плохо, и она тут как тут.Тетечка Мэйвис:
Кацуки, ты так давно не писал такого, что я аж волноваться начала. Ну, я готова к психотерапии. Что случилось, племянничек?
Пусть она и была великолепным психоаналитиком, слушателем его долбоебских проблем и заскоков, даже у лучших психологов имеются недостатки. И одним из таких являлось ее отпетое чувство юмора. Либо он не понимал его, либо она так идиотски шутила. Ну вот зачем ей волноваться из-за того, что ему стало хорошо, а не наоборот? Настоящая дура. Вы: Оперативно ты. Хвалю. И ангел побери, что плохого в том, что я тебе не писал слов «у меня приключилось дерьмо»?Тетечка Мэйвис:
Я шучу, Господи, шучу! Я говорила, что у тебя с чувством юмора не все в порядке? Слушай, у меня к тебе просьба…
«Черт, нет! — подумал парень. — Еще теперь ее просьбы выполнять… А ведь я даже не успел ей напомнить о своем существовании! Наверняка поклянчит присмотреть за ее сынком, пока она со своим лохом Джонни будет отдыхать в Гавайях. Вот же сучка!» Вы: Только попробуй сказать, что ты хочешь оставить у меня сыночка. Ты же знаешь, как у меня хреново с детьми.Тетечка Мэйвис:
И тем не менее, Деннис очень тебя любит, и вы с ним уже проводили время вместе. Пожалуйста, соглашайся, Кацуки! И тебе знаешь как легче станет? Перестанешь думать о нагнетающих тебя мыслях, ведь ты займешься ребенком. Ну, что скажешь?
«Ловкая ты штучка, Мэйви». Вы: Через недели две, и договорились.Тетечка Мэйвис:
Договорились. Закрепим договор кровью по приезду.
Вы: Сдурела? Боже, с кем я общаюсь!Тетечка Мэйвис:
Родственников не выбирают.
Вы: Знаю, иначе ты бы точно не входила в их список. Ладно, насчет Денниса, через месяц привози его, и вы сможете с этим твоим лохом вдоволь покувыркаться.Тетечка Мэйвис:
ТЫ! СОВСЕМ ОБНАГЛЕЛ!
Мэйвис не знала точно, что ее рассердило больше — то, что Бакуго не рассматривает ее как тетю добровольно, или его раскрытие их с Джонни планов на юбилей годовщины. Вы: Ой, тетя, я такой плохой мальчик, отшлепай меня! 🥺Тетечка Мэйвис:
Для этого есть твои предки)
Вы: ЛАДНО, Я ПОШУТИЛ, МЭЙВИ, ДАВАЙ СПОКОЙНО ОБСУДИМ ВСЕ, НЕ НАДО ГОВОРИТЬ БАТЕ!Тетечка Мэйвис:
Через месяц — и ты няня Денниса. Усек?
Вы: Да… Парень испытывал достаточно смешанные чувства. Вообще, пусть парня хоть и омрачала перспектива следить за маленьким ребенком, он гордился тем, что тетя доверяет своего сына лишь ему. Кацуки был в курсе о зависимости Мэйвис от Денниса, о том, что она тряслась от нервов, если на его руке появлялась малюсенькая царапинка (благо теперь Деннис — вампир, и никакие раны ему не страшны), поэтому, в то время как другие мамаши оставляли своих детей на попечение нормальных, квалифицированных нянь, Мэйвис доверяла сына ему. А нормальной няней его даже с натяжкой назвать трудно — достаточно лишь небольшой оплошности со стороны ребенка, которых в его возрасте не избежать, как он тут же орал. Слава Сатане, думал он, что этот паренек покладист, и не похож на него, иначе они бы точно не поладили. Присутствие Бакуго имело свои последствия — когда Винни, любимице Денниса, что-то угрожало, он использовал лучшие превращения и трюки, чтобы защитить ее и обезвредить противника. О негативных последствиях следует умолчать — ведь мы, как никак, не квалифицированные критики. Да и Бакуго не состоит из сплошных недостатков, как нам всем известно. А что, если я смогу сблизиться с грязнокровкой душевно благодаря этому чилипиздрику? Мысль согревала сердце, а на лице сама по себе появлялась наглая ухмылка. Парень, души не чаявший в маленьком ребенке — что может быть романтичнее? — Я не поняла, а куда ты смылся? Кто мне ситуацию разъяснять будет? — Иллюзии, возникшие в голове парня, моментально исчезли, разрушив прелесть всего момента. — Я недостаточно ясно объяснил? — Ты даже не начинал. Можешь сделать это прямо сейчас. — Нетерпение девушки было заметно за милю. — Я не буду рассказывать абсолютно все. Лень. На самом же деле стыдно. Я боюсь того, что ты возненавидишь меня как прежде. Стоп. А ты переставала меня презирать? — У всех свои скелеты в шкафу. — Флегматично бросила та, не сознавая смысла его слов. Глупая. — Скажу основное, — собравшись, кинул парень. — Ты по пьяни пообещала мне, что будешь жить со мной в одном доме и станешь моей фиктивной девушкой. — Сегодня какой-то особенный день? Не первое апреля, случаем? Ты попытался пошутить аж два раза — это что-то новенькое! — Ты проспорила мне еще одно желание. Получается, ты должна исполнить его. — Но... но... жить с тобой и быть твоей девушкой это целых два желания! Кацуки перебил ее с насмешливым видом: — У тебя был должок в цену одного желания. Это раз. Еще одно, проспоренное вчера — это два. А эти желания ведут к одному итогу, так что считаем это за одно. Еще вопросы? — Бакуго сильно озадачивала спокойная реакция девушки. Ему было бы проще и привычнее, если бы она вдруг вскрикнула, наорала на него, обозвала бы своим фирменным «ты похабный извращенец!», да и вообще, все, что угодно, но не это гребаное безразличное выражение лица. Девушка старалась не выдать своим видом, что у нее, вообще-то, в долгу целых два желания, ведь исполнила она всего-то одно: пошла в этот проклятый бар с его проклятым хозяином. Смутные воспоминания ударили в голову. Мелькнуло слово «вампир». Причем тут вампиры? — М-м... Бакуго... Кажется, вчера ты увильнул от моего вопроса касательно твоей сущности... — Расскажу все лишь той, кто объявит себя моей девушкой. Наглец. Ты все продумал. Знал, как меня обставить дурой и выставить себя чертовым гением. Да, таковым ты, по правде, и являешься. Но зачем ставить мою репутацию под удар? Что скажет Кейго? Кейго... Господи... Кейго! Я уже столько времени ничего о нем не слышу. Боже, а вдруг у него что-то случилось, а я тут высиживаю яйца с этим идиотом?! Так, надо срочно сваливать! Если, конечно, получится... — Вспомнил кое-что. Ты же мне не одно, а два должна была. Все-все. Отлично. Будешь мне еще два. — Одно. — Два, черт возьми. Нынешнее желание ведь одно. — В нем целых два требования. Бакуго, хватит. Что тебе это даст? Ты просто будешь позориться, если я буду маяться рядом с тобой. Твои предки не оценят твой «выбор». А мои... У меня, в принципе, и выбора особо нет. — Бакуго кожей почувствовал, как внезапно похолодела к нему Кэз. Стена отчуждения вновь выросла между ними. И ему вдруг тоже все стало безразлично. — А знаешь, ты права. Мы будем раздражать и позорить друг друга. Точнее, ты — меня. Оба знали, что весь этот разговор бессмысленный, и это их мучило. Кэз истосковалась по философским дискуссиям, и единственный выход окончательно не подпортить отношения с таким замечательным философом как Бакуго — просто сдаться и признать его правоту. В конце концов, есть и плюсы. Есть крыша над головой. Пусть компания не самая приятная, он, по крайней мере, не страдал от недотраха, так что насчет места среди невинных девиц она могла не волноваться. — Я согласна. — Да плевать я хотел на твое согласие. Ты уже как 5 минут моя девушка. Боже, во что я ввязалась?