Х
29 января 2022 г. в 10:08
Олег в нетерпении оглядывает толпу перед собой. Протестующих много, они сливаются то в стройные колонны, то в бесформенные кучи народа, медленно продвигаясь через весь проспект. Их, кажется, бесконечно много и они стремятся утянуть Олега с собой, в неопределённую даль. Люди громко скандируют, требуя равенства, утерянного после тяжёлой борьбы за свободу.
Он хотел было пройти по другой улице, но колонны демонстрантов растянулись, кажется, на весь центр, занимая каждый перекрёсток и переулок. Невольно сжав пальцы, Волков неспешным шагом вклинивается в беспокойную толпу простым прохожим. Олег не за и не против происходящего, он всего лишь хотел выйти и проветриться по дороге до торгового дома. По вечерам мужчина стал чаще засиживаться у окна, раскуривая опиум. Хотелось найти лампу получше, от старой порой неприятно пахло керосином.
— Свысока давно ли научился смотреть… — оборачиваясь замечает вялый пропоец с рябым опухшим лицом, явно желая поддеть хорошо одетого прохожего, которого принял за нэпмана, — Или много возомнил о себе, буржуй поганый? Никого за людей не считаете. Сволочи.
— Вовсе не поганый. Оскорбления неуместны, — холодно заявляет Волков, поравнявшись с неприятным мужчиной и смерив его хмурым взглядом. Несколько прохожих оборачиваются, не задерживаясь.
Олег уже понимает, что отвечать не стоило. Глупая идея. Всё равно, что изголодавшемуся волку выйти прямо к пламенеющему костру, где охотники разлёгшись отдыхают на привале. И ружья у них прямо под рукой. Пальнут только так. Стоит повод дать.
Ещё несколько человек занимают сторону мужичка, потеснив Волкова к тротуару. Они сыплют невнятными оскорблениями, тыча Волкова за какую-то неясную вину. Он огрызается, злится, не понимая, в чём может быть виноват. В чём виновен лично он? Что родился не в то время и не в той семье?
— Что происходит? — голос, знакомый до стиснутых зубов. Голос, которого Олег не слышал уже три невыносимо долгих дня.
Майор выглядит хмурым и каким-то побитым, как, впрочем, всегда. Олег его таким запомнил с первой встречи. Потом Гром менялся, становясь теплее и смелее, а сейчас всё то же. Дело не в шрамах. По-богатырски могучие плечи чуть сгорблены, как будто от невидимого груза тяжести, взгляд исподлобья в тени козырька и плотно сжатые сухие губы, которые Волков запомнил чувственными и несвойственно Игорю нежными.
— Зажравшийся ублюдок! — на визг из глубины толпы оборачиваются многие, — Что ты мужу моему сказал?! Кати заграницу! — воскликнула беззубая баба, выступая вперёд и тараня нескольких зевак внушительной грудью. Видя, что толпа оживляется после этих слов, баба начинает неприкрыто красоваться, — Все-то вам вокруг обязаны! Не нужон ты в нашей стране, буржуй!
— Попрошу, спокойнее. Не нарушайте порядок проведения демонстрации, — сурово отрезает Игорь, оттесняя собой Олега, но вместе с тем полностью игнорируя его. Гром недобро щурится.
— А ты чёй-то его прикрываешь? — со слабой хмельной усмешкой спрашивает зачинщик, — Он и тебя грязью считает, смотри! — оживляется мужик, которому, кажется, нужен только повод. Он смачно плюёт под ноги Грому, оставляя на сухой пыльной дороге след.
Олег, не выдержав такого обращения, отталкивает Игоря, подхватывая мужика за грудки, даже приподнимая над землёй. Перепугавшись за свою шкуру, пьяница хрипит, болтая ногами в воздухе. Олег не думает ни о чём, сотрясая нахала и требуя, чтобы тот проявлял уважение к представителю закона. Но толпу интересует вовсе не нравоучительная лекция. А сам факт, невероятность события: буржуй кинулся на демонстранта, а милиция стоит в сторонке!
— Сукин ты сын, имей уважение! Совсем мозги отсохли! — восклицает Волков напоследок, видя, как Игорь вытягивает демонстранта, чтобы поставить на землю. Видя состояние графа, Игорь предусмотрительно придерживает его за плечо рядом с собой. Народу вокруг становится всё больше.
— Сам-то уважаешь кого? Люди вокруг! — хрипит старик, хватаясь за горло.
— Человека и буду уважать! — разъярившись, Олег уже хочет снова подойти, но майор держит крепко, едва не стаскивая с плеч мужчины пиджак. Он всё пытается убедить графа, что пора успокоиться, — К чёрту… — Олег дёргает плечами, поправляя одежду, — Идём отсюда, Гром.
Игорь смотрит на мужчину нечитаемым взглядом. Что-то хочет сказать без слов, когда они буквально с мгновенье стоят лицом к лицу посреди толпы зевак. Только Олег его не понимает, они сейчас говорят на разных языках. Постепенно Олег успокаивается, вглядываясь в холодные глаза милиционера.
— Подстилка буржуйская! За деньги всё сделаете! И Родину продадите! — причитающим тоном затягивает та же баба. Гром вдруг теряет отстранённость и сдержанную силу. Будто её слова уязвили его и он враз становится испуганным и слабым.
— Нет же… Неправда, — неловко шагая назад, Игорь утягивает за собой и Олега, — Я вас провожу до следующего перекрёстка, — не смотря на Олега говорит он.
Он пытается взять Волкова под локоть, но граф резко вырывается. Такое обращение задевает его неожиданно сильно. Последняя встреча и так была разрушающей для и без того угасающего Олега. А теперь кажется таким неправильным, что Игорь говорит «Вы» и прячет лицо.
Дело в тех поцелуях? Кто они теперь? Всё те же гражданин и майор? Игорь Гром ненавидит в душе? Волков не хочет в это верить, но лучше ненависть, чем сухое безразличие, так безжалостно разыгрываемое Громом прямо сейчас. Игорю это не нужно, Игорь наверняка хочет просто забыть.
Полуденное жаркое солнце поигрывает лучами на козырьке фуражки майора, когда он всё-таки отводит Волкова от любопытных глаз и не менее любопытных ушей. Они идут спешно, едва не ударяясь в бег и ведёт то один, то второй. Словно догоняют друг друга. В толпе они постоянно сталкиваются с прохожими, которые обращают на них заинтересованные взгляды.
— Шкура продажная! Чтоб пусто вам было! — доносится им вслед и теперь скалится Игорь. Не оборачивается даже, хотя очень хочется пойти и дать волю кулакам. Но это черевато последствиями.
— Не надо со мной фамильярничать, — останавливаясь у фонарного столба, заключает майор, — Ты гражданский. Я сейчас на службе. И я партийный, — Гром буквально, сам того не замечая, прочерчивает между ними линию рукой, рассекая воздух, — Не впутывайся в это больше.
Волкова словно обдаёт ледяной водой — настолько голос майора холоден, он чужой и совершенно незнакомый. Он не выражает ничего. Но где-то внутри, в самой интонации кроется что-то презрительное, отторгающее. И больше ничего.
Игорь быстро уходит. Стремительно, меряя улицу широкими шагами, он подставляет Волкову спину. Не оборачивается, а Олегу хочется, чтобы обернулся и кивнул напоследок, что ли. Партийный, мать его.
Много ли это решает? Кажется, что нет. Но это кажется Олегу. Олегу, который кирпич за кирпичом, старательно разбирал стену между ними. Игорь только что выстроил всё заново и, кажется, больше не намерен подпускать к себе «зажравшегося ублюдка».
А самое ужасное… Это боль. Олег с ужасом обнаруживает, что ему сейчас больно до кома в горле и затихшего сердца, которое слабеет, не звуча в ушах. Волков наваливается плечом на столб, одной рукой слегка прикрывая лицо от слепящего солнца. Сейчас к нему медленно приходит осознание, что ничего не возможно. Проще было в неведении от любви. От такой, как сейчас. От самого чистого чувства, на какое, видимо, он был способен. Слепой раболепный восторг от привязанности к Разумовскому не мог идти ни в какое сравнение. Но выбирая между болью прошлой и той, что он испытывает сейчас… Волков бы не раздумывая вернулся к Разумовскому. Смотрел бы, слушал Сергея и бесконечно долго жалел о добродушном взгляде ярко-голубых глаз, глухом, смущённом голосе и больших, смозоленных, но тёплых ладонях. Хотел бы забыть, но не смог бы уже никогда.
Он полюбил этого человека и это было хуже всего.
Дворянин и Красноармеец.
Сказка с плохим концом.