***
— Скажи мне что тебя беспокоит? — рука Талии сначала неуверенно касается его плеча, будто проверяя все ли проводки отсоединены. Никто не хотел очередного непреднамеренного взрыва. Затем её прикосновение к нему продолжается, останавливаясь на груди, большой палец гладит ямку ключиц. Её прикосновения окутывают двоякой нежностью, усыпляя бдительность. Джейсон стоял у окна, приподнимая жалюзи, отслеживая людей снаружи. Их встречи как правило назначала сама Талия, отправляла только адрес и цифру — номер отеля. Их отношения тоже были странными, из них сочилась неестественность. Джейсону казался странным любой человек говорящий с ним, как говорящий с живым мертвецом. Каждая секунда, каждый контакт напоминал ему, что его не должно быть здесь. Но Талия уделяла ему внимание, играла своё не безразличие. И он пытался разгадать её, но не так настырно, всё же она была полезна. Она же в свою очередь приближалась, пыталась найти своим проницательным взглядом подсказки к коду души Джейсона. — Этот Итон. Использовал детей, — прошипел он. Талия лишь издала сочувствующий звук, обняв сзади. — Есть и другие места, где тебе есть чему обучиться. — Твои ассасины? Нет, спасибо. Я уже говорил, что против Бэтмена это не сработает. — Что сработает против него? — она прошептала на ухо, её губы, блестящие от помады оставили след на краю. Губы Джейсона сжались в тонкую линию. Казалось, что Бэтмен был непобедим.***
Страх — прямое оружие против людей, универсальный инструмент, чтобы заставить делать то, что ты хочешь. Страх тренирует людей, въедается в подкорку, чтобы когда тебе говорили «прыг», ты без скок уже скакал. На инстинкте самосохранения и стыде держалось всё человеческое общество, поэтому Джейсон не ожидал, что на службе будет как-то по-другому. В конце концов даже Брюс не гнушался такими методами. О, святой Брюс. Прекрасно вспоминая эти особые тренировки, где его оставляли одного в лесной хижине. Не совсем одного, если считать расставленные везде камеры и датчики. Лишь чтобы создать видимость. Первый снег, когда он выбежал из дома, встречая Брюса, запомнился ему навсегда. Самое странное, что после того как он воскрес в нем больше не было страха. Этого душного гнетущего чувства, не было и ледяных искр по всему телу, не было онемения, он больше не застывал перед опасностью. Будто в нем действительно что-то сломалось. Он больше не боялся умереть. Скорее ждал этого, знал, когда-то придется вернуться в могилу, просто тянул момент. — Здесь то начинается самое интересное, не правда ли? — хохотал едкий голос с примесью зелёного. Да, его единственной слабостью, то, что выводило его из себя, заставляло терять контроль. Его разум сходил с ума. Контроль ускользал из-под пальцев, чем он пугал часто даже бывалых солдат прямиком из ада. В тихий вечер, когда Джейсон решил скрыться во тьме, пряча свои глубокие кошмары. Рип проходил мимо, лишь сочувствуя дикому зверю, что забился меж камней. — Не знаю что вообще тебя зажигает, — в лагере Джейсон лишь изредка читал, не имея никаких интересов, живя лишь будущим. — Но послушай. Мне кажется вполне в твоём стиле. Рип одолжил ему плеер с музыкой, что звучала дико, почти молодежно, почти как взрыв. Только этому Джейсон позволил проникнуть в себя, в сладость избивая боксёрскую грушу под треки RHCP.***
Унижение делало с людьми что-то невероятное. Страх было одним делом, но унижение ломало. По его глазам многое можно было сказать, одного взгляда Джейсона и те, кто обожглись однажды понимали, Джейсон сжёг всю гребанную кожу на этом пепелище. К нему лишний раз не совались. Боялись? Черт его знал, это только играло ему на руку. Бинты скрывали половину лица, все эти уродливые шрамы на скулах, обходили выбритый затылок сзади, сцепленные, чтобы покрыть уродливую историю его жизни. Жизнь, которая кончилась. Джейсон не относился к этому, как к чуду: он все ещё дышащий, здоровый, наполненные яростной безжалостной силой, как ко второму шансу. Нет. Он знал, что здесь не задержится надолго, поэтому предпочитал каждый момент проводить с пользой — в тренировках. Было какое-то утешение в том, что он был не один. В этом аду, вместе с командой, в которую определили Джейсона. Они были правда равны, смешанные с дерьмом, больше не было причин выебываться, пытаться быть лучше, заслужить чью-то похвалу. Больше никогда в жизни Джейсон не опуститься до такого. Многие сходили с ума от рутины, бесконечной, болезненной и беспощадной. Что обошло Джейсона стороной, наоборот, в этом он сыскал какое-то успокоение для мятежной души. Будто ничего не могло выйти из этого пузыря. И он не любил ни одного из этих ублюдков, не моргнул бы и глазом, если бы кто-нибудь из них подорвался на мине. Статус командира так и накладывал проклятье скорой смерти, каждый боялся, сколь и уважал отдающего приказы. На самом деле каждый в команде занимал свою позицию. Лени — одаренный картограф, Бэн — до одури убивал, так же был Клоун — всего лишь кличка, но заслуженная, даже Джейсон находил его шутки иногда смешными. Его усмешка ценилась среди всей команды. — Эй, Худ, постоянно думаю, что случилось с твоим лицом? — очередной зевака, который только разул глаза и заметил полностью перебинтованное лицо, либо же только набрался смелости спросить. Никто так и не знал его имени. Прозвищем стало — Худ, от вечных толстовок, что он таскал с собой, предпочтительно красных, меньше проблем со стиркой. Бинты покрывали лицо, заставляя его вечно выглядеть раненным. Но ребята быстро привыкали. А на службе никто не верил отмазкам, ложь презиралась, когда вы стоите перед лицом смерти только полнейший уебок будет врать в лицо. Отряд больше не был солдатами, а братьями, больше чем семья, но Джейсону каждый раз удавалось ускользнуть из этой ловушки. — Парень, тут никто не прячет шрамы. Значит там есть история. Чего бы ты не боялся, тут мало кого можно удивить, — Бэн ковырялся в консервной банке, голодный, но вымотанный безвкусной едой. Джейсон замялся, скрывая взгляд полный тьмы. — Да, Бэн прав. Если ты с запада, то должно быть какой-то псих оставил на тебе что-то, — Крей сплюнул, тем самым показывая осуждение к подобным выходкам. Такой вариант, хоть и близкий к правде, был намного предпочтителен. Другим предположением было работорговля, но взгляд Джейсона часто оставлял их безмолвными, неспособными даже вымолвить свои грязные мысли. Худшим же вариантом всегда было — шлюха. Какой-нибудь наркобарон или сутенёр-садист оставил на нем метку. Тогда на него смотрели с жалостью или, что более отвратительно, с похотью. Тогда Джейсон не гнушался пригрозить оставить пару своих меток на этих мешках полных спермотоксикоза. Это ещё одна тема, заслуживающая выделения. Его тошнило от проституток, как каждый парень накидывался на одну худенькую. Не то чтобы эти девушки не знали на что идут. И всё же… Всё же, его тошнило от одних только звуков. По палатке обычно была стена фотографий, плакатов с обнаженкой. Каждый второй парень дрочил за углом в любую свободную секунду. Все знали, что это лишь способ сбросить стресс, выпустить адреналин. Но это все ещё было отвратительно. Однажды даже он попался на этот фокус. Девушка с безумно бледным взглядом затолкала его в палатку. В спешке срывая с него одежду. Обычно даже эти отчаянные бедняги, которых выкинули в свору голодных парней на фронте боялись его и обходили стороной. Дразня его как дикое животное, что голодало по ласке, его руки с тряской коснулись её кожи, смуглой и мягкой. Одним резким движением он переворачивает её, нависает. Лёгкий испуг мелькает в её карих глазах, а затем затихает. Будто отключившись, она обмякает под ним. Всё верно, так легче вынести пытку. Джейсон пугается самого себя, отстраняется. Его мелко трясет. — Зачем? — он повторяет тихо. — Не обидишь. Выглядишь безопасным, — с ломаным акцентом отвечает она, зная только базовые слова. Джейсон сглатывает подступающую желчь, вытаскивая из кармана кошелек. Всю наличку пихая ей, чем пугает больше. — Бери. Беги. Куда угодно. Она отдает ему обратно, в страхе говоря иностранные слова, пытаясь что-то объяснить, но он непреклонен. Джейсон не мог даже прикоснуться к себе, подрочить. Уж лучше его яйца будут лопаться от спермы, чем он потеряет себя. Через три дня они находят труп этой девушки в проволоке, рядом с разрушенным от бомбы зданием. Рип лишь усмехнулся и плюнул в бездыханный труп. — Шлюха, — сказал он, тем самым подписав себе приговор.***
После этого, он не сразу заметил, но чем чаще он решал окончить чью-то жизнь, чтобы спасти более достойную. Каждый раз, с каждой жизнью, мерзость внутри будто откусывала от него что-то. С каждым убийством он губил кусочек себя, своей души, и если такова была цена, то он, блять, единственный, кто был готов заплатить её. — Ты будешь убивать каждого наемника, который обучает тебя? — Талия определено была недовольна, будто Джейсону было не похуй. Снова отель, с каждый разом всё более убогий. — Они такие же убийцы, если не хуже. — Ага, я поняла. Значит, по-твоему, ты милосерден? — его руки легки на талию, выдерживая вид такого осуждения. Но она не была его мамочкой или начальницей. — Нет, черт! Кого ты мне подсовываешь? Один — издевался над детьми, другой — планировал прикончить свою семью. Третий… Третий, в его оправдание, избивал собаку ногами, затем наставил пистолет на бедняжку. Джейсон не дал ему больше ни секунды радости вдыхать воздух планеты, опередив и выстрелив прямо в голову. — Тебе не кажется, что ты просто ищешь предлоги для убийства? — слова женщины кололи изнутри иглами столь знакомыми, что его начало подташнивать. Это была философия Брюса, его ход мыслей и само осознание доводило его до отвращения. — Какая разница теперь? Миру лучше без них, — кратко ответил парень. — Это были лучшие. Теперь остался только ты, со всеми знаниями, — напряжение начало искрить в воздухе. И она сделала шаг назад и выдохнула. Руки легки на виски, слегка массируя. — Послушай, я спала тебя, выдернув из самого пекла. У меня есть просьба. Удивление проснулось в нём, это не могло кончиться ничем хорошим. Возвращаясь к странной природе их отношений, сама Талия не требовала ничего взамен. Она давала ресурсы, не только деньги, но и знания, она никак не ограничивала, наоборот он чувствовал лишь тихое направление его на правильный путь. Она не обманывала и ничего не скрывала, лишь раз он поймал её на скрашивании правды. — Он даже не ждал, да? — обида жгла глаза. Очередная статья о Бэтмене и его сайдкике — Робине. И это не был тот, первый. — Не верь всему, что пишут в газетах, — сказала она сухо. — Ты издеваешься?! — его гнев обжог её лицо, но Талия не дрогнула. — Я всего лишь сказала, чтобы ты сам проверял всю информацию. Я не говорила, что это не правда. — Я убью его. Тебя это устраивает? — прошипел Джейсон. Талия отвернулась, скрыв правду в её взгляде. — Я не в праве тебя останавливать. И теперь она хотела от него что-то. Что ж, этого стоило ожидать. Никто бы в жизни, не нянчился с ним за просто так. В самом деле, Джейсон лишь ждал нападения от неё или её людей. — Дэмиен! Из-за двери вышел мальчик. Он стоял там всё это время? Джейсон видимо напрягся. — Он способный мальчик. — Откуда он? — Он мой ребенок и Брюса, — говорит Талия, ни разу даже не взглянув на ребенка. Его будто раскалывает. Эта сука специально говорит при ребенке, он не может закричать или ругаться. Только не при этом… У мальчика отсутствующий взгляд, как у трупа. Его волнует, что они сделали с его душой. — Ты… — он схватил её за воротник. — Мне есть что тебе сказать. Но не при нем. Не знаю что ты задумала, но я не собираюсь учить его убивать, — руки сжимаются в кулаки сами собой. — Этого и не требуется. Я хочу, чтобы ты дал ему то, что не сможет ни один ассасин. Что-то большее. Что-то, что спасет его от Брюса, я верю, ты знаешь. Ты поможешь мне. Черт, это даже не вопрос. Не просьба, он в тупике. — Выполни мою просьбу и будешь свободен. Ему не даёт покоя это слово. За этим свободен скрывается что-то не то. Свобода. Что за слово? Он был свободен, он мог прямо сейчас пойти куда угодно. Все прекрасно понимали, что он был заложником своей мести, что заставляла его кости двигаться. А Талия была прямым источником, он справился бы без неё, но с ней было легче. Дэмиен дрался так же отчаянно, как уличные кошки. Звучало безобидно, в самом деле мальчишке ни разу не удалось серьезно навредить ему. — Ты не слушаешь меня! Ты зациклился на победе, но сейчас это не важно. — Важно! Если я одолею тебя, то она будет довольна. Я докажу, что я лучший. Джейсон, не прельщённый подобными речами, сбрасывает мелкого гаденыша с себя. Встав, он вздохнул. Дэмиену он казался гнетущим, детское самосохранение взыграло и он откатился к углу тренировочной площадки. — Она хотела, чтобы я дал тебе совет. Что ж, у меня есть для тебя совет, — погибший Робин усмехнулся. — Не доверяй никому. Ты думаешь нужен мамочке? Она использует тебя в своей какой-то ебанутой игре с Уэйном. Как и меня. Встань на ноги, — Дэмиен с заминкой вскочил. — И полагайся только на себя. Ты, единственный, кто не предаст тебя. Джейсон проторчал с ребёнком пару месяцев, расставив приоритеты четко и как ему казалось справедливо. Не лезть к нему, за побег будет отвечать сам Дэмиен, ведь ассасины лиги убийц нашли бы его рано или поздно. На что мальчишка сказал, что знает. Джейсон лишь усмехнулся, неужели уже пытался бежать? Возможно, очередная птица, запертая в клетке не знающая свободы, не пытающаяся даже узнать, почувствовать ветер на кончиках крыльев, прежде чем подстреленная упасть. На мальчика он не мог смотреть, вспоминая чей он отпрыск. Блять, Брюс знал? Конечно нет, он не знал и о нем. Этот лицемерный ублюдок был занят только собой и танцами с клоуном. Иногда он ждал будто Дэмиен привлечет мышь, иногда будто он окажется монстром. И оттого во рту ощущалась горечь. Они были изгоями, которых боялись. Эти тупицы из лиги даже не позаботились, чтобы научить малолетку выживать самостоятельно. В конце концов Джейсон брал его даже на миссии. Быть шпионом подрывником та ещё работа, или как сейчас стало популярно — профессия. Нет никакой к черту карьерной лестницы. Или льгот, трудовой книжки. Если ты сделал дело грязно, следующие пару дней были твоими последними, прежде чем ты окажешься в канаве. Это отличается от передовой. Изучение людей, города, обживание и понимание как функционирует буквально всё. Пространство становится площадкой для бомб, изучаешь расписание поездов, автобусов, людей, как они работают по часам. А люди никогда, черт возьми, не работают по часам, эти спонтанные куски дерьма. Джейсон узнал о них намного больше чем хотел, их мягкие стороны, их грязь. Устранять их было легче, когда он понимал, что миру будет на мгновение легче без наркобарона, на которого был заказ, или на его сына. Или на беднягу военного, что сошел с ума, став подрывников. Да, иногда он преследовал отчаянные души. Жертв системы, которые обратились в бомбы замедленного действия. Всё это закалило его изнутри и снаружи, прибавив уродливых шрамов в коллекцию. Он ощущал как не может больше ждать, всё его естество жгло. — Он готов, — без лишний слов, Джейсон выплюнул как только зашёл в номер. — Правда? Или же ты… — как только женщина обернулась её красноречие пропало. — Понимаю. Ты готов. — Давно. — Значит, это последняя встреча? — сказала она, пропитывая слова лёгкой грустью. Медленной поступью Талия приблизилась, её руки легки на плечи напротив. Джейсон судорожно выдохнул. Усталость была в его теле, усталость к борьбе с собой, постоянные мысли о Готэме и что он собирался сделать изматывали его. — Напряжен и измотан, — заметила она. Её дыхание было близко, тепло окружило Джейсона. Его пальцы коснулись каштанового локона. Талия была слегка ниже его, хорошо сложена, в фигуре читалась сила, а в изгибах женственность. Как и любое женское существо ей была не чужда нежность, утешение, либо же рождение Дэмиена сделала её такой. Смягчило. Ласковыми прикосновениями она разминала его застывшие мышцы. — Я буду скучать, — прошептала. — Ты впервые солгала мне, — с горечью он ответил в её губы. Она неожиданно целует его, впивается, сладостный запах духов заполняет всё пространство. Вот значит что, весь этот флирт, эта забота была нужна только за этим? Джейсона осенило. Его рука с силой сжала её бок, не давая вырваться. Их страсть была неправильной, они целовались, кусали друг друга как убийцы. Может, это и было нужно ему. Никакой дороги назад. — Я никогда не лгала тебе, — её голос сочился эхом в нем, даже месяцы спустя.