Перерождение

      Фенрис наблюдал за магом очень внимательно, но ничего пугающего не видел. В прошлый раз, когда Данариус провел над ним тот чудовищный ритуал со вживлением лириума, все выглядело торжественно и страшно — высокий каменный алтарь, светящиеся руны, многочисленная охрана и суровые, сосредоточенные помощники. Или зрители — Фенрис все помнил смутно, но ему упорно казалось, что помощь других магов Данариусу была не нужна. Ему нужны были те, кто воочию узрит его мощь.       Сейчас Андерс только отошел подальше от костра и почти не видным в темноте жестом позвал за собой. Он первым уселся в густую, приятно пахнущую траву и, обустроившись, проговорил:       — Сядь или даже лучше ляг поудобней. Когда мы будем в Тени, наши тела будут просто лежать здесь, как будто мы оба лишились сознания. Собственно, именно это и произойдет.       Левзея присела рядом с магом и посмотрела вопросительно. Эльф осторожно опустился рядом, но заставить себя лечь не мог, настороженно наблюдая.       — Дай мне руку, Фенрис, — как-то уж очень спокойно проговорил мессир Андерс. — Чем бы все это ни кончилось, хуже тебе не будет. Если у Справедливости не выйдет, то ты просто придешь в себя через пару часов. Если получится... Это будешь уже не тот ты, каким помнишь себя сейчас.       Эльф кивнул и в самом деле почувствовал себя чуть спокойнее, хотя не солгал — готовым быть к этому и вправду было нельзя. Но он бесстрашно протянул новому хозяину ладонь, и тот крепко обхватил пальцы. Это прикосновение пробудило мысли совершенно неуместные, но уже через пару мгновений этого не осталось — маг вздрогнул, запрокинул голову, а когда опустил подбородок, глаза его мерцали голубым. Он что-то прогудел, но Фенрис не успел оправиться от ожидаемого потрясения, когда мир вокруг вдруг померк.       Это длилось недолго, но, открыв глаза, эльф понял, что находится не в реальном мире. Это было во-первых. Во-вторых, он здесь уже был... вот только не помнил, когда.       Фенрис смутно осознал, что и знакомые воспоминания как будто померкли. Сосредоточиться было невероятно сложно.       Сделав над собой волевое усилие, эльф огляделся. Его окружали унылые бескрайние просторы, и казалось, что за горизонтом ничего нет. Впереди виднелось что-то странное, совершенно не подходящее к этому безликому миру, а рядом... рядом стоял Андерс. Только это был уже не Андерс — светловолосый человек с посохом мага за спиной. Это был тот самый дух, демон, который бился с Данариусом. У Андерса и этого демона была одинаковая внешность, но Фенрис не спутал бы их — они даже двигались по-разному.       — Я — твой проводник, — гулко произнес Справедливость. — Я смогу обратить тебя к твоим мыслям, но идти тебе придется самому. Я буду с тобой и сумею защитить тебя от здешних демонов, но если ты вступишь с ними в сделку...       Он не договорил, да Фенрис и не собирался дослушивать это.       — Я никогда не вступлю в сделку с демоном, — оскорбленно отозвался эльф.       — В прошлый раз ты говорил то же самое, — не отреагировал на раздраженную реплику Справедливость. — Но все же поддался. Я попробую тебя защитить. Иди вперед, я пойду за тобой.       Фенрис неуверенно сделал первый шаг по странной почве — и не земля, и не трава, но, ощутив, что твердо стоит на ногах, отправился вперед, к тому чему-то, что цепляло взор и...       И смущало разум. Впереди, на небольшом взгорье последи темных прогалин, стоял алтарь. Руны горели на нем нестерпимым голубым светом, так же, как сейчас глаза «Андерса». У алтаря никого не было, но подойдя, эльф безошибочно узнал тот самый, на котором он сам некогда бился в агонии. Касаться его не хотелось, но ничего не происходило, и Фенрис одним пальцем дотронулся до холодного камня. И сразу услышал голоса:       — Я достигну такого могущества, каким не обладает никто из живущих! — несомненно, это был голос Данариуса. — Я уподоблюсь тем, кто некогда привел Тевинтер к величию! Будь со мной, раб, и ты будешь обладать такой властью, какая не снилась и архонту. Ты будешь повелевать жизнью и смертью!       Эльф уже видел бывшего своего хозяина в излюбленной мантии тевинтерского магистра, но как раз сейчас было легко. Фенрис, не задумываясь, покачал головой и процедил:       — Ты мертв. Я сам убил тебя. И мне не нужна власть над миром. Мне нужна свобода.       Видимо, видение поверило слишком уверенному тону, а потому начало перевоплощаться. На месте Данариуса возник оранжево-красный дух, не имеющий ног, но пылающий собственным светом. Фенрис выхватил меч, хотя не мог вспомнить, был ли при мече, когда за Андерсом сунулся в это место, но долгая драка не потребовалась. В духа из-за плеча полетело что-то похожее на заклинание, а одного удара лезвием хватило.       — Это лишь самое начало, — прогудел позади Справедливость. — Я проведу тебя через твои страхи, если ты сам захочешь идти.       Эльф кивнул. Пока происходящее не казалось ему слишком пугающим. Только странным и... неприятным.       Он уже начинал понимать, как работает это место, а потому не удивился, когда после убийства демона впереди загорелся голубым полупрозрачный портал. Туда и устремился эльф, скорее чувствуя, чем слыша, что союзник-проводник идет за ним.       За порталом у потрепанного деревянного стола плакала какая-то девочка, рыжеволосая эльфийка. Фенрис вгляделся в нее, и что-то показалось ему знакомым, а ее детский голос резал уши:       — Лето, я не знаю, как так вышло! Я не хотела! Меня убьют, убьют теперь! Они сказали, что я владею магией... Что мне делать? Лето, братик...       Фенрис поморщился, потому что затылок вдруг вспыхнул нестерпимой болью.              — А, малыш Фенрис... Предсказуем донельзя.       — Прости, что так вышло, Лето.       — Ты привела его сюда!       В памяти возникла лестница и грязные столы; вооруженные охранники за спиной Данариуса, а рядом — лицо того мужчины, что пару дней назад появился в поместье хозяина. Лицо недовольное, жесткое...       — Справляйся сам, Фенрис.              Видение подернулось рябью и пропало, а перед эльфом осталась та же девочка... только уже повзрослевшая. Рыжие волосы были аккуратно убраны, за спиной ее был посох мага...       — Я не хотела, — повторила эльфийка уже взрослым голосом. — Поверь, Лето, я не хотела всего этого.       Фенрис собрался с трудом. Где-то по левую руку от него мелькнули знакомые голубые искорки, и эльф с трудом выдохнул:       — Я понимаю... — девушка несмело улыбнулась, а Фенрис продолжил. — Ты — не она. Ты — только отражение моих мыслей. Я хочу убить тебя так же, как я убил Данариуса... Но если хоть что-то из этой Тени правда, то лучше бы ты жила, осознавая, кто ты. Предательница, которая заранее пожертвовала тем, кто ради тебя был готов на все. Так ты говорила?       Фигура девушки начала меняться, превращаясь в обитателя Тени, и зазвучал искаженный голос:       — Глупец!       Дальше Фенрис слушать не стал, только удовлетворенно произнес:       — Я не стал бы убивать сестру, даже такую. А вот тебя, демон, убью с удовольствием.       Сражаться пришлось чуть дольше, но Фенрис справился, особенно с таким сильным союзником, который, казалось, владел любой магией, и легко бил из-за его плеча самыми непредсказуемыми заклинаниями. В виске снова ломило от количества образов, воспоминаний, мыслей...       Когда-то Хоук вернул его Данариусу, а Варанья, сестра, привела Данариуса к нему. Кто такой Хоук, помнилось смутно, но ведь Андерс говорил... Хотя сейчас было невероятно трудно поверить, что можно было добровольно встречаться с таким мужчиной — который бестрепетно распорядился жизнью любовника. Впрочем, вероятно, он был таким же, как Данариус, и понять этого раньше было нельзя... Оттого-то они, наверное, и понимали друг друга. Оттого и могли договориться.       Воспоминания клубились и вспыхивали, и сейчас Фенрис словно разом ощутил все то, что чувствовал тогда — горечь, обиду, непонимание...       — Ты готов идти дальше? — прогудел позади Справедливость, и эльф покачнулся.       Он не был готов. Он не хотел идти дальше.       Но... Но вдруг другой возможности не будет? Вдруг назавтра он пожалеет о своем решении?       — Почти, — простонал Фенрис. — Скажи, дух, а ты... Ты помнишь то, что видел сейчас? Или это видел только я?       — Я помню, — отозвался Справедливость. — Я видел.       — И Андерс... — Фенрис теперь как-то слишком легко назвал его просто Андерсом. — Андерс... он же говорил, что одобрил это!       — Он одобрил, — откликнулся дух. — Но это было несправедливо, и он знает об этом.       — Он... был рад? — неуверенно уточнил эльф.       — Это сложно, — Справедливость загудел недовольно. — У смертных слишком сложные чувства, нет ясности ума, нет чистоты мыслей. Смертные могут радоваться, а через миг рвать на себе волосы от отчаяния. Я не смогу помочь тебе, Лириумный Воин. Разбираться в чувствах смертных ты будешь сам. Да и мой союзник настаивал на этом — а я уважаю его.       Дальше был еще один портал, и туда эльф шагнул почти обреченно. Не знал, кого встретит теперь и что вспомнит. И стоит ли вообще это вспоминать...       На очередном взгорье стояла кровать — ветхая старая койка с продавленными пружинами. Рядом стоял стол, на котором громоздились пузырьки и ступка с пестиком. Кто-то метался под покрывалом, а над ним, как сиделка, склонившись, сидел тот самый маг, что вступился за Фенриса перед Данариусом, а теперь провел в Тень. Андерс.       Андерс, кажется, задремал. Его светлые волосы были распущены и всклокочены; на лице — недельная щетина, а под глазами залегли темные круги.       Но на подходящего эльфа маг среагировал чутко: вскинулся, поднимая усталый взгляд, а потом прошептал, явно опасаясь потревожить пациента:       — Принес?       Фенрис молчал, не зная, что ответить. В этом месте, в Тени, вообще не было понятно, что было, что из этого правда...       — Я знаю, что ты меня ненавидишь, — по-своему расценил молчание Андерс и даже криво улыбнулся. — Но ведь ты не захочешь навредить больным. В конце концов, мы вытаскивали их из лап работорговцев не для того, чтобы они погибли в моей лечебнице, не дождавшись помощи. Фенрис, лириум поможет мне восстановить силы — и я справлюсь. Если ты не поможешь мне, чем ты лучше своего Данариуса?       — Ты маг крови? — неожиданно вырвалось у эльфа, и ему вдруг показалось, что все это тоже когда-то уже было, когда-то давно. — Убьешь этих несчастных, чтобы восстановиться?       — Я не маг крови, — зло возразил Андерс. — И ты это знаешь. Я просто... Просто не могу здесь сидеть и терять пациентов, когда знаю, что могу их спасти! Ты ненавидишь магов, но ведь ты знаешь не хуже меня, что магию можно обратить на благо! Я — целитель. Я жертвую сном, едой и последними деньгами, чтобы помочь тем, кому могу. Что заставляет тебя каждый раз так тянуть? Можешь помочь — помоги, не можешь — не приходи больше! Или тебе страшно признать, что я, одержимый, могу сделать для них больше, чем ты?       Фенрис попятился. Такой Андерс был понятнее, но в глазах его уже мелькнула знакомая злость; то, что роднило его с прочими демонами этого Создателем проклятого места... Должно быть, он и впрямь одержимый. По крайней мере, такой Андерс был куда больше похож на одержимого.       — Так знай, что я достану лириум любым путем, — процедил Андерс, и голос его начал двоиться и искажаться. — Ты и сам — отличное вместилище лириума. Если ты на что и годен, то только на это...       Эльф успел только краешком глаза отметить, что больного в кровати уже нет, зато над изголовьем койки покачивается, дыша пламенем, демон. Настоящий демон, а не тот дух, что сопровождал в Тени...       Фенрис понял, что все это когда-то действительно было. Андерс принимал из его рук лириумную настойку, когда не мог выйти из лечебницы даже до ближайшего черного торговца. И каждый раз ругался последними словами, потому что каждый раз Фенрис не мог заставить себя просто и без слов отдать пузырьки в руки мага, хоть и знал, что тот использует это во благо.       И всегда боялся того, что невольно поможет одержимому совершить что-то кошмарное.       И Андерс совершил. Правда, гораздо позже и без его помощи.       Растерявшись, эльф принял на себя первый удар нападающего демона, и только после этого собрался для боя. Он не знал, что будет, если он погибнет в Тени, но сомневался, что что-то хорошее. Левзея боялась смерти в этом месте...       Зато еще часть воспоминаний встала на место.       Впереди горел еще один портал, и Фенрис шестым чувством вдруг понял, что этот — последний. Что за ним ждет что-то такое...       — Ты можешь не идти дальше, — словно уловил его настрой Справедливость. — Я могу вывести тебя отсюда.       — Нет, я хочу, — возразил эльф.       Фенрис даже улыбнулся, хотя едва подволакивал ноги. Времени здесь не чувствовалось совсем, но еще недавно он был уверен, что не хочет узнавать дальше — и вот мнение сменилось. Прав был этот дух, Справедливость, смертные слишком легко меняют свое отношение.       За порталом нашлась низкая скамья, на которой сидел человек. Его Фенрис узнал сразу, и ощущение это было двойственным. Как будто он одновременно узнал двух человек — того Хоука, которого он знал когда-то, и того Хоука, что бился с Данариусом за него.       — Здравствуй, Гаррет, — первым уронил Фенрис.       Маг обернулся, но лицо его не отразило улыбки.       — Пришел, — коротко бросил тот. — Не хочешь ничего мне объяснить?       — Я ничем не... — запальчиво начал Фенрис, но быстро сбавил тон. — Прости.       — Мне нравится, как ты извиняешься, — Хоук усмехнулся и поднялся на ноги, подхватывая посох. — Можешь начинать прямо сейчас. Или помочь?       Дышать стало трудно. Данариус говорил так же... И тут Фенрис вспомнил.       — Я... — прохрипел он. — Я же... с тобой... Я же верил тебе!       — Фенрис, — Хоук не улыбался, но голос его стал мягче — самую чуточку. — Ты и сам всегда говорил, что долг — выше личного. Мне нужна была помощь в борьбе с магами Киркволла, и я стремился получить ее отовсюду, откуда мог.       Фенрис замер, так и не подняв меч на демона. Этот голос, глубокий и низкий, вел за собой. Так же, как это уже тоже когда-то было...       — Я не верю тебе, — слабо прошептал Фенрис. — Я бы никогда не отказался от того, что мне дорого!       — И ты можешь это сделать, — мужчина приблизился и взял его за руку, поднимая запястье к глазам. На его запястье была туго намотана алая лента. — Не отказывайся от того, что дорого тебе — и всё пойдет так, как должно было пойти. Я буду любить тебя — так, как ты того заслуживаешь. Я буду груб... но я таким был всегда, и ты будешь мне это прощать. Потому что при всей своей нетерпимости я никогда не отступаю от выбранной цели. И ты это ценишь. Ты это любишь. Я останусь с тобой. Навсегда.       Фенрис с трудом прогнал подступающую к глазам пелену. Алая лента на запястье словно горела собственным светом, лишая возможности смотреть куда-то еще. Воспоминания — горькие и счастливые — нахлынули потоком.              — Но я пришел не для того, чтобы всё усложнить.       — Это всё? Хочешь просто уйти?              Эльф смутно отметил, что теперь понятно, откуда у него самого умение отвечать на глубокие, властные поцелуи. И тогда, той ночью, было что-то еще... Что-то, что воспринималось в этом сером мире Тени странно — вспомнить в воспоминаниях воспоминания было... От этого почти затошнило.       — Я не верю тебе, — обреченно повторил Фенрис. — Я помню, что ты говорил, когда встретился с Данариусом. Что у тебя не было любовника лучше... Что ты выступил на стороне храмовников только потому, что понимал, что с магами-союзниками тебе не победить... Я не верю ни одному твоему слову, Хоук.       — Гаррет, — вдруг произнес маг. — Ты звал меня Гаррет, когда никто не слышал. Ты мне верил.       — Я не... — Фенрис обмяк в чужих объятиях, не мог противиться... даже не видению. Собственным мечтам, которым не суждено было сбыться. Пусть. Пусть этот демон убьет его здесь, в Тени. Пусть это наконец-то кончится там же, где и началось.       Краем глаза он отметил духа Справедливости, что провел его сюда, но тот в своем обличии Андерса стоял ровно, не вмешивался. Он никогда не вмешивался до того, как сам Фенрис не примет решение. Но принять решение эльф не мог — потому что сознание плавилось; потому что объятия — или воспоминания о них — были горячими и крепкими. Потому что этот мужчина действительно умел любить. Или хорошо делал вид, что умеет. В конце концов, это было не так уж важно. Да, совсем неважно.       Голубоватый свет поблизости померк, и Фенрис смутно подумал о том, что, видимо, дух решил оставить его — навсегда наедине с воспоминаниями. И с мечтами, которые были лучше воспоминаний. Обнимая демона за плечи, Фенрис смутно подумал, что кажется, понимает, какой должна быть смерть в Тени... Полузабытыми детскими воспоминаниями мелькнули теплые женские руки, возящаяся рядом с «волшебными камушками» рыжеволосая сестра, свет очага, Данариус, лириумные метки, горящий город, леса, просоленные морской водой паруса... всю свою жизнь он стремился сюда, в эти объятия. И наконец-то он их нашел. В... Киркволле... в...       Память снова начала болезненно искажаться; Фенрис попробовал было отстраниться, но его обнимали крепко — и уже не по-родному, а слишком цепко.       — Стой, тварь! — позади раздался безумно знакомый голос Андерса. Настоящего Андерса. — Отойди — или я оставлю от тебя... Да ничего не оставлю!       Фенрис почувствовал, как отпускает. Хоук отступил на шаг, а потом вдруг начал меняться так же, как все предыдущие видения. Только теперь это был не огненно-алый дух, а отталкивающе-красивая женщина. С рогами и обнаженной грудью, на которую падали длинные, шевелящиеся волосы.       — А-а-а, — протянула она почти интимно, и Фенрис шарахнулся в сторону, инстинктивно поднимая меч, который снова непонятно как оказался в его руке, — ты, второй... Зря ты отозвал своего союзника. Тот дух мог мне помешать, но он бы не стал. Ты станешь, но не сможешь... Смертный, эта душа — моя.       — Демон, неужели ты не понимаешь, что наши с духом силы едины? — неприятно улыбнулся Андерс, вооружаясь посохом. — Впрочем, вы все одинаковы.       Маг ударил. Свистящее заклинание — как будто вполне реальное в этом мире — пролетело так близко от Фенриса, что он отшатнулся. Демонесса взвизгнула и застыла в той позе, в которой застигло ее проклятие мага — одна рука воздета, на лице — глумливая усмешка.       Эльф среагировал почти машинально. С демонами он никогда не церемонился, но теперь бороться с этим порождением Тени было почти обидно. Андерс пришел — и лишил его всего того немногого светлого, что было его в жизни. Но вздымая меч, эльф почти не думал о том, что делает.       Демоны были злом, и неважно где — в реальном мире или в Тени.       Демонесса очнулась и вновь атаковала, причем именно мага — она явно избрала его своим основным противником. Андерс сражался сосредоточенно, привычно крутя в руках посох, и в этом тоже было что-то знакомое. Маг как будто не пытался поразить демонессу сам, зато оставлял союзнику для этого все возможности. И за это можно было бы испытывать благодарность, но эльф почти не чувствовал ничего, кроме ярости.       И даже когда под его клинком демонесса взвыла и рухнула замертво, он не испытывал облегчения. Андерс опустил посох и сгорбился, но не попытался заговорить.       Фенрис почувствовал новый всплеск раздражения, но что сказать, не знал. Все было кончено, разрушено...       И маг заговорил первым:       — Это похоже на Истязание в Круге. Все почти так же: ты отправляешься в Тень и сражаешься с теми демонами, к которым ты наиболее уязвим. Я помню всех тех демонов, с которыми ты сразился: страх, ярость, гордыня и желание. Но ты не маг, ты не должен был проходить через это.       Фенрис хотел было резко возразить, но вдруг почувствовал такую усталость, что рука подвела — пальцы разжались, и тяжелый меч упал на землю...       — Я выведу тебя отсюда, — тихо заверил Андерс и позвал. — Фенрис, ну же, возьми меня за руку!       — Нет, — четко ответил Фенрис, пытаясь перевести дыхание. — Нет.       — Что ж, попробую справиться без этого.       Маг не стал спорить и воздел посох, но эльфу было уже все равно. Спасительная темнота поглотила его быстро и сразу — и, закрывая глаза, Фенрис устало подумал, что хотел бы умереть в Тени. Он даже успел нащупать свой меч...                            — Лето? — Фенрис услышал голос Левзеи.       — Я в порядке, — прохрипел он, и только после этого попытался приподнять голову.       Тело слушалось неохотно, как после долгой тренировки с мечом, но в общем и целом, похоже, не пострадало от того, что побывало по ту сторону Завесы.       — Лето, — эльфийка хотела было помочь ему подняться, но Фенрис решительно отстранил ее руку.       — Не называй меня так, — глухо произнес он. — Я знаю, меня так звали когда-то, но у меня теперь другое имя. Лето больше нет.       — Значит, ты действительно все вспомнил, — Левзея скупо усмехнулась. — Когда мессир Андерс пришел в себя, а ты — нет, я опасалась за твою жизнь. Но сам он был так плох, что не смог толком подняться. Тогда я проверила, что ты дышишь, и обещала разбудить его, как только ты придешь в себя. Мессир оставил мне зелье... Хочешь, я отдам его тебе? Оно помогает мне, вливает в меня силы. Но, думаю, тебе нужнее.       — Нет, — резко отозвался эльф. — Спасибо... Левзея. За то, что была рядом. Но теперь мне следует побыть одному. И если ты можешь, не надо звать Андерса... мессира Андерса. Я не хочу его ни видеть, ни слышать.       — Я обещала, — покачала головой эльфийка. — Ты, видимо, вспомнил, что он не хозяин тебе. Но я-то с ним знакома всего несколько дней, и для меня он остается мессиром. Почти магистром.       — Вот как? — Фенрис приподнялся на локте. — Тебя он не называет «монна»! Обращается так, как и положено магистру! И ты... Впрочем, я понимаю тебя. Ты не была свободной.       — И не была дважды проданной, как ты, — возразила Левзея, но вздохнула. — Я могу повременить. Мессир не будет знать, когда ты проснулся, а я разбужу его позже, если тебе хочется подумать наедине. Ты не сдал меня Данариусу. Я верю тебе.       — А я никому не верю, — буркнул эльф. — Хорошо. Позволь, я отойду. Недалеко. Не хочу никого видеть.       — Ты знаешь, что будет, если ты сбежишь, — повторила Левзея уже однажды сказанные слова — и отступилась. — Иди, я тебя не держу. Надеюсь, тебе удастся примириться со всем тем, что с тобой случилось. Ты сильный. И всегда таким был.       Фенрис не ответил. Он прикусил губу, потому что подняться оказалось безумно тяжело, и неверными, шаркающими шагами удалился в темноту. Потом, подумав, что отошел недостаточно, сделал еще несколько шагов, но это все, на что его хватило. Он опустился в траву и обхватил голову руками.       Безумно хотелось напиться. Безумно хотелось вырвать кому-нибудь сердце — лучше всего самому Андерсу! А еще больше хотелось вновь провалиться в небытие.       Воспоминания, пока еще такие хаотичные и неровные, начинали складываться в единую картину, и от этой картины хотелось выть. Все оказалось правдой. Он действительно некогда доверился магу по имени Хоук. Потом принял от него помощь, а потом, убедившись, что тот действительно по-своему ухаживает, принял его предложение. Терпел его грубость, граничащую с агрессией. Восхищался несгибаемой волей. Презирал большинство его друзей. Продолжал появляться в имении Амеллов с завидной регулярностью. Много пил и делился самым сокровенным... а потом был предан.       И на этом все тоже не закончилось. Данариус... Данариус довез его до Тевинтера на корабле в оковах и в клетке. Прекрасно знал, что рабу некуда бежать, но наслаждался его беспомощностью и глухой яростью. Вспомнилось даже небо над Недремлющим Морем, куда Фенрис смотрел, еще всё помня, но уже зная, что сделают с ним в Тевинтере.       Данариус не скрывал того, что собирается вновь стереть память. Говорил об этом много и подробно; смаковал подробности. Фенрис вспомнил, как отливала от лица кровь, как руки сами собой сжимались в кулаки, а лириумные линии вспыхивали, когда он осознавал, что уже через несколько дней станет безмозглой игрушкой в руках господина — и ничего не мог с этим поделать. Жалел, что не принял смерть еще тогда, в «Висельнике».       А потом, после череды смутных воспоминаний — вряд ли их теперь вообще возможно хоть как-то вернуть — начал верно служить. Теперь, задним числом, вспоминались обрывки разговоров, насмешки магистра... Тот никогда не забывал. Упивался своей властью над непокорным рабом. Показал его всем магам альтуса, словно утверждая свое превосходство и умение добиваться своего.       Хоук был таким же.       Теперь Фенрис даже удивлялся тому, что был настолько слеп. Хоук, конечно, не был столь падок на лесть, но заносчив и властолюбив был не менее.       И это заставляло удрученно признать, что сам Фенрис после побега искал кого-то похожего на Данариуса. Искал себе нового хозяина. Ничем иным он для себя такое стремление к самоуничижению объяснить не мог.       Сейчас было нужно что-то решить, куда-то пойти... И Фенрис уже не тяготился необходимостью принимать решения, но беда была в том, что идти ему было некуда. В прошлый раз от Данариуса он бежал, стремился укрыться... Весь смысл жизни был в том, чтобы скрыться или напасть раньше, чем нападут на тебя.       Потом смысл жизни придавал Хоук. Фенрис не думал тогда, что с его помощью любовник решает какие-то свои проблемы; был рад помогать.       А сейчас путь предстояло выбрать самому.       В траве раздались шаги, и эльф дернулся. Шаги, разумеется, не принадлежали Левзее — та была много легче, чем тот, кто шел сейчас сюда. А учитывая, что в лагере их было всего трое, выбора особо не оставалось.       Андерс подошел ближе, но не стал совсем приближаться, только позвал:       — Фенрис?       Бывший раб смутно подумал, что вряд ли Левзея не сдержала слова. Уж скорее, маг очнулся сам... Но теперь это было уже неважно.       — Что тебе от меня нужно, Андерс? — мрачно выдохнул Фенрис, поняв, что разговора избежать не удастся. Он даже не заметил, как перешел на другой стиль общения, и куда-то сразу подевались и «мессир», и «господин». — Если пришел посочувствовать, то проваливай туда, откуда взялся.       Маг тяжело вздохнул и вдруг на редкость здравомысляще спросил:       — За что ты меня ненавидишь? Не вообще, а сейчас?       Фенрис даже задумался, но после пребывания в Тени думалось плохо.       — За то, что вообще вмешался во все это.       — Разве было бы лучше, если бы я не вмешался? — устало спросил Андерс. — Хоук бы всё равно приехал. И скорее всего, убил бы твоего заклятого господина. И увез тебя с собой. И... И держал бы тебя подле себя. Навсегда похоронив то, кем ты был. Кем ты можешь быть.       Фенрис выслушал эту речь заторможенно, а потом среагировал резко. Уверенность в голосе мага разозлила.       — А что, лучше так, как сейчас? — рявкнул он, пытаясь справиться с яростью. — Чувствуешь себя героем? Пришел и спас меня от двух злых хозяев? Проявил великодушие, вернул память? Не трахнул ни разу за две ночи?       — Я не герой, — отчаянно воскликнул Андерс. — Герои не убивают невинных! И я проявил не великодушие, а то... То, что я проявляю к своим пациентам. Я могу помочь — значит, помогаю. Я спрашивал тебя, действительно ли ты хочешь этого. Я оставлял тебе выбор!       — А я понимал, о чем ты спрашиваешь меня? — яростно зашипел эльф. — Я же перед тобой стелился! Великий магистр назначил меня любимым рабом!       Ярость душила, не позволяла нормально мыслить. Фенрис вспомнил, как еще совсем недавно униженно предлагал себя — и от этого стало противней вдвойне. Лучше бы этот одержимый воспользовался. Тогда можно было бы ненавидеть его открыто и без сомнений — но теперь не получалось.       — Я говорил тебе и об этом тоже, — так же раздраженно произнес Андерс. — Я просто помог тебе исправить то, что сотворил с тобой другой маг, не я. Без помощи мага тебе бы это не удалось.       — Я сыт по горло магами! — выплюнул Фенрис. — Может... — тут в голове мелькнула догадка. — Может, тогда скажешь мне, зачем ты вмешался в Тени? Твой демон — и то не полез! А ты!.. Что тебе было нужно? Прийти прекрасным освободителем? Спасти меня от демонов, к которым ты сам меня и загнал? Может, мне теперь выразить тебе свою... благодарность?       — Я бы не отказался от простого «спасибо», — буркнул Андерс.       Фенрис даже в темноте видел, что маг не договорил и сейчас скажет еще какую-то гадость. Мало от него неприятностей было...       — Прости, Фенрис, — прямо произнес Андерс. — Я обещал это сам себе... что если останусь жив, попрошу у тебя прощения. За всё, что было в Киркволле. Мы изрядно попортили друг другу крови... А еще я не должен был тебя целовать прошлой ночью. За это тоже.       Эльф едва не задохнулся. Лучше времени он, конечно, найти не мог. Но воспоминания о единственном поцелуе заставили его позабыть даже про усталость. Фенрис приподнялся с места и навис над магом, сидящим в траве. Лириумные линии вспыхнули, высвечивая искаженные спором лица.       — Ты смеешь просить у меня прощения? — свистящим шепотом произнес Фенрис. — За то, чего даже Данариус себе не позволял?       — А чего это он себе такого не позволял? — слабо возразил Андерс. — Кажется, Данариус считал себя полноправным твоим хозяином...       — Он не позволял мне поверить в то, что я дорог ему, — эльф толкнул мага в плечо, нависая над ним. — Он и то был лучше, чем ты и твой друг Хоук. Да будьте вы оба прокляты!       — Фенрис, — Андерс не попытался уйти от возможного нападения, — я прошу у тебя прощения, потому...       Маг замялся, и эльф закончил за него:       — Потому что твоя трепетная совесть, позволившая уничтожить десятки людей в Киркволле, страдает от того, что ты позволил себе целовать безумного пациента. Знаешь, Андерс, целитель из тебя... Примерно такой же, как Серый Страж.       — Серый Страж из меня не получился, — признал маг, но возражать все равно начал. — Но целительство — это мое призвание. Это то, что заставляет меня испытывать... даже не гордость. Чувство долга, если так можно назвать.       — Вот как? — Фенрис сощурился. — Но ты, как ты вечно повторяешь, не один. Ты и твой демон — едины. И мне что-то подсказывает, что у него — прямо противоположная цель. Не к целительству лежит его... душа. Хотя чего ждать от демона?       Андерс покачал головой:       — Духи Тени и сами горько страдают, если им приходится делать что-то для них противоестественное.       — От этого, несомненно, много лучше тем, кого вы с ним уничтожили, — фыркнул эльф. — Невинно убиенные шумно приветствуют вас прямо у ног Создателя.       Маг устало вздохнул:       — Справедливость, конечно, может быть не всегда прав. Как и любой, кто оказывается в нашем мире. Но он, в конце концов, охотно согласился помочь мне и провел тебя через твои страхи, Фенрис. Он был готов тебя выручить.       — Вот только от чего, я не знал, — бросил Фенрис немного тише. — Ты же, как и положено господину, не счел нужным сообщить мне, что со мной случится. Я дрался с демонами — и не знал, что принесет мне возможная смерть. Вряд ли покой и небытие. Но рабам этого знать и не положено. Господин приказал, а моя задача — исполнить.       Андерс нахмурился и раздраженно проговорил:       — Я же просил задавать мне вопросы! Как и любой маг, я часто контактирую с Тенью, и для меня... стираются границы. Многие вещи кажутся очевидными. Я просто не понял, о чем нужно тебя предупредить!       — Мое незнание... — начал было эльф, а потом даже рукой махнул, отстраняясь и отворачиваясь. — Да что с тобой говорить! Маги альтуса умудряются остаться в белых одеяниях даже тогда, когда уничтожают друг друга. У них всегда и на все найдется ответ. Остальным остается только выполнять их волю. Даже тогда, когда это страшно и гибельно.       Терпение Андерса явно начало сдавать. Он приподнялся и перебил:       — Ничего страшного бы с тобой не случилось! Ты не маг, ты не привязан к Тени. Если бы ты погиб в Тени, проснулся бы — и все. Ну, может, еще минут пять хлопал глазами, пытаясь осознать, откуда и куда тебя выбросило. И это все. Вот если бы я погиб в Тени... остался бы Усмиренным. Гибель по ту сторону Завесы отрезает мага от Тени.       — Жаль, что я этого не знал, — язвительно фыркнул эльф. — Иначе бы сначала убил тебя — и только потом того несчастного демона.       — Несчастного? — тон Андерса вдруг изменился; стал серьезным и строгим. — Этот демон едва не покорил тебя. Ты поддался ему, как маг-ученик, которых потом убивают или усмиряют. Нельзя поддаваться демонам Тени. Это много хуже, чем смерть.       Фенрис представил себя одержимым, и его передернуло от омерзения. А потом подумал о лириуме под кожей, о своем без преувеличения мастерском владении оружием... Это все бы досталось демону. Не факт, что Андерсу и Левзее удалось бы убить его-одержимого. А уж если бы Андерс остался в Тени, то для Левзеи, неумелого мага, это точно означало бы смертный приговор.       — Меня позвала Левзея, — чуть тише добавил Андерс. — Справедливость бы не вмешался в дела смертных, коль скоро ты согласился на все это сам. Но Левзея наблюдала за нами — и достучалась до меня, когда дело зашло слишком далеко. Она не враг тебе. Поверь хотя бы в то, что и я не желал тебе зла.       — Хорошо, — Фенрис уступил позиции, поскольку по коже, все еще слабо светящейся лириумом, пробегал холодок. — Я готов поверить в то, что в Тени ты помог мне. Но в мою жизнь ты вмешался зря. В ней не было ничего хорошего, но и с твоим вмешательством лучше не стало.       — Пару часов назад ты говорил, что хочешь вспомнить, кто я, — пожал плечами Андерс. — Я знал, конечно, что если ты всё вспомнишь, то вспомнишь и то, что мы не друзья. Но надеюсь, что мы теперь и не враги.       — Не враги? — эльф задумчиво прикрыл глаза — воспоминания, постепенно становившиеся на свои места, все еще ярко вспыхивали и мучили. — Ты... Я помню твое лицо, когда я искал защиты перед Данариусом. Я помню, как смотрел Хоук. Помню, как смотрел ты. Хоук принял решение, а ты улыбался... И ты продолжал улыбаться даже тогда, когда я в последний раз повернулся, чтобы увидеть всех вас — свободных!       Андерс горько вздохнул:       — Это было неправильно. Я вел себя, как ребенок. Злой лекарь напоил горьким лекарством? Да чтоб этого лекаря мабари сожрали! Я не осознавал в тот момент, что моя неприязнь к тебе отнюдь не равноценна тому, что случится с тобой. Когда ты ушел вслед за Данариусом, Варрик... Он ничего не сказал Хоуку, да и бессмысленны были слова, но его осуждение отрезвило меня. Варрик — мой друг, и он всегда готов понять, почти любого. Но тогда он несколько дней пил, не просыхая, в своем «Висельнике». Кажется, даже смерть Бартранда он пережил легче.       Фенрис невольно горько скривился:       — Смерть всегда пережить легче. Знаешь, что чьи-то страдания завершились — так или иначе.       — Хоук так не считает, — заметил маг. — Смерть матери — страшная — заставила его стать... Не знаю, кем, но он не отпустил так легко. Он и без того не был вестником Андрасте во плоти, но после того, как ушел ты, с ним стало по-настоящему страшно оставаться. А уж когда я увидел письмо от Данариуса, где говорилось, что тебе стерли память... Я понял, что натворил Хоук. И что позволил натворить я.       Фенрис почувствовал, как на плечи давит невероятная тяжесть. Он не знал, сколько времени прошло, но казалось, что очень много. И то, что ночь стояла глухая и темная, заставляло невольно думать о том, что она теперь никогда не закончится. Жизнь, впрочем, тоже была беспросветной.       Но за этот год с лишним в его собственной жизни не случилось ничего, что стоило бы помнить. Жизнь, полностью посвященная служению тому, что не близко душе, вообще не идет в расчет.       — И я не знаю, возможно ли это, — явно сомневаясь, заговорил Андерс, — но теперь... я бы хотел, чтобы ты не считал меня врагом. Ведь ты и раньше совсем уж врагом меня не считал — иначе бы Хоук так или иначе избавился от меня. Твои капризы он исполнял.       — Капризы? — зло усмехнулся эльф, но зла надолго не хватило. — Ты был полезен Хоуку, я это прекрасно понимал, поэтому даже и не заикался о таком. Чего ты хочешь? Одарил меня лириумом, вернул память...       — На этот счет не волнуйся, — задумчиво кивнул Андерс. — И все же я бы хотел, чтобы ты не считал меня врагом.       — Я... не считал тебя врагом, — сообщил Фенрис, подумав. — Тогда, раньше. Как считать сейчас — пока не знаю. Тогда я считал тебя... вредителем. И я... — он еще больше засомневался, но сказать хотелось. — Спасибо за лириумную настойку. Теперь я вспомнил, как приносил ее тебе. И каждый раз не мог спокойно отдать. А ты, когда пришел в дом Данариуса, легко с ней расстался. Хотя я понимаю, что и мне, и тебе она нужна одинаково. Мне — чтобы избежать постоянной боли. Тебе — чтобы не рисковать быть убитым в любой схватке. А в твоей жизни, учитывая Справедливость... наверняка и теперь хватает схваток.       — Вообще-то нет, — Андерс криво улыбнулся. — Схваток в моей жизни хватало благодаря Хоуку. А теперь... У меня и дома-то толком нет, даже кота завести негде. А когда Варрик сообщил, что Хоук собрался в Тевинтер — я ухнул все накопления, чтобы поспеть за ним. Теперь половина сообщения в Тедасе — контрабандное.       — Когда бы было иначе, — фыркнул эльф. — У меня о Тедасе воспоминания годичной давности, но и тогда было так же. Андерс, ответь мне только на один вопрос. Я понимаю, что у тебя с личной жизнью проблемы — раз Справедливость не удовлетворяет. Но зачем ты... — он не закончил.       — Данариус тебя что, в черном теле держал? — зло буркнул маг, резко отворачиваясь. — Не подпускал к зеркалу? Я нормальный мужчина, и, знаешь ли, довольно трудно удержаться, когда очаровательный эльф заглядывает в глаза и тянется, куда не просили. Забудь. Свободный ты — совсем другой, а мне конечности и сердце еще дороги. Прости, что не удержался.       Фенрис приподнялся на колене и не удержался, фыркнул:       — Как бы ни было, нам сейчас друг от друга никуда не деться. Между нами положим Левзею — во избежание. Мне что-то подсказывает, что нам всем следует выспаться. Дозорный из меня сейчас...       — Как и из меня, — кивнул Андерс. — Но и Левзея из-за нас не спала. Ей тоже нужно отдохнуть, тем более, что она, не восстановившись полностью, была вынуждена выручать нас.       — Надо идти, — скомандовал эльф, не желая отвечать на это.       Он собирался еще поговорить с эльфийкой перед сном, но не вышло — та уже крепко спала, измученная усталостью.