Перерождение

      По дороге не было сказано ни слова, и только на повороте к гостинице Фенрис разлепил губы:       — Шансов у нее немного. Слишком много трудностей впереди, к которым она не готова.       — Зато она теперь понимает, против чего и зачем идет, — пожал плечами Андерс. — Это уже немало.       — Вы одной крови, — поддержала Левзея. — Если в ней есть хоть капля той решительности, что есть у тебя, то она выберется. И ты... Ты сам показал ей, что веришь в нее. Это тоже дорогого стоит.       — Возможно, — слова эльфийки заставили Фенриса слегка улыбнуться. — Мне больше интересно, что Валенсиус такого открыл. Некоторые открытия...       — Некоторые открытия лучше побыстрее закрыть, — вздохнул Андерс.       — Вот именно это я и хотел сказать, — повернулся к нему эльф. — Но ты, как и любой маг, считаешь, что умнее всех.       — Я, кажется, понимаю, — напряженно свела брови Левзея. — Валенсиус открыл что-то, что повышает возможность рождения ребенка-мага. Или увеличивает магический потенциал будущего ребенка. И тогда понятно, почему он таится от Магистериума. Такое открытие должно принести ему колоссальные деньги! И уважение. И Создатель знает, что еще! Но если оно недоработано, то он, конечно, боится, что его идеи украдут. И ему нужны эксперименты. При чем здесь только Данариус? На месте Валенсиуса я бы предпочла, чтобы об этом никто не знал.       — Мы же не знаем, с чего все это началось, — возразил Фенрис. — Может, у него не было денег. Или какие-то другие проблемы... Данариус протежировал Валенсиуса на первых порах, но откуда нам знать, что он вкладывал в это слово? Дал денег на исследования? Выбил место в Магистериуме? Вытащил из долгов его семью? Возможностей много, и, боюсь, мы никогда не узнаем правды.       — Меня не очень интересует эта правда, — горько вздохнула Левзея. — Но у меня... Появилась надежда. Если мой ребенок, мой сын... Его отобрали у меня. Я думала, его продали, но если Валенсиус занимался чем-то таким, то, может, мой сын еще жив? Конечно, я ему теперь никто, если так, но мне бы хотелось узнать. Кто его растил, не обижали ли его...       Андерс замедлил ход и неловко проговорил:       — Прости, что задаю тебе такой вопрос, но... Кто его отец?       Левзея мигом поджала губы и стрельнула мрачным взглядом:       — Не знаю. Может, и Валенсиус.       — Не Данариус? — уточнил Фенрис.       — Точно не Данариус, с Данариусом я не... никогда, — подчеркнула эльфийка. — Конечно, я мало знаю о магии, но не думаю, что какая-то магия позволит зачать без близости. Логичнее предположить, что отец — Валенсиус или этот... рыжий такой. Которого Данариус потом убил на дуэли. Забыла, как зовут.       — Если отец — Валенсиус, он мог не захотеть убивать или продавать своего ребенка, — заметил Андерс.       — Но и признать его он не мог, — возразил Фенрис. — Конечно, магистры заключают браки отнюдь не по любви. И конечно, все всё понимают, и на смазливых горничных и атлетически сложенных секретарей никто не обращает особого внимания, но ребенок — это другое. Это потенциальная опасность для рода, а никто из магистров не станет рисковать ради бастарда из рабов.       — Ты никогда не видишь в магистрах ничего хорошего, — поморщился Андерс. — Но ведь у любого из них могут проявиться и нормальные человеческие чувства.       — Видел бы ты их столько, сколько видел я, твоя уверенность бы сильно поколебалась, — буркнул эльф.       Левзея вдруг громко вздохнула и вмешалась в диалог:       — Не надо спорить. Я... понесла случайно. Вообще-то за мной присматривала целительница, и она хорошо рассчитывала, когда нельзя. Но в тот раз, видимо, ошиблась. Данариус очень сердился и выгнал ее. Я боялась, что он продаст и меня, пока живот еще можно было скрыть, но он проявил милость и дозволил мне родить.       — Слышишь, маг? — Фенрис не поддался на просьбу спутницы прекратить спор. — Слышал, какова магистерская милость? Данариус дозволил женщине родить... Будто это можно отменить. После того, как сам заставил ее ложиться со своими дружками.       — Вообще-то отменить можно, — хмуро пояснила Левзея. — Правда, это сопряжено с возможной гибелью женщины, но не думаю, что это была бы для хозяина такая уж потеря.       — Это дело прошлое, — махнул рукой Андерс. — А вот вопрос, который возник... Честное слово, я даже не знаю, как можно выяснить судьбу твоего сына, если не обращаться к Валенсиусу. Кстати... Ты ведь говорила, что не знает никто, кроме Данариуса, а выходит, этот Валенсиус тоже в курсе?       — Ребенка унес Данариус, — послушно ответила женщина. — И тогда я считала, что знает только он. То есть... Если он кому-то и рассказал, то откуда мне знать, кому. А теперь я узнала, что они на пару с Валенсиусом что-то крутили с ритуалами крови и детьми. Выносить ребенка — это почти год. А моему сыну сейчас должно быть семь лет. Вряд ли таких женщин было много, даже если каждый год их беременело несколько. Жаль, Варанья недолго на этой должности... Узнать бы, кто был до нее...       — Заняться этим можно будет позже, когда мы решим более насущные проблемы, — вздохнул Андерс. — В конце концов, ты семь лет терпела и ждала. Даже год ничего уже не изменит.       — Как раз может изменить, раз Данариуса не стало, — не согласился Фенрис.       — Вряд ли, — Андерс помахал письмом, которое Варанье решено было не оставлять — во избежание. — Валенсиус явно хочет продолжить свою деятельность с минимальным перерывом. Возможно, он даже выиграл от смерти Данариуса.       — Ужасно сложно с этими магистрами, — устало вздохнула Левзея. — А тут еще и ваш... этот... Хоук влез...       — И как раз этой опасности нам надо избегать в первую очередь, — произнес Андерс. — Чтобы вести поиски сына, тебе, Левзея, нужны документы свободной женщины. Хоть какие-нибудь! Потому что пока ты беглая рабыня, ты, скорее, попадешься, чем что-нибудь узнаешь.       Помолчали. Фенрис неуверенно произнес:       — Хоук обязательно приедет сюда. Интересно, какие у него возможности? Кроме денег?       — Деньги теперь есть и у нас... — начал было Андерс — и осекся.       Фенрис в тот же момент услышал знакомый звук — лязг оружия — и настороженно огляделся, пытаясь понять, где источник опасности.       — Городская стража! — вдруг раздался впереди звучный голос. — Где хозяин?       Фенрис мгновенно припомнил хозяина гостиницы — согбенного старика с хитрыми глазами-бусинками, но ответа не услышал. Зато стражник голоса не понижал:       — Нам известно, что вы скрываете опасного преступника и двоих беглых рабов. Отдайте их — и никто не пострадает.       — Ну все, — коротко проговорил Андерс. — Кончилась наша спокойная жизнь. Интересно, откуда узнали?       — Господин Андариус, вы бы еще откровеннее назвались, — фыркнул эльф, но остался в меньшинстве — Левзея встала на сторону Андерса.       — Если бы нас выдало имя, они бы пришли не с улицы, — четко произнесла она. — А сначала бы изучили книгу на входе. Но они притащились с уверенностью, что мы здесь. Почему?       Ответ на ее вопрос поступил откуда, откуда не ждали. Впереди раздался звук удара и вскрик боли, а потом тот же голос стражника рыкнул:       — Отвечай, кобылоёб! Сюда вез эльфа?       — Господин, — послышался плачущий голос. — Да откель мне знать-то было, кого везу? Господина зажиточного да его рабов. А что эльф этот расписной, так, поди, из этих, что в лесах живут и морды красят...       — Выходит, не из-за меня по нашу душу пришли, — ехидно заметил Андерс и отступил. — Уходим. Хорошо, что я научен горьким опытом и ничего ценного в гостинице не оставил.       Отступали слаженно, но Фенрис уже чувствовал, что сердце заходится, а страх — тот самый, который никогда и никуда не уходил — все больше заполняет разум. Андерса назвали опасным преступником? Но это ничего не значит, стражникам были даны ясные и четкие указания. Сам он — беглый раб — рисковал сейчас куда больше. А за поворотом раздались шаги еще нескольких человек и такой же знакомый лязг.       Андерс поспешно свернул, но Фенрис уже не доверял ничему и только посматривал на перепуганную Левзею. Она просила убить ее, если они попадутся... Нужно было не упустить момент, если станет понятно, что выхода нет. Маг, похоже, про это забыл.       Эльф сжал зубы до скрипа и постарался не поддаваться панике. Начал размышлять. Стражникам были даны указания, но кто их отдал? Если наместник архонта в Каринусе, то почему вдруг? У него и без того хватает хлопот с этим семинаром. Закуски, вина, украшения... Ему сейчас крайне невыгодно показывать «уважаемому обществу», что маги здесь могут быть не в безопасности. Если бы он и отправил кого-то, то тайных агентов, которые уж точно не стали бы кричать на всю улицу.       У Хоука таких возможностей нет. Он в Тевинтере никто, кто бы ни принимал его и с кем бы ни подружился.       Так кто же отдал приказ? И почему поиски начали здесь, так далеко от Азариэля? Вряд ли развеселые ребята-пираты сдали бы своих пассажиров — им нет дела до грызни магистров...       — Мессир Андерс, — вдруг позвала Левзея, и Фенрис резко обернулся — она никогда не подавала голоса, полностью доверяя боевые операции мужчинам. — Мессир Андерс, мы, кажется, куда-то не туда идем...       Фенрис вырвался вперед и вдруг понял, что «куда-то не туда» — это очень мягко сказано. Улица заканчивалась тупиком, и свернуть можно было только в одну сторону — к красивому большому дому. И владельцем этого дома явно был не лаэтан и ни сопорати. Здесь наверняка жил какой-нибудь обеспеченный маг, который будет только рад помочь городской страже.       — Фенрис, — вдруг отчаянно позвал Андерс. — Фенрис, ты видишь какой-нибудь выход?       — Перерезать себе горло, — честно откликнулся эльф, и вдруг понял, что в голосе тоже звучит отчаяние. — Я же говорил, что надо уходить. Но ты, конечно, не послушал. Как ты вообще бежал столько раз, если совсем не ориентируешься в городах?       — Я же бежал из башни Кинлох, — нервно откликнулся маг. — В той местности куда важнее уметь ориентироваться по звездам и выживать в лесу. А когда мне, наконец, удалось покинуть Амарантайн, мне уже не приходилось носиться по городским кварталам. Меня приняли в Клоаке очень дружелюбно — там давно требовался толковый целитель.       Фенрису неинтересно было слушать про целителей в Клоаке Киркволла. Он обернулся и прикусил губу: на улицу — ту самую, что оканчивалась тупиком — лениво вырулили стражники. Они шли медленно и стучали в каждый дом, но на улице всегда оставались двое, да и в домах они не задерживались.       Эльф торопливо позвал:       — Андерс, мы можем убить дозорных, когда остальные зайдут в дом — и прорваться обратно.       — Опасно, — так же спешно откликнулся маг. — Они куда лучше вооружены, чем в Азариэле. Пока мы не проявляем агрессии, у нас есть шанс остаться в живых и найти какой-нибудь выход позже. Если мы вступим в бой, нас убьют. Потому что их больше, и они боятся. Может, не подают виду, но боятся. Я бы и сам боялся здесь, если бы не носил посоха.       — Наконец-то признал, — бросил Фенрис. — Жаль, правда, что перед...       Перед чем, говорить не хотелось. И тут снова заговорила Левзея — и голос ее уже звучал уверенно и хрипло:       — Давайте попробуем пройти к тому дому. Вдруг там удастся спрятаться?       Забор не был высоким. Андерс подсадил Левзею, хотя она и сама бы могла перебраться, но нельзя было терять времени. Фенрис поспешно подтянулся, когда вдруг почувствовал, что его аккуратно поддерживают — и зашипел:       — Лезь лучше сам!       Андерс послушался. С редкой для мага ловкостью он подпрыгнул, подтянулся на руках и шустро перемахнул за забор, не задев его даже посохом. В такие мгновения верилось, что ему удавалось легко уходить от храмовников.       Под ногами — Фенрис даже пальцами пошевелил — оказался чудесный мягкий газон, на котором то и дело встречались клумбы и цветочные грядки. Чуть подальше белела беседка, но от нее не было никакого проку — настолько она была резная и воздушная. По центру громоздился высокий фонтан. Вода в нем была, но сейчас он был выключен, а на поверхности плавали лепестки. Не увидев ничего, с чего эти лепестки могли опасть, Фенрис сделал вывод, что кто-то запустил их специально. У магистров свои причуды.       И все-таки следовало поторопиться — не такой длинной была улица.       — За дом? — предположил Андерс.       — В таких домах позади зачастую какая-нибудь игровая площадка, — зло отозвался Фенрис. — Может, лучше поищем вход в людскую или в подвал?       — И там может кто-то быть, кто поднимет крик.       — Тут кто угодно может поднять крик... — начал было эльф — и вдруг понял, что его смутило.       У Данариуса тоже было поместье. И там постоянно кто-то работал — Данариус вообще не любил, чтобы рабы прохлаждались. А здесь было пусто. Не щелкал ножницами садовник, не выбивали половички горничные (и вообще их здесь за такое святотатство над красотой наверняка бы, скорей, отчитали), не крутились мальчишки. Внезапно в душе воспылала надежда — может быть, в доме никого? Тогда был, был еще шанс спрятаться и не попасться.       За воротами, которые оба — и Фенрис, и Андерс — без вопросов миновали, чтобы не входить на чужую территорию открыто — раздались шаги, а потом кто-то толкнул изящную створку. Андерс и Фенрис, не сговариваясь, подхватили Левзею с двух сторон и рванулись в сторону — единственную, где, кажется, можно было худо-бедно прикрыться. Там была арка, просматриваемая, разумеется, с обеих сторон, но если стражники не подойдут ближе...       — Эй, есть кто-нибудь? Городская стража!       В дом постучали, и Фенрис прижал к себе эльфийку. Она крупно дрожала и прикрывала рот рукой, чтобы не дышать слишком громко. Фенрис еще крепче притиснул ее к себе. Отчасти желал успокоить; отчасти был готов свернуть шею.       Андерс потянулся вперед, желая рассмотреть, что происходит у двери. Третьей руки, чтобы одернуть мага, у Фенриса, увы, не было.       Никто не откликался слишком долго, и Фенрис уже успел глубоко вздохнуть, когда раздался скрип двери, а потом и раздраженный голос. Мужской.       — Кто-нибудь есть. А вам кого надо?       — Извините, господин магистр, — сразу потерял часть своей уверенности предводитель стражников, мгновенно поняв, что открыл ему не слуга, а сам хозяин. — Мы разыскиваем преступника и беглых рабов. Возможно, вы их видели?       Хозяин дома вышел — и теперь Фенрис даже видел его. Высокий красивый мужчина в дорогом одеянии. С идеальной прической и уложенными усами, он выглядел так, что хотелось без лишних разговоров попортить ему безупречный вид. Он, как видно, чего-то опасался, потому что посох держал в руке.       Маг повернулся — и Фенрис с екнувшим сердцем встретился с ним взглядом. Андерс чуть отступил, беззвучно доставая посох. Левзея только крепче прижалась и уткнулась лицом в броню.       — Возможно, и видел, — насмешливо отозвался незнакомый маг, глядя прямо на Фенриса. — А возможно, и нет. Формулируйте точнее, господа, кого я должен был видеть? Я не в старческом слабоумии, чтобы записывать всех проходящих по улице.       Эльф вдруг почувствовал, как в груди отпускает. Когда маг был готов признать, что на его территории есть чужаки, Фенрис даже крепче сжал руку на затылке Левзеи. Но уже следующая его фраза давала понять, что хозяин дома может не выдать. Зачем это было нужно магистру, он не понимал, но все это можно решить и позже. Когда стражники уйдут. Если они уйдут без добычи.       — Их трое, — подобострастно заговорил стражник. — Маг, совершивший государственную измену. И двое рабов, убийцы. Маг — блондин, владеет стихийной магией. Рабы... Эльф с серебристыми волосами и татуировками и темноволосая эльфийка, без особых примет.       Хозяин дома сделал вид, что задумался, а потом так же насмешливо ответил, оглядев незваных гостей:       — Никогда не видел столь примечательной троицы.       — Они опасны, — предупредил стражник. — И если вы их встретите, вам лучше сообщить о них первому же стражнику, который попадется вам на пути. Не провоцируйте их, господин, не подавайте виду, что вы их заметили.       — Обязательно выполню ваши инструкции, — небрежно кивнул маг. — Премного благодарен вам за предупреждение.       Стражники отступили и направились к выходу, но маг не направился в дом — да Фенрис и не думал, что тот может так поступить, а, напротив, проводил уходящих взглядом и, дождавшись, пока те окончательно скроются, повернулся к незваным гостям. Походка его была уверенной — да и вообще все в нем выдавало превосходство, уверенность в себе и нахальство.       Хотелось выругаться и немедленно поставить магистра на место, но Фенрис и без того чувствовал себя не в своей тарелке. Андерс явно тоже — посох он опустил, но все еще был готов им воспользоваться. Левзея развернулась, готовая ко всему, и с удивлением воззрилась на мага — до того она его просто не видела.       — Добро пожаловать в родовое гнездо дома Павус, — безупречно поприветствовал маг Андерса, избрав в нем главного. — Вы, надо полагать, слегка мне обязаны, поэтому я бы с интересом послушал, как вам удалось совершить государственную измену. Перенять опыт, так сказать. И ваших рабов я приветствую также. Или они не ваши? Впрочем, это вряд ли имеет значение. Проходите в дом. Только, прошу вас, не заговаривайте с моими рабами. Точнее, с рабами моего отца. У них длинные уши — во всех смыслах.       — А... Кхм... — Андерс явно не был столь же блестящим оратором. — Спасибо вам, кто бы вы ни были.       — На это полагается отвечать «не стоит благодарности», — тотчас нашлись слова у хозяина дома. — Но это будет неправдой. И в качестве благодарности я просто жажду услышать вашу историю. Возможно, смогу помочь — хотя бы назло... хм... кому-нибудь. Надо думать, вы здорово насолили кому-то из Магистериума.       — Вы... магистр? — чуть помедлив, уточнил Фенрис. Поведение мага просто не укладывалось в голове.       — Пока нет, — живо откликнулся тот. — И, возможно, никогда им не стану из-за того, что мои взгляды на жизнь сильно разнятся со взглядами на жизнь моего отца. Но знаете, это почему-то не сильно меня огорчает. Дайте подумать, почему же? — он сделал вид, что задумался. — А! Кажется, догадываюсь. Наверное, потому, что я не хочу проходить всю жизнь со слащавой улыбкой, приклеенной к усам. Мне не пойдет, как вы находите?       — Господин? — слабо пошевелилась Левзея.       — Меня зовут Дориан, будем знакомы, прекрасная незнакомка, — бархатно улыбнулся ей маг. — Вы и ваши спутники наверняка устали. А ваш... м-м-м... супруг?.. наверняка беспокоился о вас. Теперь вы в безопасности, не надо смотреть на меня с таким ужасом. Мне бы хотелось думать, что я вызываю восхищение, а не этот затравленный взгляд.       Он первым направился к дому, и ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. Фенрис и Андерс переглянулись — одинаково недоуменно.       — По крайней мере, мы живы, — очень тихо пробормотал маг.       — Хотелось бы знать, во что мы вляпались в очередной раз, — напряженно откликнулся эльф.                            Странное впечатление производил этот дом. Фенрис устало потер переносицу — впечатлений за сегодняшний день для него было с избытком, и усталость уже давала о себе знать; но расслабляться было не только рано, но еще и смертельно опасно. Мотивов Дориана — кажется, так звали этого павлина — эльф не понимал, а это заставляло переживать.       И все-таки в утомленном разуме невольно отмечались детали, которые могли оказаться очень важными, а могли не иметь никакого значения.       Дом этот выглядел одновременно безликим, вычурным и обжитым. Усилием воли собравшись, Фенрис попытался определить хотя бы для себя, что создает такое ощущение.       Здесь было чисто. Нет, повсюду были разбросаны какие-то мелочи, но высокие потолки сияли белизной, а на стенах, каминах и тяжеловесных деталях убранства не было заметно многочисленных мелких огрехов рабов — оплавленной свечой краски, вмятин на каминных решетках... Дом явно был старым, но казалось, что кто-то вложил много сил в то, чтобы привести его в безупречный вид — и забросил. И все же одновременно с тем здесь валялись разбросанные книги, их было несметное множество, как будто тот, кто здесь обитал, был органически неспособен закончить чтение хотя бы одного труда, прежде чем взяться за следующий. Еще здесь стоял клавесин с небрежно рассыпанными нотами и мольберт с незаконченным, весьма посредственным, надо сказать, пейзажем.       Ярким неаккуратным пятном выделялась одна из стен — некогда нежно-голубая, а теперь опаленная и обугленная. Крови, впрочем, видно не было, и не очень было понятно, что заставляло мага, здесь обитавшего, не раз и не два атаковать ни в чем не повинную стенку.       — Как говорят в Орлее, гран пардон, у меня легкий беспорядок, — картинным жестом обвел рукой свои владения Дориан.       Надо сказать, он слегка преуменьшил, но это волновало Фенриса в последнюю очередь.       — Вы бывали в Орлее? — самым непринужденным тоном осведомился Андерс.       — Увы, — хозяин дома сделал замысловатое движение рукой. — Никогда не покидал границ альма терра, — и уже совсем другим тоном добавил, обратившись к кому-то, кто высунулся из внутренней двери дома. — Брысь! Узнаю, что подслушивали — уши вытяну до ослиных.       Фенрис не знал, что на все это можно сказать. И о чем и как говорить с этим магом, не мог себе даже представить. Слишком уж тот отличался ото всех, кого эльф видел до этого. С одной стороны, принадлежность к магам альтуса была проставлена на лице хозяина дома жирным штемпелем. С другой стороны, ни один из магистров не позволил бы себе такого поведения в компании незнакомцев, что бы им ни двигало.       — Господин, — Левзея несмело улыбнулась, видя замешательство спутников. В голосе ее появились незнакомые Фенрису чарующие нотки. — Мы благодарны вам за спасение...       — Позже, позже, — нетерпеливо откликнулся маг. — Здесь и стены имеют уши. Не сочтите за труд подняться со мной на второй этаж. Там мы сможем быть хотя бы в относительной безопасности... А еще у меня там неплохой бар. Вам, кажется, просто необходимо немного расслабиться.       Андерс вдруг резко пошевелился и твердо заметил, глядя на Фенриса:       — Щедрое предложение, однако в нашем положении не стоит терять бдительности и излишне расслабляться.       Дориан повернулся, хотя уже направился к лестнице, с невероятным изумлением. Все в этом маге было каким-то... избыточным, Фенриса это раздражало, но проявить хоть каплю неудовольствия он не мог и только сжимал зубы.       — В вашем положении как раз просто необходимо хорошенько надраться, господа, — уверенно заявил маг. — И даме тоже.       Фенрис с тяжелым сердцем внутренне согласился со словами одержимого. Как бы ни было печально это признавать, позволить себе терять ясность мысли было нельзя. А так хотелось!       Магу, вероятно, наскучило препираться, а может, он действительно чего-то опасался, поскольку не слушая больше возражений, отправился к лестнице, небрежно помахивая посохом и, кажется, даже что-то насвистывая.       Второй этаж оказался не лучше, чем первый. Здесь тоже были разбросаны книги, а в широких светлых рекреациях с бесконечными пуфиками и диванчиками были разбросаны еще и бутылки. Фенрис почему-то обратил внимание на мраморный столик для игры в «королевы» — судя по идентично расставленным фигурам с обеих сторон, маг развлекался игрой в одиночестве.       — Бедлам, да? — весело спросил Дориан, уже надавив на ручку двери одной из комнат. — Знали бы вы, каких усилий мне стоит его сохранять. Не прикажешь оставить — сразу сбегаются убирать. Ужасно!       Фенрис окончательно перестал что-либо понимать, и к нему закралась неприятная мысль, все легко объясняющая. Вероятно, этот маг — сумасшедший. В эту концепцию легко вписывались и безжалостно растерзанная стена, и безумная партия в «королевы», и поведение мага. И даже молчаливые рабы, внимательно бдившие за хозяином, вызывали только сочувствие. Наверное, семья Дориана не возжелала его сдать в лечебницу, а служить в этом доме... Опасно и неприятно. Фенрис не удивился бы, даже если бы Дориан и в самом деле записывал всех проходящих по улице. Первое впечатление не обмануло.       И тут маг его удивил. Мигом растеряв весь свой задор, он довольно устало указал на диван и кресла:       — Садитесь, господа и леди. Простите, милая, я вовсе не издеваюсь над вами — вы появились в моем доме свободной, и я принимаю вас как гостью.       Фенрис даже застыл. Он впервые встретил кого-то, кто так легко относился к его прошлому. Ведь обращение «господа» явно распространялось и на него тоже. И уж тем более никогда не встречал такого среди магистров. Или без пяти минут магистров.       Левзея тоже замерла, непонимающе и вопросительно поглядывая на Андерса, а тот, прикрыв глаза, принял удар на себя.       — Простите, мессир...?       — Я против этих скучных титулов, — откликнулся Дориан. — Зовите меня по имени. И мне любопытно услышать ваши имена. В конце концов, вы можете не скрывать их хотя бы потому, что стражникам довольно ваших примет.       — Меня зовут Андерс, — сделал шаг навстречу пониманию маг. — Мои спутники назовут вам имена, если захотят. Надеюсь, я не обижу вас, если спрошу, почему вы поступили так... нетривиально? Почему вы не сдали нас, как поступил бы каждый добропорядочный житель Тевинтера?       — Ц-ц-ц, — смешливо поцокал языком Дориан. — Возможно, потому, что я не самый добропорядочный тевинтерец?       — Городская стража так не считает, — окончательно растерялся Андерс.       Фенрис поморщился. К диалогу маг тоже оказался непригоден.       — Мы — беглые рабы, — произнес он, в любую минуту будучи готовым услышать резкую отповедь, что вмешался в разговор магов. — И вам уже доложили, что мы... По крайней мере, я... убийцы. Вы не знаете, что мы делали и почему нас разыскивают, но...?       — Садитесь же, — протянул Дориан, сделав пару шагов к тяжеловесному бюро или чему-то подобному и отвернувшись спиной. — Почему? Несмотря на то, что мой отец нетерпим и ужасно зациклен на правильности, от него ни разу не сбегали рабы. Я вот от него сбежал сразу, как только смог. Кем же надо быть?..       — Интересное мнение, — смешался и Фенрис, составив пару в неловком молчании Андерсу.       В голове не осталось ни одной ясной мысли. Теперь Дориан уже не смахивал на психа, но его слова ничего не упрощали, а только всё больше запутывали. И поведение его тоже было, как выразился Андерс, нетривиальным. Пригласить к себе преступников и повернуться к ним спиной — а маг еще и посох небрежно отставил — верх легкомыслия! И краткое упоминание о том, что Дориан куда-то бежал, тоже не добавляло понимания. Отпрыск богатого и влиятельного рода, явно холимый и лелеемый...       — Мы еще даже не начали беседу, а уже благополучно запутались в трех сильванах, — подвел итог Дориан и откинул крышку бюро.       Фенрис даже сощурился. Внутри оказались не бумаги, а чем-то подсвеченное стекло, преломляющее и отражающее свет во много раз. За стеклом, на которое были нанесены песком матовые узоры, виднелись бутылки — одна другой затейливей. И крошечная колония хрустальной посуды.       Левзея сделала несколько мелких шагов к дивану и тяжело опустилась. Фенрис сделал шаг назад, неосознанно пытаясь защитить, и Андерс толкнул его под локоть — мол, садись. Эльф сделал вывод, что без разговора не обойдется, и послушался. Тем более, что проведя почти весь день на ногах, он чувствовал себя действительно уставшим.       — Полагаю, спрашивать вас о том, какие вина вы предпочитаете, бессмысленно? — чуть повернулся Дориан.       Фенрису почудилась в этом самодовольная насмешка, и он не удержался:       — Агреджио Павали, — сорвалось с его губ. — 8:92 Благословенного Века. Но за его отсутствием пойдет что угодно.       — О, — маг повернулся всем корпусом, и стало видно, что брови его взметнулись вверх. — О, я зрю перед собой... ценителя! Если раньше ваша компания вызывала во мне любопытство, то теперь это уже... хм... Вы заставили меня лишиться дара речи, а это, надо сказать, непросто. Девяносто второго года нет, но есть девяносто седьмого. Урожай винограда был столь же хорош, но события не располагали к виноделию. Однако на качестве вина это почти не отразилось. Пусть его выпустили меньше, оно почти столь же прекрасно. И повод имеется.       Андерс, совершенно неаристократично хлопнувший светлыми ресницами, уточнил:       — Что за повод?       — Ваш визит, разумеется, — Дориан извлек бутылку темного стекла и изящным заклинанием — или что это было — извлек пробку в пару мгновений. — Впервые за долгие месяцы в моей жизни произошло хоть что-то интересное, и это просто необходимо отметить!       Недо-магистр с явным удовольствием втянул аромат вина и так же оживленно зазвенел бокалами. Он не затыкался ни на секунду, пока не наполнил четыре бокала с ловкостью, которая выдавала богатый опыт. Болтал что-то о вине, о винограде и даже галантно поднес бокал Левзее, но Фенрис почти не слушал его. Не мог справиться с изумлением: магистр, знающий о том, кто пришел в его дом, без малейшего смущения... обслуживает рабов. И делает это столь же непринужденно, как Данариус на приемах ухаживал за смазливыми юношами и влиятельными дамами. Ни Фенрис, ни Андерс, впрочем, такой чести не удостоились. Дориан ограничился тем, что широким жестом провозгласил:       — Выпьем. За успех начинаний! Каких-нибудь, главное — начать.       — И не очень плохо кончить, — фыркнул Андерс, но бокал взял.       Фенрис видел, что одержимый едва ли в состоянии оценить букет, зато сам, помня о необходимости сохранять ясность мысли, удовольствовался тем, что вдыхал запах отличного вина и немного — буквально по капле — цедил рубиново-алый напиток с тонкими нотками мускатного ореха и лимонной цедры.       — А вы, похоже, знаете толк... — улыбнулся Дориан и сделал это как-то... вкрадчиво. — Так, может, поведаете, что привело к тому, что вами так интересуются все эти господа с железными шлемами вместо мозгов?       — Хороший вопрос, — Андерс откинулся на спинку дивана, проследив за тем, как Дориан — на правах хозяина дома — устраивается в кресле напротив всех троих. — Пожалуй, у меня даже нет на него ответа. Я действительно совершил... можно сказать... государственную измену. Но не здесь, а в Вольной Марке. Почему за нее меня преследуют здесь...       — Это действительно странно, — столь же вежливо заметил Дориан, как будто темой беседы были орлесианские шелка или ездовые лошади. — Потому что здесь до Вольной Марки едва ли кому-то есть дело, а кому есть — те охотно бы выслушали ваш рассказ и, возможно, даже поблагодарили бы — за потенциальное оружие против юга. Но раз здесь не так все просто, то для начала я бы хотел познакомиться с вашими спутниками. Если они не против, конечно.       Фенрис медлил, Андерс вопросительно повернулся. Эльф только поморщился — вовсе незачем было демонстрировать этому непонятному добровольному помощнику истинные отношения в отряде.       — Меня зовут Левзея, — неловко уронила эльфийка. — В купчей на меня стояло другое имя, но я уже много лет откликаюсь на это — и не вижу смысла его менять.       — Красивое имя, — улыбнулся ей хозяин дома.       — Фенрис, — коротко представился беглый раб и цепко вгляделся в собеседника, улавливая реакцию, но былого удивления — как тогда, когда разговор пошел о хороших винах — не узрел.       Дориан задумчиво свел брови, будто что-то припоминая, но довольно скоро расслабился, пояснив:       — Мне на миг показалось, что я слышал это имя, но... Возможно, действительно показалось.       — А имя Данариус вам ни о чем не говорит? — осведомился эльф, стараясь, чтобы неприязненность не слишком звучала в голосе.       — Уже ближе, — маг вздохнул и демонстративно подавил зевок. — О нем я, кажется, слышал от отца. Но не поручусь. Отец всегда подолгу бубнил о скучных политических интригах — и я почти не слушал его.       — С таким отношением в Магистериуме вы не выживете, — ляпнул Фенрис и умолк, чтобы не сказать еще чего-нибудь лишнего.       Однако хозяин дома не рассердился. Напротив, он рассмеялся:       — Какая чудная непосредственность! Но магистром я могу стать либо по ходатайству отца, либо после его смерти — по наследству. И ни один вариант меня не привлекает. Ходатайствовать отец не станет, пока я не пойду ему навстречу... А это не устраивает меня. Но смерти я ему все же не желаю.       На этот раз молчание затянулось, и Андерс вдруг спросил:       — А что вы планируете делать дальше? Отпустите нас?       — Что? — Дориан очнулся от задумчивости, посмаковал вино и с сожалением качнул головой. — Увы, нет. Мне жаль расставаться с тайной, даже не попытавшись ее разгадать. Вы... Андерс, да? Не представляете, как скучно я живу. Отец запер меня здесь. Не знаю, на что он надеется, ссылка едва ли сломит меня, хотя мне уже на стену хочется лезть от скуки. Приставил самых верных своих рабов и, самое главное, жестко ограничил в средствах. У меня лучшие вина, изысканные кушанья, и слуги исполнят любой мой каприз, но из наличных денег я получаю золотой в неделю, а это едва ли может удовлетворить самые скромные требования.       — Когда-то я на эти деньги месяц мог протянуть, — пробормотал Андерс. — Включая еду и башмаки.       — По вам едва ли это можно сказать, — усмехнулся Дориан, демонстративно задержав взгляд на кольцах Андерса, украшавших лежащие поверх ножки бокала пальцы.       — А если мы пожелаем уйти, то вы сдадите нас страже? — уловил главное Фенрис.       Дориан с явным неудовольствием повернулся к нему:       — Вы столь логичны, господин Фенрис, что тоскливо становится. Разумеется, я не побегу к стражникам, как трясущийся за свой уютненький мирок жирный магистр-пустомеля, но с вашей стороны будет глубочайшей неблагодарностью... О, — он вдруг оживился. — Раз вы столь угрюмы и недоверчивы, господин Фенрис, то я предлагаю вам сделку. Я не могу помочь вам деньгами, но могу предложить пристанище. В моем доме вас не станут искать, а рабы, как бы ни были преданы моему отцу, не посмеют сделать ничего, что может бросить тень на меня. Я довольно навлек на себя пристального внимания, чтобы теперь вести унылую беспросветную жизнь. По крайней мере, так считает отец.       Фенрис невольно задумался. Предложение выглядело очень привлекательным. Бежать из города сейчас, когда стража рыскает поблизости, было слишком опасно. А переждать несколько дней в доме, где никто не будет искать...И пусть это предложение поступило от почти магистра, эльф не мог отыскать ни одной более-менее весомой причины сначала выручать беглецов, а потом отдать их в руки властям.       — Может быть, мне оставить вас, господа, чтобы вы могли обсудить? — насмешливо осведомился Дориан.       — Не стоит, — за всех ответил Андерс, поймав взгляд Фенриса, а потом и Левзеи. — Возможно, мы обидели вас недоверием, но если бы мы были слишком доверчивы, нас бы здесь не было. Ваша помощь была бы очень кстати, и... Если вы захотите, мы сможем отблагодарить вас и... материально.       Дориан очевидно задумался, а потом помотал головой:       — Не может быть и речи, — в его голосе прозвучали неожиданно серьезные ноты. — Во-первых, вам наверняка понадобятся в будущем немалые средства, чтобы как-то или где-то устроиться. Во-вторых, это... меня не спасет. Ведь дело не в том, что я желаю приобрести что-то, чего не дозволит отец. Дело в том, что он вообще решает, что мне необходимо.       За дверью раздались негромкие шаги, и в комнату заглянул эльф средних лет, серьезный и внимательный.       — Прошу прощения, что прерываю беседу, — он классически поклонился хозяину дома. — Вы изволите...       — Я изволю принимать гостей, — небрежно отмахнулся Дориан. — И не изволю тебя видеть. У тебя еще отчет за сегодняшний день господину Галварду не написан, можешь заняться.       Эльф еще больше склонил голову, но возразил:       — По слову хозяина Галварда я напоминаю вам, хозяин Дориан, что принимать гостей, не предложив им даже холодных закусок, не принято. Дозвольте мне позаботиться о ваших друзьях.       Фенрис оценил, что раб здесь на хорошем счету — и отлично справляется с обязанностями. По крайней мере, он ни звуком, ни взглядом, ни жестом не указал на то, что гости весьма сомнительны, а способ их появления на частной территории Павуса-старшего, мягко скажем, оригинален. Впрочем, лучше всего говорило за раба то, что тот пишет отчеты. Из рабов Данариуса читать умели только сам Фенрис, Левзея и Вилдион.       Дориан скривился, но махнул рукой:       — Принеси, все равно не отстанешь. Господин Галвард даже за тысячу миль кого угодно достанет.       Фенрис поймал себя на мысли, что он сам когда-то думал так же... Но он одернул себя. Еще не хватало начать сочувствовать магистру, который, несомненно, со временем либо оценит свои «преимущества», либо прогнется и сломается. Судя по тому, что уже успел услышать о Павусе-старшем эльф, ломать тот умел. Как и многие другие уважаемые члены Магистериума.       Разговор увял. В ожидании появления чужих ушей Андерс явно не спешил говорить что бы то ни было. Эльфы помалкивали, а сам Дориан с тоской уставился в стену, на которой висело полотно, изображающее парусный корабль, захваченный неумолимым штормом. Фенрис, проследив за взглядом мага, успел только подумать, что картина написана хорошим художником — не чета Дориану, как тот с досадливым ругательством метнул в картину огненный шар, превратив ее в груду почерневших обрывков, среди которых тускло поблескивала позолота багета.       — Ненавижу, — бессильно выдохнул маг, а потом улыбнулся, повернувшись к Андерсу, но улыбка была почти жалкой. — Простите, господа, мне эту небольшую слабость.       — Сжигать картины? — уточнил Андерс.       Фенрис едва не фыркнул вслух, но сумел удержаться.       — Нет, проявлять чувства, — куда искренней улыбнулся хозяин дома. — Стоит появиться на пороге кому-то из рабов моего отца — и я уже начинаю говорить, как сто лет протухший в собственном чванстве королёк. Картина, разумеется, ни при чем; и, надо сказать, я люблю маринистику, но... Я до сих пор терплю этого унылого типа с отцовскими наставлениями только потому, что мне — чудом, не иначе! — удалось наладить с ним шаткий мир. Пока в его отчетах сказано не всё, я не позволяю себе послать его... куда подальше.       — То есть можно надеяться, что магистр Павус не узнает о том, что в его поместье поселились враги Империи? — напряженно спросил Фенрис.       — Не уверен, — Дориан вздохнул. — Если он убедится, что это не нанесет вреда моему воспитанию и не собьет меня с пути истинного... Но одно вы можете знать точно, господа. Лесар пишет отчеты в Минратос простой почтой, потому что это слишком затянулось. Когда-то отец был уверен, что блудный сын быстро сдастся, оказавшись без привычных развлечений — и попросится обратно. Тогда здесь ежедневно сновали почтовые беркуты. Но уже через несколько недель их стало меньше, а с полгода назад мой отец перестал так рваться немедленно получать свидетельства о моей жизни... Видимо, надежда поугасла, но, как я уже говорил, мой отец упрям.       В коридоре послышался шум — и в комнате замолчали. Фенрис тяжело вздохнул. Смотреть на то, как вокруг крутятся шустрые эльфийки, расставляющие блюда со снедью, было нелегко. Вырвавшись из рабства, он вовсе не желал оказаться по другую сторону. Но недаром кто-то — возможно, Хоук или даже Андерс — говорил, что у Серых Стражей есть поговорка «убивший дракона сам становится им».       Последним в комнату зашел Лесар. Он одобрительно оглядел почти накрытый стол и абсолютно невозмутимо заметил:       — Я пришлю горничных, хозяин Дориан, чтобы замели грязь и отчистили стену.       — Оставь, — резко бросил маг. — Оставь все как есть! Я запрещаю убираться здесь до моего отдельного распоряжения.       — Как прикажете, — безукоризненно склонился тот и вышел, а за ним поспешно подтянулись девушки с пустыми подносами.       Дориан проводил его яростным взглядом, а потом, резко отвлекаясь, взмахнул бокалом:       — Подкрепитесь, господа, иначе все это было абсолютно зря. Рекомендую вам сырные лепешки — они изумительны на вкус, словно на языке тает уныние. И, несомненно, шоколад — он поистине хорош! А вот от канапе, пожалуй, лучше воздержаться. В этом доме их делают так, что букет отвратителен — нежность, легкость и еще что-то столь же отдаленное, недоступное и недосягаемое.       — Стоит попробовать, — усмехнулся Андерс. — Я давно забыл, что такое «легкость». Кажется, это что-то из стандартного курса, про элементарное левитирование предметов.       — А я такого не умею, — вздохнула Левзея. — Сколько раз я пыталась облегчить ношу, когда хозяин гонял меня с чем-то тяжелым — и у меня ничего не получалось.       — Это несложно, — подтвердил Дориан. — Но вы наверняка неверно избираете цель. Это типичная ошибка большинства юных магов, я и сам таким был. Вы пытаетесь изменить свойства предмета, который поднимаете, но структура магии такова, что почти невозможно рассчитать формулу, которая повлияет и на чайник, и на колонну Башни Правосудия. Материал, форма и еще куча факторов — разные. Объединяет же эти предметы одно — то, что вам нужно их поднять. Имеет смысл менять свойства воздуха под ними, чтобы удерживал тяжесть. А какой вес пределен для вас — зависит от вашего потенциала и развития.       — Если я замечу, что для того, чтобы поднять тяжелую вещь, надо упорно тренироваться, меня здесь, наверное, не поймут? — мрачно и утвердительно пробормотал Фенрис.       Дориан фыркнул, а Левзея примирительно заметила:       — Конечно, тренировки с ведрами научили меня, что дело пойдет легче, когда наловчишься.       — Смотря в чем тренироваться, — буркнул эльф.       — А иногда это и вовсе бесполезно, — неожиданно поддержал его Дориан, а на вопросительные взгляды пояснил. — Я настолько не знаю, куда себя девать, что взялся учиться живописи. Мне тотчас наняли преподавательницу, уважаемую леди с богатым опытом. И что, думаете, я стал лучше рисовать?       Фенрис припомнил незаконченную картину на мольберте на первом этаже и опустил взгляд, чтобы не высказаться, но маг его уловку разом раскусил:       — А я о чем? Нет, разумеется, когда руки растут из нужного места, а в душе горит мечта запечатлеть на холсте что-то замечательное, успех неизбежен. А мой случай — скорее, безнадежен. К тому же, уважаемая леди стесняется и не желает учить меня писать обнаженную натуру. Говорит, «рано», но я-то вижу, что «впору» никогда не настанет. Нет мотивации, нет идей — нет желания. Все просто.       Фенрис невольно взглянул на него с интересом, а на ответный взгляд уронил негромко:       — Странно. Такие речи я слышал от кунари. У них... Своеобразное отношение к искусству. Железная дисциплина и жесткий контроль не должны оставлять свободы ко вдохновению, но почему-то так не случается. И среди них немало тех, кто умеет ценить красоту.       Краем глаза Фенрис видел, что Андерс облегченно вздохнул и откинулся на спинку диванчика. Разговор перетек в более мирное русло, и маг, разумеется, сразу оставил осторожность. Левзея слушала с интересом. Она все слушала с интересом, совсем как сам Фенрис семь лет назад. Впитывал, воспринимал... Не имел ничего своего и жадно тянулся к тому, что могла подарить свобода.       — Господин Фенрис, — вдруг насмешливо заметил маг, — вам не кажется, что кунари — это скверная застольная тема для Тевинтера?       — А вы видели хотя бы одного? — вдруг спросил Андерс, обращаясь к Дориану.       — Нет, — эльфу показалось было, что маг растерялся, но он быстро взял себя в руки и раздраженно поморщился. — Это тоже влияние моего отца! Я ни разу в жизни не говорил с кунари, и знаю о них только то, что это невежественная и агрессивная раса... Это не так?       — Не так, — скупо подтвердил Фенрис. — Они упорны во всем — и в стремлении к знаниям тоже, так что невежественными их назвать нельзя. И агрессивными тоже. По крайней мере, ни один кунари не причинит вреда, пока о том не говорит Кун.       — Занимательно, — Дориан блеснул глазами. — А вы видели многих кунари?       — Я бывал на Сегероне, — вздохнул Фенрис. — Так что о Кун знаю, пожалуй, больше, чем многие.       Маг задумался ненадолго, очевидно, укладывая в голове новые сведения, а Фенрис напряженно ожидал продолжения беседы, раз уж так вышло, что именно ему досталось налаживать дипломатические связи, когда в комнату почти одновременно со стуком вновь вошел Лесар.       — Что тебе? — резко вскинулся Дориан, сразу очнувшись от задумчивости. — Я, кажется, уже сказал, что видеть тебя не желаю. Или приказ хозяина для тебя ничего не значит?       Раб вновь поклонился и негромко заметил:       — Я бы не осмелился нарушить приказ хозяина, если бы не ваш предыдущий приказ. К вам пришел... еще один гость, но если его появление нежелательно, то я передам, что вы не в настроении принять его.       — Стой, — вдруг совершенно другим тоном произнес маг. — Я правильно понял...?       — Несомненно, хозяин Дориан, — сдержанно откликнулся Лесар.       — Но ведь сегодня он не должен был приходить, — нахмурился Дориан. — Говорил, что занят...       — Должно быть, его планы изменились, — едва уловимо пожал плечами раб. — Так чего пожелает хозяин?       Фенрис чувствовал на себе взгляд Андерса, а Левзея тревожно поглядывала на обоих, когда Дориан обернулся, явно мучительно пытаясь принять какое-то неведомое решение.       — Уходи, — наконец коротко бросил Дориан слуге. — И ничего не предпринимай. Я сам встречу гостя.       — Мне следует позаботиться об остальных ваших гостях? — неуверенно, как показалось Фенрису, уточнил Лесар.       — Ты внезапно оглох? — слишком резко бросил хозяин дома, полыхнув взором. — Ничего не предпринимай. И я надеюсь, что в твоем отчете не будет указано, что я вообще принимал сегодня гостей.       Лесар поклонился и молча вышел, но Фенрис невольно отметил, что тот не сказал ни «да», ни «нет», а значит, вполне может написать обо всех или только о ком-то конкретном. Впрочем, в ближайшие три-четыре дня это едва ли имело значение. Почта — не птичья — должна идти морем, и на самое скорое неприятное развитие событий можно рассчитывать самое ранее через неделю, а к тому моменту начнется семинар, да и еще не раз и не два всё может круто поменяться...       — Прошу меня простить, — печально произнес Дориан — и, кажется, сделал это искренне. — Вы не будете против, если сегодня я оставлю вас? Этот визит... очень важен для меня. Я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнаты, а завтра — не с утра, а после обеда — я буду полностью в вашем распоряжении. Заодно вы успеете все обсудить между собой.       Беглецы переглянулись, и за всех ответил Андерс:       — Мы благодарны вам за помощь. Не стоит ради нас менять планы.       — Надеюсь, вы не сбежите, — хмыкнул Дориан, становясь похожим на себя. — Почти весь второй этаж пустует, и я не сдерживаю ваши передвижения, но настоятельно прошу проявить сдержанность в общении с рабами.       Он вежливо раскланялся со всеми и слишком поспешно, как показалось Фенрису, исчез за дверью, оставив недопитый бокал на ручке кресла, а спутников — в недоумении.