16 мая 1998 года — через две недели после битвы за Хогвартс
Гарри пытался пройти той же дорогой, что и в ту ночь. Он хотел найти камень. — Ну где же ты? Я ведь помню, что обронил тебя где-то здесь. Он должен был умереть. В каком-то смысле Волан-де-Морт был прав. Он позволил им всем умереть за него, и не было причин отрицать это. Сириус умер за него. Дамблдор умер по той же причине. Муди, Римус, Тонкс, Фред, Колин Криви и многие другие умерли за него. Даже Снейп, в некотором смысле, умер за него. — Каждая смерть на моей совести — машинально пробормотал Гарри. — Нет, ты не виноват, — прошептала Гермиона, взяв его руку и слегка сжав ее. — Ни в чем, что случилось, нет твоей вины. Гарри на мгновение остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Прошло уже две недели после окончания войны, но ее лицо все еще имело нездоровый цвет, бледное с оттенком желтизны. Гарри знал, что она все еще страдает, и эта прогулка по лесу, повторяющая путь, по которому Гарри шел на смерть, определенно не способствовала выздоровлению. — Ты уверена, что хочешь остаться здесь? — мягко спросил Гарри. — Ты могла бы… вернуться в замок… Гермиона слегка вздрогнула. — И увидеть, где все… где все… — Она прочистила горло. — Нет, я останусь с тобой. Гарри кивнул, и они снова медленно пошли вперед, рука об руку, внимательно осматривая лесную землю в поисках следов Воскрешающего Камня среди сотен камешков в лесу. Все они выглядели одинаковыми, немагическими, незначительными… — Ты уверен, что не можешь просто использовать призывающие чары? — спросила Гермиона после нескольких минут ходьбы в тишине. — Я так не думаю. Это сильный магический артефакт… Мантия никогда не отвечала на призывающие чары. Почему камень должен реагировать? — У тебя есть Бузинная Палочка, — напомнила ему Гермиона. — Попробуй с ней. Гарри вздохнул. — Я не хочу ее использовать… Гермиона подошла ближе и обхватила Гарри за талию. — Ты пытаешься найти Камень, чтобы уничтожить его, — сказала она. — И ты хочешь сделать то же самое с палочкой. Так почему бы не использовать одно, чтобы найти другое? Гарри кивнул и, немного неохотно, достал из кармана Бузинную Палочку и взмахнул ею. — Accio Воскрешающий Камень, — прошептал он. Как и ожидалось, ничего не произошло. Гарри опустил Бузинную Палочку и удрученно вздохнул. Но тут из лесной чащи метрах в двадцати от ребят послышался шорох. Трава и опавшие листья зашевелились. В воздух взлетел маленький черный предмет и полетел в сторону Гарри. Удивленный тем, что это сработало, Гарри протянул свободную руку, чтобы поймать его, но промахнулся. Камень ударил его по правой щеке, отскочил и упал на землю у его ног. — Хитрый, — тихонько хихикнула Гермиона, пока Гарри массировал больное место. Теперь точно будет синяк. Как будто ему нужен еще один… Гарри бросил на нее взгляд, наклонился и поднял Камень. Как только он оказался в его руке, его охватило внезапное желание использовать его. Он хотел снова увидеть мать и отца, Сириуса и Римуса. Может быть, даже Тонкс, или Фреда, или… Этот список можно продолжать до бесконечности, не имея никакого предела. — Отдай его мне — ласково сказала Гермиона, но нельзя было отрицать, что это был приказ. Она протянула правую руку. Гарри бросил на Камень последний тоскливый взгляд и подчинился. Гермиона убрала артефакт в карман и печально посмотрела на Гарри. — Я знаю — прошептала она, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. — Я знаю, что ты хочешь… но… помнишь, что сказал Дамблдор? О том, что не стоит зацикливаться на мечтах? Гарри вздохнул. Слезы начали подступать к его глазам, и он не стал их останавливать. Это была одна из прекрасных вещей в том, чтобы быть с Гермионой. Ему не нужно было прятаться от нее, больше не нужно. Она не осуждала его, даже когда весь остальной мир осуждал… — Я хотел бы просто… извиниться, — задыхался он. — Перед всеми… перед теми, перед кем я так и не извинился. Фред, Тонкс, Колин Криви, все остальные. Гермиона обвила руками его талию и крепко притянула к себе. Она ничего не сказала — не то чтобы в этом была какая-то реальная необходимость. В конце концов, что можно было сказать? Одни и те же слова можно повторять столько раз, что они превратятся в пустые и бессмысленные звуки. — Готов возвращаться? — спросила Гермиона, прижимаясь к груди Гарри. Гарри сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая себя, и кивнул. — Пойдем. Из леса они вышли в молчании. Гарри повторял путь, пройденный Хагридом в тот роковой предрассветный час, и его разум снова был затуманен ужасными видениями и звуками войны, разрушения, смерти. Но сквозь тучи пробился маленький лучик света, ибо теперь у него была цель, что-то, чего он хотел добиться. Что-то, что не было циклическим трауром. По пути к главным воротам они прошли мимо Джинни и Рона, которые пришли в замок за… чем-то. Они выглядели так, словно хотели остановиться и поболтать, но Гарри просто сказал им отрывистое и довольно холодное «Доброе утро» и продолжил свой путь. Рон выглядел немного обиженным, Джинни — немного разочарованной, а Гарри не знал, что ему чувствовать. Какая-то часть его чувствовала вину за то, что он пренебрегал ими, но у него не было сил бороться с чувством отчуждения от них, которое он ощущал с конца войны. У них было свое горе, с которым они должны были справиться как семья. А он… ну… он был подавлен, и это уже не исправить. Гермиона была добра, наивна или и то, и другое, решив остаться с ним. Но он был рад ее поддержке. Она была единственной, с кем он мог общаться. В конце концов, они оба были сиротами из-за войны. Семья Гермионы была в Австралии, без воспоминаний о ней и не зная, что у них есть дочь. А Гарри… ну… И там, где была Джинни, Гарри ничего не чувствовал. Что-то сломалось между ними за год, прошедший с момента их разрыва до настоящего времени. Не было ни огня, ни тоски, и Гарри осознал это со всплеском вины, о ней вообще мало кто думал. Она и остальные Уизли были убиты горем, рассуждал Гарри, им нужно было пространство, а не его приход и разлад в семье. Но какая-то его часть также знала, что это не полный ответ. Они дошли до ворот Хогвартса. — Давай аппарируем в «Три метлы», — сказала Гермиона. — А оттуда воспользуемся камином. Гарри взял ее за руку, и они закружились на месте, через секунду вновь оказавшись посреди паба. Популярный трактир был разрушен во время битвы. Половина крыши обрушилась, а барная стойка была полностью разбита в пыль. Повсюду валялись обломки деревянных досок и осколки стекла, и Гарри приходилось быть внимательным, чтобы не споткнуться и не испортить обувь, пока он осторожно пробирался к решетке камина. Мадам Розмерты нигде не было видно, и Гарри оставил у камина несколько сиклей, чтобы отплатить ей за дымолетный порошок. Он разжег огонь своей палочкой, бросил горсть в пламя и позвал: «Министерство Магии, кабинет Министра!». Он шагнул через камин и приземлился на задницу в кабинете Кингсли. Судя по пустому столу и погасшим лампам, он явно отсутствовал. Гермиона появилась гораздо более элегантно секундой позже и помогла ему встать на ноги. — Невыразимцы не собираются доставлять нам неприятности, не так ли? — осторожно спросила Гермиона, пока Гарри отряхивался. — Надеюсь, что нет, — пробормотал он. — Кингсли заранее согласовал наш визит. У нас не должно быть проблем. Гермиона слегка хихикала, когда они выходили из кабинета Министра. — Я имею в виду, они не будут слишком… беспокоиться… когда мы перебрасываем незаменимые магические артефакты через Завесу, не так ли? — Может быть, немного, — ответил Гарри, улыбаясь. — Хотя мы не должны говорить им, что мы перебрасываем через Завесу. Но… ты уверена, что это вообще сработает? Бросок палочки и камня через Завесу, я имею в виду. Гермиона задумчиво кивнула. — Я почти уверена — сказала она. — Согласно тому, что я о ней читала, Вуаль… это больше, чем барьер между жизнью и смертью. Это барьер между существованием и не существованием. Я не слишком уверена в том, как именно работает данная магия, но предполагается, что именно это она и делает. — Гермиона, Гермиона, — поддразнил Гарри. — Ты чего-то не знаешь? Ты, должно быть, бездельничаешь. — Заткнись, Гарри. — Гермиона ударила его по груди. Гарри ухмыльнулся. — Это лучший ответ, на который ты способна? Гермиона бросила на него взгляд и пробормотала под нос что-то, очень похожее на ругательство. Они сели в лифт, спустились на девятый уровень и подошли к роковой двери. В его голове пронеслись воспоминания о том, как он был здесь в последний раз. Это был день, когда погиб Сириус… день, когда он завел пятерых детей в ловушку… день, когда Гермиона чуть не погибла… Гермиона утешительно сжала его руку, что, казалось, вернуло его к реальности. Он схватил Мантию — Невидимку, и накинул её на них обоих. Он сделал глубокий вдох и потянулся вперед, толкая тяжелую дверь. Они вошли в до боли знакомую круглую комнату. Гарри заставил себя не вспоминать о том, что произошло здесь почти два года назад, и сосредоточился на том, чтобы мысленно представить себе Комнату Смерти. Комната закружилась, и дверь прямо напротив него на мгновение засветилась. Гермиона крепко сжала его руку и потянула его вперед. Гермиона толкнула дверь, и Гарри тут же обдало прохладным сквозняком. Он посмотрел вниз и с отвращением увидел помост, Вуаль. На этом самом месте умер Сириус… — Ты уверен, что хочешь этого? — спросила Гермиона. — Мы всегда можем вернуться в другой день… или я могу прийти сама… Гарри покачал головой, сглатывая, чтобы контролировать свои эмоции. — Мы так близко. Давай просто сделаем это… сделаем вместе. Гермиона кивнула и обхватила его руками, нежно обнимая. Затем она спустилась по ступенькам на пол комнаты. Гарри слышал, как хлопает вуаль на жутком, несуществующем ветру, когда они подошли ближе. В какой-то степени это была могила Сириуса, понял Гарри, но здесь не было ни надгробия, ни надписи, ни погребенного тела. Ничего, кроме сурового, безэмоционального куска ткани, развевающегося в неприметной, изношенной и, если бы не магия, совершенно непримечательной каменной арке. Дуэт остановился перед Завесой, и отменили заклинание Маскировки. Гарри достал из кармана Бузинную Палочку и бросил на нее последний взгляд. Прилив силы пронесся по его правой руке, как электрический заряд, но Гарри проигнорировал его. Палочка Смерти обещала непобедимую силу, как гласили легенды и как он сам видел, но Гарри не хотел ничего из этого. Ничто не могло вернуть то, что он потерял. Ничто, даже Бузинная Палочка, не вернет Римуса, Сириуса, его мать и отца… Бузинная Палочка была для него бесполезна. Он глубоко вздохнул и обменялся решительным взглядом с Гермионой. Она слегка улыбнулась и одобрительно кивнула. Гарри занес руку над головой и изо всех сил бросил Бузинную Палочку через арку. В тот момент, когда она пересекла плоскость и попала в бесплотный мир, самая могущественная палочка, когда-либо существовавшая в истории магии, исчезла, отправленная прочь из мира живых и существующих, вероятно, чтобы никогда больше не появиться. — Это сработало, — вздохнула Гермиона в благоговении. Гарри тупо кивнул. — Так и есть. Гермиона достала из кармана Воскрешающий Камень. Она долго рассматривала его, а затем протянула Гарри. Гарри покачал головой. — Я уничтожил один. Ты уничтожишь другой. Гермиона выпрямилась с большей силой. — Ты должен стать Мастером Смерти. Это было бы уместно для тебя. Может быть… может быть, в Дарах тоже есть какая-то непонятная магия, которую может уничтожить только Мастер Смерти… лучше перестраховаться, чем потом жалеть, не так ли? — Хорошо, — пробормотал Гарри, забирая у нее камень. Она нервно взглянула на него, возможно, опасаясь, что он собирается его использовать, но, порывшись в себе, Гарри обнаружил, что у него нет и капельки подобного желания. Каким-то образом он вдруг понял, что какой бы фарс, какая бы бледная имитация ни вышла из камня в ту ночь две недели назад, он никогда не будет счастлив. Воистину, мертвых не воскресить. Гарри поднял руку, закрыл глаза и решительно бросил камень в арку. Он без тоски наблюдал, как маленький антрацитовый камешек пролетел по дуге и ударился о плоскость разделения. При падении он разразился небольшой вспышкой света, а затем исчез навсегда. Внезапно мантия в руке Гарри сделала странный рывок. Казалось, она тянет себя к вуали. Он крепче сжал её, но это только усилило движения мантии. Он посмотрел на Гермиону с растерянным выражением лица. Накидка никогда раньше не реагировала ни на какие заклинания, ни на какие чары, ни на какую магию. — Похоже, она хочет… хочет присоединиться к остальным, — прошептала Гермиона. — хочет… воссоединиться со своей… семьей. — Воссоединиться со своей семьей, — пробормотал Гарри. Он посмотрел на Мантию в своих руках. Это было глупо, подумала одна его часть. Какими бы мистическими ни считались Дары, они все равно оставались неодушевленными предметами, не способными мыслить и не имеющими собственной воли. Мантия не может «хотеть» воссоединиться с другими Дарами, подумал он, мысленно слегка насмехаясь над этой идеей. Кроме того, это было единственное физическое напоминание, единственная настоящая память, которая осталась у него от отца. Он не мог представить, что заставит себя отпустить его. Но с другой стороны, как он мог так легко отменить магию того, о чем ничего не знал? Он ненадолго задумался о том, что бы он почувствовал, если бы его поймали в ловушку, как он хотел поймать Мантию. Что бы он почувствовал, если бы его и Гермиону насильно разлучили прямо здесь и сейчас, и он никогда больше не увидел бы ее? Ответ, конечно же, был прост. Он бы предпочел умереть, скорее исчезнуть из жизни и превратиться в пыль, чем жить такой полужизнью. Он в последний раз взглянул на Мантию, приняв решение. Эта глава его жизни — «Мальчик-Который-Выжил», «Избранный», «Победитель Волан-де-Морта» — была закончена. Эта роль была лишь еще одним напоминанием о войне, смерти, которые он, его друзья, и особенно Гермиона, пережили из-за того, кем он был. Ему не нужна была Мантия, чтобы вспоминать отца. Те, кого он любил, никогда не покидали его и никогда не покинут, что бы ни случилось. Он был уверен в этом. Физический предмет, каким бы сентиментальным он ни был, от кого бы он ни исходил, никогда не станет тем якорем, который сохранит эти воспоминания. Все, что ему было нужно, было, как давно сказал Дамблдор, уже в его сердце. — Лети, — прошептал Гарри Мантии. Он ослабил хватку, и она сама собой выпорхнула из его руки. Он смотрел, как она грациозно летит к арке, как пересекает невидимые врата между мирами, как исчезает. Он повернулся к Гермионе, у которой был странный взгляд — глаза её увлажнились. Гарри мог прочитать восхищение, гордость, но в ее взгляде было что-то еще, что вызвало у Гарри неясное, теплое, покалывающее чувство, от которого у него сжался живот. — Я горжусь тобой! — прошептала Гермиона, наклонившись и поцеловав Гарри в щеку. Когда она отстранилась, Гарри заметил легкий розовый румянец. Произошла вспышка яркого белого света. В тот момент, когда свет померк, взгляд Гарри метнулась назад к Вуали. Затем свет снова запульсировал, освещая всю плоскость арки. Он померк, но через секунду вспыхнул снова, еще ярче. — Что происходит? — Гермиона задыхалась. — Это не… ах! Арка снова загорелась, свет, льющийся из структуры, был намного ярче, чем в предыдущие несколько раз, когда она пульсировала. Первым побуждением Гарри было защитить Гермиону, опасаясь приближающегося взрыва или вспышки магии. Он схватил её и отвернулся от Вуали, встав между ней и предполагаемой опасностью. Даже если смотреть в сторону от Вуали, свет был настолько ярким, что Гарри пришлось закрыть глаза и плотно зажмуриться, чтобы не ослепнуть. — Подобное разве должно произойти? — крикнул Гарри. — Нет! Я имею в виду, я не знаю! — Гермиона крикнула в ответ. — Я… ну… ты знаешь, на что это было похоже, когда С-Сириус провалился. Дары… они, должно быть, высвобождают какую-то магию! Свет внезапно погас, и Гарри медленно открыл глаза, позволяя зрачкам вернуться к своему нормальному состоянию. Когда он снова смог видеть, он осмотрел Гермиону, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Убедившись, что она цела и невредима, он повернулся обратно к Вуали. У него отпала челюсть. Три человека стояли перед аркой. Слева — мужчина с длинными темными волосами. Он был одет в ту же одежду, в которой прошел через Вуаль два с лишним года назад, но Сириус Блэк выглядел красивее, чем когда-либо, даже когда знал его Гарри. Казалось, что последствия Азкабана для него практически стерлись. В центре — человек, выглядевший почти в точности как Гарри. Джеймс Поттер выглядел так же, как и тогда, когда Гарри вызвал его две недели назад с помощью Воскрешающего Камня. Его карие глаза остановились на Гарри и на его лице появилась улыбка. Справа — необычайно красивая женщина с длинными темно-рыжими волосами, глаза которой были знакомого оттенка зелёного. — Мама? — вздохнул Гарри. Глаза его матери остановились на нём. Внезапно Гарри осознал, что его руки по-прежнему обхватывают Гермиону, и почувствовал странное стеснение, но Лили засияла, ее глаза заблестели от счастья. — Гарри — прошептала она. — Я так рада видеть тебя снова, и так скоро. Лили протянула руку, и Гарри осторожно подошел к ней и потянулся за ней. Когда их руки соприкоснулись, Гарри почувствовал настоящую, теплую, гладкую кожу, совсем не похожую на призрачные имитации, появившиеся из Воскрешающего Камня. — Мама, — прохрипел Гарри. — Как? Лили загадочно улыбнулась. — Ты вернул нас назад. Гарри не знал, что она имела в виду, но ему было уже все равно. Отбросив все другие мысли, он прыгнул вперед и обнял свою мать. Он крепко сжал ее и, не обращая внимания на то, что столько людей смотрят, не обращая внимания на то, что они стоят посреди Отдела Тайн, начал открыто рыдать ей в плечо. Лили успокаивающе погладила его по спине и ничего не сказала. Гарри наконец отстранился от ее объятий и изучил лицо матери. Оно было точно таким же, какое он видел в Зеркале Еиналеж много лет назад, точно таким же, какое он видел выходящим из Воскрешающего Камня. От этой мысли его вдруг пробрал озноб. Было ли все это реальностью? Или это было лишь воображение, очередной жестокий трюк, который разыграли его разум и магия? — Ты настоящая? — промолвил он, прежде чем смог остановить себя. Лили снова улыбнулась. — Такая же настоящая, как и ты. Сердце Гарри подпрыгнуло. — И… и ты останешься? — спросил он, почти умоляя. — Ты не вернешься назад? Лили покачала головой. — Ты вернул нас, и мы здесь останемся. — Я… я вернул вас? Джеймс подошел к Лили сзади и положил одну руку ей на плечо, а другой взъерошил волосы Гарри. — Ты обменял Дары на нас, — сказал он. — Три Дара, три жизни. Разве ты не видишь? — Я… я думал, что просто уничтожаю их, — пробормотал Гарри. — Бузинная Палочка, Воскрешающий Камень… а потом Мантия попыталась присоединиться к остальными… и я просто позволил ей… — Он поднял глаза на отца. — Подожди, откуда ты знаешь? Джеймс усмехнулся. — Мы видели, чего ты добился, Гарри, — загадочно ответил он. — Мы невероятно гордимся тобой. Гарри кивнул, понимая, что, возможно, он не получит от своих родителей более четких ответов. Он убрал руки от матери и повернулся к Гермионе. Она подошла к нему за то время, которое он потратил на разговор с матерью и отцом, и стояла прямо за ним с прекрасным, нежным выражением лица, от которого сердце Гарри растаяло, а лицо стало пылать. — Эй, — прошептала она. Гарри улыбнулся в ответ, затем посмотрел между ней, своими родителями и крестным отцом. Сириус имел странное выражение триумфа на лице, а Джеймс, казалось, выглядел чем-то гордым. Лили, тем временем, улыбалась так же загадочно, как и раньше. Гарри не мог отделаться от ощущения, что они, похоже, знают что-то, чего не знает он. — Э-э… что нам делать дальше? — неловко спросил он, обращаясь ни к кому конкретно. — Я имею в виду… весь волшебный мир думает, что вы трое… э… мертвы… что нам делать? — Мы должны поговорить с Кингсли, — ответила Гермиона. — Я имею в виду… если кто-то и может разобраться с этим… то это он, не так ли? — Кингсли? — неожиданно спросил Джеймс. — Кингсли Шеклболт? Тот немного заносчивый, немного слишком приверженный правилам префект Рейвенкло с нашего курса? Этот Кингсли? — Э-э… наверное, — сказала Гермиона, звуча в замешательстве. — Он теперь Министр Магии… э… Джеймс присвистнул. — Ну, по крайней мере, я показал ему, кто здесь главный, когда пришло время выбирать старосту, — пробормотал он. Гермиона кивнула. — Эм… хорошо… но я думаю, что мы должны пойти к нему. Никто кроме него не сможет прояснить что-то подобное. Гарри? Гарри неловко кивнул. — Да, я думаю, Гермиона права. Мама, папа, Сириус? — Я доверяю суждению Гермионы, — сказал Сириус. — А Кингсли хороший парень. Он все уладит. Джеймс и Лили кивнули в знак согласия, и Гарри с Гермионой начали выводить их троих из Комнаты Смерти. Когда они шли, Гермиона прижалась к Гарри, и взяла его правую руку. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она шепотом. Гарри пожал плечами. — Счастлив, я думаю. Смущен, потрясен. Я не знаю, что я чувствую, Гермиона. Гермиона кивнула и больше ничего не сказала, лишь слегка сжала руку Гарри, что, казалось, немного успокоило бурю эмоций, бушевавших внутри него. Они проделали обратный путь через круглый зал и втиснулись в один из лифтов. Когда они втиснулись внутрь, Джеймс прошептал что-то на ухо Лили, чего Гарри не уловил, но что, как ни странно, заставило его мать хихикнуть. — Это… это действительно ты, мама? — спросил Гарри, когда лифт поднялся вверх, все еще не веря, что он каким-то образом стоит рядом со своими некогда мертвыми родителями и крестным отцом. Лили повернула голову и тепло улыбнулась ему. — Это действительно я, Гарри. Они вышли из лифта и направились к кабинету Министра. Свет был включен, а секретарь стоял у двери. Должно быть, Кингсли зашел, пока они были внизу в Отделе Тайн. — Свободен ли Министр? — спросил Гарри у секретаря. Волшебник поднял голову. Его глаза расширились, когда он узнал Гарри и Гермиону. — Д-да, мистер Поттер, — заикаясь, произнес он. — Да, он здесь. Я позову его прямо сейчас. Секретарь шатко поднялся из-за стола и пошел стучать в дверь Кингсли. — Министр? — Гарри услышал, как голос Кингсли что-то пробормотал в ответ. — К вам господин Гарри Поттер. — Входи, Гарри! — позвал Кингсли. Секретарь выглядел готовым упасть в обморок от того, что его босс знает Гарри по имени. Гарри прошел мимо него, радуясь, что не находится в его присутствии. Кингсли одарил Гарри и Гермиону небольшой улыбкой, когда они вошли. — Привет, Гарри, Гермиона. — Привет, Кингсли. — Что я могу для тебя сделать? Гарри и Гермиона обменялись взглядом, оба пытаясь сдвинуть с мертвой точки задачу объяснения ситуации Министру. Наконец, Гермиона прибегла к обману, изобразив надутое щенячье личико, и Гарри почувствовал, что его защита дала трещину. Он сделал глубокий вдох. — Мы… вы знаете, где мы были сегодня утром? — начал он. Кингсли кивнул. — Департамент Тайн? Гарри сделал еще один глубокий вдох. — Мы… мы пошли, чтобы избавиться от Бузинной Палочки с помощью Арки Смерти, — продолжил он. — И вместе с Воскрешающим Камнем… и моей Мантией Невидимкой. У Кингсли отвисла челюсть. — Ты уничтожил Дары Смерти? Гарри нервно кивнул. — Да, мы это сделали. Но… э… это не то, о чем мы хотели с тобой поговорить. Кингсли заставил себя закрыть рот. — Я слушаю. — Когда мы… когда последний Дар прошел через Завесу… что-то произошло… что-то странное. — Он снова обменялся взглядом с Гермионой, и она слегка кивнула. — Три человека вышли из Завесы. Кингсли задохнулся. — Что? Как? Кто? — Сириус, — шепотом ответил Гарри, открывая дверь шире, чтобы Кингсли мог выглянуть из кабинета. — Мой отец и… моя мать.***
Все долго смотрели друг на друга, не зная, что сказать или что сделать. Наконец, Джеймс нарушил неловкое молчание. — Кингсли, — сказал он. — Прости меня за то, что я вел себя как болван весь пятый курс. Особенно тот… эпизод с Липким Заклинанием. Кингсли не отвечал в течение долгой секунды. Затем, совершенно неожиданно, он начал смеяться. — Значит, ты настоящий Джеймс Поттер? — прохрипел он сквозь смех. — А… ну, должен сказать, что то, что вы склеили меня с той девчонкой, префектом Слизерина, которой я случайно приглянулся, было отличным розыгрышем с моей точки зрения. — Да, да, но самое главное, получил ли стоический, соблюдающий правила префект в итоге поцелуй? — Сириус подбоченился, а Джеймс рассмеялся. У Лили был такой вид, будто она хотела избить этих двух мужчин, а возможно, и Министра. — Несколько, на самом деле, — сказал Кингсли, усмехнувшись, но затем вернулся к серьезности. — Итак, по словам Гарри и Гермионы, вы трое… вы трое прошли через Вуаль? — спросил он. — Вернулись к жизни? Лили кивнула, тяжело сглатывая. — Когда Гарри и Гермиона избавились от Даров… что-то произошло, — сказала она. — Что-то словно… притянуло нас обратно в мир живых. Я не знаю, как это описать. Это было… странно. — Ваши души были возвращены и получили тело? — Кингсли надавил, глаза расширились в благоговении. — Что именно произошло? Лили открыла рот, но не смогла издать ни звука, как ни старалась. — Я не думаю, что могу сказать тебе, — сказала она наконец, ее лицо покраснело. Кингсли кивнул, казалось, ничуть не удивившись. — Магия жизни и смерти, возможно, не предназначена для понимания, — пробормотал он. — Неважно, сколько галеонов потребуется Департаменту Тайн, чтобы попытаться исследовать ее. — Оглядываясь назад, кажется, что это было вчера, когда я провалился сквозь Завесу, — вздохнул Сириус. — Время между ними… должно быть, остановилось… но это не похоже на это. Кингсли повернулся к Сириусу со скорбным выражением лица. — Сириус, мне очень жаль, — тихо сказал он. — Мне жаль, что я не смог спасти тебя… Сириус покачал головой. — Нет, ты должен был сражаться сам, — отмахнулся он. — Сейчас это уже не имеет значения, так как… ну… — Но если бы ты не… — На самом деле нет смысла обсуждать это, Кингсли, — вмешалась Лили. — Мы вернулись… каким-то образом… но мы вернулись. Нет причин зацикливаться на «что-если». Кингсли рывком кивнул, тяжело сглатывая. — Ты… да, спасибо, Лили. С возвращением, думаю, я должен сказать. Сириус плутовато ухмыльнулся. — Да, очень хорошо не быть мертвым. Кингсли выглядел так, будто не знал, смеяться ему или хмуриться. — Ну… э… идем дальше… у вас есть где остановиться? Лили, Джеймс и Сириус обменялись взглядами между собой. — Они могут остановиться в доме на площади Гриммо, — добавил Гарри. — Я… ну… это дом Сириуса… но, думаю, теперь он принадлежит мне… они могут остаться там. Кингсли кивнул, похоже, удовлетворенный решением. — Хорошо, хорошо. А у вас есть палочки? Сириус, Лили и Джеймс пошарили в карманах и вытащили пустые руки. Они покачали головами. — Все в порядке. Магазин Олливандера открылся всего два дня назад — сказал Кингсли. — Министерство субсидирует все покупки для палочек, так что с деньгами проблем нет. Последняя… проблема. В конце концов, об этом узнает «Ежедневный пророк». Гарри почувствовал, как свинцовая тяжесть опустилась в яму его желудка. Как будто «Пророк» уже не злоупотреблял падением Волан-де-Морта, чтобы продать достаточно копий! Конечно, они не преминут воспользоваться шансом заработать на «чудесном возвращении» семьи «Мальчика-Который-Выжил, ставшего Избранным, ставшим Человеком-Который-Победил». — Ты не можешь надавить на «Пророк»? — Гарри застонал. — Фадж делал это весь год, когда Волан-де-Морт вернулся… Кингсли покачал головой. — Это не будет хорошим прецедентом для независимости прессы, Гарри, — ответил он дружелюбным, но серьезным голосом. — Мы хотим продвигать реформы, а не отступать на старые пути ради нашего личного удобства. — Ты можешь просто позволить им опубликовать историю о том, что произошло, и ничего больше, — предложила Гермиона. — В конце концов, это все равно станет известно. В рассказе не нужно ничего уточнять. Ты можешь оставить их в догадках. — То, что сказала Гермиона, — сказал Сириус Кингсли. — В конце концов, это нельзя держать в секрете вечно. Кингсли задумчиво кивнул. — Да, я согласен… ну, мы можем остановить «Пророк» от публикации любых необоснованных слухов или клеветы, если до этого дойдет. — Он посмотрел в сторону Гарри и Гермионы. — Я, наверное, отнимаю у вас время, которое вы могли бы провести вместе, — сказал он странным намекающим тоном. — Если вам больше ничего не нужно, то мы с вами увидимся, надеюсь, в ближайшее время. Он повернулся к Сириусу, Джеймсу и Лили. — Как бы вы ни вернулись… это просто невероятно — снова видеть вас.