et cetera;

Тэхен в шутку зовет Хосока солнышком. Тэхен стыдливо косится на его грустную улыбку, опущенные плечи и боится однажды сгореть. Хосок по Чимину — в кровавую кашу. Тэхен знает, Тэхен привык. Хосок накидывает на чиминовы худые плечи плед, чтобы не мерз, всякую всячинку покупает, чтобы порадовать, а Тэхена не замечает напрочь. Когда с Сокджином завтрак готовит — Чимину всегда самый лучший кусочек, а Тэхену разве что улыбку мимолетную — и как всем. Юнги с Хосоком в негласной войны, кто любимый хён, не ведет, а Хосок, будто слепой, постоянно пытается выиграть, совершенно отказываясь признавать, что Юнги в случае с Чимином — чертово казино и тут никак вообще. Тэхен в тайне ото всех таскает Хосоку сигареты, когда тот просит, и слушает. Ему в такие моменты выть хочется, если честно, но он лишь кивает согласно, каждый раз молчаливым взглядом под ноги крича «да оставь ты его уже, посмотри на меня, посмотри, глупый Чон Хосок». — Ладно, пойдем, пока не спалил никто, — хрипло тянет Хосок и поднимается, джинсы отряхивая. И то ли дело в задымленной лестничной клетке, туманящей здравый смысл, то ли в пульсирующем отчаянье в тэхеной груди, но он резко подскакивает со своего места, смотрит в невыносимо-карие хосоковы глаза и хватает его за запястье зло. — Чего? — растеряно. В горле Тэхена — немой крик, где-то между ребрами истошное «заметь меня», и на самом деле проходит мучительная минута, когда Тэхен едва слышно произносит: — Ничего. Он разжимает дрожащие пальцы и кусает потрескавшиеся губы. Тэхен с Чимином в негласной войны за Хосока не ведет, Тэхен умнее, и без того знает, что проиграл заведомо, даже не добежав до линии финиша. Потому Тэхен отпускает хосоково запястье, потому прячет пачку мальборо в карман и именно потому мысленно ненавидит: лучшего друга за то, что бьет хосоково сердце, точно фарфоровую чашку, которую вроде как не жалко, а осколки разлетаются красиво; Хосока тоже, за то, что позволяет раз за разом. И себя: за то, что не может заставить не чувствовать. Хосок ведь — солнышко. Хосок весь с макушки до стоп — мазохизм в чистом виде. Тэхен остановиться не может, Тэхен обнимает вечером со спины, стараясь игнорировать напрягшиеся плечи и осторожный взгляд. Тэхен готов собственноручно нырнуть в латанное чоново сердце и удалить из него программу уничтожения под названием «Пак Чимин». Но Хосок эту часть себя держит под замком и секретным кодом, хода туда нет, как бы Тэхен не старался. И в очередной вечер, когда Чимин верным щенком вьется у ног Юнги, а Хосок наблюдает за этим, сжавшись на подоконнике в другой части комнаты, Тэхен уверено ставит кино на паузу и со всем раздражением говорит Чимину: — Может, блять, хватит уже лезть к нему? Не видно, что ему на тебя похуй? Чимин не отвечает, потому что правда. Юнги не отвечает, потому что не знает, правда ли. А Хосок подходит и бьет в скулу. Тэхен успевает лишь словить на себе взгляд слезящихся глаз и услышать с кухни протяжно-порицательное сокджиново «Тэ». А Хосок бьет в скулу, и Тэхену от этого почему-то только легче становится. — Тебя тоже касается, — выплевывает Тэхен и быстрым шагом уходит из комнаты. Получасовую сокджинову лекцию, вроде как здравый намджунов спич про «вы же лучшие друзья», неудавшуюся попытку Юнги завязать разговор Тэхен пропускает мимо ушей. А когда те выдыхаются и расходятся каждый по своим делам, идет наверх, захватив с собой знакомую пачку. Курить он не умеет, кашляет и неумело трусит сигаретой, чтобы пепел стряхнуть. А еще злится. Бесконечно злится и сам себе повторяет сокджинову лекцию и намджуново «лучшие друзья же». Потому что по сути все. И пора бы Тэхену понять-принять, но если с «понять» еще куда не шло, то принять — задача со звездочкой. Хосок подходит и становится прямо перед Тэхеном, так, что тому открывается вид на колени в прорези джинсов — тот самый вид, от которого так плавит. А Хосок с минуту смотрит на опущенную каштановую макушку и присаживается на корточки: — Прости, — говорит. — Да ладно, — бросает Тэхен, — мне не больно. — Я не об этом. Прости, что не заметил. Тэхена на части рвет от желания закончить за Хосока предложение. Он даже взгляд поднимает, озлобленный такой, обиженный, влюбленный, а Хосок смотрит виновато прямо в глаза, улыбается ему.. тепло так, солнечно, и Тэхен вдруг понимает, что сгорает. Совсем. Без надежды на спасение. А еще Тэхен понимает, что в их несуществующей в негласной войне с Чимином за Хосока он готов взять реванш.