Декаданс случайной встречи

      Ночью в квартире воцаряется умиротворяющая тишина. В соседней комнате тикают часы. Слегка скрипит кровать, когда Игорь переворачивается на бок. За спиной размеренное дыхание Олега сменяется тяжёлым вздохом.        — Олег, — ещё тихим после отступившей дрёмы голосом зовёт Гром, потирая глаза, — Опять не спится?        — Не могу… Тревога какая-то. Легче стало, как ты переехал, а сейчас снова началось, — Гром оборачивается, чтобы увидеть, как Волков бесцельно смотрит в потолок пугающе пустым взглядом.        — Иди сюда, — Игорь быстро обнимает мужчину, притягивая к себе, и чувствует, что он очень холодный несмотря на то, что они оба спали под одеялом, — Всё хорошо, я с тобой, — он ласково гладит Олега по голове, хотя и сам не привык к такому, — Только не ищи снотворные.       Волков вымученно вздыхает в ответ, прижимаясь ещё ближе к широкой и тёплой груди Игоря, как бы согреваясь от него. В полумраке комнаты его глаза кажутся совсем чёрными. Он будто неловко тычется в челюсть Игоря, невнятно что-то рассказывая.        — Ты никогда не говорил о своём прошлом, — прошептал Олег, удобнее устраиваясь под боком мужчины.        — Да что там рассказывать, — просто отвечает Игорь ещё хриплым со сна голосом и широко зевает, оставляя на макушке Олега смазанный поцелуй, — Служба.        — А до? Когда революция и война… — Олег сник на последних словах, догадываясь, что Игорь просто не хочет вспоминать то время.       Но, неожиданно и для себя самого, Гром начинает рассказывать о последних днях своей службы в рядах красной армии. Рассказ выходит неловким, полным тяжёлых пауз, но непривычно долгим для неразговорчивого Грома. Олег ни разу не перебивает, внимательно вслушиваясь в каждое слово, в малейшую смену интонации.

***

      Летний вечер в деревеньке под Псковом обещал быть солнечным и спокойным. В воздухе пахло цветущими грушами и яблонями. Народ собирался на полевую работу, кое-где во дворах звучали песни. Поселение постепенно возвращалось к привычному ритму, после окончившихся пару дней назад боёв.        — Посторонись! — раздался звонкий свист, на который ребятишки с любопытством сбежались к главной улице, — Третья стрелковая бригада едет! — весело смеясь командир с реденькой тёмной бородой, оттянул поводья, пытаясь унять коня под собой, — Продовольствия не хватает, мамаша, не поскупитесь уж на нужды армии.        — Нет у нас лишнего, ей Богу нет!       Командир смерил бабу насмешливым взглядом, явно не особо-то и доверяя. Игорь, заслышав этот отрывок разговора отложил начищенный пулемёт и перекинулся через край обоза, чтобы посмотреть, что будет дальше. Баба поймала его сочувствующий взгляд, но тут же стыдливо отвернулась. «Ну и манера у наших людей!» — подумалось Игорю. Сколько раз он наблюдала такую картину уже и не сосчитать. Сил больше не было.       Крестьяне не могли вздохнуть. Вожжи поочерёдно тянули то белые, то красные. А хрен редьки не слаще. Он поднял хмурый взгляд на своего командира и его танцующего коня, не желавшего встать ровно.        — Мужа поди в доме нет, вот и боися нас? — спросил мужчина, не переставая весело щуриться, — В чём дело тогда? Показывай, где двор твой, — он махнул головой в сторону уходящего вдаль ряда домиков.        — За дочку радею… Не обидьте, Христом Богом молю! — она было отступилась, но тут же рухнула на колени прямо в дорожную пыль, поднимая серое облако. Гром отвернулся, но за оружие больше не взялся. Солдаты тут же разразились смехом, поклявшись дочку не трогать. Вот только Гром видел, как они с интересом обошли весь двор, едва заведя коней в чужие стойла.       Стол у хозяйки и впрямь был скудный, хотя хозяйство, по мнению Грома, имелось приличное. Видать, когда муж был дома, вести дела проще было.        А на еду не пристало им жаловаться. Тем более, что похлёбка оказалась не совсем безвкусной, а хлеба получилось по два ломтя каждому. В деревянном домишке быстро становилось душно и тесно от количества набившихся в кухню людей.        — Браги-то нет, мамаша? — закончив с нехитрым угощением, уточнил командир Дмитриев, пока другие, раздобревшие от тёплой еды солдаты вторили ему, — Без браги не то совсем…        — Да была где-то, сейчас-сейчас, — крестьянка засуетилась, открывая вышитые шторки под полками, где быстро обнаружилась мутная огромная бутыль. Полная, не распитая.       Игорь был охоч до самогона и браги, но сегодняшним днём у него и охоты не было пить. Мужчина через силу залил в себя пару стаканов за недавнюю победу, слушая похабные частушки раскрасневшихся от духоты товарищей. Тем они обычно и развлекались вечерами, если до карт охоты не было. А так в бурку играли, ставили мелкие суммы, мятые папиросы или безделицы, найденные у пленных белогвардейцев.       Но ему это быстро надоело и он уверенно направился во двор. По деревне стелилась песня стрекочущих в траве кузнечиков и лающих вдалеке собак. Из дома порой доносился взрыв пьяного хохота, а потом опять всё затихало и только ветер тревожил белые яблони в чужом огороде или скрипучий плетень. У Игоря перед глазами всё чуть мутилось от выпитого, но на ногах он пока стоял твёрдо.        — Красноармеец! — послышалось со стороны сада, и сперва пулемётчик решил, что ослышался и принял шелест листвы за девичий голосок, — Не бойся… — она вытянула руку, будто к зверю лесному подходила, — Какой ты хорошенький. Молодо выглядишь, а годков много…        — Чего тебе? — опершись локтем об дом от резко накатившей слабости, спрашивает он у девушки.       Та отчего-то смеётся и шибко звонко. Игорь чуть хмурится, прикрывая уши, в которых её смех отзывается перезвоном колоколов. Гром припадает спиной к дому. У него лицо горит, не ясно от чего. Взгляд он прячет, словно боится посмотреть на хозяйскую дочку.       Крестьянка приблизилась быстро, как кошка, так что месяц осветил её всю, серебря широкую русую косу, заброшенную на загорелое плечо. Лунный свет играл на её крепких босых ногах и ладошках, которыми она тянулась к Грому, предлагая спелые ягоды — вишню. Лицом девушка недурна, но и не красавица. Игорь осторожно поднимает взгляд, но смотрит исподлобья, как будто враждебно.        — Другие глядят так, будто сожрать готовы, — отдышавшись со смеху она схватила Игоря под локоть, — А этот спрашивает, чего мне надо. Чудной ты, — снова широкая улыбка.        — Какой есть, — слабо усмехнувшись, ответил Игорь, не заметив, как девчонка влезла под руку, в объятия. Ягоды из её пальцев сладкие, крупные и такие вкусные, что Игорь забывается.       Он с девчонками раньше никогда не гулял, в родном селе… Не до того было, да и смущали они его. Хихикали, перешёптывались.       Но сейчас перед ним лицо милое, веснушками усыпанное, и Гром неловко коснулся губами щеки и лба девушки. Та смеялась только, бросила ягоды и к себе потянула. Она целовала крепко, и губы у неё на вкус были как спелая вишня. Гром поддался, не думая. Ни одна с ним ещё так мила не была.       Он плохо помнил, как добрались они до сенника, в тени которого отдыхали измученные солдатские кони, как взобрались на чердак, полный душистой и мягкой соломы и как любились под песню кузнечиков в траве. Зато он помнил дыхание девушки, её кожу под ладонями и… Душистую траву. От её косы так травой пахло, что и спустя годы мужчина точно помнил этот запах.       С утра они ушли из деревни, и больше он там никогда не был. Да и просто не тянуло вернуться.