Перерождение

      — Фенрис... — огорченно вздохнула Левзея, устроившись на двуспальной кровати. — Неужели нельзя было не рвать?       — Он за что-то зацепился, — уязвленно — и оттого неприязненно — пояснил Фенрис. — Не было времени раздеваться.       — Не надо было раздеваться, — девушка снова вздохнула. — И не надо было так дергать. Посох легко выхватывается, если потянуть одновременно вправо и вверх. А ты рисковал вывихнуть плечо, да еще и застежку порвал...       — С чего бы мне уметь драться посохом, — еще более резко отозвался эльф.       — Но у тебя получилось, — хмыкнул Андерс. Он расположился с другой стороны кровати и аккуратно перебирал сумку с зельями, перераспределяя их в одному ему известном порядке. — Я видел краем глаза, как ты кого-то треснул. Интересно, а ваши магистры в курсе, как успешно можно драться ученическими посохами в ближнем бою?       — Магистры не дерутся в ближнем бою, — хмуро бросил Фенрис. — За них дерутся другие.       — Но выхватывать посох ты все-таки научись, — ответил Андерс. — Мало ли, придется еще мага изображать. Да и вообще, бывают редкие случаи, когда способности проявляются в зрелом возрасте, а у вас в семье явно передается магический дар...       — Впервые побывала в борделе, — прервала их Левзея, видя, как веселится Андерс и медленно закипает Фенрис. — И знаете... Это лучше, чем я думала. Может быть, было бы даже лучше, если бы я работала там. Наверное, тогда мне бы с годами удалось выплатить долг за себя, и я бы стала свободной совершенно законно. Но Данариус так рассказывал, что я предпочитала обслуживать его многочисленных друзей и подруг. И молчать.       — Сомнительно, — мотнул головой Фенрис. — Выбирают только те, кто пришли туда добровольно. Тебе бы никто и никогда не показал купчую, тебя бы использовали до последнего. Пока ты могла бы кого-то заинтересовать.       — А я у стойки там видел двух храмовников, — заметил Андерс. — Знаю, что ничего они мне здесь не сделают, а все равно было непривычно спокойно мимо них проходить. Кстати, сколько уже в Тевинтере, а впервые их увидел здесь.       — Ну... они есть, — заметил Фенрис. — Собственно, в Тевинтере это единственное, что следует про них знать.       — Давайте спать, — внес предложение Андерс. — Кажется, у нас у всех был насыщенный день. Честно говоря, я уже едва держусь — еще утром мы были на корабле, а к вечеру мы оказались в этом городе, где явно происходит что-то странное. И я уже даже не знаю, как будет правильней: побыстрее отсюда сбежать или остаться. Возможно, то, что мы можем здесь узнать, спасет нам жизнь. А судя по путешествиям с Хоуком — и не только нашу. Сколько раз мы с ним случайно узнавали то, что не было предназначено для наших ушей, но было критически важно...       — Конечно, — Левзея поспешно поднялась на ноги. — Я починю застежку, мессир. Мне понадобится игла, но я ее пока не вернула хозяину гостиницы, так что вам нет нужды волноваться. Тогда я пойду?       — Иди, — махнул рукой Андерс. — И добрых тебе снов. Серьезно, постарайся получше выспаться. Неизвестно, что ждет нас завтра.       Фенрис невольно напрягся. До этого все они, беглецы, ночевали вместе, в одной постели. До того разделялись только в деревушке под Минратосом, но ведь тогда сам Фенрис не помнил ничего, и вел себя так...       В лицо бросилась кровь, и Фенрис с бессильной злостью проводил эльфийку взглядом. Даже не задумалась, даже не взглянула на него! Оставаться в одной кровати с Андерсом не хотелось. Мелькнула, правда, здравая мысль о том, что Андерс, каким бы неприятным ни был, ни разу не проявил ничего... такого, но все равно, ложиться с ним на двуспальную — явно супружескую — кровать не хотелось. Уж лучше бы здесь спала Левзея. К ней, по крайней мере...       — Ты спать собираешься? — бросил Андерс, поднимаясь. В отсутствие эльфийки он говорил куда резче. — Или так и будешь стоять, как статуя Андрасте?       — Собираюсь, — резко бросил Фенрис, а потом и не удержался. — Оцениваю, каковы мои шансы.       — Заинтересовать меня? — явно съязвил маг. — Или выжить? Раздевайся и ложись, мне бы хотелось спать в темноте, а не при свете свечи. Хоть это и романтично.       Фенрис демонстративно независимо отгородился от мага кроватью и потянул с себя сложное одеяние. Было жарко, и мысль о том, чтобы избавиться от ткани, вдохновляла. Но обнажаться рядом с магом не хотелось. Раньше ему этого делать не приходилось — либо между ними была Левзея, либо кто-то из них был в дозоре, — но когда была возможность дать телу отдохнуть по-настоящему, ей следовало пользоваться.       И не было никакой причины мучиться в боевом облачении. Даже если рядом похотливый маг, который сам признавал, что глядел. Фенрис презирал его за это еще больше. Хотел — не меньше, чем Хоук, — но изображал из себя приличного. Гиена гиену видит издалека, и против мрачного обаяния Хоука ему нечего было противопоставить, но будь в Андерсе хоть капля чести, признал бы свой интерес. И тогда его можно было бы послать с чистой совестью — раз и навсегда. А с таким отношением даже послать не получалось.       — Ложись, — повторил Андерс и звякнул гремящей сумкой, перекладывая ее на прикроватный столик.       Фенрис не смог удержаться. Бутыльки позвякивали столь соблазнительно, а лириумные линии на теле ныли все сильнее. Эльф невольно проводил сумку взглядом, и Андерс явно это заметил.       — Опять началось? — утвердительно уточнил он и замедлил движение, выхватив из сумки фиал. — Возьми.       — Да пошел ты! — вырвалось у Фенриса.       Он старался не смотреть на голубое зелье и не фокусироваться на привычной мучительной боли. В конце концов, еще пару дней можно было выдержать. Да и потом... Данариус, бывало, уезжал или забывал про своего раба. Или, даже если был рядом и помнил, но был не слишком им доволен, мог...       Словом, Фенрис умел справляться с болью. А сейчас она была не столь сильна, чтобы не удалось заснуть. По крайней мере, эльф на это надеялся.       — Пей! — рявкнул Андерс в ответ. — Мне не нужен союзник, который думает, как бы не сдохнуть от боли! И пациент, который отказывается от лечения, мне не нужен тоже.       — Из нас двоих больной здесь — ты, — огрызнулся Фенрис. — Причем неизлечимо. Одержимость, насколько я знаю, не лечится.       — Пей, — куда спокойнее повторил маг, перекатив бутылочку по постели в сторону Фенриса. — Мне в последних схватках не приходилось им пользоваться. Я купил зелье у торговца как раз потому, что вспомнил о тебе.       — Ну спасибо, — Фенрис едва не шипел. — Очень благородно!       — Неужели ты не можешь просто заткнуться и выпить? — раздраженно протянул маг. — Мы союзники! Я стараюсь, как могу. Ты справедливо упрекнул меня в том, что я не предупредил тебя перед входом в Тень — и теперь я стараюсь об этом думать. О том, что ты можешь чего-то не понять. О том, что я могу невольно тебе навредить. Раньше у меня таких мыслей не возникало. Хоук заботился о тебе и не позволил бы навредить тебе никому.       — А теперь обо мне заботишься ты? — Фенрис сощурился.       — А скажешь, нет? — наконец сорвался Андерс. — Я делаю все, чтобы мы — и ты в том числе — выжили! Я мог бы давно плюнуть на все это! Ты свободен, твой хозяин убит. Разве не об этом ты мечтал, когда трахался с Хоуком?       Фенрис замер. Сердце словно пропустило удар, а потом забилось с три раза чаще. Он подхватил фиал с постели и, резким движением выдернув пробку, опустошил его. Голубая жидкость привычно охладила — лириумное зелье никогда не было теплым, даже на жаре. Жжение и зуд прекратились почти сразу, а сам Фенрис вдруг почувствовал, что переступил через какую-то черту, за которой...       — Могу отблагодарить, — зло бросил Фенрис. — Ты действительно заботишься обо мне. Как Хоук. Как Данариус. И оба они хотели одного. Настолько хотели, что сошлись в смертельной схватке. В которой победил ты, хотя тебя как раз никто не ждал. Плащ, зелье... Ты немало потратился на меня? А еще рисковал собой, когда дрался с Данариусом и с охотниками за рабами. Я умею платить по счетам.       Фенрис почувствовал чудовищную неправильность происходящего, когда впервые воспользовался своими умениями не в бою. Скорость его превосходила скорость любого, даже профессионального разбойника. И еще, рванувшись и опустившись на колени перед Андерсом, он чувствовал мстительность. Маг не мог успеть отпрянуть или возразить. Несмотря на одержимость, он все-таки оставался обычным магом.       Андерс невольно отшатнулся, но отступать ему было некуда — и он в рывке упал на мягкую кровать. Фенрис не дал ему опомниться — положил руку на пах, чувствуя, как под ладонью поднимается плоть. Стоило отдать Андерсу должное: естество, скрытое одеянием, поднялось под ладонью быстро; так быстро, что Фенрис на миг испытал страх. Во что он ввязался? А если ввязался, то зачем злил мага перед тем, как?..       Данариус мог доставить множество неприятных минут, да и Хоук едва ли в этом отставал. Утешало только то, что раздеться эльф все-таки не успел, а значит, удастся обойтись малой кровью.       Андерс попытался отползти, и Фенрис вдруг понял, что сам загнал себя в ловушку. Отступить теперь было столь же унизительно, как и... Если Андерс оттолкнет, то этим проявит великодушие господина, не более. А это ничем не лучше, чем ему отсосать.       И тем не менее эльф медлил, пока распускал застежки на камзоле, пока расстегивал тяжелый пояс с начертанными рунами... Действовал он, скорее, машинально, и никак не мог сообразить, что же привело к тому, что он оказался в постели с очередным магом — и к чему это приведет. В лицо Андерсу он не смотрел — не знал, что увидит в нем, и не хотел знать, потому что догадывался. Все они одинаковы.       Но Андерс сам привлек его внимание — коснулся ладонью уха и шеи. Фенрис невольно сглотнул, не решаясь поднять глаза, но не остановился, распутывая шнуровку на штанах непослушными пальцами.       — Теперь ты все помнишь, — странным тоном медленно произнес Андерс. — И все равно... Но я действительно тебя хотел — и в Киркволле, и сейчас, так что не надейся, что мне хватит благоразумия отказаться.       — Благоразумие? У одержимого? — хрипло откликнулся Фенрис. — Откуда?       Андерс только нервно усмехнулся и в два счета закончил начатое — легко и быстро расстегнулся, шумно вздохнув от облегчения. Эльф, как под заклятием оцепенения, уставился на распрямившуюся плоть — и в этот момент четко осознал, что пути назад нет. Ему был нужен этот клятый маг, чтобы выбраться из Тевинтера, и даже если потом найдется возможность его убить, сейчас все равно придется...       А откладывать неизбежное Фенрис не любил. Он склонился над твердой плотью, пользуясь тем, что отросшие волосы прикрывали лоб и глаза, и широким влажным движением провел от основания до головки, пытаясь определить, насколько будет противно. В практическом плане ничего сложного он не видел: Андерс стоял на ступень выше Данариуса, но Хоуку все-таки уступал.       От прикосновения Андерс дернулся и довольно громко простонал. Фенрис, осторожно ласкающий чувствительную уздечку самым кончиком языка, ощутил что-то... неприятное и спустя секунду вдруг осознал, что имеет право это сказать:       — Заткнись, маг, — бросил он, кинув первый взгляд наверх. — Мы здесь не одни.       — Легко сказать, — Андерс перешел на шепот, но дышал по-прежнему шумно. — У меня два года никого не было!       — Твои проблемы, — не проникся Фенрис. — Меня довольно унижали перед «приличным обществом» магов; не хочу, чтобы еще и Левзея... сделала выводы.       Андерс зажмурился, тряхнул распущенными волосами и откинулся на руки, но больше громких звуков не издавал, и Фенрис счел это согласием. Он вернулся к прерванному занятию, набираясь решительности перед тем, как начать действовать всерьез, а сам попытался понять, что дает ему полученное знание о том, что маг два года держал целибат. Но мысли в голове не задерживались, только в душе поселилась тревога, что одного раза Андерсу будет мало.       Впрочем, об этом можно было подумать и позже.       На затылок легла рука, и Фенрис окончательно покорился неизбежному — захватил естество в рот и под легким давлением спустился, принимая ствол настолько глубоко, как умел. Хоук мог заставить брать глубже, но это уже приносило боль и заставляло задыхаться. Андерс о таком, похоже, и вовсе не задумывался — часто дышал, короткими движениями подавался вперед, но хватка на затылке не становилась сильнее. И когда эльф — еще на пробу — качнул головой, приноравливаясь, маг вновь застонал, но на сей раз негромко, и рвано выдохнул:       — Фенрис... Пожалуйста...       Да, магистр из Андерса бы не получился. Это была единственная связная мысль, которую бывший раб смог обдумать. Из Хоука бы получился, а из Андерса... Зачем просить, когда заставить — проще простого?       И одновременно это принесло необычное чувство. Попросив, маг сразу подарил ему не просто преимущество, а... превосходство. То, чем ни Данариус, ни Хоук не поступились бы никогда в жизни.       И это чувство невольно примиряло его с кошмарной мыслью о том, что он опять на коленях. Перед магом, конечно, перед кем же еще...       Твердый ствол легко скользил, и Фенрис старательно его ласкал: то спускался почти до основания, то, восстанавливая дыхание, дразнил головку щекочущими движениями. Как ни странно, неприятных эмоций он не испытывал — конечно, если забыть, что Андерс — одержимый, которого он еще в Киркволле с трудом терпел. Как целитель, маг был болезненно чистоплотен, а как любовник — отзывчив. Это почти льстило самолюбию — чувствовать, как тот судорожно вздыхает, вздрагивает, хрипло переводит дыхание и ахает, стоит только приложить чуть больше старания. Фенрис, ощутив смутное беспокойство, переступил коленями, вызвав надсадный скрип половиц, и только тогда сообразил, что обтягивающая броня, предназначенная вовсе не для этого, становится тесна. Нежный — без принуждения — секс всегда вызывал у него... воодушевление.       — Создатель...       Этот хриплый голос над головой заставил Фенриса сжаться. Он чувствовал, как напрягаются под ладонями бедра любовника. Рука на затылке на миг притиснула — и тут же отпустила. Эльф невольно зажмурился — если Андерс в последний момент выйдет, как нравилось Хоуку, то не хотелось бы, чтобы семя попало в глаза. Но маг только вздрогнул всем телом, вскрикнул, сразу приглушив голос...       Фенрис ощутил на языке вязкую влагу и постарался побыстрее проглотить, чтобы закончить, но не получилось. Похоже, Андерс не солгал, что давно одинок — семени было столько, что эльф с трудом успевал сглатывать. И когда, наконец, маг отпустил, Фенрис просто отвернулся, не в силах ни подняться, ни даже сказать что-нибудь резкое.       Осознание случившегося приходило медленно. Андерс пытался отдышаться, а Фенрис опустился на бедро и устало приоткрыл глаза, уставившись на его колени. Выше взгляд не поднимал — отчасти по привычке, отчасти потому, что незачем было. Здесь и сейчас Андерс — его новый хозяин, и не было никакой надежды, что когда-нибудь найдется выход из этого проклятого круга. Разумеется, ему будет мало. Им всегда мало.       — Фенрис, — позвал маг, зашуршав одеждами.       Эльф не откликнулся. Не знал, что сказать, хотя опыт подсказывал, что если о чем-то хочется попросить — то лучше сейчас, пока маг расслаблен и доволен. Но желаний не осталось, и говорить было не о чем.       — Фенрис, — Андерс брякнул пряжкой ремня — незнамо зачем, все равно перед сном раздеваться — и так же, как в самом начале, коснулся уха, затылка и шеи.       — Не надо, — Фенрис постарался взять себя в руки. — По крайней мере, за зелье я расплатился.       — Фенрис, — маг все-таки заставил его поднять голову и склонился ниже, опираясь локтем второй руки на колено. — Спасибо. Безо всяких зелий.       Эльф мотнул головой, пытаясь освободиться, но Андерс вдруг наклонился — и поцеловал. Так же, как целовал тогда, на крошечном постоялом дворе деревушки Лисанди. Фенрис неосознанно попытался вырваться — отчего-то было стыдно за вкус семени, который еще ощущался во рту. Данариус и Хоук таким брезговали, но Андерсу это, кажется, было все равно, потому что он только удобнее перехватил за затылок и продолжал целовать.       И Фенрис не сразу, но ответил. Уцепился, как за соломинку, за этот поцелуй, который позволял хотя бы немного сделать то, что между ними произошло, более... Как будто это была добровольная близость двоих, где оба действительно желали того.       Или... Фенрис вдруг подумал, что они действительно оба желали того. Андерс в том признался, а сам бывший раб не хотел оставаться в долгу. Ну что ж, в таком свете произошедшее уже не выглядело столь безнадежно.       — Спасибо, — Андерс отпустил и выдохнул в ухо. — А теперь давай спать. Нам не меньше, чем Левзее, надо отдохнуть и выспаться.                            Фенрис проснулся от легкого похлопывания по руке и не сразу осознал себя в окружающем мире. Первым включилось осязание, и он ощутил, что сзади, как в прошлый раз, прижимается Андерс. Почти обнаженный. Похоже, спящий, но, тем не менее, с красноречивым утренним свидетельством боеспособного мага.       — Фенрис, — перед глазами мелькнуло лиловое платье, а потом Левзея присела, чтобы смотреть в лицо, — ты разбудишь мессира Андерса? Нам принесли завтрак... Не хотелось бы, чтобы все остыло.       Эльф со странным чувством еще четче ощутил упирающуюся в бедро горячую плоть, но пошевелиться не рискнул:       — Поешь, — пробормотал он не очень внятно. — А мы — позже, когда маг проснется. Сам. Я не желаю его будить.       — Хочешь, чтобы он отдохнул? — Левзея едва заметно лукаво улыбнулась и сразу добавила. — Рада, что у вас... все сложилось. Когда я узнала, что мессир Андерс не интересуется женским полом, сразу подумала, что из вас бы получилась красивая пара. Гармоничная. Наверное.       Эльф опешил, а потом глухо рыкнул, рискуя разбудить Андерса:       — Ты... в своем уме?!       — Но... Я же сама слышала, — непонимающе вскинула бровь эльфийка. — Не беспокойся, подслушивать не стала, попыталась уснуть. Уже потом сквозь сон слышала, как мессир Андерс... Ну, в общем, что у вас все закончилось.       — Архидемонов одержимый, — лаконично отозвался Фенрис, отведя взгляд. — Не мог помолчать...       — Меня вовсе не смущает, — неверно расценила ярость спутника Левзея. — Я спала и с мужчинами и с женщинами... м-м-м... Иногда в сочетаниях. И я не вижу ничего дурного, если по взаимной приязни.       — Взаимной? — Фенрис все-таки дернулся, не в силах это слушать.       — Но... — девушка растерялась, а маг засопел и зашевелился. — Мессир Андерс мог взять тебя когда угодно, но не делал этого. Зачем бы ему столько ждать, если не для того, чтобы ты сам... Разве нет?       — Нет, — отрезал эльф — и вовремя, потому что Андерс, разумеется, проснулся.       — Опять ругаетесь? — сонно пробормотал он, зевая и улыбаясь. — Я почти привык так просыпаться.       Левзея поспешно отскочила от кровати и тоже слегка улыбнулась — застенчиво.       — Завтрак ждет, мессир. Я починила застежку и платье заштопала — пусть будет на смену. А еще обратно распорола шов на вашем втором плаще. И со старого платья срезала тесьму, чтобы Фенрис мог стянуть капюшон... Ну, чтобы не слетал.       Андерс сонно хлопнул светлыми ресницами и снова зевнул, потряхивая спутанными волосами:       — Твой бывший хозяин не разглядел у себя под носом сокровища. Спасибо, Левзея. Половина того, что ты сделала, мне бы в голову не пришла.       — Не стоит благодарности, мессир, — девушка отвела взгляд. — Я не очень полезна в драке, и на корабле от меня не было толку, так что вложить хоть немного в наш общий поход... А еще... Это странно — делать что-то для кого-то не потому, что надо, а потому что хочется. Ничего, что я все это вам говорю?       — Это хорошо, что ты это говоришь, — Андерс потер переносицу и стянул одеяло до пояса, явно собираясь вставать. — Если нам удастся выбраться из Тевинтера, я бы хотел... Я бы хотел, чтобы ты оценила, что такое настоящая свобода, а не просилась в Круг. Хотя... возможно, для тебя так было бы лучше.       Фенрис слушал этот разговор и — незаметно для прочих — сжимал пальцы в кулак. Горечь и ревность терзали не меньше «лириумной лихорадки», как называл последствия ритуала Хоук. И эльф не мог понять, кого ревнует больше: Андерса, который вчера воспользовался им, а сегодня вел себя так, словно он в постели один... Или Левзею, которой Фенрис почти доверял, несмотря на ее наивное и даже восторженное отношение к Андерсу. Оставалось только надеяться, что Левзея — магесса, прошедшая через рабское существование, не превратится со временем в одну из тех, кого он так презирал.       — Надо вставать, — тем временем мучительно протянул Андерс. — Левзея, будь так добра, позволь нам встать и одеться.       — Простите, мессир, — эльфийка смешно отпрянула в сторону. — Я не думала вас смущать. Я отойду, а завтрак ждет на столике у входа.       Она споро исчезла за дверью, а Андерс вдруг позвал — и голос его звучал удивительно мягко:       — Фенрис, если ты не хочешь, чтобы я смотрел на тебя, я тоже оденусь и уйду. Но если это не так, то пора подниматься.       Эльф наконец отбросил покрывало и, не поворачиваясь, процедил:       — Для того, кто только что упирался в меня членом, ты удивительно скромен.       — Я спал, — добродушие мага быстро уступило мрачно-терпеливому тону. — И как лекарь должен заметить, что это абсолютно естественно. Если у тебя не так, то я мог бы помочь.       — Что?! — Фенрис не удержался и яростно повернулся к магу.       — Я имел в виду — исключительно как целитель, — фыркнул Андерс. — Постоянные нервные переживания или снижение... активности...       — Зато сразу видно, что у тебя все прекрасно, — буркнул Фенрис.       — Вовсе нет, — маг закатил глаза. — Тело среагировало на всплеск активности и...       — Только этого не хватало, — эльф мрачно потянулся за броней, которую вчера даже не потрудился уложить как следует.       Взгляд на небрежно сброшенные вещи пробудил вчерашние стыд и отчаяние. Мелькнула мысль о том, что если убедить Андерса в искренности своего расположения и стать ему постоянным любовником, то можно рассчитывать на то, что тот приложит все усилия, чтобы вытащить их всех из переделки, в которой они увязли с головой, но от таких размышлений тошнило. Хотя Левзея бы наверняка не сомневалась ни на минуту — но в этом была не ее вина.       А еще потом, уже после того, как Андерс так нелепо и неумело попытался поправить положение, целуя и утешая... Неловко отведенные взгляды, преувеличенная вежливость... Это было глупо, но хотя бы закончилось с потушенной свечой. А засыпая, Андерс снова его обнял — и не хватило душевных сил отбросить тяжелую руку. Фенрис убеждал себя, что просто не желал нового витка дурацких объяснений, но было в том что-то еще, и разобраться в этом хаотическом нагромождении сложностей он не мог.       Что, Архидемон побери, вообще в голове у этого одержимого?!       — Справедливость позволил тебе решать половые проблемы? — съязвил Фенрис. Когда он был почти одет, такие разговоры вести было легче.       — Справедливость... внял моим увещеваниям, — неожиданно откровенно отозвался Андерс. — Не насчет этого самого, конечно... Просто он увидел, как благие намерения могут приводить к прямо противоположному результату. Ему было тяжело принять, что его нетерпение и прямота привели к... к тому, к чему привели. А я ведь предупреждал! Люди не всегда поступают так, как правильно; не всегда поступают так, как должно. Демоны умеют видеть слабости и обходные пути, а Справедливость — дух. Он довольно долго молчал, и теперь куда осторожней в суждениях. Ему нужно время... То самое, которого он никогда не признавал.       — Мир ненадолго может вздохнуть спокойно, — хмыкнул Фенрис, однако сказанное почему-то его утешило. Наверное, потому, что тот Андерс, которого он помнил — язвительный маг-свободоборец — ни за что не убил бы Эльтину. Ту самую, которая, понимающе покачивая головой, отводила взгляд от его посоха и передавала искренние соболезнования о гибели его товарища из ферелденского Круга.       — Не знаю, что теперь происходит в мире... — Андерс покачал головой. — Кое-кто из моих старых знакомых писал, что не все так спокойно... Но ты точно можешь вздохнуть спокойнее. Ты же видел Справедливость в Тени, когда он пришел помочь тебе с твоими воспоминаниями. Он ничем не обидел тебя и приложил все силы, чтобы помочь, хотя он, как и я, не может не помнить твои высказывания насчет магов. Я напомнил ему, что, несмотря на это на все, ты добровольно помогал магам — и он признал, что, возможно, когда-нибудь ты сделаешь для нас больше, чем Хоук, которому мы с ним верили.       — Я добился снисходительности демона, — Фенрис полуприкрыл глаза. — Даже не знаю, как это расценивать.       Андерс молчал, и Фенрис добавил через силу:       — Передай, что я... благодарен ему. Надеюсь, он, в отличие от тебя, не захочет оплаты натурой.       Эльф, натягивавший последние детали облачения — наплечники и перчатки, — даже спиной ощутил, как сменилась обстановка. Если до этого разговор велся в режиме знакомо-вялой перепалки, то теперь Андерс явно напрягся. И голос его почти звенел, когда он заговорил:       — Я не принуждал тебя. Даже не просил. Более того! За несколько мгновений до того, как ты рухнул передо мной, я даже предположить ничего такого не мог! Я просто хотел скормить тебе зелье и лечь спать. Но я уже говорил тебе раньше — и ты не можешь этого не помнить: я нормальный мужчина, и мне сложно удержаться, когда... Ты сам...       Фенрис сжал руку в перчатке, застегивая другую, и не сразу заметил, что на коже выступили мелкие капельки крови от острых стальных когтей. Эльф попытался успокоиться, но уже не выходило, и он отбросил вторую перчатку, не в состоянии сейчас справиться ни с застежкой, ни с яростью.       — Посмотри на себя, — прошипел Фенрис, резко развернувшись и опаляя собеседника взглядом. — Ты, жалкий... отступник...       — В Тевинтере это как-то не звучит, — Андерс воспользовался тем, что у Фенриса даже слов не нашлось.       — Одержимый...       — Да тоже как-то... Припечатать этим здесь трудно.       — Неудачник, — выпалил Фенрис. — Ты же всю жизнь подбираешь то, от чего отказались другие. Или тебя подбирают — из жалости.       — Тебя вот подобрал, — усмехнулся Андерс, но лицо его побледнело, а губы сжались в тонкую линию. — Выхаживал, как котенка. От злых работорговцев защищал. От любовников твоих, с коллективным увлечением магией крови. Последним делился. Впрочем, чего от тебя было ждать-то? Я тебя и в Киркволле лечил. Одних стрел из тебя вытащил... А «спасибо» так и не дождался. Выходит, у тебя за помощь одна цена?       Фенрис прикусил губу, чтобы не сорваться, боковым зрением отметив голубой отсвет на отброшенной перчатке.       — Ты просто воспользовался тем, что у меня теперь нет ничего, кроме себя, — выпалил он, чувствуя, как перед глазами плывет. — И то — благодаря твоему демону! Что я мог предложить тебе в качестве оплаты?       — Например, ничего? — тяжело выдохнул Андерс. — Не можешь признать, что одержимый отступник может что-то делать не ради награды? Я-то помнил, кто ты, когда отправился сюда за тобой. Не равняй меня с твоим Древними Богами проклятым Данариусом и Создателем проклятым Хоуком! Я шел только потому, что то, что произошло с тобой — несправедливо. Такого не заслуживал никто, даже ты.       — Может, мне еще и прощения у тебя попросить? — мир постепенно вставал на свое место, но Фенрис на всякий случай уцепился за спинку кровати. — Хоуку нравилось, как я прошу прощения.       — Создатель... — Андерс буквально застонал, напомнив, как страстно он выдыхал это же ночью. — Ты не обязан мне ничем! Ты мне нравишься, и я... Но знаешь, если это сопровождается вот этим всем, то уволь меня от своего внимания. Без него спокойней будет.       Фенрис поразмыслил над сказанным, а потом вдруг почувствовал, что должен узнать...       — Зачем ты целовал меня? — он буквально потребовал ответа. — Тогда, в Лисанди, ты заменил этим то, что я тебе предлагал. Кажется, понимаю. А вчера — зачем?       — Затем, что хотел! — зло откликнулся маг. — Испытывал благодарность! А еще смотрел на твои губы. Мне так никто не... Понимаю, почему сильные мира сего из-за тебя разодрались. Но знаешь... Даже сейчас я желаю тебе найти того, кто захочет быть с тобой не потому, что ты берешь в рот, как Создатель, а потому что захочет быть с тобой — и точка.       — Но Создатель не... — Фенрис даже растерялся.       — Плевать, — Андерс махнул рукой. — Я — отступник, взорвавший церковь, мне можно богохульствовать... От такого в здравом уме вряд ли кто-то откажется, но я отказываюсь — если тебе опять вдруг покажется, что я тебя чем-то обязал. Когда ты в Киркволле сривейнил у меня последний золотой в «порочную добродетель», как-то не тяготился!       — Не понимаю, зачем ты садишься играть, если только проигрываешь, — Фенрис не знал, что сказать на вспышку мага, но это выдал абсолютно искренне.       — Потому что думал, что сажусь играть с честными людьми, а не с тобой, Изабелой и Варриком, — буркнул Андерс.       — Из людей среди нас — только Изабела, а ее честной назвать сложно, — Фенрис вздохнул. — Ладно, маг. Что сделано — то сделано, поздно жалеть. Ты... рассчитываешь на меня?       — Я уже давно ни на что не рассчитываю, — Андерс махнул рукой. — И, как я уже сказал, ни просить, ни — тем более — требовать ничего не буду. Запомню — да, но ты, наверное, и сам знаешь, как это ценно — помнить.       — Да, это я знаю, — протянул Фенрис и осторожно взглянул на мага исподлобья.       Тот выглядел уставшим, а ведь еще совсем недавно улыбался, мирно и спокойно. Почему-то смотреть на это было грустно.       — Если вдруг соберешься повторить свой подвиг, предупреди, — попытался улыбнуться Андерс. — А то вчера я... Даже успел испугаться. Обычно когда ты так движешься, те, кто рядом, не выживают.       — Я бы не убил тебя, — хмыкнул Фенрис — и вдруг понял, что это правда, но душу раскрывать не спешил. — Убить второго хозяина за один месяц — войдет в дурную привычку, магистр... Как ты записался в гостинице?       — Андариус, — Андерс почесал в затылке и потянулся, чтобы завязать привычный хвостик. — В спешке ничего другого в голову не пришло. В прошлой гостинице не спрашивали имен.       — Мда, — эльф только вздохнул. — Пора бы нам и отсюда убираться. Твои способности к тайному промыслу... стремятся к нулю.       — Мы со Справедливостью привыкли все делать открыто, — хмыкнул Андерс, а потом и вздохнул. — Как только узнаем, как можно пробраться в Ривейн самым быстрым путем, уйдем. Ты ведь не откажешься путешествовать в моем обществе?       — Будто у меня есть выбор, — мрачно откликнулся Фенрис. — Завтрак ждет вас, господин Андариус.       — Благодарю, раб, — буркнул маг.       — Не «благодарю», а «принеси», — Фенрис тоже впервые приподнял уголок губ. — Никакой из тебя все-таки магистр.       — Да и из тебя раб тоже не очень...       — Вы закончили? — в дверь осторожно просунулась голова Левзеи. — Уже все остыло, конечно, но поесть все равно нужно.       — Давай, — тяжело вздохнул Андерс. — То есть... Принеси.