Перерождение

      — Не знаю, почему, но мне это не нравится, — в пространство уронил Андерс.       — А уж как это не нравится мне... — буркнул Фенрис.       — И мне тоже, — хмуро подтвердила Левзея. — Только я не думаю, что нагрянет стража. Я думаю, что тут все намного сложнее. Ужасно трудно все-таки с этими магистрами.       Андерс резко поднялся на ноги и метнулся к окну, но вскоре разочарованно вздохнул:       — Нет, отсюда ничего не видно. Только беседку и сад.       — А что ты хотел там увидеть? — осведомился Фенрис, отчаянно размышляя.       Строить какие-либо планы, не зная не только полной картины, но даже того, что происходит вокруг, было трудно и почти бессмысленно. Из разумных размышлений в голове было только то, что меч надо держать поближе, но эльф и так с ним не расставался.       — Возможно, по этому «гостю» можно было бы что-то понять, — пожал плечами Андерс, так и не отошедший от окна, и добавил с нервным смешком. — Например, если он храмовник.       — Вот уж где-где, а в Тевинтере храмовников ты можешь не бояться, — усмехнулся Фенрис. — Ты уже встречался с ними, и никто не погрозил тебе пальцем за использование посоха.       Левзея поднялась на ноги и вздохнула:       — Наверное, стоит за ним пойти. За хозяином. В крайнем случае, сделаю вид, что хотела что-нибудь украсть или еще что-нибудь совру... Мне кажется, этот господин не рассердится, если вовремя ляпнуть какую-нибудь милую глупость.       Фенрис недовольно пошевелился, но идея была стоящей, а подвергать союзницу опасности он не хотел. Равно как и доверять кому-либо безопасность отряда.       — Лучше я, — решительно проговорил он. — По крайней мере, я смогу защититься, если что-то пойдет не так. Андерс, я знаю, у тебя в голове одни демоны, манифесты и прочая муть, но хоть сейчас будь начеку. И позаботься о Левзее, если...       — Может, лучше пойти мне? — сразу возразил маг. — Мы с мессиром Дорианом быстрее найдем общий язык, если ему не понравится наше вмешательство.       — Ты за последние дни успешно провалил несколько миссий, — язвительно усмехнулся эльф. — Я тебе не доверяю. А если мы поспорим еще несколько минут, то упустим самое, может быть, важное. Сиди здесь, одержимый. И если кто-то начнет задавать вопросы, куда я делся, отвечай, что ушел по зову природы. Уж надеюсь, с этим ты справишься.       Возражений Фенрис слушать не стал, выскользнул за дверь и торопливо осмотрелся, пытаясь понять, куда идти и как сделать это максимально незаметно.       В доме было почти тихо. Очевидно, «самых верных» рабов у Павуса-старшего было немного, они не могли заполонить этот огромный дом своим присутствием. А может, дело было в том, что они, несомненно, подчинялись Лесару, который имел дело со старшим хозяином и был отряжен приглядывать за младшим.       Спусков вниз было два. Рыжеющий закат освещал ближайшую к Фенрису белоснежную мраморную лестницу приятным золотистым светом, а вторая, на противоположном конце коридора, находилась в тени. Туда-то и отправился эльф, с облегчением отметив, что ковер скрадывает шаги босых ног. Поспешно преодолев освещенный участок, Фенрис спустился до половины лестницы и прислушался. Вот хлопнула входная дверь, в холле раздался неясный шум, а потом послышался голос Дориана. Голос этот ни с кем перепутать было нельзя, и хотя слов было не разобрать, хозяин дома явно прошел не в основную гостиную, а свернул в боковую дверь. Это было на руку, поскольку пересекать гостиную или холл было опасно.       Фенрис спустился до конца лестницы и, слегка поколебавшись, толкнул дверь, ведущую в нужное крыло. Голос достаточно отдалился, чтобы эльф не рисковал столкнуться нос к носу с хозяином дома, и в этот момент бывший раб поблагодарил судьбу за то, что приютивший их маг настолько болтлив. Он не затыкался ни на минуту, исключая недолгую паузу в холле, и следить за ним было нетрудно. Лишь бы не попался никто из слуг...       Впрочем, вероятность этого снижалась с каждым шагом. Фенрис проскользнул за дверь и сделал вывод, что крыло это — хозяйское. Обстановка здесь была богаче и роскошней. Оставалось только диву даваться, отчего для своих развлечений Дориан избрал прямо противоположную сторону дома, раз там не жил.       Судя по звукам, Дориан и его гость все-таки где-то остановились, хотя до сих пор эльф не слышал ни одного доказательства, что маг вообще не один. За исключением, конечно, того, что тот с кем-то говорил, но то, что за недолгое время успел узнать о новом знакомце Фенрис, позволяло предполагать, что с собой Дориан может болтать так же громогласно — вдруг он все-таки сумасшедший?       Теперь пробираться вперед стало... не сложнее, а тревожней. Открывая очередную дверь, Фенрис замирал, опасаясь, что ошибся в расчетах, и вот-вот будет обнаружен, но чувства не обманули. Очень скоро он обнаружил небрежно распахнутую комнату, за которой...       Эльф долго прислушивался, прежде чем рискнул показаться в проеме двери. Впереди оставалось только одно помещение, а за стенкой и велся разговор. Правда, теперь этот разговор был таким тихим, что расслышать его даже на таком расстоянии было нельзя.       Фенрис поколебался, обернувшись. Выходило, что из этих покоев выхода нет — только обратно тем же путем, так что если его застанут, то ничего не останется, кроме как отдаться на волю Дориана. И все же стоило рискнуть, иначе зачем он столько пробирался по дому?       Фенрис огляделся. Он находился в уютной комнате, которую, вероятно, следовало называть будуаром. Здесь было довольно тесно, пахло чем-то приятным — благовониями или духами; на каминной полке теснились статуэтки и побрякушки, много места занимал стеллаж с посудой для напитков, а в углу стояло трюмо, но зеркала сейчас были закрыты. Вероятно, единственная дверь, за которой сейчас велась негромкая беседа, открывала путь в спальню.       Эльф окинул комнату взором еще раз — и понял, что надо делать. Он прокрался к стеллажу и, стараясь не шуметь, отодвинул одну из створок, извлекая на свет Создателя низкий стакан для бренди. Так же почти бесшумно достиг закрытой двери и, приложив его к толстому дереву, склонился ухом.       Уловка помогла: слышно стало отчетливей, и, хотя звук раздавался, как из бочки, цель была достигнута — Фенрис мог подслушать, что же такого скрывает Дориан...       — ... так просто, — раздался совсем негромкий голос хозяина дома. — Для тебя... Ты заслуживаешь лучшего, а сейчас я едва ли...       — Не стоит, — раздался второй мужской голос, мягкий и приветливый, но с трудом разбираемый. — Все это не имеет значения. Я пришел к тебе.       На несколько секунд стало тихо, а потом звук, который гулко отозвался в донце стакана прямо под ухом Фенриса, буквально оглушил, но в его природе эльф не сомневался. Он слышал стон, и стон этот был не от боли или разочарования. Это был стон страсти.       От неожиданности Фенрис едва не выпустил стакан из рук. Он с трудом удержал себя в руках, чтобы не выдать своего присутствия звуком. Если до этого он не знал, что и думать, то теперь едва успевал осознавать проносящиеся в голове мысли.       В первую очередь им завладело раздражение. Очередной магистр с «изысканным» вкусом... Будто мало было Данариуса, а потом и Андерса. Андерс к магистрам не относился, но раздражение было слишком сильно, поэтому Фенрис предпочел не обратить на это внимания. Родился бы в Тевинтере — был бы таким же.       Второй мыслью, пока за стенкой явно увлеченно целовались, было то, что Дориан, несомненно, приукрасил рассказы о своей несчастной доле. С любовником под боком он вряд ли был столь измучен «ссылкой». Если учесть, что ни в чем, кроме денег, он не знал отказа, такая жизнь показалась бы привлекательной многим. Если он, конечно, не солгал насчет денег.       Третьим пришло запоздалое облегчение. Фенрис даже опустил стакан ненадолго, чтобы перевести дыхание. Отправляясь сюда, он был готов услышать что угодно. Предполагал, что Дориан мог быть замешан в политических интригах; мог быть связан с городской стражей, с верховным магистром Каринуса или — того хуже — с друзьями Данариуса; мог быть шпионом (а для шпиона легкое сумасшествие — отличное прикрытие) для кого угодно...       Но Дориан скрывал всего лишь любовника. Скорее всего, из высших кругов — кто еще должен «заслуживать лучшего»?       Неожиданно Фенрис ощутил что-то сродни приязни — Дориан, по крайней мере, не принуждал к связи кого-то из рабов, хотя вполне мог бы. И тут бы уйти... Фенрис не желал подслушивать личное, но чувство долга взыграло, и он еще раз приложил к двери стакан, собираясь удалиться сразу, как только станет понятно, что разговоров вести уже не будут, как вдруг услышал загнанный и ослабевший голос мага:       — Гэлад, я... люблю тебя. Обещай мне, что ты не откажешься от меня, если... Если мой отец узнает. Я понимаю, насколько опасно то, о чем я прошу, но...       — Дориан, — голос второго мужчины был ласковым и каким-то... преувеличенно-утешающим, точно тот говорил не с отпрыском магистра, не знавшим отказа почти ни в чем, а с умирающим. — Почему ты вновь вспомнил про лорда Павуса? Мы ведь договорились: ты со мной, я с тобой. Ты не вспоминал о нем неделями. Что изменилось сейчас? То, что я пришел к тебе без предупреждения?       — И это тоже, — речь прервалась рваным вздохом. — Отец никогда не уходит из моих мыслей надолго. Я просто пытался урвать хоть немного. Не думать о нем, пока ты рядом. Но сегодня ты пришел... просто так, и это... Гэлад, как бы мне хотелось просыпаться с тобой каждый день, а не изредка! Дарить тебе поцелуи открыто, а не украдкой. Не таиться ни от кого... У меня с Лесаром договоренность — он следит за тем, чтобы никто из прочих рабов не появлялся, пока ты у меня. Но сейчас ты пришел открыто, и я вновь ощутил, как тяжелы эти цепи.       — Дориан, — судя по звуку, незнакомый мужчина попытался вывернуться или отступить. — Дориан, если это... неудобно для тебя, я больше не приду без предупреждения.       — Не в этом дело! — отчаянно выпалил маг. — Я просто хочу быть с тобой.       — Любимый, — в голосе незнакомца послышались укоризненные нотки. — Мое положение... не такое, как у тебя. Я много работаю, чтобы вести достойную жизнь. Это отнимает бо́льшую часть моей жизни. И я стараюсь вырвать побольше времени для того, чтобы видеться с тобой, но это не всегда удается. Однако если...       — Так не должно продолжаться, — глухо выдохнул Дориан. — Чего я стою, если не могу предложить тебе ничего, кроме тайных встреч? Я не могу даже подарить тебе жизнь без тяжелой неприятной работы.       — Когда-нибудь ты поймешь, что тайные встречи неплохи, — примирительно заметил второй. — Но я пришел не для того, чтобы затеять с тобой тяжелый разговор. Я пришел, чтобы ты любил меня. Или, быть может, тебя занимает что-то другое?       — Только ты, — выдохнул Дориан.       Фенрис отодвинулся от стены. Судя по звукам, слушать дальше не было ни смысла, ни желания.                            — Ну что? — Андерс задал этот вопрос, едва Фенрис появился на пороге комнаты, которую покинул четверть часа назад.       — Все в порядке, — устало бросил эльф.       Почему-то сейчас он испытывал не облегчение, еще такое яркое недавно, а усталость. Нервное напряжение отпустило, и Фенрис с удвоенной силой осознал, насколько устал. Бежать, быть настороже, ждать неприятностей...       Сегодня неприятностей можно было не ждать. Стражники ушли, и шанс того, что они здесь появятся, стремился к нулю. Добытые сведения о хозяине дома заставляли задумываться, но именно сегодня, здесь и сейчас, это было необязательным, и Фенрис невольно стремился к долгожданному отдыху. Эльф упал во второе кресло и прикрыл глаза.       — В порядке? Фенрис? — слегка потеребила его за рукав Левзея.       Тот полежал еще пару мгновений, а потом открыл глаза, собираясь с мыслями. Соратники, кем бы они ни были, не заслужили неведения.       — У этого Дориана действительно есть тайна, — язвительно протянул Фенрис. — Он водит к себе любовника. И, судя по его словам, делает это втайне от своего отца. Лесар в курсе и прикрывает их. Судя по тому, что я успел услышать, у нас впереди вся ночь. Точнее, у них впереди вся ночь, а мы можем расслабиться и отдохнуть.       — И даже есть где, — поддержала Левзея. — Пока тебя не было, приходила девушка из тех, что работают здесь. Мессир Андерс сказал, как ты велел... И она проводила его показать наши комнаты. Но мы, конечно, ждали тебя здесь.       — Мессир Дориан..? — свел брови Андерс. — Он?       — Такой же, как вы все! — зло откликнулся Фенрис. — Правда, он хотя бы встречается с кем-то по доброй воле. То есть кто-то встречается с ним по доброй воле.       — Удивительно, — Левзея озадаченно посмотрела в обожженную стену. — Откуда берется такое количество магистров, которые... От меня почти никто не отказывался.       — Может, он бы и от тебя не отказался, — возразил Андерс. — На время. Просто сердцу ближе другое.       — У Хоука не вставало на женщин, — неизвестно зачем поведал Фенрис. — Про Данариуса не знаю. С тех пор, как на меня нанесли это, у него, кажется, вставало только на лириум.       Ненадолго настала тишина, которую нарушила Левзея:       — Раз все так... мирно разрешилось, то нам, наверное, стоит поспать. Неизвестно, что будет завтра.       — Не уверен, — хмыкнул Фенрис. — Мне кажется, что совет нашего нового знакомого вполне неплох. Набираться я, конечно, не собираюсь, но бросать открытую бутылку «Агреджио Павали» — это почти грех перед Создателем.       — Мне бы тоже хотелось отдохнуть, — вздохнул Андерс. — Напиться мне, конечно, Справедливость не позволит... наверное. Но еще не так поздно...       — А я пойду, — Левзея зевнула, прикрыв рот ладонью. — Или вы собираетесь обсуждать наши планы на будущее, мессир?       — Не собираюсь, — отмахнулся Андерс. — Иногда надо просто отдохнуть. Да и планы... Как тут что-то планировать, когда неизвестно, что дальше будет.       — Тогда точно пойду, — женщина поднялась и улыбнулась обоим, по очереди. — Добрых вам снов, мессир Андерс. И тебе, Фенрис.       Эльф не ответил, а Андерс подался вперед, окликая:       — Ты точно не хочешь есть?       — Я поела, — Левзея улыбнулась одними глазами. — Нахваталась одного-другого-третьего... Больше не хочу. Но у меня остались ваши припасы, так что если я проснусь слишком рано, то у меня будет, чем перекусить. Спасибо, мессир, вы очень добры.       Фенрис проводил эльфийку взглядом и снова откинулся на спинку кресла. Почему-то, когда она ушла, стало еще легче и проще, хотя к соратнице от испытывал почти уважение, и уж точно не считал ее лишней в отряде. Скорее, лишним он считал Андерса.       И тот, конечно, сразу подал голос. Помянешь Мор — а вот и Архидемон.       — Фенрис...       — Что? — эльф приоткрыл глаз. — Сейчас немного отдохну, а потом прихвачу с собой бутылку этого замечательного вина и...       Тут он сообразил, что не знает, где комнаты, в которые их определили, и замолк.       — Мне тоже хочется выпить. Может, Справедливость и будет не против... Он последнее время почти не спорит со мной.       — После того, что вы с ним устроили в Киркволле, — лениво закончил Фенрис. — Но ты лучше не пей. А то вы — одно, я помню. А с пьяными демонами у меня разговор короткий.       — Справедливость не пьет, — заметил Андерс. — К сожалению...       — Постой, — эльф даже подтянулся на руке, ухватившись за ручку кресла, чтобы выпрямиться. — А он может напиться? Или, когда ты пьян, он остается трезвым?       — Он тоже пьянеет, но куда медленней, — со вздохом пояснил Андерс. — Мы делим одно тело, но его разум куда более устойчив к этому... Я не знаю, сколько я должен выпить, чтобы он опьянел. Впрочем, еще в Башне Бдения, когда стало известно, что выстояла не только Башня, но и Амарантайн, а Справедливость отказался от тела Кристоффа, я... То есть тогда уже было «мы». Мы позволили себе лишнего и... В общем, это плохая история.       — Так вот почему ты сбежал от Серых Стражей, — хмыкнул Фенрис.       — Отчасти, — немного смутился Андерс, а потом и возмущенно вскинулся. — Это к делу не относится. Мы никого не убили и никого не обидели, так что Страж-командор даже не стал за нами... за мной... посылать.       — Ладно, — поразмыслив, сдал позиции эльф. — Так и быть, поделюсь с тобой.       — Не стоит, — хмыкнул маг, поднявшись и сделав несколько шагов к бару. — Думаю, господин Павус не обидится, если мы уменьшим его запас на еще одну бутылку. А может, и не заметит.       — Заметит, — здраво возразил Фенрис. — Если ты не собираешься, конечно, закапывать ее посреди ночи в саду. Рабы очень многое узнают о хозяевах по мусору и прочим мелким деталям. Трудно что-то скрыть. А тебе не хочется прекрасного вина?       — Думается мне, тут все вина прекрасные, — отозвался Андерс, с любопытством оглядывая ровные ряды бутылок. — Но ценитель среди нас — ты, а мы со Справедливостью как-то попроще.       Фенрис кивнул, ощутив что-то вроде благодарности. Маг — пусть язвительно и иносказательно — выразил мысль, что не собирается посягать на что-то, что сам Фенрис считает ценным, и это импонировало. Впрямую говорило, что Андерс способен замечать...       — А кто его любовник? — неожиданно ворвался в размышления маг.       — Не знаю, — от неожиданности Фенрис ответил не только честно, но и развернуто. — Поначалу я подумал, что такой же магистр, но тот сам упомянул, что много работает, так что вряд ли. Надо сказать, незавидная доля. Здесь только члены Магистериума могут свободно позволять себе любую прихоть. Негласно в высших кругах такие связи даже одобряются — меньше вероятность случайно зачать, как это вышло у Валенсиуса с Левзеей. А этому неизвестному скрывать связь наверняка нелегко. И если все откроется, то он окажется между двух огней. Между любовником, который, несомненно, считает его почти собственностью, потому как не привык иначе; и Павусом-старшим, который может жестоко отплатить. Магистру не составит труда стереть незнатного любовника своего сына в пыль.       — Большой риск, — как-то озадаченно пробормотал Андерс, но пояснять высказывание не стал, выудив из череды бутылок одну — самую скромную. — Надеюсь, это не окажется чем-то уникальным.       — Здесь, наверное, все уникальное, — задумчиво поглядел на бутылки эльф. — Это «Кантикум Люцем», год не скажу. Его не погнушались бы подать и императрице Селине, но по сравнению — и впрямь, довольно просто.       — Вот и отлично, — Андерс с довольным видом отступил от бюро, прикрыв крышку, и, профессионально взболтав бутылку, одним движением выбил пробку, которая стрельнула в потолок и исчезла в недрах комнаты.       Фенрис не удержался, фыркнул:       — Господин Дориан определенно действует изящнее.       — Я в Клоаке жил, — в тон откликнулся Андерс, — а не в родовом поместье кого-то-там. А ты собираешься остаться здесь? Вроде же хотел удалиться с бутылкой.       Эльф призадумался, но только на секунду. Если сейчас подняться, то гордо уйти не получится — придется просить мага, чтобы подсказал дорогу, и он лениво откинулся в кресле:       — А почему бы не здесь? Я еще не пробовал канапе. Что такое легкость, я тоже давно забыл... А может, и не знал. И потом, не хочу отнестись с пренебрежением к труду здешних рабов. Столько раз мои старания даже не забывали — просто... не принимали в расчет. Данариус мог потребовать выполнить тяжелую, неприятную работу, которая... которая никогда и никому не понадобится. На всякий случай или в качестве наказания. Наказывать он умел, и иногда я думал, что лучше бы в его руках был кнут.       — Он... истязал тебя? — помедлив, уточнил Андерс, не успев даже наполнить свой бокал заново.       Фенрис невольно погрузился в воспоминания и покачал головой:       — Он всегда берег мое тело. Я слишком дорого обошелся ему.       — Истязать можно не только телесно, — невесело улыбнулся Андерс. — Недаром испытание для магов в Круге называется Истязанием.       — Испытывать... Он действительно умел, — Фенрис свел брови, прогоняя неприятные воспоминания. — И ему, и Адриане нравилось держать рабов в напряжении, в подвешенном состоянии. В переносном смысле. Так гораздо проще их... нас... контролировать.       Андерс наконец отпил, подумал немного...       — Но ведь у мессира Дориана, который нас приютил, явно совершенно другое отношение к рабам, — негромко заметил он.       — Потому что они подчиняются не ему, а его отцу, — презрительно скривился эльф. — А сам «мессир Дориан» в опале у отца. Для них приоритетнее приказ Павуса-старшего, а потому этот самодовольный индюк не в состоянии распорядиться ими на свое усмотрение.       — Вообще-то он не похож на злодея, который станет мучить кого-то... просто для того, чтобы мучить, — раздумчиво протянул Андерс.       — Они все не похожи, — резко бросил Фенрис. — Щедрый глава семьи, обеспеченная дама, юная невинная магесса, честолюбивый юноша, — всех магистров объединяет одно: они выглядят так, что никому в голову не придет, что они способны хладнокровно выпустить кровь десяткам рабов просто для того, чтобы продемонстрировать силу в поединке.       Молчание тянулось долго. Настолько долго, что Фенрис успел глубоко уйти в мысли — и нельзя сказать, что слишком радостные, хотя вроде бы как раз сейчас будущее рисовалось неясным, но вроде бы не слишком печальным. И вдруг Андерс снова нарушил тишину:       — А Хоук? — осторожно спросил он. — Хоук... был таким же? Магия крови... меняет.       — У Хоука не было рабов, — Фенрис почувствовал, что губы немеют, когда заговорил об этом. — Или, по крайней мере... Он даже Оране платил, и я проникся уважением за этот поступок. И только теперь я понимаю, что он... мог бы. Он платил ей деньги, но вряд ли ее жизнь отличалась от рабской. Уйти он бы ей не позволил. Тогда он говорил что-то насчет того, что это для ее же безопасности — пока жив Данариус. Но теперь я думаю, что его не волновала её безопасность. Скорее, его волновала его безопасность. Я теперь... На многое посмотрел иначе. И то, что я считал проявлением заботы... Это была не забота. И... Впрочем нет, этого я уже не скажу.       Фенрис почувствовал, что его повело — но явно не от вина. Просто он впервые в этой новой жизни говорил о себе... слишком искренне. В прошлый раз это закончилось плохо. Гаррету он тоже рассказывал все: от боли во время ритуала до убийства Воинов Тумана, — и тот, казалось, понимал...       — Скажи, — вдруг попросил Андерс. Не потребовал, как Хоук, и не велел, как Данариус, а именно попросил. — Тебе станет легче. А я вряд ли смогу это использовать против тебя.       — Один раз я уже говорил, — тяжело уронил эльф, но продолжил через силу. — И лишь одно оправдывает меня перед собой. Я любил.       Фитилек одной из горящих на столе свеч вдруг щелкнул; над ним в воздух взвилось несколько красновато-золотистых искорок, и этот негромкий звук словно подчеркнул, какая наступила тишина. Андерс обхватил бокал ладонями, явно глубоко погрузившись в мысли, а потом рассеянно пробормотал:       — Я понимаю, почему ты не смог перед ним устоять, когда он только появился в твоей жизни. Но я не понимаю, как ты мог оставаться с ним после всего того... Хоук стал живым примером всего того, что ты так ненавидишь: маг крови, жаждущий власти. И потом, ты ведь бросил его. Как так вышло?       Фенрис неприязненно поморщился — умеет же этот одержимый находить в душе болезненные и неприятные точки. Но сейчас, когда бывший любовник — или хозяин — стал опасен, скрывать от спутника что-то было неразумно, и эльф ответил:       — Я не бросал. То есть... Там все действительно было сложно. Я порвал с ним и тогда был уверен, что действую правильно, хоть и, может, жестоко. А потом... понял, что не могу. Но признавать этого не хотел, да и перед всеми вами не хотелось выглядеть... И я сам пришел к нему, тайно. И дальше... тоже приходил. С одним условием: мы не говорили о будущем, к этому я не был готов.       Андерс вдруг встряхнулся, да так, что почти полный бокал в его руках дрогнул, а несколько рубиновых брызг попали на манжет. Фенрис раздраженно уставился на него — понял, что ничего хорошего маг не скажет. И тот, конечно, не разочаровал.       — Ты хоть понимаешь, что ты сам показал ему, как может быть? — бросил Андерс. — Сам показал, что можно что-то иметь — и ничем за это не платить?       — Даже если так, — Фенрис с тоской глянул на бутылку. Удовольствие от хорошего вина стремительно таяло. — Какое значение это имеет теперь? Я за свое доверие расплатился сполна. Хоук, по крайней мере, не твердил постоянно о несправедливом притеснении магов, а решения принимал разумом, а не демоном.       — Разум может предать, — возразил Андерс. — А часть души — нет. По крайней мере, это способ остаться честным.       — Зависит от точки зрения, — усмехнулся Фенрис и вдруг замер. — Это Хоук.       Андерс посмотрел на него, словно на душевнобольного пациента, и аккуратно уточнил:       — Что — Хоук? В наших разговорах и так многовато Хоука.       — Это он отдал приказ... — Фенрис с трудом подбирал слова — озарение было слишком неожиданным. — Стражники описывали нас так, как мог бы это сделать Хоук. Маг, совершивший государственную измену, эльф-убийца с серебряными волосами и эльфийка без особых примет, которая ничем ему не запомнилась. Ты не совершал ничего против Тевинтера — откуда слова о государственной измене? А убийство Данариуса — не преступление против государства, а убийство по личным мотивам. Создатель знает, почему городская стража могла послушаться Хоука, но я почти уверен, что приказ отдал он.       — Только этого не хватало, — занервничал Андерс и щедро отпил, вытерев уголок губ испачканным манжетом. — Хорошо, что у нашего гостеприимного хозяина уже есть любовник, иначе Хоук легко бы его обаял.       — Для разнообразия я бы с удовольствием пообщался с магом, который предпочитает женщин, — в сердцах бросил Фенрис и повторил «подвиг» Андерса — надолго приложился к бокалу.       Неожиданно Андерс улыбнулся, как будто было в жизни что-то веселое:       — А ты говорил что-то такое, что Хоук вроде как с женщинами не мог? Меня это удивило. В моем присутствии он всегда говорил о женщинах... весьма вольно.       — Сомневаешься в моих словах? — скупо усмехнулся Фенрис. — У него действительно не вставало на женщин, и это выводило его из себя. Не потому что он чего-то такого хотел — брака или, может, детей... Просто не любил признавать, что есть области, где он бессилен.       Андерс закатил глаза, и лицо его приняло непередаваемое выражение, а потом снова улыбнулся:       — Почему-то я не удивлен. Но ты зря так расстраиваешься. Скорее, наша задача упростилась. Я думал, что в игру вступил кто-то еще, а если это очередной ход Хоука, то количество возможных врагов сокращается.       — Надо чаще прислушиваться к Левзее, — проговорил Фенрис. — Хоук знает, как мы мыслим и действуем. О нашей спутнице он не знает ничего.       — Здравая мысль, — признал Андерс, и эльф пытливо на него поглядел — издевается, что ли?       Но Андерс был серьезен. Не высказался ехидно насчет пользы магов и не-магов в отряде; не позволил себе шуток насчет неумелой магессы; не...       Фенрис поймал на себе взгляд спутника и неожиданно забеспокоился — было в нем что-то такое...       — Хоук тебя недооценил, — бросил Андерс, отводя глаза. — Но, может, это и неплохо. Меня он недооценил тоже. Надеюсь, и дальше будет упиваться собой — тогда у нас есть шанс.       Но Фенрис уже не очень верил этим словам — даже логичным и правильным.       — Андерс, — он сжал ножку бокала в руке так, что тонкое стекло едва не лопнуло, — я умею учиться на своих ошибках. И если ты думаешь, что я не вижу, что ты вслух одобрительно отзываешься обо мне как о соратнике, а сам думаешь о том, что уложил бы меня в постель...       Тут Андерс вскинул голову и уставился глаза в глаза.       — А разве нельзя совмещать? — он произнес это резко. — Тебе не приходило в голову, что все остальные так и живут — одобряют тех, с кем ложатся в постель? Разумеется, когда это происходит добровольно, а не так, как...       Фенрис прикусил губу, а потом глухо выдохнул:       — Так ты хочешь, чтобы я... с тобой... добровольно?       Брови Андерса взметнулись вверх, и он произнес почти удивленно:       — А ты считаешь, что можно заставить сделать что-то добровольно? В самой этой фразе есть что-то... неестественное. Как будто ее смысл теряется.       Фенрис понял, что больше не в состоянии слушать отвлеченные рассуждения. Хотелось уже хоть в чем-то добиться определенности.       — Так хочешь или нет?       Андерс пожал плечами:       — Тебя — хочу, как ты уже мог заметить. Хочу ли, чтобы это произошло — не знаю, и выбирать не мне.       Фенрис постарался держать себя в руках, чтобы ничто не выдавало напряжения. Свободная жизнь всегда имела обратную сторону, в том числе — принимать сложные решения.       Он взглянул на мага, но тот самоустранился — обратил все внимание на вино, хотя почти не пил и ценителем, по его же словам, не являлся.       Фенрис медленно отставил бокал и поднялся. Решение уже было принято, но он медлил, потому что не мог сам себе дать внятного ответа, чем руководствовался. Проще всего было бы признать, что это все равно произойдет. Фенрис сам не мог разобраться в своих чувствах, но чувствовал нечто схожее с интересом — почти таким же, как он изучал мир вокруг себя после первого побега. Андерс вел себя необычно, но это не отталкивало, а заставляло недоумевать и присматриваться внимательней. Но признаваться даже самому себе в интересе к магу Фенрис не хотел.       Эльф приблизился к креслу, в котором сидел Андерс. Маг не мог этого не видеть, но никак не реагировал, выжидал.       Фенрис невольно подумал о том, что Хоук в этот момент бы уже точно обхватил за бедра, притискивая и ощупывая; Данариус бы снисходительно глянул, дозволяя. Андерс, в свойственной ему раздражающей манере, заставлял действовать самостоятельно, но эльф впервые подумал о том, что это может быть не продуманной стратегией, а чем-то другим.       Он уже был готов опуститься на колени, когда Андерс поймал его за руку.       — Стой, — теперь маг уже не казался отрешенным. — Добровольно — это значит, добровольно, а не потому, что от тебя этого ждут. В прошлый раз ты тоже пришел ко мне сам, а потом меня же обвинил. Если ты назавтра устроишь мне еще одну истерику или затаишь решимость меня убить... То лучше не надо.       Фенрис вздрогнул. Он не вспоминал о желании убить с того самого момента, в гостинице. Андерс, сам того не зная, попал очень точно, и давать себе ответ пришлось прямо сейчас. Если... Все так сложится...       — Нет, — Фенрис услышал свой голос словно со стороны — настолько тихо и чуждо он звучал. — Я пришел добровольно... Или близко к тому.       Он уже машинально оценивал, как будет удобнее опуститься, когда Андерс рывком поднялся, так и не отпустив его запястья.       — Пойдем, — пояснил Андерс на вопросительный взгляд. — Здесь... может кто-то прийти. Хотя бы кто-то из слуг.       Фенрис не знал, куда идти, но маг уверенно вывел его за порог, оставив недопитое вино и обветривающиеся «холодные закуски». В коридоре уже было темно, и хотя Андерс шагал уверенно, Фенрис безотчетно выставлял вперед руку, опасаясь натолкнуться на что-то. Но стоило Андерсу потянуть на себя одну из дверей, стало светлее. Луна заглядывала в окно и освещала покои для гостей призрачным серебристым светом.       Фенрис не видел всего, в углах затаилась темнота; но широкую кровать разглядел сразу. И сердце екнуло.       Видимо, он как-то проявил себя — вздрогнул или, может, слишком сильно сжал пальцы, потому что Андерс, уже перешагнув через порог, вдруг обернулся:       — Я могу проводить тебя в другую комнату, она по соседству. Не знаю только, которая. Их две, и в какой-то из них уже спит Левзея.       — Не надо, — хрипло откликнулся Фенрис, и сделал это абсолютно искренне. — Здесь... хватит места для нас двоих.       — Еще недавно ты так не считал, — оставил за собой последнее слово Андерс и перевел тему. — Зажечь свечу?       — Не надо, — гораздо тверже повторил эльф. — Здесь хватает света.       Теперь он уже не стремился сделать первый шаг — первым. Не знал, чего именно хочет Андерс, не был уверен, что поступает правильно. Но беда была в том, что — эльф осознавал это четко — если сейчас отказаться от своих намерений и уйти, это не разрешит сомнений.       Маг сделал шаг назад, и эльф неуверенно вскинул голову, ожидая... чего-то, но Андерс только закрыл за собой дверь и убедился, что она закрыта плотно. И отошел, совершая привычно-знакомые уже действия — скинул посох, удобно устроил его у изголовья кровати...       Фенрис, нахмурившись, глянул на него, и с губ неожиданно сорвался вопрос:       — Разве ты не станешь запирать дверь?       — Что? — Андерс явно растерялся, громыхнув посохом, а потом расслабился — и в голосе его прозвучало что-то неуверенное. Быть может, улыбка. — Нет. На двери нет никакого запора, я на это сразу обратил внимание. Тогда еще не знал, что может подкинуть нам мессир Дориан со своим гостем, вот и оценивал... возможности.       — А заклинанием? — недоверчиво уточнил Фенрис.       Андерс окончательно повернулся и намного серьезнее проговорил:       — Если я замкну дверь заклинанием, то ты не сможешь выйти, если захочешь.       Фенрис усилием воли проглотил рвущиеся слова и промолчал. Андерс действовал как-то... непривычно и неправильно, но это не вызывало возмущения — скорее, задумчивость. Однако эта задумчивость слишком быстро уступала мыслям о насущном.       Фенрис снова поглядел на кровать и со вздохом — неслышным, он надеялся — прошел к другой стороне кровати. Привычно-ловко избавился от пояса с мечом, гораздо медленнее потянул с себя воинское облачение... Андерс стоял неподвижно и не скрывал, что смотрит. Напротив, даже в этом неверном свете Фенрис видел, насколько внимательно тот следит за каждым движением.       Под этим взглядом эльф невольно торопился. Причин потребовать отвернуться у него не было, но и затягивать эту сцену не хотелось. Было почему-то немного неловко, но он ожесточенно напомнил себе, что Андерс хотел его — именно таким, вместе с этими проклятыми лириумными узорами. Хоуку они нравились, а Данариус так и вовсе...       Однако оказавшись абсолютно обнаженным, он не смог уже действовать так, как планировал. Духу не хватило. Вместо этого он опустился на кровать, машинально отметив, что покрывало, льнущее к коже, оторочено дорогим шелком, и почти яростно уставился на мага, собираясь бросить что-нибудь жесткое. Но слова застряли в горле. Андерс наконец перестал изображать из себя безмолвную статую и тоже торопливо разделся, хотя и не полностью — на нем осталась длинная свободная нижняя рубаха, прикрывающая тело до середины бедра.       Кровать прогнулась под его весом, и Фенрис, не желая затягивать, потянулся к нему рукой. Нащупал изгиб плеча и цепочку с амулетом, и подтянулся ближе к середине кровати. С досадой отметил, что пальцы дрожат, а в ногах ощущается слабость, и хотел было...       Андерс рывком сместился навстречу и опрокинул его на ворох подушек, прижимаясь губами к губам. Щетина, конечно, царапалась, но это мало занимало Фенриса. Он раскрыл губы, позволяя — уже в третий раз! — себя целовать, а рукой потянулся ниже, нащупал край полы рубахи и скользнул под нее.       Твердый член, тяжелый и с влажной головкой, легко лег в ладонь, и Фенрис сжал пальцы кольцом, даря первые ласки, когда Андерс звучно простонал и приподнялся, отрываясь от губ. Эльф невольно сжал бедра, хотя никто на него пока не покушался, и вопросительно воззрился на мага.       — Создатель, это просто невыносимо, — как-то обреченно выдохнул Андерс, толкнувшись естеством в бедро. — Фенрис, ты... Если ты будешь так делать, я не удержусь и могу сделать тебе больно.       — Я знаю, — эльф облизнул влажные губы. — Это не... Можешь извиниться завтра, если...       — Фенрис! — маг помотал головой, щекотя плечо распущенными светлыми прядями. — Доверься лучше мне. Я целитель, я знаю, как этого избежать.       Фенрис знал и это тоже, но отчего-то не нашел в себе сил огрызнуться.       — Давай... быстрее, — сдавленно попросил он.       Бедра он наконец раздвинул, не дожидаясь, пока маг потребует, и неожиданно услышал глухой голос Андерса, который вовсе не спешил обрушиться всем весом, а, напротив, ласкал пальцами ключицы и впадинку между ними.       — Я постараюсь.       Фенрис нахмурился. Ему показалось, или в голосе Андерса и впрямь прозвучало раздражение? Но тут маг продолжил, и выяснилось, что не казалось.       — Я не Хоук и не Данариус, я быстрее не хочу.       Очень хотелось съязвить на тему долгих «истязаний», но Фенрис не решился. Не оттого, что опасался немедленного возмездия, а потому что... Потому что Андерс не истязал — наоборот, ласково касался кожи, чувственно касался открытой ладонью сосков, немного щекотно гладил ребра и бок.       И как будто мало было всего этого, рука мага вдруг скользнула ниже. Фенрис невольно застонал и почувствовал, как на скулах проступает краска. Это уже было больше, чем просто секс с очередным магом. Это уже...       Он с трудом удержал себя в руках, когда пальцы Андерса умело спустились по промежности. Фенрис безотчетно подставился, но прикосновения мага — везде, где он отметился — еще ощущались, и с этим было трудно смириться. Насколько было бы проще, если бы Андерс сейчас просто развернул, уткнул лицом в подушки и вставил! Но он продолжал ласкать. А когда Фенрис уже сам невольно подставлялся под ласкающую руку, комнату осветила слабая вспышка заклинания.       Фенрис вздрогнул и зажался. От магии он не ожидал ничего хорошего.       — Не волнуйся, — негромко проговорил ему в ухо Андерс. — Это всего лишь малое целительское. Призывает из Тени такую субстанцию... Подходит для порезов, царапин, мелких ранений.       — Я не хочу, — почти отчаянно откликнулся Фенрис. — Ни Хоук, ни Данариус... Не надо ничего из Тени! Лучше так!       — Я уже когда-то лечил тебя этим же заклинанием, — укоризненно отозвался Андерс. — Ничего страшного в нем нет.       Поверить этому было много сложней, чем просто раздвинуть ноги, но Фенрис справился — хотя бы потому, что Андерс беспокоился о нем, а не только о себе. И влажные пальцы он принял, запрокинув голову на подушки. Маг действовал умело, в его опыте сомнений не было, и скоро уже Фенрис и сам с трудом удерживался.       Движение пальцев внутри, мерное и уверенное, приносило все больше наслаждения. Эльф невольно подавался навстречу, но на душе в этот момент было как-то странно. Он не испытывал привычных чувств, а что испытывал — ни осознать, ни понять не успевал. Было хорошо. И если бы Андерс ограничился этим...       Но разумеется, распаленному ласками мужчине было мало, и Фенрис нисколько не удивился, когда маг глубоко вздохнул, выскользнул и одним движением накрыл собой, упираясь и притираясь твердым естеством.       И возражать этому не хотелось. Расслабленность, невесть когда растекшаяся по телу, заставила только принять его. Фенрис гибко выгнулся, обхватывая мага ногами, и почти не вздрогнул, когда входа в тело коснулась упругая головка.       Андерс медленно надавил, и Фенрис, приготовившийся к боли, вдруг осознал, что тот уже внутри, но неприятных чувств не было. Чужая плоть легко вошла, и хотелось, скорее, поторопить — уже абсолютно искренне.       По крайней мере, в одном Андерс не обманул. Как целитель он сумел сделать все абсолютно безболезненно.       Фенрис хрипло перевел дыхание и позволил себе расслабиться полностью, не ожидая уже чего-то страшного. Опыт подсказывал, что дальше мужчина — любой — будет думать только о себе, а все эти «мысли» уже приняли известное направление. Андерс так же аккуратно толкнулся назад, а потом снова подался вперед, заполняя глубже и сильнее.       Эльф отвернулся, но не оттого, что не желал видеть любовника, как бывало не раз, а потому что даже в этом было что-то новое, незнакомое, хотя, казалось бы, движение было старо как мир. Движения эти — пока осторожные — были приятными, и это определенно мешало сосредоточиться, но Фенрис сделал над собой усилие и понял, что было не так — Андерс как будто не стремился побыстрее или, напротив, помедленней получить удовольствие. Он все еще опасался причинить боль — и именно этим была продиктована его осторожность.       Шеи коснулось теплое дыхание, Андерс прочертил языком влажную дорожку от кадыка до ключицы, а рукой подхватил под бедро, помогая улечься удобнее. Фенрис в этот момент ощутил, как изменилось движение внутри, и коротко выдохнул, с трудом удержавшись, чтобы не подтолкнуть мага действовать резче. Обоих его предыдущих любовников это раздражало, и эльф привык сдерживаться, даже если было хорошо. Особенно, если было хорошо.       Андерс чуть приостановился, но уже через пару мгновений вдруг как-то резко вздохнул и начал набирать темп. Фенрис облизнул губы, невольно зажимаясь, чтобы плотнее и ярче ощутить в себе плоть. По крайней мере, хоть к чему-то этот маг оказался пригоден.       Андерс застонал, входя, наконец, сильнее. Фенрис сообразил, что это — реакция на зажимающееся тело, и вдруг привычно спохватился, что уже давно бы пора вовсю демонстрировать желание и восхищение, а он, вместо того, чтобы приложить свои умения и опыт, лежит, как безнадежный пациент...       Фенрис вскинул руку, касаясь плеча любовника, слегка приласкал и, путаясь в непривычно для него длинных волосах любовника, притянул к себе за шею.       Стон, который издал Андерс, несомненно, был слышен в соседних комнатах, но сейчас это почему-то не раздражало. Маг словно благодарил — уткнулся в висок, обдавая дыханием и царапаясь щетиной, прикусил острый кончик уха, скользнул вниз, языком потрепал мочку... Фенрис не удержался, и ногой прижал любовника к себе за поясницу, наплевав на возможные последствия — просто хотелось ощутить его в себе так, как хотелось. Но Андерс не попытался его окоротить — дернуть или придавить за плечо; наоборот, вставил так, как было нужно, а потом попытался это повторить.       Фенрис вскрикнул. И это тоже наверняка было слышно не только в этой комнате. Давление внутри как будто напрямую было связано с медленно отвердевающей плотью, и Фенрис подался навстречу, насаживаясь на член. Безо всякого расчета — просто от этого что-то вспыхивало внутри, заставляло изгибаться и шире раздвигать бедра. На живот с окончательно поднявшегося естества упала теплая капля и щекотно сорвалась вниз по коже. Хоук тоже умел доводить до такого, но как-то иначе — ощущением власти и силы, быть может.       Фенрис поморщился. Не хватало только сейчас думать о Хоуке. Когда низ живота сводило от желания, когда собственный член ныл от сладкой муки, когда умелые руки целителя хаотично, но приятно скользили по телу...       Эльф уже смутно понимал, что делает, но любовнику хотелось вернуть непривычное наслаждение, и он опустил руку вниз, туда, где резко и сильно двигался Андерс. Успел ощутить, как растягивает тело чужая плоть, и обхватил ее разведенными пальцами.       И впервые посмотрел вверх. Андерс глухо выдохнул, запрокидывая голову, обнажая подбородок и натянувшиеся мышцы шеи, и вдруг резко голову опустил.       Брови его сошлись, между ними обозначилась глубокая морщина, и он, явно не слишком соображая, выдохнул отрывисто:       — Могу... не в тебя.       От этих слов Фенрис почувствовал, что его повело — стоило представить, что маг сейчас сорвется... Он помотал головой, разметывая бесцветно-белые пряди волос по дорогой ткани подушки.       Донести до Андерса мысль, что он не против, эльф просто не успел. Андерс вздрогнул всем телом, буквально рухнул на локоть, и со стоном вошел последний раз, вздрагивая и прижимаясь колючим подбородком к виску.       Нескольких мгновений Фенрису с трудом хватило, чтобы ощутить, что в него кончают, и он потянулся было влажными пальцами к своему естеству, но Андерс опередил и здесь — уверенные пальцы сомкнулись на ноющем от напряжения члене, и нескольких движений хватило, чтобы...       Фенрис прикусил губу, чтобы не стонать слишком громко, хотя это едва ли имело смысл. Он чувствовал еще пока твердую плоть в себе, когда тело тряхнуло от наслаждения — и стиснул пальцы на плече мага. Наслаждение было острым и долгим.       И только когда это кончилось, он осознал, отчего так. Ничем не закончившееся возбуждение в гостинице, а до того — секс с Данариусом, который уже давно не заботился об удовольствии раба. То ли был слишком озабочен проблемами, то ли, что вероятнее, мстил за новый виток предыдущего побега... А под пристальным вниманием хозяина и стражи не было возможности даже самому... И уж тем более, не до того было с тех пор, как бывший раб покинул Минратос.       — Фенрис?       Глаза эльф так и не открыл, да и мысли еще слегка путались, когда он рассеянно выдохнул:       — Чем короче борода, тем лучше.       Замешательство любовника даже с закрытыми веками ощущалось так явно, что пришлось сделать над собой усилие. Фенрис не мог припомнить, испытывал ли он когда-нибудь нечто подобное. Воспоминания, хотя и вернулись, все еще оставались несколько хаотичными и неравномерными, но кое-что сразу выдвинулось на передний план.       Эльф приоткрыл глаза. Из своего положения он видел только острый подбородок и растрепавшиеся пшеничные пряди, что в лунном свете казались еще светлее. Но и этого хватило, чтобы осознать: это Андерс. Тот самый маг, которого Хоук когда-то небрежно представил как Серого Стража и своего знакомого буквально на пороге поместья Данариуса. Сам Фенрис тогда был не в восторге, конечно, что новоявленные спутники Хоука — маг и гном, но выбирать не приходилось. Он не был уверен, что справится один. Точнее, был почти уверен, что в одиночку выстоять не удастся.       Как в воду глядел. Все оказалось очень непросто. Оба мага стали ему любовниками, а Варрик — единственным другом.       — Ты как? — тревожно окликнул его Андерс.       — После двух магов крови — одержимый, — хмыкнул Фенрис. — Ну, хоть какое-то разнообразие.       И неожиданно заметил, что Андерс явно повеселел.       — Раз ты способен издеваться, значит, все не так плохо, — сделал вывод любовник и предложил. — Хочешь, принесу вина сюда? Ты сам говорил, что грех оставлять.       Фенрис хотел было раздраженно откликнуться в том смысле, что он и сам способен позаботиться о себе. Но еще ни разу никто ему после секса ничего не предлагал — напротив, ему самому приходилось...       — Принеси, — лениво «дозволил» эльф.       Андерс поднялся с кровати, и, в чем был — а точнее, почти безо всего, рубаха сбилась, как пелерина на платье дворянки — отправился к выходу. Сам Фенрис постарался использовать время на то, чтобы осознать, что произошло и как себя вести, но не удавалось. Стоило попытаться задуматься, как вспоминались прикосновения Андерса, его ласки, его движение — и мысли уходили куда угодно, но только не в нужную сторону.       И когда маг вернулся, Фенрис по-прежнему не знал, что ему сказать.       Но Андерс и не заводил разговоров, ни о чем не спрашивал. Молча подал бутылку и так же молча отпил из второй. Бокалами даже заморачиваться не стал, и на это Фенрис тоже обратил внимание. Андерс, чего у него было не отнять, умел понимать уместность.       Сейчас, после хорошего секса, Фенрис пил так, как ему действительно нравилось — не цедил, как положено в высших кругах, но и не лакал залпом, как обитатели Катакомб, когда им достается вино. Пил со вкусом и чувствовал каждый глоток. Но в сон все равно заклонило раньше, чем кончилась бутылка.       И это Андерс уловил тоже.       Было темно, но маг устроился рядом, вытянув скользкое покрывало, чтобы накрыться, и неловко спросил:       — Можно тебя обнять?       — Тогда утром у тебя снова встанет, — безжалостно напомнил ему Фенрис и усмехнулся. — Глупо об этом спрашивать.       — Я даже не знаю, где здесь можно омыться, — Андерс почти виновато пожал плечами. — Мне показали только комнаты. Ладно, завтра найдем.       — Это меньшая из всех проблем, которые у нас могут быть, — отмахнулся Фенрис и вдруг даже усовестился. — Андерс, ложись уже. Я в порядке, ни убивать, ни устраивать сцен не собираюсь.       Андерс улегся, закидывая руку на пояс Фенриса, и устроил колючий подбородок на его плече. И последнее, что эльф успел осознать перед тем, как провалился в сон — это то, как спокойно и расслабленно дышит Андерс.