et cetera;

Намджун — уверенные одиннадцать из десяти, и почему он отказывается это принимать, Чонгук не понимает абсолютно. Его худые ровные пальцы, вены на руках, сильная шея, точеная линия плеч, накаченные икры — Чонгуку никогда не надоедает смотреть на Намджуна, но старший лишь кивает недоверчиво, когда Чонгук делает комплименты, и быстрее тему переводит. А на утро тот самый Намджун, который из десяти — одиннадцать в который раз натягивает солнцезащитные очки, чтобы синяки под глазами после ночной не так заметны были и идет на очередную подработку — Чонгук уже и запоминать перестал, какая это по счету. А вечером приходит, уставший страшно, прям в одежде на диван валится и глаза прикрывает. Чонгук лишь вздыхает печально, умащивается на плече и рассматривает мозоли на худых ладонях. — Хён, — зовет шепотом. Намджун не отвечает — сил нет, лишь кивает вопросительно, чтобы дать понять, что еще не совсем спит (хотя, безусловно, уже близок к этому). — Мне папа денег скинул, когда ты будешь за квартиру платить? — Себе оставь, мелкий, сам разберусь, — усмехается Намджун, — ты так и не поговорил с ним нормально? — Хён, ты же знаешь, я не могу. Он опять начнет заливать, что гомосексуализм — это грех и все в таком духе, — Чонгук подгибает под себя ноги и отчаянно хочет быть ближе. Он зарывается носом в край джуновой олимпийки — хвоей пахнет — и губки вишневые поджимает. — Как твоя невеста, помирились? Чонгук знает, что нет, скорее всего та устроила очередную истерику или снова выкинула хёновы вещи из окна, ведь он пришел сюда, не к ней. Но почему-то ему до безумия хочется услышать это «нет». Намджун глубоко вздыхает и шепчет такой необходимый ответ. А потом голову поворачивает и спрашивает: — Ты хоть в школе был сегодня? — Эй, мне уже почти восемнадцать, меня не надо контролировать, — бурчит Чон. Намджун разражается смехом, скидывает мелкого с плеча и волосы тому ерошит. — Ты себя видел, взрослый? Кетчуп на футболке с прошлых выходных, — Намджун указывает пальцем на пятно, и только Чонгук опускает голову, тот поддевает его нос пальцем и широко улыбается. А Чонгук недовольно шмыгает, потом поднимает глазенки на хёна, ресничками хлопает и смотрит с долгую минуту. — Поцелуй меня, — говорит, — пожалуйста, — шепотом добавляет. Намджун сглатывает, но не отвечает ничего. Глядит в темные омуты напротив и что-то в Чонгуке, в его мелком неуклюжем донсене начинает пугать. В тот момент, когда Чон, не обрывая зрительного контакта, мизинцем проводит по джунову запястью, губы кусает с внутренней стороны, Намджуну он кажется внезапно взрослым и понимающим. И когда Джун уже почти готов его поцеловать, в кармане начинает вибрировать телефон. Он устало жмурится, тянет гаджет и с пару секунд смотрит на экран. Звонит «Любимая». Намджун вглядывается в эти буквы и вдруг понимает, что они больше ничего для него не значат, лишь эхо давно минувших дней и теплых воспоминаний. Громкий звонок в тишине комнаты оглушает. Намджун с уверенностью сбрасывает вызов, откидывает телефон куда-то позади себя и снова устанавливает с младшим зрительный контакт. Теперь он понимает, что совершенно точно готов его поцеловать.