Тепло во мраке

      — Ауч!       Кэсин растянулся на земле, тяжело дыша. Раскинув руки, он наигранно застонал, явно не собираясь подниматься. Но, вместе с тем, на его губах играла легкая веселая улыбка, которая и показывала всю наигранность его увечий. Да и Цзышу атаковал далеко не в половину оставшихся у него сил, поэтому серьезных травм нанести попросту не мог.       — Лао Вэнь!       — Ты жестокий, А-Сюй, — притворно застонал Кэсин, едва сдерживая смех. — А если бы здесь были Чэнлин и А-Сян? Я бы опозорился перед ними и никогда бы не восстановил свой авторитет!       — А он тебя так заботит? — по шороху одежды Кэсин понял, что Цзышу уселся рядом на землю. — Вот уж не ожидал.       — Конечно! — тут же взвился Хозяин Долины, даже сев от такой несправедливости. — Как же иначе? Если я потеряю авторитет, то кто же сможет приструнить А-Сян? Ты?       — А если и я? — Цзышу едва сдерживал смех, слушая эти возмущения.       Кэсин от души расхохотался, согнувшись пополам, представляя, как его А-Сюй будет ставить на место заводную девчонку. Хотя, и Кэсин это признавал, Цзышу мог это сделать одним только взглядом Главы Тяньчуан. Зрелище иногда пугало даже такого человека, как Кэсин, у которого, порой, отключался инстинкт самосохранения. Правда, на Гу Сян это почти не действовало, но если работало, то она молчала, иногда, и по часу, что для нее было вообще, казалось, недостижимым.       — Продолжим? — Кэсин наклонил голову в сторону Цзышу, и тот фыркнул.       — Отдохни немного, — посоветовал он, заметив, как подрагивают от напряжения длинные пальцы. — Мы с тобой с самого утра тут.       Кэсин невольно рассмеялся снова, вспомнив, как его сегодня разбудил героически поднявшийся очень рано Цзышу. Буквально растолкал, обрадовал, что они начинают тренировки, и с рассвета гонял своего шиди по тренировочной площадке. А сейчас, судя по теплу, уже далеко за полдень. Скоро должны вернуться Чэнлин и А-Сян, ушедшие еще утром…       — А почему ты не стал тренировать на манекене? — с любопытством спросил Кэсин, переведя, наконец, дух.       — Потому что тебе это не нужно, — отозвался Цзышу. — Твои навыки остались при тебе, и все, что сейчас необходимо — это научить тебя ориентироваться на слух и осязание. Ты отвлекаешься на другие звуки и не вычленяешь из них нужные. Поэтому и пропускаешь атаки.       Кэсин задумался, машинально потерев плечо, куда прилетел последний и достаточно сильный удар, который он не смог отбить или заблокировать. В этом его А-Сюй был прав — ему было сложно вычленить нужные звуки из моря остальных.       — Ты все еще действуешь так, словно можешь видеть, — мягко заметил Цзышу, положив руку на плечо младшего. — Это тормозит прогресс. Я знаю, ты способен гораздо быстрее освоить все, но блокирует все именно твое… Непринятие нынешней ситуации.       — Это сложно принять, — согласился Кэсин, вздохнув. — Слишком резко, слишком внезапно. Изо дня в ночь. Я понимаю, что это необратимо, да, но не могу… Принять. Это слишком сложно.       Они оба понимали, что это затишье не будет длиться долго. Рано или поздно, но за ними придут. И за бывшим главой Тяньчуан, и за Хозяином Долины Призраков. Это просто вопрос времени, и собственная беспомощность угнетала Кэсина. Он старался, но прежние привычки было трудно вывести. К тому же, если Призраки поймут, что он стал таким, то их уже ничто не удержит. Пока же слава Безумного Вэня помогала держать их на коротком, относительно, поводке. Каждый Призрак знал, что кара настигнет его в любой момент, если Хозяину Долины что-то не понравится. Теперь же… Кэсин внезапно осознал, что устал от Долины, от Призраков, от собственной роли безумца.       — Если бы можно было остаться тут навсегда… — тихо пробормотал он, подставляя лицо теплым лучам.       — Почему нет? Когда все закончится — останемся в Усадьбе.       Кэсин невесело усмехнулся, потому что это прозвучало слишком оптимистично. У его А-Сюя осталось всего ничего времени, а он сам теперь слепой. Если он не сможет избавиться от прошлых привычек, то не сумеет защитить Цзышу, прикрыть ему спину. Быть его спутником. Хуже этого, наверно, только потерять его. Хотя, с этим вообще ничто не может сравниться.       — Не о том думаешь, лао Вэнь, — от этого смешливо-ласкового голоса у самого уха Кэсин едва не подскочил. — Не стоит забивать голову мыслями о плохом. Лучше думать о том, как надерешь своему противнику задницу, когда справишься с самим собой и обретешь контроль над своими навыками. И как они удивятся, что их одолел слепой мастер.       — А-Сюй, а ты, оказывается, тот еще интриган! — рассмеялся Кэсин и поднялся на ноги. — Тогда давай сделаем все, чтобы наши враги очень неприятно удивились, когда встретятся с нами!       — А вот это нужный настрой!       Кэсин сосредоточился, отсекая посторонние шумы. Ему нужно услышать и почувствовать движения Цзышу, чтобы эффективно противостоять ему. Остальные звуки сбивали его с толку, но Кэсин не отступался, зная, что от этого зависит не только его собственная жизнь. Он сосредоточился, отсекая зрение навсегда, оставляя светлый мир в прошлом, и услышал. Легкие, почти беззвучные шаги, шелест одежды при переходе, звук рассекающей воздух руки. Инстинкты, вбитые еще в Долине, сработали быстрее разума, и Кэсин блокировал атаку. Правда, ему тут же прилетело в плечо, но он отпрыгнул, и пальцы едва коснулись его одежды. Он слушал, разделяя звуки на важные и фоновые, вычленяя из них те, что были ему необходимы. Вот А-Сюй зашел сбоку, чтобы атаковать. Инстинкт буквально кричал, что нужно уклониться, но Кэсин сделал иначе — он блокировал, едва услышал шорох. Потом развернулся и направил удар на звук шагов. Его руку перехватили, и Хозяин Долины застыл.       — Неплохо, — голос у Цзышу был довольным, и Кэсин растаял. Он даже не подозревал, как сильно хотел услышать именно эти нотки в родном голосе. А теперь, услышав, просиял. — У тебя получилось, лао Вэнь.       — Это оказалось сложнее, чем я думал, — признался Кэсин, поведя плечами и аккуратно убрав руку. — Трудно отсечь разные звуки, оставляя лишь те, что нужны для защиты или атаки. Но, кажется, я понял, что нужно сделать.       — Ты сделал ставку на свои инстинкты Хозяина Долины? — Кэсин невольно рассмеялся, услышав почти детское любопытство. Его А-Сюй всегда был жадным до новых знаний, даже когда был ребенком, пусть они и виделись тогда не слишком часто.       — Вроде того, — отсмеявшись, согласился Кэсин. — Когда я жил в Долине, мне, образно говоря, нужно было отрастить глаза на затылке, потому что там смерть поджидает за каждым камнем. Мои инстинкты стали в разы сильнее, и в этот раз они среагировали быстрее, чем я вообще успел подумать, что мне надо сделать.       В Долине всегда надо быть начеку. Кэсин и спал-то вполглаза, чтобы не пропустить нападение на себя. Если убьешь Хозяина — сам станешь Хозяином, и желающих было достаточно. Правда, в первые же годы Кэсин прочно закрепился на троне, и рисковать своими шкурами никто не хотел — убивал Безумный Вэнь быстро и безжалостно, но перед этим всегда успевал немного поиграть со своей жертвой. Теперь же, испытав на себе прелести простой жизни мастера боевых искусств, Кэсин сомневался в том, что хочет вернуться в Долину. Да и его месть теперь отошла куда-то на дальний план. Он слишком многое увидел и понял, чтобы оставаться тем, кем он был эти годы.       — Инстинкты — вещь хорошая, но постоянно на них полагаться тоже не стоит, — заметил Цзышу, и Кэсин согласно кивнул. — Ладно, отдохни пока, а вечером еще раз повторим.       — Опять меня в пыли поваляешь?       — Господин! Чахоточный! Мы вернулись!       Кэсин фыркнул, а рядом хмыкнул Цзышу. Что ж, молодежь вернулась как раз вовремя — Кэсин почувствовал, что у него живот свело от голода. Он даже не осознавал, насколько проголодался, слишком увлеченный тренировкой. А теперь усталость и голод дали о себе знать, и это заставило Кэсина слегка покраснеть от смущения.       — А-Сян, чем сегодня порадуешь? — с любопытством поинтересовался Цзышу, ненавязчиво прикоснувшись к ладони Кэсина, и Хозяин Долины невольно задержал дыхание. Даже от случайного прикосновения все тело прошивало током, и это уже начинало пугать. Кэсин снова чувствовал страх и беспомощность, хотя на время тренировки забыл об этом, сосредоточившись на том, что ему объяснял Цзышу. Но теперь ему опять казалось, что он стал обузой для своего старшего, что его оставят. Руки невольно задрожали, и Кэсин ощутил, как крепко сжались пальцы Цзышу на его ладони, явно уловив эту дрожь. Такое прикосновение одновременно и смущало и успокаивало, и пугало силой собственной реакции.       Вэнь Кэсин не мог точно сказать, когда это странное чувство поселилось в его сердце. Он увидел бродягу, чумазого, небритого, замученного… И в то же время в его движениях была невероятная грация и легкость. Это выдавало его с головой тому, кто умел видеть и знал, куда нужно смотреть. С самой первой встречи Кэсин понял, что человек, который скрывается за этим неприглядным обликом, на самом деле прекрасен и душой, и телом. Это привлекло, заинтересовало, а потом появилась симпатия, которая переросла в нечто большее. Кэсин знал это чувство, но тогда боялся давать ему определение. Но потом сдался, когда понял, что убивает человека, которого он полюбил всем сердцем в образе бездомного бродяги, и который оказался еще прекраснее, чем Кэсин мог себе представить. Тогда, стоя на балконе, едва сдерживая предательские слезы боли, он не смог сказать тех самых слов. Пусть и произнес «не слишком», но знал — это ложь. Слишком. С правдой о Гвоздях из него вырвали его собственное сердце. Мысль о том, что его любимому человеку осталось жить всего два года, причиняла такую боль, что Хозяину Долины порой казалось, что он умирает сам. И то, как осторожно, немного неловко приоткрывался А-Сюй, было и бальзамом и острым мечом в самое сердце одновременно. Кэсин отодвинул свою месть куда-то на дальний план, потому что жизнь его родственной души была первостепенна.       А теперь он и отомстить не сможет, и спасти своего А-Сюя. Клятые Скорпионы лишили его зрения, и, несмотря на все заверения Цзышу, Кэсин понимал, что как раньше уже не будет. Да, у него есть инстинкты Хозяина Долины, забравшего и удерживающего власть силой, но теперь эта власть станет пшиком, ведь он не сможет удержать ее, будучи слепым. И отомстить тоже. Не говоря уже о том, чтобы защитить и спасти свое сердце в обличье человека. Беспомощный и ни на что не способный.       — Лао Вэнь, — от мягкого и негромкого голоса сердце болезненно сжалось. Когда-то он думал, что его у него нет, но Чжоу Цзышу раз за разом доказывал обратное. И Кэсин чувствовал себя все больше человеком, странствуя рядом со своим любимым. Цзышу сделал то, о чем Кэсин и мечтать не мог. Рядом со старшим он чувствовал себя счастливым. — Лао Вэнь, не знаю, о чем ты сейчас думаешь, но у тебя сегодня уже получилось, а дальше ты сможешь больше.       Кэсин только горько усмехнулся. Да, у него сегодня получилось отбить атаку Цзышу, но это чистое везение да обострившиеся на миг инстинкты. Не более того. И Кэсин слишком хорошо понимал, что ему придется очень долго восстанавливаться, и не факт, что он успеет спасти А-Сюя. Однако, усилием воли взяв себя в руки, он постарался отогнать эти упаднические мысли. А-Сюй сказал, что он сможет, значит, он справится. Его А-Сюй верит в него, а это означает, что он тоже должен в себя поверить.       — Я знаю, А-Сюй. Просто…       — Я тебя не оставлю, лао Вэнь.       Это стало каплей бальзама на уставшее и израненное сердце, и Кэсин улыбнулся, уже не с отчаянием, а с робкой надеждой. Он легонько сжал в ответ руку Цзышу, которую, к удивлению Хозяина, тот не выпустил, и это почему-то его согрело. Словно в кромешной тьме, холодной и жуткой, вдруг стало чуть теплее. Может, он никогда больше не увидит свет, но холод немного отступил, согретый умирающим, но невероятно сильным человеком.       — Идем, — Цзышу потянул Кэсина за собой, и тот невольно рассмеялся, — А-Сян обещает что-то вкусное, а ворчание твоего живота я слушаю уже несколько минут. Тебя надо накормить!       Кэсин не мог перестать смеяться, внезапно почувствовав себя по-детски счастливым. Он резко понял, что чувствует себя дома, пусть никогда и не был в Усадьбе Четырех Сезонов. Но это место стало для него чем-то важным за то время, что они тут провели. Тут Цзышу открыл ему свою боль, тут он сам признался ему в своих секретах, и тут, в этом самом месте, он рассказал своему любимому племяннику обо всем, и получил его прощение и непосредственную, детскую и наивную, любовь и веру. Здесь Кэсин чувствовал себя по-настоящему счастливым, рядом со своими близкими и родными людьми.       — Идем. Иначе А-Сян будет ругаться, что ее таланты не оценили.       — Вся в тебя!       И Кэсин широко улыбнулся, легко и беззаботно, как и раньше, еще до того, как его мир погрузился во мрак.

***

      Тяжело вздохнув, Кэсин уставился в невидимый потолок и поморщился. Цзышу рядом не было, и для Хозяина Долины стало открытием то, что без теплого тела рядом, без крепких объятий и сонного дыхания заснуть он не может. Это было удивительно, и Кэсин непроизвольно задумался, как будет справляться, если не сумеет спасти свою родственную душу. Неужели ему снова придется привыкать засыпать в одиночестве и холодной темноте? Кэсин поежился и поднялся. Повязку надевать не стал, потому что чувствовал по прохладе, что уже глубокая ночь, так что его пустой взгляд никого не напугает. Решив так, он осторожно подошел к двери, нащупал створку и аккуратно перешагнул порог, открыв ее. Теперь была проблема посерьезнее — надо было найти А-Сюя. Впрочем…       — Лао Вэнь?       Кэсин повернулся на голос и медленно, прощупывая каждый шаг, направился в его сторону, чуть приподняв руку, чтобы не налететь ни на что. Шорох ткани он услышал буквально за мгновение до того, как его поймали за руку и бережно усадили рядом.       — А-Сюй, — Кэсин улыбнулся, сползая на ступеньку ниже, и привалился затылком к плечу старшего.       — Не смог уснуть? — в голосе Цзышу он услышал мягкую улыбку.       — Мгм. Не ожидал, что так сильно привыкну засыпать в твоих руках, — лукаво отозвался Кэсин, греясь эфемерным теплом родной души. Ответом ему стал негромкий смех и звучный глоток — Цзышу пил вино, Кэсин чувствовал его запах.       — А ты почему не спишь? — потеревшись затылком о крепкое плечо, поинтересовался Хозяин Долины, прикрыв незрячие глаза и наслаждаясь близостью.       — Слишком много думаю, — признался Цзышу, и Кэсин удивленно приподнял голову, но легшая на висок ладонь заставила его опустить ее обратно на плечо. Кэсин чуть улыбнулся и легонько ткнул старшего в бок, чтобы продолжал. — Ничего такого, просто мысли, размышления.       — Я тоже задумался, — медленно протянул Кэсин, млея от неспешных и мягких поглаживаний по виску, — что тут я чувствую себя дома. Мне тут спокойно и мирно, не хочется никуда уходить…       — Прости меня, лао Вэнь.       Это было что-то новенькое. Кэсин открыл было рот, чтобы возмутиться, сказать, что Цзышу ни в чем не виноват, но почувствовал, что тот еще не закончил, а потому промолчал, терпеливо ожидая, когда его А-Сюй продолжит. Но тот пил вино и молчал, словно собираясь с силами и рассказать то, что его гложет       — Я думал о том, что случилось за эти годы, — наконец, заговорил Цзышу, и Кэсин насторожил уши. — Прошлое не изменить и глупо, все же, думать о том, что могло бы быть, но я размышлял о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы я тогда смог уговорить наставника и тебя отправиться в Усадьбу. Наставник был бы рад, а тебя, думаю, я смог бы уговорить.       Кэсин невольно подумал о том, что это могло бы все изменить. А может и нет. Возможно, его родители остались бы живы, а Цзышу не пошел бы к Хэлянь И и не основал бы Тяньчуан. Может, они смогли бы отстоять Усадьбу, и сейчас оба бы преподавали в ней. Может, сам Кэсин мог бы стать выдающимся целителем, как и его отец, и спасал бы жизни, а не жил бы одной местью и желанием спасти Цзышу. Может, Цзышу не стал бы вбивать в себя Гвозди, потому что не было бы в этом нужды.       — В моей памяти ты был ребенком с большими заплаканными глазами и яркой улыбкой, — мягкая и теплая нежность в голосе заставила Кэсина замереть и затаить дыхание. О таком Цзышу ни разу ему не говорил. — Поэтому, наверно, я и не узнал тебя. Маленький Чжэнь Янь вырос в великолепного и статного красавца, пусть и слишком прилипчивого. Но, глядя на тебя во время наших странствий, мне иногда казалось, что ты безумно одинок, несмотря на то, что у тебя была А-Сян. Однако, когда я все понял, то в первое мгновение даже не поверил. Но ты сам дал мне подсказку, тогда, в похоронном доме. Когда назвал меня по имени. Я был глупым, не понял, что к чему.       — А что бы это изменило? — тихо спросил Кэсин, чувствуя, как прохладная ладонь с виска скользнула на плечо. — Разве, это могло бы изменить то, что произошло?       — Не знаю, — честно признался Цзышу, поглаживая Кэсина по плечу. — Может, тогда я смог бы лучше тебя понять и избежать некоторых наших ссор. Но все случилось так, как случилось, и я рад, что ты сейчас здесь, со мной и Чэнлином с А-Сян.       Кэсин уткнулся в изгиб шеи старшего, закрыв глаза и тихо выдохнув. Пальцы на его плече сжались чуть сильнее, но не настолько, чтобы причинить боль, и сердце затопило нежностью. Уже слишком поздно. Слишком сильно Чжоу Цзышу пророс в его собственном сердце, слишком много он значил для одинокого мальчика, который потерял все и у кого не осталось никого, кроме воспитанницы, которая стала и сестрой, и дочерью, и которую Кэсин искренне любил и полностью доверял. А теперь, кроме нее, у него в сердце жили мрачный и суровый, но удивительно теплый и нежный бывший глава Тяньчуан, и наивный и честный мальчик с большими глазами, который так напомнил Кэсину его самого в раннем детстве, еще до того, как его уничтожил прежний Хозяин Долины. Убил тренировками, избиениями и насилием.       — Главное правило Долины — убей или будешь убит, — горько и тихо заметил Кэсин, греясь теплом Цзышу. — Либо ты, либо тебя. Власть можно захватить, если ты достаточно силен, чтобы убить Хозяина.       — И ты смог.       — Да, — внезапно почти истерично рассмеялся Кэсин. — Я содрал с него кожу, с еще живого. За все то, что он сделал. За все насилие и жестокие тренировки. За А-Сян, которую я хотел защитить. Она была моей маленькой сестрой, и я не хотел, чтобы ее трогали. Ло Фумэн, Призрак Невесты, была добра ко мне. Она и ее девушки заботились обо мне, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы суметь постоять за себя. Они поддерживали меня после того, что со мной творил Хозяин Долины.       — Что он с тобой сделал?..       Кэсин непроизвольно всхлипнул, вспоминая. Это было больно, но своему старшему он хотел это доверить. Хотел поделиться своей болью, своими страхами и беспомощностью. Ночь — время откровений, и теперь Кэсин не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Но он чувствовал, что сейчас он может открыться, рассказать, потому что дальше Цзышу это не уйдет. И он рассказывал. О жестоких тренировках, о шрамах, которые остались после кнута и которые он ненавидел. Прохладная ладонь на плече держала его в здравом уме, не давая сорваться в безумие и истерику, помогая отпустить это, когда Кэсин наживую вскрывал этот гнойный нарыв, чувствуя облегчение. Он рассказывал о насилии, не только обычном, но, позднее, и сексуальном. И чувствовал, как дрожит его любимый человек, слушая все эти откровения. Но Цзышу молчал, и за это Кэсин был ему бесконечно благодарен. Скажи он сейчас хоть слово, и Хозяин Долины не смог бы продолжить. Но А-Сюй молчал, и Кэсин говорил, постепенно успокаиваясь и прижимаясь крепче к своему А-Сюю.       — Он заслужил, — несмотря на дрожь, голос Цзышу, когда Кэсин замолчал, выговорившись, прозвучал ровно, и это лучше всего показывало, насколько сильно он злился. — Он заслужил такое с твоей стороны. Но мне бы не хотелось снова увидеть кровь на твоих руках, шиди.       Кэсин на это ничего не ответил, но положил свою ладонь поверх руки Цзышу и тихо вздохнул, чувствуя себя непривычно легким и свободным. Словно этот рассказ снял тяжелый груз с души, не позволявший расправить крылья. И даже обращение «шиди» не вызвало отторжения. Потому что Цзышу знал его историю, его правду, его тайны. Пусть он был его шисюном всего лишь на словах, но это была незримая нить, которая не позволила сойти с ума.       — Пойдем спать, — Цзышу допил вино, и Кэсин заставил себя немного встряхнуться. Он понял, что едва не уснул, пригревшись, на плече своего старшего. Сил на споры не осталось, поэтому Кэсин позволил помочь себе добраться до постели и свернулся клубком в крепких родных объятьях, едва заметно улыбнувшись. Нет, он не позволит себе расклеиться из-за зрения. Он выложится больше, чем полностью, и восстановится в максимально короткие сроки, чтобы Цзышу не волновался за него.       — Есть еще одно, что я должен тебе сказать, — Кэсин сонно замычал, показывая, что слушает. — У меня осталось меньше времени.       Встревожившись, Кэсин приподнял голову, жалея, что не видит лицо старшего, но уже понял, что тот хочет сказать. И ему стало страшно.       — Я уже потерял обоняние и вкус, — тихо признался Цзышу. — И угасает осязание.       И сердце Кэсина оборвалось.