Декаданс случайной встречи

      В шумном зале ресторана, в окружении широких листьев разнообразных растений сидит компания мужчин. Они не привлекают к себе лишнего внимания. Они выпивают: них на то есть повод, так что периодически от них слышится что-то отдалённо похожее на тосты.        — Теперь пусть кто угодно спорит с домовым комитетом, лишь бы не мы, — наполнив свой бокал терпко пахнущим вином, возвещает Олег, с заметным оживлённым блеском в глазах и непривычно широкой улыбкой. Сегодня Олег необычайно счастлив и даже не пытается этого скрывать. Он чувствует, что начинается новая, совершенно другая жизнь.        — Где останетесь сегодня ночью? — деловито спрашивает плечистый мужчина с чёрной бородкой, мастерски разделывая ножом сочный ростбиф. Поразительно мастерски.        — Мы оставили вещи в гостинице… Завтра утром поедем. До Славянки как раз часа два пути, — довольно объясняет предвкушающий Волков и откидывается на стуле. Мельком он видит, как скромно улыбается Игорь, сидящий рядом. Тоже рад.       Вечер идёт так, как и должен: за обсуждением новостей и планов, за распитием дорогого багрового вина и в приятном ожидании. Дурные предчувствия оставили мужчину уже довольно давно, ещё летом, когда он отдал оружие Игорю. Да и сейчас обычно чуткая интуиция Игоря молчит. Атмосфера расслабленная и приятная. Такая, о какой Олег мог только мечтать всю свою жизнь.        — Ждёшь в гости? — наконец справляется не в меру выпивший Александр, покручивая в пальцах опустевший бокал, — Мы-то приедем, не сомневайся, — он слишком широким жестом едва не опрокидывает вазу с цветами, — Я-то уж точно.        — Жду тебя на Рождество.       Их воодушевлённые переговоры прерывает вдруг притихший квартет, до этого игравший что-то малопритязательное и незамысловатое. Это так странно и некстати, что каждый за столом тут же оборачивается к сцене. Музыканты и сами понимают, что смутили публику и, понемногу подстраиваясь друг под друга, возобновляют мелодию.       Вот только первенство в этой мелодии уже отвоевал зал, где всё слышнее звон посуды и стук серебра по тарелкам и оживившиеся голоса. Первым понимает в чём дело и что так заинтересовало публику Александр. Молодой человек вздёргивает острый подбородок, чуть щурясь и отставляет бутылку, потеряв к вину интерес.        — Птица залетела… Интересно, как так, — медленно произносит Александр, глуповато моргая. Олег вторит ему, озадаченно глядя на крылатую гостью, раскинувшую трепещущие тёмные крылья и безуспешно кружащую под вычурным витражным потолком.        — Залетевшая птица — это предупреждение об опасности. Примета такая, — неуверенно вставляет Игорь, перехватывая обеспокоенный взгляд Олега, который даже как-то подобрался, будто намеревается встать. Он знает, что Волков не суеверный. Дело в чём-то другом. Гром проверяет наличие у себя в кармане револьвера. Лишь предосторожность.       Где-то у сцены появляется седой метрдотель, ругающий квартет на чём свет стоит. Всё продолжает двигаться по привычному сценарию, словно они сидят лишь в декорациях, роскошных и красивых, но бездушных. О забавном происшествии уже забыли.       За их столом возобновляется та же праздная беседа и стук ложек в блюдце с икрой. Только Олег говорит намного менее охотно. Он непрестанно поправляет галстук выученным неспокойным жестом, стараясь унять неизвестно откуда взявшуюся тревогу. Мужчина ещё странно косится на Игоря, который нашёл общий язык с Михаилом — наёмником постарше.        — Думаю, нам пора, — намеренно медленно говорит Олег, — Завтра сложный день. Игорь, да ведь? — с напускным спокойствием спрашивает Олег, уже протягивая руку к кожаному портмоне. Мимолётное движение головы заставляет Олега замереть с деньгами в руках. Образ в толпе, быстро перед ним расступающейся, возникает из дымки пугающего прошлого.       Он в заграничном светлом костюме-тройке с бордовым атласным галстуком и изящными золотыми уголками на воротничке идеально белой рубашки. Останавливается посреди зала, оглядываясь, будто только что заметил гостей. Дамы заинтересованно притихли, скользя хищными взглядами по наряду привлекательного мужчины. А спутница Разумовского в светлом мужском костюме сразу привлекает внимание многих мужчин. С противоречивым восторгом они глядят на ровные выразительные брови и мягкий ореол чёрных теней у лазурных глаз.        — Джаз, пожалуйста, — приказным тоном заявляет он и небрежно машет в сторону музыкантов, которые не смеют спорить с господином, который явно при деньгах и, может, даст им лишних пятьдесят копеек за хорошее исполнение. Саксофонист первым заводит зарубежную ревущую музыку, остальные быстро втягиваются.        — Хорошее место, говорят, сюда не стыдно привести пассию, — картинно закатив глаза, Разумовский говорит намеренно громко и девушка за ним довольно ухмыляется.        — Здравствуй, — показательно холодно и звучно говорит Олег, вставая и понимая, что сердце заходится от осознания, что они снова так близко. Их отделяет всего лишь шага три. Музыка для него становится отвратительно тихой и медленной, хотя очевидно, что это не так.        — Что за тон? — широкая улыбка, — Не рад видеть дорогого друга? — Сергей поправляет по-щегольски белые перчатки. Вычурный, театральный жест полон превосходства. Блондинка рядом снова язвительно усмехается.        — Твой приезд — большая неожиданность, — с трудом произносит Олег, всё ещё не до конца веря, что это не кошмарный сон. На мгновение он по-детски беспомощно поворачивается к Грому, который заметно собран, но вставать не торопится.        — Я и сам не ожидал, — непринуждённо отвечает Разумовский, будто ведя диалог тет-а-тет, без всех этих недоумённых и заинтересованных взглядов вокруг.        — А ты надеялся, что избавился? — притворно смеётся Сергей, приглаживая неожиданно коротко остриженные волосы и поворачиваясь к заинтересованно наблюдающим собравшимся. Кто-то узнаёт рыжеволосого гостя, и у дальней стены разгорается тихое, но бурное обсуждение, — Я вижу, что ты нашёл замену, но… Серьёзно? — намеренно он водит головой, будто разглядывая Игоря с разных сторон, — Безграмотный грязный мужик? Тебе не бывает… Противно в такой компании?        — Пожалуй, это его дело, — сквозь зубы рычит Игорь, поднимаясь со стула так, что тот едва не падает, но Олег быстрым жестом останавливает его, прося взять себя в руки. Олег боится, что Гром покалечит Разумовского.       В это мгновение по залу волной проносятся удивлённые возгласы и напуганные вздохи. Всё смолкает. Воцаряется гнетущая в моменте тишина. Кто-то из дам испуганно взвизгивает. Олег с почти пугающим хладнокровием обнаруживает направленное на себя оружие. Остаётся лишь убедить себя в том, что Сергею быстро надоест юлить и он скоро скажет, чего хочет. Волков встаёт под прицелом, бросая в Разумовского холодный взгляд. Успокаивается даже вечно неспокойное сердце. У Олега нет причин бояться за себя. Шутки из детства, навсегда оставившие на нём след, больше не тревожат. Нет смысла ни в чём. Нет смысла в этой наглой ухмылке тонких губ напротив и нет смысла в неаккуратно лежащей на лбу золотисто-рыжей пряди. Всё это уже не важно для Волкова. А Сергей, как дешёвый развлекатель толпы просто устраивает шоу, которое просто обязано быть достаточно зрелищным. Но едва ли труп входит в его планы.        — Какой же ты скучный, Волков… По-твоему, так всё должно быть? — недовольно закусывая губу, уточняет Разумовский.        — А что не так? — безразлично пожимая плечом говорит он, — Я оскорбил тебя? В любом случае, не больше, чем ты когда-то меня. Помнишь? Весь город рассказывал о том, в чьих кроватях ты побывал. Я никогда ничего не говорил об этом тебе. Тогда чем я обидел тебя сейчас? — будничным тоном спрашивает Олег, видя, что с Серёжей сделал год разлуки. Он исхудал, будто весь состоит из острых, колких углов. Усмешка кривая, губы нервно дрожат, как от ломки, зрачки расширенные.        — Хватит разыгрывать спектакль, — уже строже, но с заметным надломом в голосе просит Олег, чувствуя, как Игорь за спиной буквально источает ненависть. Волков делает решительный шаг вперёд, — Нам давно не семнадцать лет, — он будто даже добродушно усмехается, — Я не куплюсь на это.        — Конечно, ты же такой умный, такой правильный… Святой и безгрешный Олег! Не делай в нашей истории злодеем меня. Мы оба знаем, кто замарался сильнее, дрянь! — сбросив приторную вежливость, цедит Разумовский.       Блондинка за его спиной недовольно фыркает, поигрывая сверкающими серьгами. Очень хорошенькая. Такие всегда были падки на Сергея. Олег медленно оценивает небольшой рост и её фигуру, пусть и скрытую бесформенным пиджаком. Потом неприятно спокойный для ситуации взгляд падает обратно на Разумовского. Те же отчуждённые синие глаза. Неживые. Угасшие, туманные, слепые.        — Блядина ты, Волков, — Игорь снова рвётся отстоять честь любимого, но тот не даёт, — Хуже копеечной девки, — покачав головой, заявляет Сергей с видимым осуждением.        — Трус, не умеющий ничего брать от жизни. Ты выбросил бриллиант, найдя гальку, — весело заключает Разумовский, довольствуясь тем, как люди реагируют на его слова, смущённо озираются, с тревогой следят за каждым словом и действием того, кто при оружии, — Ты слабак. Просто мнительный слабак. Паршивая ты сука, помнишь тот день? — Олег болезненно морщится, — Слабохарактерный!       Воспоминание больно ударило Олега в грудь, но он сдерживается, свирепо раздувая ноздри. Лицо и грудь будто снова обжигает ледяной водой из того озера. Он ли слабак после того, что случилось? И почему нежелание убивать — слабохарактерность? Он просто не понимает, зачем Сергей прилюдно бередит их общее, вязкое и мрачное прошлое. Больше всего на свете Олегу хочется сейчас избить Сергея, чтобы хоть как-то выместить всю накопившуюся боль и злость. Но Олег только стискивает кулаки.       Вдруг он слышит грохот стула и резкое невнятное ругательство из-за спины. Игорь подлетает к Разумовскому буквально в два шага, плечом выбивая из его рук револьвер, закружившийся на начищенном паркете. Тот самый, с годами потёршийся, но всё же такой же, как в кошмарах Олега. Слишком тяжёлый для руки. Публика настороженно замолкает.        — Отзывай свою грязную шавку! — только и успевает выкрикнуть Разумовский, прежде чем оказывается на полу, под весом разъярённого Игоря, — Дай команду, Волков!        — Умоляю, держите его! Держите! — испуганно кричит спутница Сергея, с очень заметным немецким акцентом. Она беспомощно озирается, видя, что никто не торопится помочь. Ни один мужчина не торопится подойти, видя и слыша, как хлюпает кровь из разбитого носа зачинщика скандала. Игорь бьёт наотмашь, с силой, несколько раз. И за грудки испорченного белого костюма он держит сильно, чтобы точно не вырвался.       Странный взгляд Сергея Олег ловит в одно мгновение. Нахальная усмешка, обрамлённая стекающими струями крови из разбитого носа и губы быстро сменяется удивлением. Он шокирован ситуацией настолько, что продолжает смотреть на Волкова, будто не замечая ударов. Разумовский не мог даже подумать, что Олег позволит подобному случиться. Волков и сам удивляется, что язык не поворачивается попросить Игоря остановиться. Ему даже не жаль.       Предвидя очередной удар, Разумовский первым резко бьёт Грома в лицо ногтями. Олег помнит это ощущение на своей щеке, но не меняется в лице, продолжая бесстрастно следить за происходящим. В суматохе звучит странный глухой стук, на который никто не обращает внимания.        — Что же вы стоите? — в беспомощности девушка дрожит, едва сдерживая слёзы, и хватаясь за присутствующих господ, — Он же сейчас убьёт его! — почти визжит она, повисая на плече у одного из присутствующих.        — Ты, сука, ответишь за каждое оскорбление, — не обращая внимания на кровоточащие царапины, Игорь встаёт, подбрасывая Разумовского в руках, словно мешок с мукой и, ударив им об стол, тащит за собой, сбивая дорогую посуду, которая тут же рассыпается в осколки на полу, испачканном их кровью.       Под металлический звон прокатывающихся по залу подносов и куполов, двое крупных мужчин всё же решаются растащить дерущихся, которые и впрямь готовы, кажется, убить друг друга. Разумовского практически вырывают из рук Грома, который готов бить снова. Сам Сергей упорно вырывается, собираясь снова пройтись ногтями по лицу мужчины. Удивительно, но несмотря на внешнюю почти болезненную субтильность, его держат с трудом уже несколько человек.        — Убью, шавка! Сука ты! Блядь! Пёс!        — Проваливай отсюда, ублюдок, и никогда к нему не приближайся!        — Пошли вы, полюбовники чёртовы… — отплёвываясь от пузырящейся на губах крови, говорит Сергей, — Раз вам и так неплохо… — Разумовский показывает, что больше не собирается вырываться. С опаской, но его отпускают.        — Я всегда могу уйти, — Разумовский успевает только наскоро обтереть рукавом залитое кровью лицо, чтобы видеть и тут же хватается за пистолет, лежащий под ногами. Волков быстро подаётся назад, притягивая к себе Грома. Тот держится за лицо, покрытое глубокими царапинами. Растаскивавшие их мужчины медленно пятятся к толпе. Публика замирает в молчаливом ужасе, видя, как Сергей незамедлительным, точным жестом прикладывает холодное дуло к влажному от пота и крови виску. В поразительном для ситуации спокойствии остаются лишь два человека. Граф Волков и белокурая немка.        — Ну что, братец, всё-таки отвергаешь?        — Заканчивай с этими шутками. Это не доведёт до добра.       Звук прозвучавшего выстрела доходит до Олега не сразу, но само осознание приходит быстро, разрывающе, как пуля. Сперва ему кажется, что это только продолжение спектакля, где-то должны начинаться первые робкие аплодисменты. Ему ещё видится, как у Сергея дрожат ресницы, хотя взгляд остекленел.       Звуки окончательно рассеиваются из его сознания, когда Олег делает шаг на негнущихся ногах к телу на полу. Неестественно вытянувшиеся ноги Сергея конвульсивно дёргаются ещё мгновение. Волкова будто подкашивает, и он сокрушённо падает на колени, забираясь пальцами в вязкую кровь у головы погибшего.        — Он умер? — едва шевелящимися губами спрашивает Олег сам у себя с недоверием, будто умалишённый склоняясь к распластавшемуся телу и подставляя ладонь в крови к лицу Сергея, пытаясь поймать дыхание у рта и носа, — Не дышит, — замечает Олег, словно маленький ребёнок.        — Олег, пожалуйста, не смотри, — голос Игоря, с неразборчивой речью, как из-под толщи воды, заставляет его прийти в себя. Взгляд становится сознательным.       Неестественно вытянувшаяся фигура в ореоле медленно расползающейся тёмной крови вдруг вызывает у Волкова отвращение. Раньше он не был брезгливым к трупам. В жизни он видел многое. Но именно сейчас смотреть и вправду не хочется. Игорь под руку поднимает мужчину с пола.       Невероятная ненависть, схлестнувшаяся с долгожданным облегчением перерывают его душу глубокими бороздами в эту секунду. То, что долгие годы было его главным страхом вдруг случилось. Так неправильно, но вместе с тем, будто намеренно, а не по издевательской случайности.        — Милицию, господа! — вопит кто-то в воцарившейся суматохе и в нестройном хоре разбушевавшихся голосов гостей и персонала, но Олег их не слышит, наскоро крестясь. Игорь смеряет его тяжёлым взглядом, быстро оглядываясь на Александра и Михаила, которые пытаются успокоить толпу, — Звоните в милицию и в госпиталь! Скорее!        — Игорь, господи… — слабо смеётся Олег, утыкаясь лицом в грудь мужчины, — Револьвер… — Волков машет рукой в сторону столов, — Я же видел…       Олег не знает, обернулся ли Гром туда, куда он указал, чтобы обнаружить закатившийся под стол второй потертый револьвер с пустым барабаном…       Со страшным в ситуации спокойствием Волков вдыхает, плавно отстраняя от себя встревоженного Игоря. В расписном стекле потолка над ними видны отражения мельтешащих людишек, среди них те, кто хотят поближе рассмотреть труп, другие торопятся убежать без счёта в суматохе, но…       Одна фигура привлекает его внимание. Девушка, пришедшая с Разумовским, быстро выбегает на веранду, чуть не упав из-за каблуков. Олег быстро соображает, что она плохо понимает и говорит по-русски с слишком сильным акцентом. Возможно, ей нужна помощь.        — Фройляйн, — на чистом немецком спрашивает Олег, быстрым шагом оказываясь на веранде, следом за ней, — У вас нет знакомых в городе? Разрешите помочь… Я могу дать вам денег и найти машину прямо сейчас.        — Уходи, — грубо, не по статусу отвечает красавица, которая дрожит явно не от холода, кутаясь в пиджак из не по погоде тонкой ткани. Только сейчас Волков отмечает, что у неё мягкий тембр, но голос очень низкий для молодой особы. Они у него все так говорили…       После недолгого молчания Волков замечает, как они с незнакомкой похожи в эту секунду. Задеревеневшие пальцы, нервно дрожащие губы, неподвижный взгляд у обоих. Гордо выпрямив спину, девушка демонстративно отворачивается, пусто глядя на унылый пейзаж ранней осени перед собой. Аристократичность сквозит в каждом её жесте и в том, как сдержанно и неподвижно её красивое лицо с размазавшимся макияжем. Девушка аккуратно, обводит пальцем нижнюю губу. Олег осматривается, понимая, что её вырвало, пока он не пришёл.       Её миловидный, бледный и почти прозрачный профиль мягко подсвечивает полная печальная луна. В лазурных глазах и на нижних ресницах застывшие кристаллики слёз — она боится проронить хоть один, драгоценный. Блондинка почти что всхлипывает, но проглатывает этот звук, надеясь, что Волков не услышал. Олег едва подаётся навстречу.        — Разрешите, я дам вам мой номер, — настойчиво продолжает Олег, — Если потребуется любая помощь… — он не успевает закончить, так и глядя на юную немку тревожным взглядом.        — Да засунь себе свою помощь в задницу, мужлан! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! — тонкая нить благопристойности рвётся и она даёт волю эмоциям, — У нас всё было хорошо, пока ты о себе не напомнил! Ненавижу! — кричит она, давая слезам литься по лицу.        — Фройляйн, успокойтесь, умоляю вас, — просит Олег, видя, что у несчастной настоящая истерика. От слёз девушка буквально задыхается, размазывая по раскрасневшемуся лицу тёмные тени, она хрипит, хватая воздух и не переставая надрывно рыдать.       Вдруг её всю передёргивает и не выдержав, она с силой, до побелевших костяшек сжимает пальцы, ломает наманикюренные ногти, но царапает побелённую деревянную колонну, стараясь унять боль. Всхлипывания перерастают в вой. Протяжный, медленно утихающий, надрывно-звериный, доводящий до мурашек.        — Теперь доволен? Мы ждали… Он хотел сына, — она заикается, медленно сползая по колонне. Но когда Олег в ободряющем жесте протягивает руку, она в ужасе смотрит на засохшую кровь на пальцах, отшатываясь от него. Рукой она мягко накрывает свой живот, скрытый широкими мужскими брюками. А второй продолжает вытирать слёзы, по-детски, запястьем, медленно избавляясь от косметики и успокаиваясь. Когда на балконе появляется Гром, она стремительно выбегает.        — Игорь, скажи, пожалуйста, — задумчивым, затуманенным от тяжёлых размышлений взглядом мужчина провожает беглянку, не зная, стоит ли пойти следом, — Ты бы умер за меня? — от собственных слов по спине у него быстро пробегает холодок.        — Если ты любишь меня, то ты бы не хотел моей смерти, — уверенно говорит Игорь, прижимая графа к себе, согревая, мягко, с любовью касаясь растрепавшихся смоляных волос.       Олег устало выдыхает, укладывая голову на плече Грома.