Перерождение

      Эльф разлепил глаза, когда солнце уже поднялось высоко и ярко светило в окно, раскаляя часть подушки и спинку кровати. Смутное беспокойство — он никогда не поднимался так поздно! — уступило еще большему недоумению. Мессир Андерс спал, разметавшись по постели и закинув руку ему на талию. Фенрис попытался было выбраться из-под тяжелой руки, но маг тут же пошевелился, и эльф оставил попытки освободиться, не желая того разбудить. Раз за ночь никто не пришел, и стражники не выволокли их из постелей, надо думать, в деревне все спокойно. И хотя отсюда, несомненно, надо побыстрее уходить, хотелось, чтобы Андерс проснулся сам. В конце концов, в их маленьком отряде маг был единственной полноценной боевой единицей.       Скрипнула дверь, и эльф настороженно вскинулся, не сразу сообразив, что звук идет не из коридора, а из маленькой комнаты.       Левзея, казавшаяся совсем крохотной в простой рубахе и нижней юбке, неуверенно сунулась в комнату — и тотчас отвела взгляд.       — Прости, — она прошептала это почти неслышно. — Я лежала и лежала, а здесь было тихо. Я сначала хотела дождаться, чтобы кто-нибудь встал первым, но время шло... И я испугалась, что вас здесь уже нет. Не знала, что и думать. Лето, как... Как ты?       Эльф увидел, как взгляд магессы то и дело возвращается к хозяйски заброшенной на него руке господина Андерса, и попытался объясниться:       — Нормально. В смысле, хорошо. В смысле... Ты неправильно поняла...       Эльфийка только махнула рукой, отчего тонкая ткань рубахи заколыхалась.       — Неважно, не говори. Я не спрашивала ни о чем таком. Если с тобой все в порядке, то большего мне знать и не стоит. Как ты думаешь, можно мне сейчас выйти из комнат? Нам нужна вода для умывания... Да и поесть стоит, прежде чем мы куда-то отправимся.       Фенрис призадумался. Выпускать девушку одну было как-то боязно — неизвестно, что вокруг происходит, хоть и тихо. А кроме того... Сегодня Левзея выглядела лучше, чем вчера, но все-таки ей таскать ведра было тяжело — он видел раньше, как она сгибается под их тяжестью. Но сам он не мог подняться, не потревожив сон господина.       — Лучше подождем, — коротко бросил он. — Мне не хочется отпускать тебя одну, но если мы тайно уйдем вдвоем, мессир Андерс может неправильно нас понять. Думаю, он не будет в обиде, если ему придется подождать, пока я принесу воды, а ты — завтрак.       Андерс словно ждал упоминания своего имени. Стоило эльфу закончить мысль, как тот дрогнул, пошевелился... Рука на талии на мгновение обхватила крепче — а потом отпустила.       Маг приподнялся, машинально пригладил рукой растрепанные светлые волосы и сонно обозрел комнату и замерших попутчиков. На лице его появилась немного растерянная усмешка:       — Вижу, меня уже обсуждают? Устроили сговор?       Фенрис почувствовал, что руки леденеют, и отрицательно замотал головой. Не сразу до него дошло, что новый хозяин так шутит...       — Левзея? — Андерс уселся, подтянув покрывало, и поглядел на рабыню с явным удовольствием. — Вижу, тебе лучше. Румянец начал возвращаться, глаза блестят. Еще пара дней — и станешь лучше, чем была, если не будешь сопротивляться лечению.       — Но я не сопротивлялась, мессир, — растерянно отозвалась эльфийка.       — Все так говорят, когда плохо, — наставительно заметил Андерс. — А как станет немного лучше, то начина-а-ается... То не буду, это не хочу.       Левзея неловко улыбнулась, и Фенрис вдруг увидел, что улыбка совершенно преображает ее лицо, делая мягче и гораздо симпатичнее. Невольно подумалось, что эта женщина могла бы быть до неприличия обаятельной, но годы тяжелой жизни вместо ямочек на щеках подарили ей горькую складку у губ и упрямый, недоверчивый взгляд.       — Я выполню все ваши назначения, господин, — она склонилась в полупоклоне и вдруг как-то растерянно отступила. — Извините, я не одета...       — Я тебя уже раздевал, когда лечил, — напомнил ей Андерс, а потом заметил в пространство. — Вот как так выходит? Два дня провел с новой спутницей, а уже успел... У Хоука, что ли, научился... Может, это заразно?       — А что, мессир Хоук обладает такой способностью? — несмело фыркнула эльфийка.       — Сам не знаю, — в сердцах откликнулся Андерс. — Но когда мы с ним отправились убивать какого-то Ворона из Антивы, то сначала мы его не убили, а потом Хоук увел его в палатку, оставив нас с Варриком и Авелин... э-э-э... в недоумении. Кстати, потом, когда Авелин попыталась Хоука отчитать, он во всем обвинил тебя, Фенрис.       — Вот как? — рассеянно отозвался эльф. — А при чем тут я?       — Ну, это же ты не подпускал Хоука к себе, — хмыкнул Андерс.       — Сложные, похоже, у нас были отношения, — пробормотал Фенрис.       — Давайте одеваться и вставать, — мучительно вздохнул маг. — Терпеть не могу подниматься по утрам. А потом спустимся, позавтракаем — и исчезнем отсюда, потому что долго я в роли Данариуса не продержусь. Обязательно что-нибудь случится.       Левзея поспешно удалилась в комнату, а Андерс сполз с кровати, начиная долгий утомительный процесс шнурования высоких сапог. Фенрис постарался влезть в свою неудобную броню поскорее, чтобы не привлекать к себе взгляда.       Отряд собрался минут за пятнадцать. Больше в комнатах делать было нечего, и эльф предложил:       — Мы с Левзеей спустимся первыми?       — Хорошо, — легко согласился маг. — Если что, я вас сверху прикрою. Но будем надеяться, драться не придется.       Не пришлось. Фенрис спустился в общий зал, цепко оглядываясь, но ничего подозрительного не заметил. Стоял жаркий полдень, большинство селян были в поле или на каких других работах. В зале сидели только двое поддатых мужиков сомнительной наружности. Трактирщица лениво натирала стойку, по залу с жужжанием летала одинокая жирная муха.       Со двора доносилось конское ржание. Эльф печально подумал, что на лошадях было бы куда быстрее добираться куда бы то ни было, но купить даже одну лошадь — уже недешево. Где бы разжиться...       Андерс уверенно и спокойно спустился вслед за рабами, и трактирщица тотчас отбросила тряпку. Прижав руки к необъятной груди, она угодливо склонилась и предложила:       — Откушаете?       — Обязательно, — кивнул маг. — Но мне бы хотелось еще купить некоторое снаряжение. Есть здесь у вас лавка?       — Снаряжение? — женщина явно почувствовала возможность заработать еще пару монет. — Это железки всякие, что ли? Так у мужа моего спросите. Он сейчас на конюшне, а так-то кузнец всё это гремящее ему волочет. Самому-то ему сбывать некому. А если вам всякие магические штуки нужны, то вам в аптеку. Там одна такая заправляет, так у мужа ейного...       — Стоп, — прервал женщину Андерс. — Никакого уважения к магии! Но меня интересуют «железные штуки».       — С крылечка — и направо, — с готовностью сообщила трактирщица. — Где подкова висит.       — Деревенские суеверия, — хмыкнул Андерс. — Позаботьтесь о завтраке, а мои рабы приглядят, чтобы все было, как надо.       Фенрис с тревогой уставился на мага. Господин явно намеревался отправиться в одиночку, но по мнению эльфа, это было небезопасно. Однако возразить он не мог и в который уже раз с бессильной яростью только проводил хозяина взглядом. Положение бесправного раба...       — Тише, Лето, — успокаивающе проговорила под ухом Левзея. — Мессир Андерс справится. Возможно, он не хотел демонстрировать тебе... своей слабости? Если у него действительно не хватает денег, то ему, должно быть, очень неприятно будет торговаться в присутствии того, с кем...       Трактирщица презрительно оглядела рабов и принялась за дело с видом оскорбленной невинности. Ей явно претила мысль о том, что за ней нужен пригляд, но высокому гостю отказать она не решилась.       Впрочем, Фенрис и не особо наблюдал за нею. Гораздо больше ему не понравился тон спутницы.       — Того, с кем?.. — повторил он и повернулся к эльфийке. — Но я не... — и тут ему в голову пришла интересная мысль. — Левзея, скажи... Ты ведь разных магистров видела. Это нормально, когда магистр тебя хочет, но отказывается?       — М-м... Не знаю, — задумалась женщина. — Обычно они не отказываются. Ну, на словах-то — точно! Хотя магистр Лангэриус вот только на словах и мог. Но знаешь, Лето... Адриана... Я понимаю, ты ее ненавидишь, но я ее знала другой. Она одевала меня в дорогие платья, как куклу, а потом любовалась мной. Как женщина она хорошо чувствовала мое отношение к ней и пыталась его улучшить. То, как она это понимала, конечно. И она вполне могла не трогать меня, если считала, что это должно принести ей мою благодарность.       — Но я и без того благодарен ему, — с отчаянием отозвался Фенрис. — Ему не нужно было для этого... Не понимаю.       — Так вы не..? — удивленно спросила Левзея. — Я подумала...       — Я знаю, что ты подумала, — отрезал Фенрис. — Но ты не права.       — Он и ко мне — не, — твердо заявила эльфийка. — Но когда мы еще только шли, так смотрел на тебя, что я совсем не удивилась, что меня он предпочел поселить отдельно. И напоить настоем для глубокого сна. Впрочем, я бы все равно не стала подслушивать.       — Ничего не понимаю, — совсем глухо пробормотал Фенрис.       — Я бы на твоем месте радовалась, — подумав, произнесла Левзея и привычно нахмурилась. — Много бы я отдала, чтобы знать, что больше ко мне никто не притронется.       — Этого мне никто не обещал, — хмыкнул эльф.       Разговор перестал его занимать, а со двора раздались какие-то звуки — то ли лязг, то ли что-то подобное.       — Может быть, нужна помощь? — Левзея тоже прислушалась.       — Если мы выйдем, пути назад не останется, — возразил Фенрис. — Стоит нам ослушаться приказа господина, как это сразу поставит его в щекотливое положение, а мы и так появились здесь... необычно.       — А если его там убивают? — эльфийка посмотрела сурово. — Вдруг что-то пошло не так?       Фенрис прикрыл глаза. Когда он думал о том, что свобода отличается от рабства в том числе и тем, что приходится принимать нелегкие решения, он как-то не предполагал, что их надо принимать так часто. Неужели Данариус так и жил? Конечно, его магистерские проблемы были много причудливей, но неужели он вот так вот, день за днем, час за часом, принимал решения, от которых порою зависела жизнь?       Фенрис осознал эту мысль и даже мотнул головой. Не хватало еще проникнуться уважением к мертвому уже хозяину. Дальше останется только пожалеть, что убил...       Но решать нужно было сейчас. Возможностей было не так уж много. Можно остаться здесь, дожидаясь своей судьбы. Можно тихонько удрать, пользуясь тем, что внимания к ним не приковано. И можно отправиться к мессиру Андерсу, но если тот в чем-то ошибся, то стражники, несомненно, не отпустят преступников...       И все же бросить мессира Андерса Фенрис не мог. Это было бесчестно по отношению к тому, кто, пусть странно, но несомненно был к нему расположен. Помогал, как мог, вел беседы...       — Идем, — эльф поднялся и с удовлетворением отметил, что Левзея готова за ним следовать.       Это было неожиданно приятно — обрести спутника, на которого можешь рассчитывать.       Из конюшни и впрямь доносились голоса и лязг. Фенрис рванулся вперед, но уже у ворот понял, что звуки не похожи на драку. И все-таки он собирался ворваться внутрь, когда одна створа вдруг распахнулась. Андерс, невероятно чем-то довольный, вышел на улицу, мигом зажмурившись от яркого солнца, и проговорил, обращаясь к кому-то, кто оставался в тени:       — Что ж, благодарю. Это было... познавательно.       Фенрис, слегка растерявшись, встревоженно произнес:       — Все в порядке, хозяин?       — Более чем, — откликнулся Андерс. — Не считая того, что я проявил себя дураком.       Левзея испуганно осведомилась:       — Но... Господин Данариус?       — Все в порядке, — успокоил ее Андерс. — Я ценю ваше беспокойство, однако я всего лишь, как оказалось, совершенно не разбираюсь в оружии. Местный кузнец устроил мне показательное выступление... и нам даже удалось договориться о цене. Сейчас, мастер еще ножны обещал подобрать... Фенрис...       Левзея явно услышала в голосе господина что-то, потому что поспешно отступила:       — Я вернусь в таверну. Проверю, что стол для вас накрыт.       Андерс кивнул, и едва эльфийка отошла, тихо проговорил, обращаясь к эльфу:       — Фенрис, я выбирал меч под твою руку, хотя я ни демона в этом не понимаю. Это, конечно, не тот потрясающий меч, которым некогда одарил тебя Хоук, но я надеюсь, что эта тяжеленная штуковина тебе подойдет. Я должен... извиниться за то, что произошло ночью. Я не хозяин тебе, чтобы тебя целовать. Как только окажемся в спокойном месте, я попробую поработать с твоим сознанием. Если у меня все получится и... и ты не убьешь меня, то извинюсь еще раз.       Фенрис смотрел на него — и не понимал. Но одно возражение у него все-таки нашлось:       — Хозяин Данариус не целовал меня... так, как вы. Но и это ваше право, пока вы заботитесь обо мне. Меч... Это сделает меня полноценным воином, я смогу защищать вас. Но пока я сам не способен платить за ваше покровительство, вы вполне можете рассчитывать на меня. И днем, и ночью. Кстати... Может быть, нам стоит где-нибудь...       — Подзаработать, — хмыкнул маг. — Да, стоит, но явно не здесь. Я уже жду-не дождусь, когда мы окажемся подальше отсюда. Пока еще меня воспринимают в том качестве, которое я на себя принял, но чем больше странностей, тем хуже для нас. А странностей все больше, потому что мне сначала пришлось объяснять, чем отличается полуторный меч от двуручного... А потом я еще за него торговался. Хорошо, что я обаятельный.       — Вы... да, — выдохнул эльф и отвернулся. — Данариус бы не стал торговаться. И он разбирался в мечах. Я не знаю, в чем бы он не разбирался. И... Вот каким он не был, так это обаятельным. Да, нам определенно пора уходить.                            Костер весело полыхал, светил и грел, когда трое попутчиков устроились вокруг, уплетая вяленое мясо с горячим настоем из трав, срезанных Андерсом неподалеку. Вместо десерта каждому досталось по горсти ягод, набранных Левзеей, и Фенрис неожиданно почувствовал себя... уютно.       Никогда в своей осознанной жизни он подобного не ощущал, но, оставаясь в одиночестве, интуитивно чувствовал, что такое возможно.       Мессир Андерс рассказывал забавные истории из собственной жизни, которых у него было немало. Он не скрывал, где побывал и что интересного видел. Замолкал только тогда, когда дело касалось последних лет в Киркволле. Обо всем прочем он говорил охотно и образно.       Левзея снова неуверенно улыбалась, и в желтовато-оранжевых отблесках костра она выглядела куда моложе. Неверный, переменчивый свет скрадывал горькие морщинки на ее лице...       Андерс время от времени сырой палкой переворачивал толстые сучья в костре и шутливо рассуждал:       — Надеюсь, трактирщики не в обиде на меня за то, что я позаимствовал... навсегда... у них эту плошку.       — Хорошая плошка, — одобрительно отозвалась Левзея. — И для чая подойдет, и для супа, если будет из чего.       Она говорила куда свободнее, словно неяркие блики скрывали ее от чего-то более страшного, чем внимательный взгляд. Фенрис постарался не глядеть слишком настойчиво, но вдруг — неожиданно даже для себя — подумал, что это странно: когда твоим лицом становится маска, а маской для маски — естественность...       — Надеюсь, я не заварил какую-нибудь отраву, — фыркнул Андерс. — Было уже довольно темно. Хотя ядовитую траву, конечно, еще поискать надо, так просто не попадается.       Фенрис не удержался — слишком разморило... А может, он и сам хотел внимания господина — пусть даже жестокого.       — Просто так не попадается, когда отрава нужна, — заметил он едко. — В иных случаях шансы возрастают.       — Ничего, я целитель, — отперся Андерс. — Если сразу не померли — значит, вылечу. А ты умеешь готовить, Левзея? Для меня суп — это что-то... сложное.       — Не сложнее, чем зелье, — пожала плечами эльфийка. — Я когда-то немного общалась с Ораной... Помните, вы говорили, что видели ее? Она бы любого научила, не только меня. Хотя я проявила себя не лучшей ученицей. Впрочем, я понимала, что меня Адриане отдали не для кухни, так что особенно не старалась.       — Орана, наверное, у Хоука осталась... — вздохнул маг. — Жаль. Я бы хотел для нее лучшей доли.       Фенрис посмотрел на нового господина пытливо. Высказывание прозвучало слишком... Понятие «лучше» у магов могло очень разниться.       Но развивать тему он не желал. Это больно задевало и царапало что-то в душе, и призрачный уют померк, растворился, как дым в глубоком мареве тевинтерской ночи.       — Поздно, — суховато произнес Фенрис. — Мы можем продвигаться вперед только в естественном свете, так что мне пора заступить в дозор. А вам, мессир, и тебе, Левзея, нужно отдохнуть.       — Не хочется, — неожиданно расслабленно возразила женщина. — Так хорошо у костра... А чем быстрее мы ляжем, тем скорее настанет утро. И, может быть, оно станет последним, если мы все неправильно рассчитали. Я иногда даже щипала себя, чтобы не засыпать. Время — бесценно.       — Мы встали около полудня, — вздохнул Андерс. — А ночь здесь наступает хоть и не очень рано, но уж как-то слишком быстро.       Эльфийка вздохнула:       — Мессир Андерс, вы, сразу видно, из южных краев. Здесь и ночь наступает быстро, и утро недолгое. А потом, очень быстро, поднимается солнце и выжигает все. По крайней мере, летом — именно так. Вам бы побывать здесь в конце лета... Тогда погода мягче, и ночи теплее. И пахнет иначе. Чем-то... как будто древним.       — Это вряд ли, — резковато заметил Андерс. — В Ферелден, Киркволл и Тевинтер мне больше не стоит соваться. А зная себя и... Справедливость, я опасаюсь того, что когда-нибудь мне придется вернуться в Андерфелс — и жить среди бескрайних просторов. Судьба порой любит шутить. Я был совсем ребенком, когда меня увезли оттуда, но все, что я помню — это унылую сланцевую пустыню, которая простирается во все стороны. Когда я впервые оказался в Тени, подумал, что очень похоже. Только нет надежды проснуться.       — А мне Тень показалась очень уютной, — возразила Левзея. — Как будто пуховое одеяло, только большое. Зимы здесь как раз недолгие, но очень ветреные.       Фенрис поморщился. Оказаться в обществе двух магов, которые обсуждают то, что ему непонятно и недоступно, оказалось почему-то очень неприятно. Раньше, слыша подобные разговоры, эльф старался абстрагироваться, считая, что обсуждения магистров его не касаются. А сейчас отчего-то было не по себе. То ли от того, что Левзея не была магистром... То ли еще от чего-то...       — Мне пора в дозор, — повторил он, надеясь, что разговор прекратится.       — Мы просто не заснем, — возразил Андерс. — Тело нельзя обмануть. У меня есть предложение... Правда, не знаю, как ты, Фенрис, к этому отнесешься.       Эльф почувствовал, что сердце екнуло. Ничего хорошего он не ожидал. И неясная мысль о том, что маг может предложить соитие на троих, вдруг показалась более привлекательной, чем то, что он еще мог сказать. Но Фенрис не привык обнадеживаться.       — Я готов, — глухо произнес он, даже не уточняя, к чему.       Какая разница? Он видел разных магистров, и отношение их к рабам зачастую сильно отличалось. Неизменным оставалось только одно. Были ли хозяева строгими и жестокими; были ли спокойными и немногословными... Управлять они все умели одинаково хорошо.       И сопротивляться этому бесполезно.       Левзея встревоженно приподнялась и осторожно уронила, недоверчиво косясь то на одного спутника, то на другого:       — Я могу лечь... Если вы, мессир, нальете мне того же настоя, что и вчера, я быстро засну.       — Обязательно, — рассеянно махнул рукой Андерс. — Но это позже. Ты уже немного окрепла, тебе не требуется столь строгий режим... Если вдруг моя затея кончится неудачно, то запомни, Левзея, что того же зелья тебе нужно выпивать каждый вечер перед сном еще не менее трех дней. А лучше — неделю, раз у тебя останется только оно.       Тут и Фенрис выпрямился. Речи нового хозяина лишь убедили его в том, что тот собрался сделать что-то... Что-то из арсенала магистров. Но почему-то сейчас это не раздражало, а только вызывало глухую усталость.       — Что мне надлежит сделать? — проговорил эльф тихо и глухо.       Мессир Андерс собрался и напрягся, словно готовился рвануться в бой, после чего выдохнул и заговорил размеренно, но очень веско:       — Я хочу вернуть тебе память, Фенрис. Я просто должен это сделать после всего того... в общем, неважно. Каждый день мы рискуем, и я боюсь не успеть. А сейчас... Сейчас тихая ночь, мы еще не устали. Это много времени не займет, вне зависимости от того, получится у меня или нет. Но ты, Фенрис, должен знать, что я собираюсь сделать.       Эльф помолчал, и Левзея молчала тоже. Она, правда, невольно подтянула посох поближе, но Фенрис на это особого внимания не обратил — ей не тягаться с тем, кто победил Данариуса.       — Зачем мне это знать? — уронил эльф. — Достаточно того, что вы собираетесь это сделать.       Андерс приподнялся было, но опустился обратно и даже махнул рукой.       — Фенрис, — он обратился нему, точно к больному. — Я не сделаю ничего, на что бы ты не согласился. Я попытаюсь тебе объяснить, но если тебе это покажется опасным или просто ненужным, ты волен отказаться.       Эльф немного подумал и нашел несоответствие:       — Вы сказали, что обязаны это сделать. Это необходимо. Так зачем мне знать?       Маг как будто слегка растерялся и посмотрел на Левзею, точно искал союзника:       — Ты, верно, не совсем понял меня. Я не имел в виду, что сделаю что-то против твоей воли. Я пытался показать тебе важность момента, не более. Если ты откажешься, мне будет тяжело. Но это мои чувства и моя боль. Ты не обязан поступать в угоду мне. Может быть... — он немного замялся. — Может быть, ты не хочешь вспоминать? Я не солгу, если скажу, что твоя жизнь легкой не была. Иногда, чтобы начать заново, может, лучше не помнить былого?       Фенрис снова почувствовал отчаяние. Очередной выбор, и, кажется, каждый новый — сложней предыдущего! Одно это заставляло воспринять слова господина серьезно, но утраченные воспоминания... Со стороны магистра это был слишком подлый ход. Эльф не мог отказаться от попытки вернуть себе себя. И если Данариус не раз и не два говорил, что рабу следует навсегда забыть слово «я», то мессир Андерс, напротив, словно возводил «я» в абсолют. И одновременно отказывался от всяких прав. Это было непонятно и невыносимо.       Возможно, как смутно подумалось эльфу, тот Фенрис, которого некогда знал этот господин, умел справляться с такими нагрузками. А значит, сегодня он тоже должен был справиться.       — Я хочу вспомнить, — гордо и одновременно покорно произнес Фенрис. — И я исполню всё, что вы прикажете.       Андерс неожиданно застонал. Эльф даже приподнял бровь — ему самому казалось, что яростная, страстная речь его должна была породить другую реакцию — удовлетворение и довольство.       — Нет, — помотал головой маг. — Ты... Если я сейчас велю тебе убить Левзею, ты это сделаешь?       Эльфийка дернулась, распахивая глаза, но Фенрис ответил сразу, не давая ей встрять:       — Нет.       — Значит, не всё, — жестко заключил Андерс. — И это правильно! Прости, Левзея, у меня не было иного выбора. Разумеется, ни я, ни Фенрис не желаем тебе зла...       — Мессир, — хрипловато произнесла женщина, — нельзя ли без этого? Я сразу начала вас уважать именно за то, что вы говорили со мной прямо. В моей жизни было не столь много светлого, чтобы сожалеть о ней, но, прошу вас, не заставляйте меня... Думаете, я не размышляла о том, что вы забрали меня с собой для чего-то? Вы когда-то знали Лето, вы заботились о нем, а меня вы увидели впервые. И я пошла за вами с открытыми глазами. Не заставляйте меня бояться. Если мне предстоит умереть, я хочу умереть без страха.       Андерс закрыл лицо руками, и Фенрис, несмотря на то, что крайне осуждал поведение мага, вдруг почувствовал неуместное сочувствие. Как к неумелому магистру, как... как к тому, который попытался взвалить на себя непосильную ношу.       — Левзея, — невнятно произнес Андерс, — никто не собирается тебя убивать. Я... был жесток, когда предложил Фенрису это сравнение, и не подумал о том, что тебе тоже не с чего мне доверять. Давайте я просто расскажу то, что я предлагаю, а уж потом вы мне скажете, что думаете об этом.       Ответом ему были два настороженных взгляда эльфов. Фенрис не смотрел на попутчицу. Боялся... Побери эту жизнь все демоны Тени! Он боялся, что эта жизнь предложит новый выбор: Андерс или Левзея.       И этого выбора он делать не хотел, пусть бы даже навсегда пришлось остаться рабом.       — Я не понимаю, — твердо заключила девушка.       На миг Фенрис почувствовал облегчение. Не он один не понимал этого странного мага... Но уже сейчас был готов защищать соратницу. Просто хотя бы за то, что та смело согласилась пожертвовать жизнью... Несмотря на то, что сам Фенрис ее об этом не просил.       Андерс отнял руки от лица, и стало видно, что лицо у него — удрученно-скорбное, словно он осознавал, что уже совершил ошибку. Но решимости магу было не занимать. Он оглядел попутчиков и со вздохом начал объяснения:       — Фенрис, тебе наверняка будет понятно не всё, так что задавай вопросы, пожалуйста... Данариус лишил тебя памяти. И он сделал он это осознанно, — маг подчеркнул. — В письме к Хоуку было сказано об этом. Но такое можно провернуть только в Тени. Тень хранит в себе воспоминания прошлого. Тень искажается и изменяется, в зависимости от того, кто в нее входит. Если Данариус не лез в прямом смысле тебе в голову, он должен был использовать Тень или тех, кто там обитает.       Эльф промолчал. Высказывание мага для него прозвучало логично, но сам он знал так мало о предмете обсуждения, что даже вопросов не находилось. Однако они нашлись у Левзеи.       Эльфийка чуть увереннее уселась и настороженно возразила:       — Но Лето — не маг. Он не может войти в Тень осознанно. Для этого нужен ритуал... Какой-нибудь. Их ведь очень много?       При слове «ритуал» Фенрис вздрогнул, но не позволил себе проявить нерешительности. Теперь, когда от него, возможно, зависела жизнь союзницы, да и собственная тоже, он уже не имел права на слабость.       — Да, много, — подтвердил Андерс. — Но это не потребуется. Для любого подобного ритуала требуется подготовка, а не стоянка в чистом поле. Но я... Я не один. В моей душе, в моем теле живет дух Тени. Благодаря ему, я могу многое. В том числе, мы со Справедливостью можем попробовать забрать Фенриса в Тень. Но есть одно «но», — Андерс строго посмотрел на Левзею.       Та, кажется, начинала что-то понимать, потому что смотрела уже не со страхом, а с неуверенностью и задумчивостью.       Андерс сделал паузу и произнес еще тяжелее:       — Мы со Справедливостью — одно. Мы едины. И это работает в обе стороны. Если я позволю Справедливости проявиться, от меня останется немногое. Справедливость не навредит тебе, Фенрис. По крайней мере, осознанно. Потому что я не желаю того. Но он, в отличие от меня, имеет немного другие цели и другие ориентиры. И поэтому, — маг снова посмотрел на девушку, — мне нужен кто-то, кто проследит за мной и за моим... духом.       Фенрис все еще недоверчиво глядел на нового хозяина, когда магесса вдруг произнесла:       — Вы хотите, чтобы я вошла в Тень за вами? И что мне следует сделать, если процесс пойдет не так, как вы описали? Вы ведь понимаете, что если я убью вас в Тени... Вы знаете, что станет с вами.       Андерс даже горько усмехнулся:       — Ты не сможешь убить меня в Тени. Даже если захочешь. Справедливость куда сильнее тебя... И порой меня тоже. Тебе нужно будет позвать меня — меня! — а не Справедливость; если что-то пойдет не так.       Фенрис выслушал этот диалог и не удержался. Двое магов опять решали его судьбу, а ему самому отводилось место какого-то... совещательного голоса.       — А что я сам могу сделать для себя?       — Ты... — Андерс глубоко и шумно вздохнул. — Боюсь, что ничего. Ты не потеряешь в Тени себя. В Тени каждый остается собой. Но Тень подвижна, как и личность, как и наш мир. Я не могу сказать, что ты увидишь. Но ты сам говорил, что воспоминания в тебе как будто дремлют. Что ты постоянно чувствуешь что-то из прошлой жизни. А это значит, что твои воспоминания с тобой, они никуда не делись, просто ты не можешь их отыскать. Справедливость действует не так, как маги. Он дух. Если хочешь — демон. Он может пробудить в тебе то, что ты навсегда пытался похоронить. Или наоборот, заставить тебя позабыть о том, что ты чувствуешь сейчас. Например, в том случае, если твое прошлое и нынешнее «я» будут не в состоянии ужиться в одном теле.       Фенрис почувствовал, что голова идет кругом. Предложение мага было настолько же привлекательным, насколько и отталкивающим.       — Что значит — не смогут ужиться? — слабо спросил Фенрис. — Я стану одержимым? Как вы?       Андерс печально улыбнулся:       — Нет, не станешь. Но, например... Ты обратился в Кун; а сейчас узнаешь, что когда-то, в той жизни, что ты не помнишь, ненавидел кунари и убивал их. Твое сознание может не выдержать такого совмещения. Это риск. Я не могу знать всего, что было у тебя на душе тогда, когда ты был... близок с Хоуком. Я не могу тем более знать того, что было с тобой до того, как ты решился бежать от Данариуса в прошлый раз. Я даже не могу знать, каким этот мир предстал перед тобой сейчас, каким ты помнишь себя. И я не могу решиться проделать это сам. Тебе необходимо решить, что тебе дороже: твое прошлое или твое нынешнее.       Фенрис немного помолчал, а потом вдруг даже скупо улыбнулся:       — А будущее?       — А будущее мы всегда творим сами, — почти философски отозвался Андерс. — И в том, каким оно станет, жить именно нам.       Фенрис посмотрел на Левзею, и та кивнула, подбадривающе, но невесело:       — Я бы стала, — четко произнесла она. — Я довольно в жизни чувствовала себя куском мяса, чтобы добровольно отказываться от себя. Лучше сдохнуть, чем так существовать.       Фенрис посомневался немного, а потом спросил, покосившись на мага — доверять ему этот разговор не хотелось, но остановиться было немыслимо.       — А у тебя было в жизни что-то, что ты потеряла?       — У меня было только то, чего я не обретала, — хмыкнула женщина. — Себя. И я всегда боролась с этим. Но... Но если ты так хочешь знать, то у меня... когда-то родился ребенок. У меня его забрали, едва он издал первый крик. Надеюсь, что его пустили на ритуал раньше, чем он осознал себя рабом. Но если он выжил, то сейчас уже не младенец, конечно... И я отдала бы все, чтобы узнать, где он и что с ним. Только единственный, кто об этом знал... Мертв. Может, Данариус и говорил кому-то... Теперь я этого уже не узнаю.       Андерс молчал, но Фенрис чувствовал на себе его взгляд. Эльф и раньше ощущал на себе взгляд мага, но совсем не такой. Очередной выбор оказался едва ли не хуже, чем...       — Да, мессир Андерс, я готов, — повторил Фенрис хрипло. — Точнее... Я буду откровенен с вами, поскольку вы были честны со мной. Я не готов и не буду готов к тому... ритуалу, что вы предлагаете мне. Но я хочу узнать, что со мной было. Хочу узнать, кто я такой. Если мы были раньше знакомы, хочу узнать и вас. Нам предстоит вместе бежать, если мы выживем...       Андерс кивнул, отгораживаясь от света костра, и пробормотал:       — Надеюсь, ты не захочешь меня убить, если вспомнишь. Я много раз был готов умереть, но только не теперь и не так. Однако я осознаю, чем рискую. Левзея, ты готова?       — Я буду рядом, — заверила эльфийка, а потом, посомневавшись, произнесла. — Скажите, мессир, а есть что-то, что вы услышите? Я совсем не знаю вас и сомневаюсь в своих силах. Если вы будете во власти демона...       — Да, есть, — неожиданно жестко ответил маг, и Фенрис увидел, что у губ его тоже есть морщинки, даже под щетиной. — Назови мне два имени. Карл и Элла.       — Я запомню, — смело кивнула эльфийка.       — Я... — Фенрис начал подниматься, не зная, чего ожидать. Но встретить бой хотелось прямо. — Я... уже благодарен вам. Да смилуется над надо мной... и вами... Создатель.