Тепло во мраке

      Утро было промозглым и сырым, ночью прошел дождь, но это не помешало Цзышу осуществить план. Им надо было убираться скорее, чтобы как можно раньше оказаться в Усадьбе. Он торопился и из-за обстоятельств. Как ни крути, но полуживой человек и юная девушка долго не смогут обороняться. А в Усадьбе были механизмы старого мастера Луна, и это давало им преимущество. Можно было, конечно, обратиться к Е Байи, но Цзышу не знал, где того носит, поэтому эту идею он отмел сразу, как только она пришла к нему в голову. Им придется справляться своими силами.       Еще больше его беспокоило то, что Кэсин молчал. Он даже не ругался, что его, как деву, ведут под руку к повозке. Несомненно, несколькими днями ранее он уже отпустил бы парочку скабрезных шуточек на эту тему, но теперь нет, он молчал, позволяя себе помочь. И двигался неуверенно, глядя в никуда потускневшими глазами. И это причиняло такую боль, что перехватывало дыхание. Цзышу про себя даже порадовался, что научился абстрагироваться от эмоций за десяток лет смертей и крови. Только вот от этой боли не получалось отрешиться. Просто не выходило, словно он растерял все навыки. Усугублялось положение также тем фактом, что ему самому жить осталось пара лет, не больше, если не получится найти способ вытащить гвозди и вернуть жизнь его иссохшим меридианам. Но на такую милость судьбы Цзышу не рассчитывал — похоже, он и так уже крупно ей задолжал. Иначе, как объяснить, что, в общем-то, не чужой ему человек так сильно пострадал. Только обрести младшего, как тут же почти потерять его…       — Лао Вэнь? — тихо позвал Цзышу, набросил покрывало на плечи Кэсина, чтобы ему не было холодно.       — А-Сюй? — едва заметный поворот головы, но голос такой же безжизненный, как и некогда яркие и смешливые глаза. — Куда мы отправляемся?       — В Усадьбу Четырех Сезонов. Там легче обороняться, если вдруг что, — а такую возможность Цзышу давно уже не списывал со счетов. Он был главой Тяньчуан, за его жизнь никто не поручится, даже он сам. А, учитывая, какой шорох они навели в Цзянху, так и подавно. И Цзышу знал, что однажды его двоюродный брат отправит людей Тяньчуан за ним. И его найдут. Маскировку он не использовал давно, а у созданной им организации везде есть глаза и уши, так что даже фальшивое имя никого не обманет — старожилов полно, достаточно молодых. Да и ушел он не больше года назад. Наверняка остались те, кто помнил его в лицо.       Губы Кэсина слегка скривились, словно он пытался усмехнуться, но потом его лицо снова застыло восковой маской, и Цзышу стало не по себе. Ведь Кэсин не такой. Он веселый, дурашливый, похож на ребенка. Он живой. Сейчас он перед собой видит только каменную статую, и не может ничего сделать. Из Кэсина словно выпили всю жизнь.       — Это не конец, лао Вэнь, — надеясь, что в его голосе не слышно беспомощности, тихо произнес Цзышу. — Это еще не конец. Обещаю.       Но ответом ему стало молчание, от которого мурашки бегут по коже. Жестом велев Чэнлину и Гу Сян забраться в повозку, Цзышу устроился на сиденье и хлестнул лошадь. Нужно было торопиться.

***

      Кэсин понял, что случилось, стоило только странному порошку попасть на лицо и в глаза. Жгучая боль заставила его зажмуриться и, вскрикнув, отступить. Он не видел противника и понимал, что сейчас он очень легкая мишень. Но звуки боя сместились, он услышал родной голос, зовущий его по имени, и он постарался на нем сосредоточиться, чтобы забыть о страшной боли в голове. Казалось, что даже слух ему отказывает, не говоря уже о зрении. В нос ударил резкий запах крови, что заставило его вздрогнуть. Неужели А-Сюй ранен? Но нет, он услышал его голос прямо над ухом, но запах крови не приближался. Значит, не ранен, и от этой мысли накатило облегчение. Если его родная душа цела, то все хорошо. Все ведь хорошо, да? Кэсин цеплялся за эту надежду, пока они добирались до относительно безопасного места, и потом еще два долгих дня, которые для него пролетели несколькими мгновениями между пробуждениями. Но когда он очнулся в очередной раз, поднабравшийся сил, осознание ударило его обухом по голове. Признавать это не хотелось, но пришлось. Он ослеп.       — Это навсегда? — Кэсин отстраненно удивился тому, как спокойно прозвучал его голос, когда внутри бушевала буря чувств и эмоций.       — Вероятнее всего да. Прости, я сделал все, что мог.       От горечи и вины в голосе А-Сюя хотелось завыть. Потому что он не виноват, что сам Кэсин так подставился, совершенно глупо и совсем недостойно мастера, коим, несмотря ни на что, он являлся. Но вины Цзышу в этом всем не было. Он наверняка не отходил от него ни на шаг, старался спасти.       — Не извиняйся, — накрыв его руку своей, Кэсин ощутил, как тот вздрогнул. Неужели думал, что его ударят? — Ты сделал все, что было в твоих силах.       Он буквально чувствовал, как улыбка ломает его губы. Даже, наверное, не улыбка, а звериный оскал, под стать Безумному Вэню. Что поделать, неспроста он это прозвище себе заработал. Нелегко оставаться в здравом уме после всего, что ему пришлось пережить.       — Я мог бы сделать больше, — и от глухого отчаяния в голосе любимого человека, к горлу подкатывает колючий и горячий комок, а глаза начинает щипать позорной слабостью. — Придумать хоть что-то.       Кэсину хочется, чтобы он остался. Тем не менее, он не желал, чтобы его родная душа видела его таким, раздавленным, захлебывающимся слезами и рыданиями. Но, в то же время, он бесконечно благодарен своему А-Сюю, настолько, что не может выразить это словами.       — Спасибо, — только и находит он, что сказать. Судя по молчанию, А-Сюй этого совсем не ожидал. И улыбка, искренняя, пусть и ломкая, трогает губы. — А-Сюй, спасибо. Ты… — он на миг осекся, чтобы сглотнуть вязкую слюну и сдержать позорный всхлип. — Ты не мог бы оставить меня одного?       Он почувствовал неуверенность Цзышу всем телом, кожей, и успокаивающе сжал его ладонь. Кэсину не нужно что-то говорить, он и так знает, что не оборвет свою жизнь, но, кажется, его сердцу нужно подтверждение.       — Не волнуйся, я ничего не сделаю. Мне просто нужно немного побыть одному.       — Хорошо, — Кэсин про себя улыбнулся, поняв, что Цзышу сдался. Пока у него еще есть силы сдерживать себя, но совсем скоро они иссякнут, и, действительно, будет лучше, если в этот момент он останется один. — Я буду неподалеку. Если что-то понадобится — позови.       Сердце окутало такой нежностью, что на незрячие больше глаза навернулись слезы. Но Кэсин сумел кивнуть, и вслушивался в шаги, пока шорох двери не ознаменовал, что он остался совсем один. Он слышал голоса А-Сян и Чэнлина, но не мог и пошевелиться. Перед глазами была темнота, лишь только звуки снаружи доказывали, что он жив, что не отправился в Диюй. Он больше не видит, но чувствует, как первые слезинки скатываются по щекам и падают на руки, обжигая кожу. Он чувствует, как все тело бьет крупная дрожь, и радуется тому, что попросил Цзышу уйти. Не стоит ему видеть это все. Не стоит смотреть, как разбивается на кусочки Вэнь Кэсин.       Всхлип сдержать не удалось, всегда гордо расправленные плечи теперь подались вперед, словно у древнего старика. Кэсин неосознанно подтянул колени к себе, по-детски обнял их руками и уткнулся в них, содрогаясь всем телом. Сейчас он сам себе напоминал маленького мальчика, который потерял все, что было у него в этом жестоком мире. Теперь ему придется оставить мысли о мести, ведь как может слепой отомстить кому-то? Он же теперь ни на что не способен, так, лишний груз.       — А-Сюй однажды поймет, что я всего лишь обуза, — прошептал Кэсин, задыхаясь от плача. — Поймет, что ему такое не нужно и оставит меня… Найдет Шамана, исцелится и будет жить, радоваться жизни… А я теперь даже в Долину не смогу вернуться, да и как бы я мог управлять Призраками, будучи слепым?..       Но это были такие мелочи, что и упоминать не стоило. Кэсин знал, что его жизнь изменилась, когда он встретил А-Сюя, и теперь больше всего он боялся, что снова останется один. Ведь кому нужен такой балласт в виде слепого мастера? Никому. И это было страшнее всего. К тому же, теперь, оказавшись в таком положении, он не сможет ничего сделать, если А-Сюю, его А-Сюю, будет угрожать опасность. От мысли, что он может потерять свой свет, из горла вырвался тонкий скулеж брошенного щенка. Сердце разрывалось от боли, по щекам ручьями текли слезы, и надвигающуюся истерику было уже не остановить. Ему хотелось кричать, выть в голос, но Кэсин только кусал губу, сдавленно всхлипывая и не вытирая текущие по щекам слезы. А потом все же разрыдался, крепко обнимая колени. Уже не важно, что его кто-то может услышать, все было не важно. Осознание собственной беспомощности обрушилось на него, как лавина, погребая под собой, заставляя задыхаться, хватая ртом воздух. Боль была такой сильной, что казалось, будто она разрывает его внутренности, оставляя кровавое месиво. Кэсину казалось, что он умирает, медленно и мучительно, не видя больше того тонкого лучика света, который появился в его жизни чуть меньше года назад.       Очнулся Кэсин от того, что к его запястью прижались шершавые пальцы. Даже не видя, он сразу догадался, что это Цзышу проверяет его состояние. Только реагировать как-то не было сил, внутри было пусто и тихо, словно ночная истерика сожрала все чувства и эмоции, сожгла их, не оставив даже пепла. Может, это и к лучшему? По крайней мере, будет не больно, когда А-Сюй оставит его на обочине. Или здесь, в этом старом домишке, где-то в захолустье.       — Лао Вэнь? — мягкий голос, полный тревоги и беспокойства, заставил Кэсина едва заметно вздрогнуть. Да нет, глупости. Он просто беспокоится, ведь он видит в нем своего шиди, а не самого Кэсина. И как ему объяснить, что Чжэнь Янь давно умер? Уже двадцать лет, как его нет в живых. Что остался только Вэнь Кэсин, который теперь не полезнее камня на дороге. — Лао Вэнь, надо подниматься. Пора в путь.       Кэсин отстраненно кивнул и позволил помочь подняться. Да, наверно, это выглядело безумно забавно, но сквозь апатию не пробивалось ровным счетом ничего. Даже шутить не хотелось, хотя, казалось, все условия для того, чтобы пофлиртовать, воспользоваться шансом прижаться чуть ближе. Но нет, ничего не хотелось. Было желание не вставать вообще, остаться тут навсегда, беспомощным и бесполезным грузом, но его наглым образом вытащили на улицу, где ругалась А-Сян, всхрапывала лошадь… Зачем все это? Кэсин не мог понять. Но покорно последовал следом, позволяя подвести к повозке и усадить в нее. Следом забрались еще два человека, по запаху, обоняние стало острее, отстраненно заметил Кэсин, он узнал Чэнлина и А-Сян. Значит, Цзышу будет править лошадью. Они поедут в Усадьбу Четырех Сезонов. То самое место, где он когда-то впервые встретил Чжоу Цзышу, не по годам серьезного мальчика на пару лет старше. И вот ирония, они встретились снова, но А-Сюй умирает, а он сам ослеп и больше не сможет увидеть это лицо с тонкими чертами и большими теплыми глазами.       Когда к его щеке прикоснулась приятно пахнущая ткань, Кэсин вздрогнул всем телом, не понимая, в чем дело. А потом почувствовал, что щеки у него мокрые, а кто-то осторожно стирает слезы платком.       — Господин… — жалобный девичий голос. Ну вот, еще и воспитанницу расстроил. — Не надо, господин…       — Дядя Вэнь... — а, вот и Чэнлин. Но как-то все равно, что они видят проявления слабости. Может, так и лучше. По крайней мере, так его образ не будет ассоциироваться с беспощадным Хозяином Долины Призраков. Так можно будет сохранить тайну, хотя какой теперь в этом смысл? Теперь уже все это не имело для Кэсина значения, и он просто закрыл глаза, сжавшись и обняв колени. На него напала какая-то звериная тоска, словно он был старым псом, которого хозяева бросили на произвол судьбы. Хотя, возможно так и есть. Но он бы все отдал, чтобы снова посмотреть в эти темные спокойные глаза, в глубине которых затаилось ласковое тепло. Ведь правду говорят, что глаза — это зеркало души. А душа у А-Сюя очень теплая. Может, он не оставит его одного? Как же хотелось в это верить! Просто теперь, потеряв зрение и возможность сражаться, Кэсин не видел в своей жизни смысла. Пока его держал А-Сюй, которого Кэсин не оставил бы даже на пороге смерти, но как жить, будучи обузой? Как помогать ему? Как защитить? А-Сюй сам говорил, что у него осталась едва ли половина его сил, так что ему пригодится поддержка, несмотря на то, что даже с этой половиной он все еще способен дать отпор. Но как теперь ему быть, когда он беспомощней новорожденного котенка?       Кэсин стиснул собственное запястье так, что побелели костяшки. Он почувствовал прикосновение, услышал тихий всхлип, но сил, чтобы утешить воспитанницу, у него попросту не было. Самого бы кто утешил, честное слово. Но он настолько привык быть сильным, справляться со всем самостоятельно, что, оказавшись в таком положении, просто не знал, как принять чужую помощь.       — Господин, Чжоу Сюй гонит лошадь так быстро, как только может, — всхлипывая, сказала А-Сян, не зная, как успокоить своего господина, который заменил ей и брата, и отца. — Он торопится. Скоро мы будем в безопасности.       А было ли где сейчас безопасно? Кэсин усилием воли заставил себя сосредоточиться на внешних звуках и ощущениях. Повозка ехала быстро, слегка подскакивая на ямах и рытвинах — А-Сюй и правда гнал лошадь, насколько это было возможно. Только облегчения это почему-то не приносило, и Кэсин снова погрузился в свое глухое отчаяние, вспоминая, как впервые увидел Цзышу без маски. Тонкие черты, светлая кожа, глубокие умные глаза… Линия лопаток, что так его пленила, действительно принадлежала невероятно красивому человеку. И призрак улыбки в уголках губ. А настоящая улыбка была такой светлой, что, казалось, от нее освещался целый мир. А теперь это ему недоступно… Кэсин едва не заскулил от отчаяния, но прикусил губу, тяжело дыша. Голова начала кружиться от слишком резкого дыхания, и встревоженный крик А-Сян утонул в шуме крови, а потом все стихло.       Сознание вернулось не сразу, но первое, что он ощутил — прохладные пальцы на запястье. Потом вернулся слух, и Кэсин невольно задохнулся, закашлявшись. Губы стали влажными, и кто-то аккуратно стер кровь.       — Лао Вэнь? — боги, сколько же тревоги в его голосе! Почему он так о нем беспокоится? Почему не оставил? Ведь он же теперь калека… — Шшшш, тихо… Все хорошо…       Ткань аккуратно прошлась по вискам, промокнула уголки глаз, стирая выступившую влагу. Похоже, он потерял сознание от гипервентиляции. Какой же позор! Так вот взять и хлопнуться в обморок.       — А-Сюй? — голос больше похож на карканье ворона, и Кэсин невольно поморщился, но тут губ коснулось кромка, влажная и прохладная. Его голову аккуратно придержали, и Кэсин с наслаждением напился. Впрочем, много выпить ему не дали, буквально пару глотков, а потом аккуратно уложили. — А-Сюй?       — Это я, — негромкий голос прозвучал успокаивающе и мягко. — Отдохни, лао Вэнь, мы скоро будем на месте.       — Не уходи… — прозвучало так жалобно, что стало от себя противно. Но он и правда чувствовал себя таким, маленьким и слабым. И тут же с удивлением ощутил осторожное, почти нежное, прикосновение к волосам.       — Чэнлин и А-Сян не знают дороги, мне придется вернуться, чтобы править лошадью. Постарайся немного поспать, хорошо? Так и дорога пройдет быстрее.       — А-Сюй…       Но он ушел, Кэсин ощутил, как повозка тронулась снова, и, видимо, в воду было что-то подмешано, под мерное покачивание он уснул. А когда проснулся, то повозка уже не двигалась, а снаружи доносились голоса. Потом кто-то заглянул внутрь, и Кэсин невольно приподнялся, готовый отражать нападение, пока не понял, что темнота перед глазами — вечная, и он попросту не увидит нападающего.       — Тише, лао Вэнь, — негромкий знакомый голос немного успокоил заполошно бьющееся сердце. — Мы приехали. Давай я помогу тебе.       — А-Сюй… — он резко осекся, не зная, как задать вопрос, но по тихому вздоху понял, что Цзышу раскусил его. И тот вопрос, который он хотел задать. Но, тем не менее, ничего не сказал по этому поводу.       — Все потом, лао Вэнь, — звучание его голоса ни на йоту не изменилось, и Кэсин все же принял помощь, как бы ни противно ему было от самого себя и своей слабости. Он ненавидел быть слабым, но сейчас его мог бы одолеть даже Чэнлин. Да что там, его бы и младенец сумел бы уложить на лопатки. — Сперва надо отдохнуть.       — Наотдыхался уже, — проворчал Кэсин, и с удивлением услышал легкий смешок. Но тут ноги как назло перестали его держать и он упал бы, если бы не сильные руки, подхватившие его.       — Уверен? — в голосе А-Сюя звучал смех, и Кэсин невольно улыбнулся, слабо, почти незаметно, внутренне тая от затопившей его нежности. Впрочем, это ощущение быстро прошло, стоило ему подумать о своем нынешнем состоянии. И это ему совершенно не нравилось.       — Господин, тут так красиво! — восторженный голос воспитанницы прервал невеселые размышления Вэнь Кэсина. Судя по голосу, девушка восторженно осматривалась по сторонам, он слышал ее то тут, то там. Непоседливая Пурпурная демоница не могла и минуты простоять спокойно. — Невероятно! Неужели, они цветут круглый год?       — Да, — голос Цзышу, спокойный и ровный, раздался прямо над ухом, и Кэсин невольно отвернулся, понимая, что теперь от него уж точно никакого толка не будет. К тому же… Его А-Сюй вернулся домой. А когда Кэсин окончательно поправится, то его попросят уйти. В этом он не сомневался. И вздрогнул, когда пальцы мягко сжались вокруг его запястья. — Лао Вэнь, идем, темнеет, становится прохладно. Нужно уйти под крышу, к тому же надвигаются тучи, ночью, скорее всего, будет дождь.       — Ты уверен? — тихо спросил Кэсин, все еще отворачиваясь. И не важно, что он больше не может видеть. Он не хотел, чтобы А-Сюй видел его слепые глаза.       — В чем? — вопрос явно поняли как-то не так. Кэсин беззвучно вздохнул, понимая, что теперь объясняться придется, а значит, его страхи выплывут наружу. Он прислушался к себе и решил, что пока не готов ими делиться. Он доверял своей родной душе, но показать страхи, слабость, не был пока готов. Хотя и чувствовал — Цзышу все слишком хорошо понимает. Тяжелый вздох, теплое дыхание на волосах… — Лао Вэнь, пойдем. Не оставлю же я тебя одного на улице, слепого, да еще и под дождем. Пошли, не знаю, что ты там себе надумал, но сейчас выкинь это из головы.       Ему показалось, или голос Цзышу прозвучал как-то нервно? Наверно, показалось. В конце концов, глупо калеке привязываться к умирающему. Но, все же, перед своим А-Сюем устоять он все равно не мог, а потому покорно кивнул.       — Да, пойдем.       Усадьба, которая больше десяти лет простояла пустая и бесхозная, гостеприимно впустила их под свою крышу. И Кэсин не знал, радоваться ему или печалиться. Но, засыпая под мерный стук дождя и чувствуя рядом родное тепло, он слегка улыбнулся, а в глубине души зародилась робкая надежда, что еще не все потеряно.