Не приучайте совесть к снотворным — пусть старается спать без них
Олег старается не поворачиваться к безвольно болтающейся на руках девушке. Она без сознания до сих пор, хотя от поместья они ушли уже довольно далеко, и сообщник-ветер занёс их следы снегом. Серёжу, кажется, совершенно не беспокоит, что каких-то сорок минут назад он слишком перестарался, выпытывая у несчастной интересующую информацию и…разбил об затылок бедняжки вазу. Олег переводит беспокойно бегающий взгляд на небольшое озеро, появляющееся из-за деревьев и покрытое матово-блестящим льдом. Вокруг них только давящая мучающая тишина и лес, даже ветер как будто настороженно притих. Всё вокруг безмолвно и мрачно, и Волкову мерещится, что за каждым чёрным стволом стоит осуждающе смотрящий наблюдатель. — Сбросим в озеро, — натянув поводья, Серёжа рысью двигается дальше, пока вороной конь под ним недовольно пофыркивает, — у того берега большой разлом. Хотя лёд толстый… — Серёжа. Ещё не поздно вернуться. Она дышит, — с сомнением оборачиваясь к девушке, призывает он, вздёргивая угольные брови. Но юный граф быстро понимает, что Серёжа его не слушает. Никогда не слушал. Почему сейчас должен? Парень действительно делает вид, что Олег ничего не говорил и тянет поводья так резко, что конь вскакивает на дыбы, но Разумовский остаётся в седле, ухватившись за него. Парень успокаивает животное и с лёгкостью соскакивает, выжидающе глядя на Олега снизу вверх. Волков медленно повторяет за ним, по щиколотки увязая в чистом и рыхлом снегу. У Олега душа рвётся в момент, когда он стаскивает с седла девушку. Холодная, как лёд и дышит слабенько, совсем не двигается. Ещё бы, в таком лёгком платьице на лютом январском морозе. — Серёжа, — снова взывая к его совести, если таковая имеется, говорит Олег, — это неправильно, — замирая с едва шевелящейся служанкой в дрожащих руках, говорит Олег, поднимая на сообщника тяжкий взгляд полностью чёрных глаз. — Ты понимаешь, что это серьёзно? — Я понимаю, что, если ты собрался служить и воевать — тебе всё равно придётся марать руки, — неожиданно цинично и безучастно говорит Серёжа. Он редко когда обращался так к Олегу. Волкова задевает всё происходящее. Слышать такое от дорогого сердцу Серёжи — совершенно неправильно. Он чувствует, что сил нет и тело не слушается. Олег снова с сомнением оборачивается к девушке. В голубых неподвижных глазах застыл смертельный страх. Она боится Олега… В её зрачке Олег может рассмотреть своё отражение. Запуганный, растерявшийся юноша, с нервно дрожащим подбородком. Олег отворачивается, поджимает губы и делает смелый шаг мимо Серёжи и их беспокойных коней, к озеру, от которого веет ещё большей стужею. Но тут же замирая, продолжает стоять, держа горничную и пусто глядя в зеленовато мутную водную гладь под ногами. К Волкову подбегает его любимый рыжий ретривер Дуки, который увязался за ними от конюшни. Весело лает и виляет золотистым хвостом, ничего не понимая, прыгает перед хозяином, ожидая, когда тот обратит на него внимание. Но Олега волнует совсем не это. У него лёгкие будто стягивают. В глазах темнеет, паника накрывает. Страшно до чёртиков. — Отойди, шавка, — Серёжа пинает пса несильно, но ощутимо, потому что Дуки отзывается слабым скулежом и действительно отбегает на безопасное расстояние, — сейчас привлечёшь кого-нибудь лаем. — Собаку только не трогай! — Опомнившись, восклицает Олег, едва не теряя равновесие от резкого оборота. Олег вообще старался никогда не подпускать его к псу. Сразу вспоминалось, как в первые дни знакомства маленький Серёжа предложил «поиграть» с таксой его матери. Он задушил бедную собаку шнурком от корсета на глазах у Олега. Животинка громко лаяла, визжала, вырывалась. Он особенно хорошо запомнил, как она коготками по полу скребла. Разумовский усмехается, наблюдая за тем, как сильны сомнения испуганного Олега. Невольный соучастник не может отказаться. Но и продолжить ему не позволяет отрезвляющая совесть. В голове у поражённого Олега что-то ломается в этот фатальный момент. Убить кого-то? Лишить драгоценного дара — жизни, дарованной творцом? В его картине мира подобному не было места, он не мог предположить, что способен на такое. — Ты решил показать свою слабохарактерность только сейчас? — Слова бьют по нему сильнее, чем ожидалось, — именно в этот момент? — злобно шипит раздражённый Серёжа, подобно змее, прямо над ухом и цепко держит Олега за волосы на затылке, чтобы видеть его побледневшее лицо. — Давай, Волков, не тяни. Ты нам проблем хочешь? Представь, что со мной сделает отец, если узнает? — Сергей Викторович, умоляю, я никому не сказала и не скажу. Пощадите, пожалуйста, — у несчастной посинели губы, рыдать и кричать не получается, поэтому она хрипло шепчет, — Олег Давидович… Она стучит зубами от холода и страха, бессильно плача, пока небольшие капельки замерзают прямо на ресницах и почти кроваво-алых щеках с выступающими сосудами. Даже не пытается вырваться. У Олега сердце начинает биться где-то в горле, его ноги не держат. Хочется кинуть её в снег и бешено погнать как можно дальше отсюда, срывая голос, в безопасность. В эту же секунду утомлённый ожиданием Разумовский, толкает его в спину, вынуждая выронить продрогшую девушку и самому упасть коленями в мокрый хлюпающий снег на берегу. Глубина небольшая и девушка сперва выныривает, истерично хватая ртом воздух от перепада температур. — Просто держи её под водой, пока брыкается. — Боже, хватит, Серёжа, пожалуйста, я не могу! — Всё ты можешь! — злобно восклицает Серёжа, падая в снег позади него и хватая его замёрзшие руки, — вот так! Серёжа больно сжимает его кулаки, вынуждая разжать пальцы и вцепляется ими в затылок и плечо несчастной. Она брыкается в ледяной воде, борясь за медленно ускользающую жизнь и покрывая Волкова обжигающими брызгами, которые действуют даже отрезвляюще, заставляя постоянно возвращаться в страшную реальность. Руки у него уже горят, и голова кружится просто страшно, не желая соглашаться с очевидным. — Видел бы ты своё лицо, — издевательски хохочет над ухом Разумовский, ещё продолжая крепко держать его в нужном положении над водой. Но Волков даже не слышит его, просто ошеломлённо глядя перед собой широко распахнутыми глазами, пока в мозгу стучит одно: «Ты теперь убийца.» Наконец, муки несчастной прекращаются. С каждой секундой она брыкается всё слабее и пузырей воздуха вокруг головы становится меньше и наконец она успокаивается навсегда под их руками. Олега мутит, ему противно от себя и Серёжи, хочется уйти, спрятаться, побыть в угнетающем одиночестве, чтобы хотя бы постараться смириться с произошедшим. Он не то кричит, не то рычит сквозь плотно сжатые зубы, ударяя по толстому льду под рукой и не чувствуя боли. Он бьёт ещё раз и ещё, пока, наконец не утыкается лбом в обжигающий скользкий холод, тяжело дыша. — Никто не должен узнать, — решительно произносит Серёжа, кладя ладонь на его подрагивающее плечо, ласково поглаживая. Олег чувствует сильный жар, — никогда, — Олег слабо кивает, соглашаясь.***
Граф Волков просыпается от кошмарного сна как всегда резко, один, в своей просторной спальне, в пятикомнатной квартире доходного дома номер четыре по улице Восстания в Ленинграде. За окном уныло завывает вьюга, гоняя снег. Мужчина смотрит в потолок пустым взглядом, толком не задумываясь над чем-то одним. В горле пересыхает и скребёт, но он даже не собирается пойти за водой. Только закрывает лицо ладонью, шепча бессвязные мольбы о прощении.