Перерождение

      — Здесь, — объявил Андерс, явно намереваясь наконец устроить привал.       Фенрис промолчал, но мысленно согласился с магом — место было хорошее, да и сил на дальнейший путь не осталось.       Дорога, по которой шли беглецы, мягко огибала холм, а в низине становилось понятно, что холм этот скалистого происхождения — внутрь вела неглубокая пещера, какие часто встречались на морском побережье. С конями и поклажей там вряд ли бы удалось разместиться, но у троих спутников не было с собой ничего.       Коней оставили довольно далеко позади, и идти налегке, конечно, было много проще, чем тащить с собой набитые мешки, но долго так не продержаться, это Фенрис осознавал четко — еды и воды у них было немного, только то, что было у Андерса. Беглый раб и убийца своего хозяина в который уже раз пожалел, что уходить пришлось в такой спешке, и не удалось взять ни припасов, ни оружия — даже меч Фенриса остался в его комнате. Данариус не велел надевать меча на праздник; ему вообще нравилось демонстрировать, что его личный телохранитель и без оружия смертельно опасен.       Впрочем, пока главным было дожить до утра, хотя сейчас эта перспектива уже не казалась такой невероятной, как пару часов назад.       Андерс бережно помог смертельно бледной эльфийке опуститься на каменный выступ перед входом и вгляделся в искаженное мукой лицо.       — Ей нужна помощь, — коротко уронил маг. — Зелье здоровья, конечно, прибавляет сил, но не лечит.       — Он вытягивал из меня жизнь, — с трудом разлепила спекшиеся губы женщина. — А еще запустил в меня чем-то незнакомым, и я чувствую такую слабость...       — Я целитель, — твердо произнес Андерс. — Думаю, справлюсь.       Фенрис пока не знал, что сказать новоявленным спутникам, поэтому он выбрал самый простой вариант:       — Пойду поищу чего-нибудь на растопку.       О том, что ему просто хочется собраться с мыслями, он, конечно, не сказал, но Андерс вдруг возразил:       — Нет. Нам нужно держаться вместе, а огонь может привлечь преследователей.       Эльф хотел было поспорить, но в голосе мага было столько уверенности, что он не посмел. Но и оставаться не у дел не мог:       — Могу я чем-то помочь?       Левзея со стоном опустилась на локоть, не в силах, видимо, даже держаться, и Фенрис отвернулся. Сам он терпеть не мог, когда кто-то смотрел, как его лечат или поддерживают. Это уязвляло самолюбие, ранило какую-то болезненную гордость, хотя хозяин не раз повторял, особенно поначалу, что у раба не должно быть самолюбия. Но оно было — и с этим ничего эльф поделать не мог.       — Нет, пожалуй, — озабоченно посмотрел на спутницу Андерс. — Я сниму негативные эффекты, но ей в любом случае нужен покой. Левзея, слышишь? Слышишь меня?       — Пока — да, — нашла в себе силы усмехнуться эльфийка. — С магией крови трудно тягаться.       — Ничего, еще и не с таким тягались, — улыбнулся Андерс. — Ну-ка, давай ты ляжешь так, чтобы потом мочь спокойно заснуть. Или тебя отнести?       Левзея не ответила, но руку приняла, с трудом поднимаясь. По дороге сюда она ни разу не пожаловалась и не попросила снисхождения, но теперь обессилела — видимо, близкий отдых лишил ее последнего.       Фенрис видел, как Андерс помогает женщине устроиться в неглубокой нише в пещере, но мрак под каменными сводами почти скрыл фигуры во тьме. Взошла луна, но народившийся месяц был еще слишком слаб, и его бледный свет почти ничего не освещал.       — Возьми платок и зажми в зубах, — послышался голос мага. — Может быть очень неприятно. А потом тебе станет легче, и заклонит в сон. Не противься этому, поспи.       Левзея явно что-то возразила, но Андерс как целитель оказался строг:       — Тебе нужно поспать. А нам нужен спутник, который идет своими ногами.       Послышалось шевеление, негромкое шуршание, потом звуки замерли... А потом раздался такой мучительный женский стон, что Фенрис, усевшийся на тот самый выступ, даже зажмурился. Что такое боль, он знал не понаслышке, и сейчас тяжело дышал, только представив, какие мучения испытывает эта мрачная, хмурая, но такая честная союзница.       Из пещеры полыхнуло нестерпимо ярким белым светом — и погасло. Эльф моргнул пару раз, его ослепило... А потом Андерс проговорил совсем уже другим тоном — мягким и успокаивающим:       — Поспи. А когда проснешься, останется только небольшая слабость.       Фенрис выдохнул. Стало получше, и он уже даже точно знал, что следует сказать магу...       — Нам нужен дозорный, — уронил он, заслышав за спиной шаги. — Я покараулю.       — Мы покараулим, — поправил его маг. — А лучше бы ты тоже лег, Фенрис. Завтра будет нелегкий день.       — Когда он последний раз был легким, — буркнул эльф, а потом добавил с легким сопротивлением. — Магам нужен хороший сон после... выбросов. А я — воин, мне с этим проще.       — Ты не вооружен, — возразил маг. — С двумя-тремя стражниками ты справишься благодаря своим способностям. А если их будет больше?       Фенрис открыл рот — и промолчал.       Такой замечательный план отправился ко всем демонам Тени, и теперь эльф не знал, что сказать. Откровенно говоря, он сейчас не знал, что и думать. За несколько часов жизнь переменилась так круто, что он терялся перед тем, что ждет дальше. За несколько часов он из верного раба превратился в преступника, совершившего непростительное. Поднять руку на своего хозяина считалось для раба наихудшим деянием, и кара за это полагалась...       Зато как же давно хотелось это сделать! Эльф невольно подумал о том, что даже если все закончится плохо, все это было не зря. Данариус мертв, и погиб от руки своего же «ручного волка».       Андерс присел рядом и вытянул ноги, но посоха не выпускал. Молчал, а потом уронил:       — Может, я был и неправ. Может быть, следовало пустить все на самотек, и дозволить Хоуку самому уничтожить твоего... магистра. Хоук увез бы тебя в Вольную Марку, а там, по крайней мере, нет рабства.       — Так почему вы не сделали этого? — не удержался Фенрис.       — Потому что... — маг слегка замялся, а потом проговорил куда как более уверенно. — Потому что в Вольной Марке мне, возможно, не удалось бы исполнить свой план. Один план я там уже... реализовал. В Вольной Марке меня могут арестовать и повесить без суда и следствия, а если вдруг узнают, то и толпа может растерзать. А сам бы ты... Кто знает, смог бы ты взглянуть на жизнь по-новому, если бы Хоук взял тебя в оборот? И тогда бы ты оказался в рабстве не хуже. А Хоук окончательно бы уверился в своей непогрешимости.       Эльф невольно возразил:       — Но вас видели! Вы станете врагом Империи. Никому не дозволено безнаказанно убивать магистров... кроме самих магистров.       Андерс неожиданно усмехнулся и даже поерзал, устраиваясь удобнее.       — Ничего страшного, — бросил он философски. — Я и без того уже имею врагов по всему Тедасу, так что Тевинтер станет вишенкой на этом пироге. И если бы ты был в Киркволле в тот момент, ты бы тоже наверняка хотел меня убить. Фенрис... Ты, конечно, этого не помнишь, но вообще-то ты меня не выносил так же, как я тебя. Уж это-то должно было остаться с тобой! Я ведь маг, одержимый, олицетворение того, что ты так ненавидишь.       Эльф тоже слегка расслабился, хотя сделать это было трудновато. Он прикинул про себя, но отклика не почувствовал, хотя взбудораженные последними неделями воспоминания-ощущения то и дело его тревожили.       — Возможно, — пожал он плечами. — Но я этого действительно не помню. И не очень понимаю, почему. Вы... вы могли бы стать неплохим магистром. Вам достало сил, чтобы победить Данариуса. И вы позаботились о рабыне. Ведь могли бы воспользоваться ее жизнью, раз уж она все равно стала обузой, и восстановить свои силы. Но вместо этого предпочли ее лечить. Не многие так поступают.       — Я не маг крови, — напомнил Андерс. — Так что не мог бы.       — И вы не маг крови, — согласился Фенрис и добавил. — Вы бы стали отличным магистром.       — Но я одержим, — заспорил маг.       Эльф понял, что любопытство удержать не в состоянии, а мессир Андерс, похоже, вовсе не сердится...       — А что это была за магия? — ляпнул Фенрис. — Никогда такого не видел. Вами двигал демон, вы пользовались его помощью, но при этом вы действительно не похожи на всех тех одержимых... Вы нашли способ контролировать демона? Если так, то вам стоит написать об этом какой-нибудь труд... И тогда вам, возможно, даже простят то, что вы совершили... То есть, то, что я совершил. Это же я убил хозяина.       Андерс прижал пальцы свободной от посоха руки к виску и почти простонал:       — Справедливость... Ну, иногда — Месть... Он не демон. Он дух Тени, и если его не доводить до края, то он вполне дружелюбен. Демоны желают магом овладеть, воспользоваться его телом для прохода в наш мир. Демоны изначально склонны к разрушению. Справедливость не такой. И, Фенрис... Если бы не мое вмешательство, ты бы, скорее всего, Данариуса не убил, так что не бери всю вину на себя. Я не знаю про других магистров, но этого давно следовало уничтожить. И если они все такие, то слышать о том, что я отлично бы вписался в их ряды — не очень приятно и, уж тем более, не очень почетно.       Эльф напряженно нахмурился. Магов, которые бы не желали войти в Магистериум, он пока не встречал, но мессир Андерс за недолгое время так часто его удивлял, что Фенрис почти привык удивляться. И то, что магистром быть — не всегда приятно, тоже не было секретом для тех, кто был близок этим кругам... И эльф, помучившись немного, все-таки задал вопрос, который его волновал:       — Вы хотите... — слова подбирались нелегко, Фенрис с трудом находил достаточно вежливые выражения, хотя хотелось высказаться прямо и грубо, — чтобы мы с Левзеей были с вами? Собираетесь бежать из Тевинтера?       Андерс кивнул:       — Так будет лучше всего. И, разумеется, я не оставлю вас. Возможно, потом наши пути разойдутся, но сейчас вместе мы можем больше, чем поодиночке. А Левзее и вовсе нужен присмотр целителя, пока она не восстановится... Жаль, что нам не довелось побывать в таверне, где я остановился. У меня там остались зелья и припасы. Придется где-то заново добывать. Ты не знаешь, Левзея бывала где-нибудь, кроме Минратоса? Она сможет чем-то помочь?       Фенрис невольно задумался, хотя сейчас больше хотелось подумать о самом ближайшем будущем. Но не ответить на прямой вопрос мага он не мог.       — Я... не уверен, — с легкой запинкой пробормотал он. — Данариус никогда не брал Левзею с собой, когда выбирался из города. Тогда я думал, что это оттого, что она... может выставить хозяина не в лучшем свете. Она всегда, сколько я себя помню, была грубовата, но хозяина это устраивало. Теперь же я думаю, что он опасался брать с собой рабыню-магессу. Если бы об этом стало известно, это вызвало бы неприятные вопросы. Но окрестности Минратоса она вполне может знать. Ведь время хозяина дорого, а деловые вопросы кто-то должен решать. Левзея была на неплохом счету, Данариус доверял ей.       Андерс глубоко задумался, после чего вздохнул — немного печально.       — Хотелось бы, чтобы это было так. Я по опыту знаю, что добыть можно все что угодно, но обычно для этого приходится убивать, а за мной и так довольно всякого. Ты — воин, мы с эльфийкой — маги. Варрика бы сюда... нам определенно не хватает кого-нибудь хитрого и проницательного. Но выбора нет. Придется отправиться в сторону Андерфелса.       Фенрис вдруг встрепенулся и невольно потянулся к кармашку на броне. Нащупав предмет, он, чуть посомневавшись, предложил:       — У меня есть перстень, который был подарен Данариусу одной магистрессой... По ее словам, эта вещь должна даровать свободный проход по дорогам Орлея. Мы могли бы отправиться туда.       Маг впервые вскинул на Фенриса прямой взгляд, и тот опустил глаза, машинально начиная корить себя за дерзость — сколько раз ему, когда мягко, а когда и крайне болезненно, демонстрировали, что не стоит лезть в дела магов, но ничему жизнь не учит... И даже то, что дело нынче касалось его самого — не оправдание. У мессира Андерса, вероятно, уже есть какой-то план.       — А что, тоже неплохо, — вдруг произнес Андерс, и было слышно, что он улыбается. — Никогда не был в Орлее, но почему бы не туда? Как раз сейчас «никогда не бывал» — весомый аргумент, чтобы туда отправиться.       Фенрис даже мотнул головой. Его мнение было учтено и принято, а это уже было не только удивительно. Но маг не дал ему закончить размышления:       — Если ты и впрямь не собираешься спать, то я, пожалуй, действительно вздремну, — он устало повел плечами, и Фенрис посмотрел на него исподлобья. — Нам нужно как можно быстрее оказаться подальше от Минратоса, и при этом неплохо бы сохранять силы. Если возникнет хоть капля сомнений в нашей безопасности — буди смело! А пока... — он подавил зевок, — мне стоит расслабиться, чтобы завтра быть готовым к любым неприятностям.       Эльф вздохнул, хотя и старался, чтобы этого не было заметно. А чего еще было ждать? Он невольно тесно сжал колени и кивнул:       — Я помогу вам устроиться со всем возможным удобством, — и добавил неловко. — Только простите, мне не хотелось бы раздеваться. Если случится что-то неожиданное, это может быть даже опасно.       Андерс даже зевать перестал. Резко распрямился и посмотрел со все возрастающей подозрительностью:       — Дозорному раздеваться ни к чему. Ему как раз наоборот, положено быть во всеоружии. И если я правильно тебя понял, то... то нет.       Эльф растерялся буквально на доли мгновения, но потом сообразил и даже почувствовал возмущение. Гнев он, впрочем, постарался подавить и произнес как мог спокойно:       — Мессир Андерс, я понимаю, что... Многие для начала покупают именно двух рабов — мужчину и женщину. Но вы сами сказали, что Левзее нужен отдых.       Андерс резко поднялся и отрывисто произнес:       — Именно. Нам еще многое предстоит, и я собираюсь отдохнуть. В смысле, поспать. Если устанешь — буди.       Фенрис облегченно выдохнул, стоило магу скрыться в тени пещеры. Подумать хотелось о многом, но для начала следовало убедиться, что маг действительно лег, а не потревожит эльфийку.                            День клонился к вечеру, когда на горизонте замаячило селение. Спутники уже были порядком измучены, особенно Левзея, но Фенрис никак не мог для себя решить — насколько будет безопасным войти в деревню.       С одной стороны, от Минратоса отойти удалось достаточно далеко; с другой, у стражников были и кони, и птичья почта... Даже обычный дорожный разговор ни о чем прервался. Попутчики молчали и с каждым шагом все больше сбавляли ход.       Наконец Андерс вопросительно проговорил:       — Надеюсь, зайти в местный трактир будет не слишком опасно.       — Как знать, — хрипловато произнесла Левзея и прочистила горло от пыли. — Лето приметный. Я не была здесь, но если бы была, нам бы следовало идти в обход.       Фенрис сжал зубы. Становиться обузой для спутников не хотелось, и лириумные линии, которые опять начинали гореть, раздражали больше обычного.       — Я могу отдать тебе свой плащ, Фенрис, — неожиданно предложил Андерс.       Эльф вздохнул. Очередная милость от мага, который вчера пощадил. Не воспользовался своим правом, а под утро, сонный и помятый, еще и притащился подменить на дежурстве. И Фенрис бы ни за что не согласился, но усталость брала свое, и он понимал, что если не отдохнуть, то очень скоро он станет тянуть отряд назад.       Странный маг. Фенрис много думал о том, что случилось вчера. Мотивы Данариуса ему были понятны; мотивы мессира Хоука тоже были вполне прозрачны. Мотивов Андерса Фенрис не понимал. Это привлекало, будоражило любопытство и раздражало.       — Благодарю, — коротко произнес эльф, — но... Ваш плащ будет мне не по размеру, и это будет видно. А кроме того, он явно магический, а я — не маг... И это тоже будет видно. Да и шею он не прикроет.       Андерс тяжело вздохнул и принял решение:       — Ну что ж, попробуем. Все равно припасов почти нет, и вода кончается. Мы не выдержим без еды и воды.       Эльфийка согласно кивнула и проверила посох за плечом. Фенрис с трудом удержался от взгляда на сумку Андерса — наверняка у того был с собой еще лириум, но просить эльф бы не стал. И без того маг явно благоволил ему, а лириумное зелье, несомненно, ему пригодится и самому, если случится бой. Фенрис понимал, что его ценность как бойца без оружия снижается во много раз, а Андерс хотя бы может сражаться в полную силу...       Андерс оглядел попутчиков и первым сделал шаг в сторону деревни. Фенрис только и успел поймать слегка встревоженный взгляд Левзеи, когда маг заговорил — так же, как болтал иногда по пути сюда:       — Однажды меня занесло к хасиндам. Это, если вы не знаете, целый народ, живут на юге Ферелдена по своим диким законам. Я спросил у них, где таверна, а они, хоть и понимали меня, не могли мне ответить — не знали такого слова. Ну, я им и объяснил, что это такое место, где есть постель и стол... Я же не знал, что у хасиндов не бывает таверн, а постель и стол — это атрибуты супружеского быта! Они долго совещались, а потом, устроив мне испытание на прочность в магическом бою, выделили мне невесту. Тогда я не понял, что это невеста... Не понимал, зачем мне, вместо еды и матраца, дали женщину.       — А вам женщина была совсем не нужна? — хмыкнула Левзея.       Она уже вполне собралась и шагала ровно, хотя Фенрис видел, что эльфийка устала, и слабость, видно, не покидает ее...       — На тот момент — совсем, — фыркнул маг. — Я умирал от голода. А после дуэли и вовсе хотел только поспать. Но женщина мне и без того была совсем не нужна. Я, как и Хоук... В общем, неважно.       Фенрис поглядел на мага, шагающего впереди, и ощутил смешанные чувства. С одной стороны, судя по словам Андерса, расплачиваться за поддержку и помощь придется самому. С другой... Эльф прикрыл глаза. Данариус никогда не делился своей игрушкой. Только раз он сделал подобное предложение — когда сам Фенрис сделал глупость, оскорбил другого магистра. Но среди членов Совета радушие и гостеприимность распространялись не только на стол и кров. А значит, все время, что сам Фенрис жил в безопасности под охраной и пятой Данариуса, за него расплачивалась эта хмурая эльфийка. Эльф не мог себе представить Левзею фривольной или соблазнительной, но, очевидно, она вполне справлялась со своей ролью, раз хозяина все устраивало.       — И что же? — эльфийка скупо улыбнулась. — Вы женились?       — Конечно, нет! — с улыбкой отозвался Андерс. — Я объяснил, как мог, что у моего народа браки не свершаются так просто. Что нужен долгий ритуал ухаживания, во время которого я не могу коснуться ее как жены. Меня поселили в каком-то сарае... Впрочем, довольно теплом. Пока ухаживал, успел отъесться и отоспаться. И в один прекрасный день просто тихо сделал ноги. Надеюсь, девушка не осталась в обиде.       — Я бы не осталась, — задумчиво уронила Левзея. — Вы сами отказались, так что ваше право. Хотя я ничего не знаю про этих хасиндов, так что, может статься, вы нанесли ей серьезное оскорбление.       — Понятия не имею, — честно брякнул Андерс. — Надеюсь, что нет. Когда я рассказывал эту историю одной женщине... Той, что приютила меня в своей хижине в Диких Землях, она смеялась и сказала, что я был абсолютно прав.       — А эта женщина вас тоже не заинтересовала? — стрельнула глазами эльфийка.       — Тоже, — твердо ответил Андерс. — Во-первых, я уже говорил, что мои предпочтения немного иные. Во-вторых, она бы вряд ли заинтересовала хоть кого-то. Старая, всклокоченная ведьма! Она благоволила мне, когда я сказал, что бежал из Круга магов. Думаю, она, наверное, и сама когда-то бежала. И одичала в одиночестве.       — Странные у вас Круги, — с интересом откликнулась Левзея. — Но мне, наверное, хотелось бы в такой. Ведь ваши церковники не... не насилуют женщин-магесс?       — Обычно нет, — хмуро откликнулся Андерс. — Хотя случаи разные бывали. У храмовников есть власть, а значит — и желание ее применить. Но повсеместной подобной практики нет.       — Как это, должно быть, прекрасно, — вздохнула Левзея. — И защита, и покой. Я бы хотела так...       — Ты бы никогда не смогла жить той жизнью, которой хочешь, — жестко произнес Андерс — ему явно не понравились эти слова. — Круг — это тюрьма.       — Возможно, — кивнула Левзея. — И я понимаю, что маги, как и все остальные, такого не заслужили. Но, мессир Андерс... Поверьте, из рабства в тюрьму — это очень выгодная сделка. Если вы теперь вдруг скажете мне, что я свободна, я не знаю, куда пойду и что буду делать. Я всегда хотела освободиться из рабства. Но я не знаю, куда мне идти.       Фенрис прикусил губу. Он никогда не любил Левзею, но с каждым часом она все больше восхищала его. Смело, честно сказала то, что тревожило его самого. Эльф мог бы сказать, что всю свою осознанную жизнь ненавидел Данариуса, но не мыслил себе жизни без него.       — Пока ты пойдешь со мной, — заверил девушку Андерс. — У нас общая цель — выбраться из Тевинтера.       Фенрис слушал это почти с завистью. Ему тоже бы хотелось сказать то же самое... Чтобы Андерс знал. Но гордость не позволила. Теперь уже эльф не был так уверен в том, что хозяин неправ. Для раба гордость — губительное чувство. И новый хозяин должен был бы узнать, что чувствует его раб, но...       Но они уже подходили к деревне. Никакого поста рядом с околицей не было, но стоило пройти несколько шагов по широкой дорожке, как мелькнули доспехи стражников. Фенрису стало не по себе, и он постарался взять себя в руки, поскольку заметил, что линии на руках начинают светиться. И без того он был заметен среди прочих, но светящийся лириум, несомненно, сделает его сенсацией в этих краях. Это было смертельно опасно. Но управлять собой настолько Фенрис не умел... Или умел?       Тело повиновалось с трудом, но отсвет погас, и Андерс, даже не заметивший всего этого, окликнул стражу:       — Эй, служивые, а найдется здесь, где переночевать и закупиться?       Стражники лениво осмотрели вошедших и не ответили. Наконец один из них вальяжно пророкотал:       — Добро пожаловать в Лисанди. А вы кто вообще будете?       Фенрис неожиданно почувствовал прилив вдохновения и процедил:       — А у вас глаза что, медовухой залиты? Мой господин не слишком терпелив. Или так у вас приветствуют членов Совета?       И с ужасом отметил, что лириумные линии вновь начали набирать силу. Стражники переглянулись, и тот, что носил броню побогаче и потяжелей, вдруг почтительно склонился перед Андерсом, демонстративно не замечая эльфов.       — Нижайше прошу прощения, магистр, — произнес он уже совершенно другим тоном. — Господин Данариус, мы все наслышаны о вас, вашем мастерстве и вашем личном охраннике, но вы раньше никогда не осеняли нас своим прибытием, и мы не могли знать вас в лицо.       Фенрис с трудом подавил изумление, но не мог определиться, хорошо это или плохо. Такая легенда, конечно, многим упрощала жизнь, но справится ли мессир Андерс? Не сделает ли ошибки? Призрачное спокойствие этой деревушки может обернуться большой бедой.       Зато Левзея очень быстро сориентировалась. Она склонилась перед Андерсом и почтительно произнесла:       — Я могла бы отправиться вперед и позаботиться о том, чтобы вас приняли в местной гостинице со всем возможным комфортом.       — Нет нужды, — слегка хрипловато отозвался маг, а потом добавил. — Я предпочел бы увидеть все своими глазами. Думаю, эти господа укажут нам путь.       Предводитель отряда поспешно кивнул и сделал указующий широкий жест рукой:       — Туда. Прошу вас, я сопровожу вас лично.       Фенрис проходил по кривоватой деревенской улочке и цепко отмечал все, что его окружало, но ничего необычного не видел. Он не мог припомнить, чтобы бывал в таких местах — деревня была небольшой, но какая-то часть его подсказывала, что ничего не выбивается из ряда вон.       Селян почти не было видно — день катился к вечеру, и большинство из них отдыхали после нелегкого труда. Одуряюще пахло каким-то цветущим кустарником, что рос повсеместно; откуда-то пахну́ло квасом. Где-то поблизости звонко орала ребятня. Сгорбленная женщина с трудом вывешивала из корзины белье на провисших веревках; из-за метущей по траве простыни вышел рыжий кот и развалился в длинной тени, вылизываясь и нахально задрав вверх заднюю лапу. На заднем дворе невысокого домика резались в кости мужики. Судя по всему, кислым квасом — возможно, забродившим — несло как раз оттуда. Деревенская идиллия, настоящая пастораль...       — У нас скромный трактир, — словно уловив его мысли, извиняющимся тоном произнес стражник. — Но кормят хорошо и пиво варят отличное.       — Посмотрим, — бросил Андерс.       Фенрису подумалось, что в легенду совершенно не вписывается отсутствие денег. Данариус никогда никуда не отправлялся без туго набитого кошеля, но тут уж ничего не поделаешь. Оставалось ждать и действовать по обстановке.       Трактир оказался крепким приземистым двухэтажным деревянным домиком с тяжелой крышей и резными ставнями. Трава перед ним была вытоптана десятками ног, а над дверью слабо колыхался на ветру выцветший флаг империи.       Стражник довел путников до самого порога, после чего старательно откланялся:       — Если что, я всегда к вашим услугам, господин магистр.       Андерс кивнул, и тот поспешно отступил.       В зале таверны заправляли двое: пузатый мужик, типичный зажиточный селянин, и, вероятно, его жена — такая же грузная женщина с обрюзгшим, вечно недовольным лицом. Впрочем, шепоток, что возник, стоило новоприбывшим ступить во двор, заставил хозяйку улыбаться, и улыбка странно смотрелась на этом лице.       — Добро пожаловать, — залебезила женщина, отирая руки фартуком и изобразив что-то, что в ее понимании, очевидно, считалось книксеном. — Мы уж тут по-простому, бытуем помаленечку. Господин магистр удовольствуется бараниной или свинку забить? Есть пиво, квас, воды разные, а можно и бренди найти бутылочку. Чего изволите?       Андерс от такого напора даже отступил назад, и Фенрис был вынужден вмешаться — Данариус ни за что бы не растерялся...       — Господин магистр привык к самому лучшему, — произнес эльф с подобострастием — как и полагалось верному рабу. — Но он осведомлен о неприхотливости деревенских жителей, так что будет довольно, если ужин будет свежим, а посуда и белье — чистыми. И позаботьтесь о комнате.       Тут в разговор встрял и хозяин трактира. Торопливо одернув фартук на огромном животе над тоненькими ножками, он произнес густым басом, которого от него эльф даже не ожидал:       — Господину магистру, конечно, лучшие комнаты! А эльфы и со слугами поселятся. Не господа, чай.       Фенрис проглотил это молча. Он ни разу со своим хозяином не останавливался в таких местах. Во всех путешествиях, что он помнил, останавливаться доводилось либо в личных имениях, либо в хороших гостиницах, где комнаты предполагали размещение многочисленных слуг. Но сейчас, когда фальшивый Данариус вошел в деревню на своих двоих в сопровождении жалкой парочки рабов, не следовало привлекать лишнего внимания к этому факту.       Однако Андерс неожиданно среагировал очень достойно и соответственно своему новому статусу:       — Вот что, любезный, — бросил маг сухо. — Я привык, чтобы мои рабы были со мной. И днем, — он усмехнулся, — и ночью. Найдите мне комнату, где я могу спокойно разместиться со своей собственностью.       — Найдем, — сурово глянула на мужа трактирщица, и тот притих.       Фенрис приподнял уголок губ. Сразу становилось понятно, кто в этой дружной семье — голова, а кто — шея.       Сопровождать высокого гостя отправились, правда, не хозяева трактира, а их ребенок — нескладный полноватый подросток, одетый по-мальчишески, несмотря на то, что над верхней губой у него уже пробивались редкие усики. Голос подростка оказался таким же нелепым, как и его наряд — то проваливался до глубокого «отцовского» баса, то звучал тоненько, как у мамки. Но он изо всех сил стремился показаться солидным:       — Лучшие комнаты, — сообщил он басом и по-детски добавил: — А если горничные станут халтурить, вы мне только скажите! Я им таких плюх навешаю!..       Андерс брезгливо поморщился, окончательно входя в роль, и презрительно произнес:       — Дитя мое, ты еще слишком юн, чтобы так небрежно обращаться с тем, на что лично ты не заработал ни медяка. Ты же не бьешь посуду только из-за того, что у тебя не получилось жаркое? Если ты не умеешь обращаться с вещами, это вина не вещей. Левзея, скажи мне, я хоть раз поднял на тебя руку?       — Нет, мой господин, — сразу включилась эльфийка. — Я служу вам душой и телом от всего сердца.       — Умница, — усмехнулся «Данариус». — А теперь, мальчик, оставь нас. И распорядись, чтобы ужин принесли поскорее — я умираю с голоду.       Стоило двери захлопнуться, как Фенрис негромко заметил:       — Хозяин Данариус никогда не признавал перед другими, что у него есть обычные слабости. Он бы никогда не сказал, что голоден или испытывает жажду.       — Да наплевать, — уже нормальным тоном отозвался Андерс. — Могло быть гораздо хуже. Я никогда не был магистром и понятия не имею, что мне положено делать и говорить. Спасибо, Фенрис, ты меня выручил.       — У нас... общая цель, — сдержанно произнес эльф после легкой запинки.       Он никак не мог решить, стоит ли оказывать Андерсу приличествующие хозяину церемонии. На людях — и то было проще...       — Ох, — Левзея огляделась и почти жалобно произнесла. — Мессир Андерс, вы позволите мне прилечь?       Только теперь Фенрис огляделся, оценивая, что крошечному отряду предоставили в качестве лучших покоев. В целом, было не так уж плохо. Комнаты явно были рассчитаны на постояльцев с детьми: спальня и... маленькая спальня. В последней стояла узкая короткая кровать, и эльф отметил, что невысокая эльфийка вполне может на ней поместиться. Сам он, слишком высокий для эльфа, вряд ли сумел бы там устроиться с удобством, не говоря уж о мессире Андерсе. Впрочем, мессиру Андерсу не пристало ютиться в таком жилье. А кроме того... Фенрис снова вздохнул, стараясь, чтобы этого никто не заметил. А кроме того, его, Фенриса, место — именно здесь, в кровати хозяина. Когда бы было иначе...       — Мессир Андерс, — произнес он глухо, — разрешите, я помогу Левзее лечь?       — Конечно, — рассеянно откликнулся маг. — Я сейчас подойду. Левзея, ты выпьешь снадобье, что я тебе дам, но только после того, как поешь.       — Мне не хочется есть, — слегка неуверенно воспротивилась женщина.       — Конечно, не хочется, — мрачно буркнул маг. — После всего того, что на тебя обрушилось, а потом еще и я добавил... Но иначе ты не смогла бы идти. Тебе нужен сон и покой, но с покоем у нас проблемы. Так что не спорь. Поужинаешь, выпьешь зелья — и снова заснешь крепким сном. Если бы я был в своей лечебнице в Киркволле, я бы быстро поставил тебя на ноги! Но увы, теперь я ограничен в средствах.       Эльфийка покорно кивнула, и Фенрис потянул ее в сторону «детской» спальни. Левзея легко уступила, но, уже усевшись на кровать, вдруг вскинула прямой, проницательный взгляд. Андерс остался в соседней комнате, и теперь женщина шептала, явно таясь от него:       — Лето, — она опять глотала буквы и окончания, — если хочешь, я могу сама. Одним больше, одним меньше... Мне уже все равно.       Фенрис призадумался ненадолго. Что такое взаимопомощь между рабами, он знал, но лишь понаслышке. Всю его осознанную жизнь другие рабы сторонились его. Предложение было щедрым, но согласиться на него Фенрис не мог. Это было бы нечестно по отношению к союзнице, которая, тем более, все еще больна. Да и мнение Андерса хоть чего-то да стоит.       — Не беспокойся, — бросил эльф. — Маг сказал все правильно — тебе нужен покой и сон. И если... Если он нас бросит, то я тебя не оставлю. Вместе попробуем выжить.       — Ты всегда таким был... — эльфийка улыбнулась, но криво и как-то грустно. — Ладно, иди. Мне и в самом деле хочется спать. И если сейчас это доступно, то я предпочла бы этим воспользоваться. Кто знает, что ждет нас впереди?       Фенрис кивнул и вернулся к Андерсу. Тот уже плюхнулся на кровать, отбросив сумку, и теперь эльф уже не мог сдержать жадного взгляда. Особенно пока маг смотрел на свои колени, о чем-то глубоко задумавшись. Недальновидность такой слабости сразу стала видна.       — Фенрис? — Андерс вскинулся, поймав взгляд. — Тебе опять... нехорошо?       — Вовсе нет, — обреченно отозвался эльф, понимая, что это едва ли обманет мага.       Он почти испытывал угрызения совести: не для того Андерс забрал с собой двоих рабов, чтобы бесконечно возиться с ними! Но лириум и впрямь мучил и терзал воспаленную кожу.       — Пей, — Андерс достал очередную бутылочку. — Тебе нужно.       — Вам нужнее, — сразу заспорил Фенрис. — У меня нет даже оружия, а вам в бою могут потребоваться все силы.       — Ничего, мой амулет неплохо поддерживает мои магические силы, — едва заметно усмехнулся Андерс. — И Справедливость, только позови, сразу бежит наносить... справедливость.       Дверь скрипнула, и на пороге показалась хозяйка, в руках которой был тяжелый деревянный поднос. От запаха, Фенрис почувствовал, даже слегка закружилась голова. Готовили здесь, похоже, и в самом деле, отменно.       — Баранья вырезка с томатным соусом, — интригующе произнесла трактирщица. — А еще овощи и самое лучшее пиво.       — Оставь, — снисходительно кивнул Андерс, но стоило той исчезнуть в коридоре, как хмыкнул. — Интересно, как я собираюсь за все это платить. Деньги у меня есть, но не то чтобы много, а спрашивать о цене мне показалось... не очень.       — Да, хозяин никогда не спрашивал, — рассеянно откликнулся эльф, глядя только на фиал с лириумным зельем, что стоял на тумбочке.       — А еще нам нужно купить тебе меч, — добавил маг. — Обычно в таких деревнях трактир — он же лавка. Но наверное, это лучше делать перед самым уходом.       — Не факт, — Фенрис не удержался и шагнул к тумбочке, накрывая пузырек ладонью. — Уходить, возможно, придется по-кунарийски — не прощаясь, так сказать.       Сказал — и замер. Откуда это вырвалось, он не знал, и о кунари слышал только то, что говорил Данариус, а тот всегда исходил злобой, когда вспоминал о «грязных оккупантах». И все-таки в душе Фенрис чувствовал что-то совершенно иное...       Андерс поднялся и склонился над оставленным у входа подносом, щедро отбирая в одну из мисок исходящие паром кушанья:       — Поешь, — бросил он коротко. — А я сейчас отнесу ужин Левзее. И выпей зелье, не мучайся.       Фенрис проводил его взглядом и облегченно вздохнул. Почему-то пить лириумную настойку в одиночестве было куда проще, чем под взглядом этого мага. Наверное, потому, что тот легко и охотно делился, а не заставлял отрабатывать каждый глоток проклятого зелья.       От голубоватой жидкости сразу стало легче, и эльф уже не чувствовал такого раздражения. Ну, придется лечь в постель с этим магом, и что? В глубине души он понимал, «что». То, что ни с кем, кроме Данариуса, он на своей памяти не ложился. Но вообще-то, если верить Андерсу и этому Хоуку, были и другие...       Есть хотелось безумно, и эльф, устроившись прямо над подносом, с наслаждением запустил зубы в баранью вырезку, запеченную, вероятно, на вертеле. Мясо было нежным и сочным, а в сочетании с прохладными плодами — божественно вкусным. Невольно вспомнились вчерашние мечтания: хороший ужин, благосклонное отношение хозяина и нежный секс. Ну что ж, по крайней мере, одному сбыться было суждено. И второму, пожалуй, тоже — если учесть опустевший фиал из-под лириумной настойки.       Андерс вернулся далеко не сразу. Фенрис уже успел поесть и сравнительно неплохо устроиться на широкой, слишком мягкой кровати. Дважды вставал, но так и не решался распахнуть дверь к Левзее...       Маг пришел усталым и вымотанным. Раздраженно отбросил крышку над подостывшим мясом, жадно проглотил несколько кусков, запил пивом прямо из кувшина...       — Вкусно, — удовлетворенно вздохнул и плюхнулся обратно на кровать, аккуратно складировав брошенную поясную сумку на ту же тумбочку. — Фенрис, я бы хотел поговорить с тобой.       — Да, мессир, — послушно кивнул эльф, неосознанно отодвигаясь подальше.       Андерс довольно долго молчал, после чего произнес медленно и вязко:       — Ты раньше меня ненавидел, Фенрис. За то, что я маг. За то, что я одержим. За то, что я борюсь за права магов... Не здесь, не в Тевинтере. Здесь у магов и так хватает прав. Даже с лихвой. Я знаю, что с моей стороны это безрассудно, но... Раз один маг смог лишить тебя памяти, то другой, вероятно, сможет ее вернуть. Я бы хотел попробовать, но...       Он замолчал, и эльф, почувствовав, что молчание затянулось, неуверенно брякнул:       — Но?.. Господин Андерс, я почти потерял надежду на это. И если вы возьметесь, я навсегда буду у вас в долгу. Только это едва ли имеет значение, потому что я и так у вас в долгу за то, что вы вырвали меня из рук Данариуса.       Андерс молчал, и Фенрис продолжил, еще более сомневаясь в своих словах. Такого хозяину говорить, разумеется, не следовало, но Андерс явно не был обычным хозяином, как те магистры, которых видел Фенрис.       — Продать меня вы можете только в Тевинтере, — с легким сопротивлением произнес эльф. — В любых других землях это сделать будет много сложнее, а здесь я... Здесь из-за меня вы вне закона. Так что когда мы окажемся в Орлее, я вполне смогу... уйти от вас. Но Левзея была права: я не знаю, куда мне идти и что делать, если не служить. Так что, если вы позволите, я останусь с вами. И даже если я стану вас ненавидеть... Хотя мне сейчас сложно это представить... То поверьте, я служил Данариусу абсолютно честно, хотя ненавидел его. И если бы не вмешательство мессира Хоука, то никогда не посмел бы...       Несмотря на то, что выразить мысли удавалось с трудом, Андерс, кажется, понял. Улыбнулся — немного грустно, а потом ответил:       — Надеюсь, ты не забудешь эти слова, когда вспомнишь. Если вспомнишь... Я постараюсь приложить все силы, но не обещаю ничего.       Фенрис слегка успокоился и даже устроился удобнее. Кровать была мягкой, подушки — удобными...       — Может быть, вы расскажете, что происходило в Киркволле? — поинтересовался он.       — Когда ты был там или после того, как Данариус забрал тебя? — уточнил маг, повернувшись, но видя непонимание в глазах, вздохнул. — Когда мы повстречали тебя, ты боролся с работорговцами. В остальных землях Тедаса хватает тех, кто готов продать ближнего — в самом прямом смысле. А уж не ближнего — тем более. За тобой охотились наемники Данариуса, и Хоук помог тебе избавиться от них. А потом — захватить поместье твоего господина. Ты жил в его особняке.       Эльф попытался вызвать хотя бы ощущения, но ничего подобного не вспоминалось и не ощущалось. Зато становилось понятно, отчего Данариус собирался это имение продать. То есть Фенрис, конечно, не мог полностью оценить мотивы своего бывшего господина, но понимал, что это как-то связано с его предыдущей жизнью.       — И?.. — он вскинул пытливый взгляд. — И я...?       — И ты сразу проникся к Хоуку, — горько произнес Андерс. — Но тебя сложно винить. Я тоже сразу к нему проникся, хотя он вел себя довольно грубо, когда пришел ко мне в лечебницу. Ставил ультиматумы, пытался угрожать... Но при этом так решительно шел к своей цели, что уже этим мог покорять умы. С тобой было так же. И я бы тоже наверняка поддался его напору, если бы он избрал своей целью меня. Наверное, только так он и мог выжить в том кошмаре в Лотеринге... И спасти свою семью.       — Семью? — Фенрис навострил уши.       — Хоук лишился всей своей семьи, — глухо проговорил Андерс. — Он потерял сестру, когда начался Мор в Ферелдене. Потерял брата на Глубинных Тропах. Потерял мать, когда все, казалось бы, уже было позади. Леди Лиандра погибла... так глупо и так кошмарно! А после этого Хоук стал невыносим. Он и до этого не был образцом долготерпения и благородства, но гибель матери подкосила его. Он стал магом крови и... Я не хочу об этом говорить.       — Скажите, — Фенрис понимал, что не имеет права требовать, но во всех этих словах было что-то... понятное. Что-то, что легко укладывалось в систему мира, в которой он мало что понимал... Но оно было!       — Я впервые тогда от него услышал, что магов нужно держать взаперти, — глухо выдохнул Андерс. — Но не придал этому значения. Многие в сердцах говорят страшные вещи, а увидев то, во что превратилась леди Лиандра... Честное слово, порождения тьмы милосерднее, чем тот одержимый, который убил... уничтожил леди Лиандру.       Фенрис немного помолчал, а потом произнес, преодолевая сопротивление:       — А я действительно... носил ленту? Обещал что-то?..       — Не знаю, обещал или нет, — покачал головой Андерс. — Я не спрашивал. Но ленту ты действительно носил, как и герб Амеллов на поясе. И... Хоук сказал, что к тебе после ночи с ним вернулись воспоминания. Это не так. Точнее... Так, да не так. Ты действительно вспомнил что-то, но наутро воспоминания пропали, и ты надолго отгородился от Хоука, а он сгорал от нетерпения, дожидаясь, пока ты вернешься к нему. Это то, что я знаю. Гаррет говорил мне это, когда пил — а пил он после смерти матери очень много. А я максимум, что могу себе позволить — пару-тройку пинт пива. Справедливость против того, чтобы я напивался.       Фенрис машинально кивнул, а сам вдруг почувствовал себя... вполне неплохо. Мессир Андерс явно расположен к нему, раз говорит так откровенно. И то, что он не способен напиться из-за своего демона — или духа, какая разница? — тоже было хорошо. Данариус редко употреблял спиртное, предпочитал сохранять трезвый рассудок. Но стоило ему выпить чуть больше, чем он обычно себе позволял, ложиться с ним было...       — Пора спать, Фенрис, — призвал его маг. — Честно говоря, у меня совсем не осталось сил. Я рад, что ты не против того, чтобы я попытался вернуть тебе память. Но это будет не сегодня. Мне для этого нужно время и уверенность, что мне не придется сражаться в ближайшие пять минут. Левзея заснула, и нам с тобой тоже стоит отдохнуть.       — Конечно, — с готовностью согласился эльф.       Вероятная близость уже не вызывала такого раздражения, как вчера, и Фенрис неуверенно придвинулся ближе, касаясь кончиками пальцев бедра нового хозяина. Одежды мессира Андерса были необычными, под пальцами не ощущалось даже тепла тела, но с этим маг должен помочь, если хочет разделить постель. Ведь хочет же?       Фенрис взглянул в лицо новому хозяину и увидел смятение. Андерс слегка поерзал на месте, а потом решительно отстранил его руку:       — Не надо, Фенрис, — четко проговорил он, как будто приказывал не рабу, а себе. — Ты потом возненавидишь меня еще больше. Если мне удастся вернуть тебе память. А если нет, то себя возненавижу я.       Эльф неуверенно замер. С одной стороны, слова нового хозяина даровали облегчение. С другой... Фенрис попытался сформулировать мысли хотя бы для себя, но не очень преуспел. В душе громоздился целый клубок чувств, основными в котором ощущались долг и благодарность — за понимание, за помощь, за зелье...       И так легко было бы сейчас послушаться приказа, но Фенрис никогда не был тем безмолвным бессловесным рабом, как большинство в особняке Данариуса, которые выполняли приказы, не задумываясь над их смыслом. Сейчас он чувствовал, что Андерс ведет себя не так, как ему было бы положено, если бы он действительно желал избавиться от него, а потому...       Фенрис осторожно потянул шнуровку длинной куртки-камзола, украшенного на плечах мехом, и мягко предложил:       — Позвольте, я сниму с вас сапоги, мессир Андерс?       Маг дернулся и неожиданно поморщился, точно испытал что-то неприятное. Фенрис поспешно отдернул руку, но тот, устало усмехнувшись, заявил:       — Я уж как-нибудь сам. Нам предстоит спать в одной кровати, и мне бы тоже не понравилось, что мой соратник улегся в пыльном боевом облачении.       Фенрис долго осознавал сказанное, пока Андерс выпутывался из сапог с высокой шнуровкой, а потом осторожно произнес:       — Я слышал, как вы говорили с Левзеей. Вы не скрывали своей беседы, а потому я ничем не провинился перед вами. И, если я все правильно понял, то она вас не интересует не потому, что она эльфийка, или больна, или магесса, или еще что-то... Вас она не интересует потому, что она женщина. Так что благодарить вас стоит именно мне. У меня неплохой опыт, я постараюсь не разочаровать вас.       Андерс, уже улегшийся обратно на кровать, вдруг дернулся, хотя до этого расслабленно шевелил пальцами ног, с которых стянул сапоги, и довольно поводил плечами, избавившись от верхней одежды. Сейчас на нем оставалась только плотная рубаха и штаны.       — Фенрис, — голос мага стал серьезным и суровым, — тебе не нужно со мной... В общем, ты можешь сейчас спокойно лечь и заснуть.       Эльф, уже успевший заново оценить расположение мага на кровати, приостановился:       — Почему? — в голосе его невольно прозвучало напряжение. — Вы предпочитаете мужчин и хотите расслабиться... Я могу вам помочь. Или... Или я что-то неправильно понял?       Андерс перехватил его за запястье у самого паха и, оперевшись на локоть, произнес внятно и четко:       — Ты не обязан. Мне сложно отказать тебе сейчас, потому что ты понравился мне еще тогда, когда мы гоняли демонов в поместье твоего господина. Только внешне понравился, ничего не скажу, потому что в жизненных принципах мы с тобой не сходились чуть больше, чем полностью. Но в любом случае, это Хоук сумел покорить тебя, не я. И я не хочу пользоваться тем, что ты ничего не помнишь! Я не желаю вставать на одну планку с Хоуком и Данариусом.       Фенрис осторожно высвободил руку из цепкой хватки и отстранился. Смутно отметил усталость на лице нового господина — тот смотрел остро, но на лбу его вновь прорезались морщинки, такие же, как у глаз.       — Но если в прошлой моей жизни вы хотели, чтобы я оказался... — эльф чуть замялся, — здесь... Рядом с вами...       — Фенрис, — Андерс вдруг снова перехватил его за руку и обратился умоляюще, точно умирающий к святой сестре. — Фенрис, если ты уже не отступишься... А мне не достанет сил, чтобы отказаться... Называй меня на «ты». Не надо этого «мессир», «господин»... Я не хозяин тебе, ты свободный эльф, даже если не помнишь об этом.       Фенрис даже не дернулся, хотя хватка на запястье была почти болезненной, и попытался принять решение, хотя это было сложно, невыносимо сложно! Теперь он начал смутно осознавать, почему сам напрашивается на близость — стремление стать нужным, не лишиться поддержки и сопровождения мага... Это выглядело, несомненно, жалко. Лучше бы мессир Андерс проявил настойчивость; тогда бы не было этих терзаний. Но именно этими терзаниями и должна была отличаться свободная жизнь, это Фенрис понимал четко. И терялся, пытаясь ответить себе на вопрос: так какую же цель он сам преследует? Стать свободным? Или все-таки найти хорошего хозяина, которому захочется служить?       Андерс оставлял выбор даже сейчас, хотя, Фенрис видел, тяжело переводил дыхание, удерживая его за руку. Но теперь отступать было не только глупо, но еще и позорно, и даже опасно. Данариус бы ни за что не простил такого — попытаться соблазнить и оставить мучиться.       И эльф решился:       — Мессир Андерс, — он отвел глаза, не глядя на мага, — я ценю ваше благородство и вашу заботу. Но если я, по вашим словам, могу выбирать... То позвольте мне не остаться в долгу.       Маг глубоко и порывисто вздохнул, стоило Фенрису коснуться шеи и пробежать пальцами до яремной впадинки и ключицы, после чего приподнялся на локте и отрицательно помотал головой:       — Нет. Нет, Фенрис. Как бы ни... Я не могу. Ты сам не ведаешь, что творишь. Если ты даже не можешь обратиться ко мне на «ты», значит, это будет подло с моей стороны. Не соблазняй, прошу. Мне и без того удержаться трудно.       Эльф замер, не зная, как реагировать на такие речи, и попытался отстраниться, но ему не дали. Андерс резко сел, перехватывая его за затылок. Фенрис машинально приоткрыл губы, зная, чем обычно заканчиваются такие порывы, однако маг не попытался притянуть его голову к своим бедрам, а, напротив, слегка приподнял, разворачивая к себе, и стремительно наклонился вперед. Эльф успел отметить только то, что щетина больно царапается, когда его приоткрытых губ коснулись чужие губы — горячо и почти жестко.       Фенрис даже слегка опешил. Целоваться он не умел или думал, что не умеет, но зато Андерс умел за двоих — легко скользнул в рот языком, заставляя невольно подстроиться, и эльф почувствовал, что по шее и затылку пробегают мурашки. Данариус ни разу не попытался его поцеловать — в губы. Нередко целовал шею... Хотя даже не шею, а лириумные линии на ней. Оставлял на коже багровые отметки — будто мало их было. Но никогда не ставил раба в один ранг с собой.       Тело откликнулось раньше, чем Фенрис успел это осознать. Он абсолютно безотчетно поддался, позволяя целовать глубже и лаская чужой язык своим. И только когда Андерс отстранился — так же резко и яростно, — почувствовал, что скулы заливаются румянцем. Стыда или удовольствия, или все вместе... Он бы и сам сейчас не смог сказать.       — Прости, — маг зажмурился и медленно разжал пальцы на волосах. — Мне не следовало... Но я не мог удержаться. Ложись и спи, Фенрис. Завтра нам могут понадобиться все силы.       Эльф словно во сне кивнул, хотя сейчас не понимал мага даже больше обычного. Он невольно отметил, что мессир Андерс возбужден — ткань его штанов была натянута туго, как шатер господина Данариуса. И еще было немного обидно: Фенрис и сам испытал желание, но с хозяином не следовало спорить. И все же многое осталось непонятным. Андерс говорил о свободе, но все же не позволил, хотя хотел сам. Распорядился рабом, как и положено господину. Что из этого правда?       Маг еще долго устраивался и вздыхал, уже задув свечу. Фенрис постарался занимать на кровати как можно меньше места, но терзания мессира Андерса, да и собственные не позволяли расслабиться. В темноте, правда, было немного проще — не приходилось следить за выражением лица. И все-таки эльф не мог понять, что сейчас испытывает к новому господину — то ли признательность, то ли раздражение. С таким попутчиком будет нелегко; с таким хозяином...       Фенрис забылся сном только тогда, когда Андерс, наконец, затих и задышал неглубоко и ровно. И даже в полудреме успел ощутить благодарность — боль не мешала.