Перерождение

      Спускаясь на кухню, Фенрис не был уверен, что действует верно. Возможно, нужно было как можно скорее поделиться новой информацией с соратниками, но в этом доме, где все преследуют свои интересы, за ним могли следить, могли подслушивать... Стоило хотя бы попробовать изобразить нормальное поведение.       Если сейчас вернуться, то придется спешить — от Андерса будут ждать каких-то действий, и лучше бы с этим не затягивать. Если действительно принести еды, то времени будет куда больше — магистры на себя времени не жалеют.       Фенрис добрался до кухни, ни разу не заплутав — указания Левзеи оказались очень точными, хотя оба в этих коридорах были впервые. Впрочем, уже на подступах Фенрис по запаху чувствовал, что не ошибся — пахло умопомрачительно вкусно. Вероятно, несмотря на снотворное, Дориан должен проснуться к обеду.       Это тоже было странно. Зачем усыплять хозяина дома? Чтобы избежать постельных утех? Но Дориан обязательно что-нибудь заподозрит, если вместо предвкушаемого секса провалится в сон. Во всем прочем смысла это не имело — ну, проспит на несколько часов дольше... Разве что успеть что-то сделать? Но что?       На кухне деловито сновали три девушки, а руководил ими широкоплечий пузатый повар — человек. Он держался с достоинством, и Фенрис не рискнул предположить, является ли тот ценным рабом или просто наемным слугой.       — Доброго, доброго, — пробасил повар, едва эльф появился на пороге с традиционным пожеланием доброго дня. — Хозяин-то ваш такой же лежебока, как наш. Мне велели вас еще до завтрака ждать — тебя или подружку твою. Да все уже остыло, так что давай я лучше сразу обед соберу. Или вас с подружкой здесь накормить?       — Хозяин не любит отпускать нас, — подумав, сообщил Фенрис.       Хотелось фыркнуть. Не иметь общения с рабами Дориана закономерно оказалось невозможно, учитывая, что хозяина они попросту усыпили — сами или с помощью купленного любовника. Но по его же, Фенриса, словам Андерс вырисовывался все более отвратительным господином в глазах остальных. Мелькнула даже мысль, что он такого не заслужил.       — То-то мне мои птички, — повар любовно провел рукой, указывая на девушек, — напели, что вас за господский стол сажают. Не любит, значит, отпускать... Ну, значит, на всех соберем. Ты иди уж, все равно один не утащишь, а я чуть попозже птичек пришлю.       Фенрис кивнул с благодарностью, но, покинув кухню, спешить не стал. Все равно в ожидании девушек поговорить не удастся... И уже не удивился, когда его перед выходом в холл отловил Лесар.       В голове вяло мелькнула мысль о том, что если удалось подслушать беседу именно Гэлада с Лесаром, то они не договорились, а значит, вполне логично, что оба желали поговорить с гостями по отдельности.       Фенрис постарался собраться с силами, хотя никогда не был силен в разговорах и уже опасался что-нибудь забыть. Но выхода-то не было!       — А вы не спешите, мой друг, — приветливо обратился к нему эльф, — исполнять прихоти вашего господина. Верно, это потому, что он вам не господин.       Эльф замер. Разумеется, Лесар знал больше. Этот эльф общался с Павусом-старшим, прекрасно знал про роль Гэлада в этом доме — да еще и видел начало вчерашнего вечера. Опытный глаз не мог не заметить странностей в поведении гостей, но все-таки так уверенно утверждать...       А Лесар не просто утверждал. Он говорил веско и вкрадчиво, как будто давал понять, что ему известно много больше. Но как ответить на это, Фенрис не знал, а потому пытливо посмотрел на собеседника.       — Я знаю, кто ты, — бросил Лесар. — И знаю, почему ты скрываешь имя.       Фенрис почувствовал, как внутри словно что-то оборвалось. Он не мог сейчас мыслить четко, волнение и панический страх лишали этой способности, и он первым делом машинально прикинул, сколько в доме может быть рабов. Едва ли больше двух-трех десятков. Если действовать постепенно, то отряд из троих... ну, двоих с половиной... вполне может уничтожить здесь всех.       Но оставался еще Дориан. Сын магистра, наверняка отлично обученный маг. Но Фенрису не хотелось его убивать, даже если он смог бы — тот вчера не выдал их страже. Но если Дориана оставить в живых, то ему придется отвечать за все содеянное здесь — как минимум перед отцом. Если его уничтожить, то... То повторится все то, что было на Сегероне. Фенрис не хотел больше убивать тех, кто протянул руку помощи.       — Побледнел, — констатировал Лесар. — Я не имею ничего против тебя лично, но вы трое уже нарушили покой этого дома. Лорд Павус-старший отдал четкие указания, и я намереваюсь их исполнить. Мое дело — не допустить вольнодумства или, тем паче, скандалов.       Он замолчал, и Фенрис слабо выдавил, понимая, что его просто загнали в угол.       — Чего ты хочешь?       — Вы все уйдете, сегодня же, — презрительно глядя, бросил Лесар. — Я бы не колебался ни минуты заявить, что в дом с угрозами ворвались преступники. Хозяин Дориан довел усадьбу до такого... состояния, что никто бы и не усомнился, что этот погром устроили налетчики, среди которых есть разыскиваемый беглый раб. Но лорд Галвард был точен в своих требованиях, и мне не хочется, чтобы этот дом мелькал в чьих-то рапортах. Но я пойду на это, если вы не уберетесь добровольно. Я просто даю тебе шанс разойтись миром. И даю слово, что не расскажу о вас даже после вашего ухода. Никому. По тем же причинам.       — Я не могу... решать за всех, — хрипловато произнес Фенрис. — Что бы ты ни говорил, я... действительно в долгу у... господина.       — Он увел вас с эльфийкой силой? — приподнял бровь Лесар. — Так что же вы не обратились к первому же стражнику?       — Нет, он... Он знал, что нужно сделать, чтобы я пошел с ним, — наугад выдохнул Фенрис, отчаянно гадая, знает ли этот эльф про убийство Данариуса.       — Я предполагал что-то подобное, — брезгливо поморщился Лесар. — Вероятно, у него нашлись и убедительные доводы, чтобы уложить тебя в постель. Когда раб служит честно, ни у кого не найдется методов для шантажа, ты сам виноват. У тебя есть время до вечера, чтобы ты мог убедить своего хозяина, который не умеет управляться с рабами — ни своими, ни чужими.       — А как ты... — Фенрис не мог не задать этот вопрос.       Лесар усмехнулся:       — Я привык внимательно приглядываться ко всем знакомствам хозяина Дориана, а подбородок, как ни старайся, ты скрыть не можешь. Когда ты говоришь или резко поворачиваешься, татуировки видно. А год назад, когда хозяин Галвард прибыл сюда со мной, здесь все только о тебе и говорили. И в этом доме я уже привык отмечать, как смотрят мужчины на других мужчин. Твой маг на тебя наглядеться не может, так что, полагаю, дальнейшая жизнь у тебя будет счастливей прежней.       — Я... понял, — низко и глухо произнес Фенрис, опустив голову — не потому что устыдился или боялся поймать взгляд. Просто было противно, что даже сейчас проклятые лириумные метки...       — Хозяин Дориан скоро проснется, — бросил Лесар. — И упаси тебя Создатель просить его о помощи. Я постарался максимально сократить ваше время для разговоров с ним и надеюсь, что вы все проявите благоразумие. Иди, не теряй драгоценных минут.       Лесар отступил — и сделал это вовремя. Симпатичная эльфийка с тяжело нагруженным подносом недоуменно покосилась на гостя, но, видимо, ей были даны четкие инструкции: она не задержалась, а поспешно проскользнула за дверь, позвякивая посудой. А где-то позади раздавался такой же перезвон.       Фенрис как во сне вышел вслед за горничной — или поварихой? — и медленно отправился наверх.       — Наконец-то, — приветствовал его Андерс — и по нему было видно, что он места себе не находил в ожидании. — Где ты был? Левзея пришла добрых полчаса назад.       — Говорите тише, — мрачно буркнул Фенрис. — Дориан был прав, тут у всех слишком длинные уши. А еще зоркие глаза и большие возможности.       — Эта комната — центральная из наших трех, — подала голос Левзея. — Так что подслушать можно только из коридора. Там никого не было?       — Никого, — отрицательно качнул головой Фенрис. — Возможно, нам милостиво дали время договориться, но я бы не рассчитывал. К тому же, я не знаю этого дома, и не знаю, что и откуда здесь можно подслушать.       — Нам принесли еду, я бы поела, — тревожно проговорила Левзея. — А то кто знает, как жизнь повернется.       Фенрис прислушался к себе и понял, что есть не хочет. Переживания и отвращение к себе лишили аппетита полностью, но поесть придется — просто для того, чтобы не терять сил, которые еще могут понадобиться. Но прямо сейчас заставить себя есть он не мог.       — Ешьте, — коротко бросил он. — А я пока расскажу.       Андерс коротко кивнул:       — Тут на всех с лихвой хватит, так что не стесняйся, Левзея.       — Очень вкусно пахнет, — живо отозвалась девушка. — Гораздо лучше, чем всякое... с отчаянием. Или с чем там? Унынием?       — С унынием мне бы сейчас пригодилось, — бросил Фенрис.       Он дождался, пока соратники перестанут греметь крышками, и, заколебался, как стоит говорить — по важности или по порядку? Но он настолько боялся что-нибудь упустить, что решил действовать по хронологии.       — Сначала я подслушал разговор, — начал он, пытаясь припомнить услышанное максимально подробно, хотя даже разобрать тогда удалось вроде не все. — Говорили двое — Гэлад, любовник Дориана, и, скорее всего, Лесар, его вы помните.       — Ты знаешь уже даже имя... — слегка невнятно прочавкал Андерс.       — Тогда я имени не знал, — пояснил Фенрис. — И разговора тоже тогда не понял. Лесар убеждал Гэлада что-то сделать, но тот не согласился. Теперь, кстати, понятно, почему они говорили здесь... Гэлад, видимо, отирался поблизости, дожидаясь, пока меня можно будет застать одного, но Лесар успел раньше.       — Или ты забегаешь вперед, или я чего-то не понимаю, — недовольно глянул на него Андерс.       — Забегаю, — хмыкнул Фенрис. — Они не договорились и разошлись. Потом я отправил Левзею к тебе, а сам собирался пойти на кухню, но заглянул в гостиную.       — А зачем? — полюбопытствовала Левзея.       — Не знаю, — Фенрис дернул плечом. — Предчувствие.       О том, что в тот момент он думал вовсе не о деле, а об Андерсе, говорить, конечно, не хотелось.       — Заглянул, и..? — поторопил Андерс.       Фенрис посмотрел на него долгим взглядом, слабо понимая, что чувствует. Было совестно: маг еще не знает, что одним своим наличием в отряде Фенрис подвел всех.       — И ко мне пришел первый, Гэлад, — Фенрис вздохнул. — И сообщил удивительные вещи. У него не любовь с Дорианом. Похоже, он вообще его с трудом выносит. Гэлада нанял Павус-старший, чтобы держать сына на поводке и узнавать обо всех его мыслях и намерениях.       Он замолчал, ожидая реакции, и она не замедлила проявиться.       — Добрый папа, — странным тоном произнес Андерс.       А Левзея неожиданно печально вздохнула:       — Как-то это... совсем низко. Уж лучше честно укладываться под магистров, чем вот так вот...       — У Гэлада были причины, — возразил Фенрис. — Он пытается спасти свою семью от нищеты и рабства.       — Я не об этом, — покачала головой девушка. — Я про Дориана. Это же отвратительно, когда тебя обманывает родной отец.       — Это не просто отец, это магистр, — веско проговорил Андерс.       — Кажется, ты оценил всю прелесть Тевинтера, — мрачно фыркнул эльф. — Гэлад... гм... пожалуй, уместно будет сказать, умолял меня убедить вас всех, что нам нужно покинуть гостеприимный дом Дориана.       — Это вряд ли, — Андерс нахмурился. — А какова причина?       — То, что мы плохо влияем на Дориана, — бросил Фенрис. — Он начал думать, и того и гляди начнет действовать. Одному Создателю известно, как.       Левзея нервно вздохнула, а вот реакция Андерса была более примечательной — он промолчал. О чем-то глубоко задумался, но ничего не сказал. Хотелось бы выяснять, что он там такое обдумывает, но поделиться остальным хотелось еще больше, поэтому Фенрис торопливо поднялся, выглянул за дверь, убедился, что коридор пуст, и вернулся. А Андерс все еще молчал.       — После этого разговора я спустился на кухню. И когда уже шел назад, мне встретился и Лесар, — тяжело вздохнул эльф.       — И что он сказал? — Левзея запустила зубы во что-то, к чему долго принюхивалась, и вдруг довольно громко застонала. — Я не знаю, что это, но это ужасно, ужасно вкусно!       — Это ферелденский жареный сыр, — скривился Андерс. — Я к нему и не притронусь, во время жизни в Круге наелся с лихвой. Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу кого-то, кому он нравится. Дориан, видимо, извращенец. А может, нас просто настолько хотят выжить отсюда.       — Даже не представляешь, насколько, — Фенрис его оптимизма не разделял. — Лесар... он узнал меня. Точнее, эти проклятые татуировки. И пригрозил, что отдаст нас страже, если мы до вечера не покинем дом.       Соратники разом перестали жевать. Андерс отодвинул от себя край подноса, а Левзея бессильно опустила руку с жирным куском неизвестно чего — точнее, того самого сыра. И теперь они молчали оба. Фенрис почувствовал себя неуютно.       — Я понимаю, что дело во мне, — резко произнес он. — Но... Это уже произошло, и нам надо решить, как действовать дальше.       Андерс мотнул головой и уточнил:       — А у него что за причина нам угрожать?       — Та же самая, — ответил Фенрис. — Только он не просит, он... Сказал, что не в его интересах приводить стражу в дом, но если мы не уйдем, то он пойдет и на это, потому что иные последствия еще менее желательны. Он, разумеется, в курсе, зачем здесь бывает Гэлад, и надеется с его помощью отвлечь Дориана от неугодных мыслей. Но договориться с Лесаром нельзя. Он действительно предан Павусу-старшему.       — Не вини себя, Фенрис, — вдруг произнесла Левзея. Она как-то сокрушенно оглядела кусок в своей руке и отложила его в сторонку, взявшись за что-то другое. — Если он действительно предан хозяину, то он бы нашел и иной способ действовать. Возможно, не будь у него возможности для шантажа, этот способ понравился бы нам куда меньше. А так у нас, по крайней мере, есть время. И шанс уйти самим. И даже если он потом доложит...       — Нет, не в его интересах вообще привлекать внимание к Дориану, — со вздохом протянул Фенрис.       — Возьму с собой, — эльфийка бережно завернула сыр в салфетку. — Эта вкусная штука поднимет мне настроение, когда мы будем... где-нибудь.       — Подождите, — Андерс взмахнул рукой, привлекая внимание. — Пока мы думаем только о том, что от нас хотят... Но в этом доме есть еще один человек, который...       — Ты про Дориана? — Фенрис усмехнулся. — Он здесь никто. Лесар отдал приказ усыпить его снотворным, чтобы он поменьше общался с нами.       — Но Лесар действует тайно, — возразил Андерс. — Он не может держать хозяина в таком состоянии, а ты говорил про вечер. Если Дориан проснется под вечер или следующим утром, он не сможет не сделать соответствующих выводов.       — Он должен проснуться... сейчас, — эльф уставился на мага. — Но Лесар особо предупредил о том, что он не должен узнать ни о чем. Зачем нам вызывать на себя его гнев, если Дориан ничем не поможет?       — А я думаю, что Дориану следует знать, что его любовник — не настоящий, — выпалила Левзея. — Ну, что он ему не любовник. Ну... Вы же поняли меня? Я думаю, господин Дориан быстро вспомнит, что он знатного рода, когда узнает, что его обманывали. А Лесар — раб. И пусть он раб старшего Павуса, того сейчас здесь нет, а Дориан — есть.       Андерс вдруг оживился:       — Я как раз об этом думал! Еще тогда задумался, что кто-то появления этого Гэлада не предусмотрел. Значит, Лесар, угрожая, не мог знать, что нам известно про мнимую любовь Дориана. И этим можно распорядиться. Поешь, Фенрис. Кажется, нам потребуются все силы. Надеюсь, нам не придется драться.       Фенрис уселся на кровать, подвинув Левзею, цапнул тарелку с тушеным мясом, на которую почему-то никто не позарился.       — Как ты можешь это есть, оно же с ананасом, — поморщилась Левзея. — Сладкое мясо — гадость какая. Чувствуешь, пахнет?       — Чувствую, — в голосе Фенриса прозвучали довольные нотки. — Мне пару раз у Данариуса такое перепадало. То есть вы все... готовы рискнуть?       — Я готов, — Андерс усмехнулся. — Конечно, Лесар непременно доложится Павусу-старшему, и все будут знать, что мы в Каринусе, но Хоук об этом и так, скорее всего, знает. Или знает кто-то другой, кто отдал приказ нас ловить. А уж как Дориан распорядится полученной информацией...       — Если господин Дориан будет знать, кто мы, Лесар уже не рискнет позвать стражу, — выдала еще одно размышление Левзея. — Потому что он может выдать себя — и тогда станет соучастником в глазах закона. Конечно, ему вряд ли что-то грозит, но скандал — точно.       Фенрис в растерянности оглядел... друзей. Так соратников назвал Лесар — и кривился от презрения. Но они и в самом деле вели себя как друзья. Эльф даже поймал себя на мысли, что знает теперь, что Левзее нравится ферелденский жареный сыр, а она уже знает, что ему нравится рагу с ананасом. И оба знают, как Андерс едва не женился на хасиндской девице, а он, в свою очередь, рассказывал про то, что Варрик начал новую серию — «Мечи и Щиты»... Думать о том, что будет, едва граница Тевинтера будет позади, расхотелось окончательно.       И Андерс окончательно его «добил» — улыбнулся:       — Запомню, что тебе нравится, Фенрис, — произнес он мягко. — Вдруг когда-нибудь нас на бал пригласят?       Эльф уткнулся в тарелку и попытался сосредоточиться. Следовало побыстрее поесть и быть во всеоружии.                            Ждать пришлось довольно долго. Соратники по большей части молчали, иногда вяло переругивались, но не со зла, а скорее, от напряжения, которое все росло и росло. Фенрис не договорился о чем-то конкретном с Лесаром и теперь чувствовал, что даже всей полученной информации мало, чтобы реализовать довольно дерзкий план.       По очереди караулили у балюстрады лестницы, надеясь увидеть что-то, что позволит понять — пора действовать. Время было еще только послеобеденное, до вечера — довольно размытое понятие — оставалось несколько часов, но неопределенность мучила.       Пришла очередь Левзеи дежурить — они старались достаточно часто меняться, чтобы поменьше мозолить глаза, хотя Фенрис не сомневался, что Лесар все прекрасно знает. И не вмешивается — пока. Оставалось только гадать, что может стать отправной точкой для того, чтобы он начал свою игру. Или, что вернее, войну.       Андерс ждал нервно — надел посох; раздражающе постукивал пальцами по подоконнику, когда отходил к окну; глубоко вздыхал; перебирал сумку с зельями, словно там что-то могло поменяться... Фенрис не лез — в конце концов, это он невольно навлек беду на отряд, и ругаться с Андерсом было не только совестно, но еще и опасно. Кто знает, где в следующий раз придется ночевать? На той же мягкой постели с порванной простыней или в городской тюрьме? Это если вообще придется.       — Андерс, — наконец не выдержал Фенрис, — ты... понимаешь, что не слишком удачно выбрал союзника? Это Тевинтер. Здесь я — раб, даже если мой хозяин убит.       — А? — маг отвлекся от бутылочек с восстанавливающим зельем и нервно усмехнулся. — Если мы выберемся из Тевинтера и окажемся в Вольной Марке... Вспомни эти слова о неудачных союзниках, когда меня будут вешать. Хотя, учитывая Справедливость, я скорее погибну в бою, чем меня смогут захватить и казнить.       — Мы можем не идти через Вольную Марку... — через силу произнес Фенрис, потому что мечтаниями старался не доходить дальше границ Тевинтера. — Мы можем попытаться пробраться в Антиву или Ривейн, и добраться до Орлея морем. В Ривейне до нас никому дела нет, да и Церковь там, насколько я помню из рассказов Изабелы, значит гораздо меньше. Там много следующих Кун, а еще пророчиц, которые... Это же магессы, кажется? Хотя я могу ошибаться. Про Тевинтер в Вольной Марке тоже много что говорят, но правды среди этого...       — Ты действительно хочешь идти со мной? — все-таки задал неприятный вопрос Андерс. — Когда мы планировали бежать в Орлей, ты не помнил даже, кто я. А теперь ты не только вспомнил, но и... Появились другие обстоятельства.       — Я... не знаю, — Фенрис мог бы солгать, но не хотел. Только не сейчас, когда в этом доме и без того хватает лжи, интриг и полуправды. — Я обещаю, что буду с тобой, пока от этого зависит жизнь. Любого из нас троих, мы... почти команда. Но когда — или если — я смогу отвечать только за себя...       — Я понимаю, ты уйдешь, — вздохнул Андерс. — Я давно об этом думал. Я ничего другого и не желал, когда приехал в Тевинтер — освободить тебя из рабства, отдать давний долг, увезти отсюда, вернуть память. Больше ничего. Честно говоря, я не особенно задумывался, что будет, если мне все это удастся — и это-то казалось не слишком осуществимым. Но из Киркволла я сбежал, по всей Вольной Марке меня могли искать, терять мне было нечего, а разницы, где умереть, не было никакой. Фенрис, даже если ты не солгал и не обманывался тогда, когда говорил, что пришел ко мне добровольно... Я понимаю, что все это значит для тебя не больше, чем приятное дополнение. Точнее, попытка совместить приятное с бесполезным.       — Я хотел только сказать, что подумаю, — приподнял бровь Фенрис. — Я пока не строил никаких планов.       — Это... — начал было Андерс, но его прервали.       Левзея рывком распахнула дверь и выпалила:       — Мессир, Фенрис! Господин Дориан идет сюда! Кажется, сюда. Ругается! Кстати, очень красиво ругается. И не один, с ним эльф. Красивый...       Фенрис, опиравшийся плечом о пустой платяной шкаф для гостей, выпрямился и рванулся к порогу, напрягая слух — и тотчас разобрал:       — Да что здесь происходит?! Гэлад, любовь моя, дождись меня в спальне, я приду через час-другой. Заодно можешь поискать, куда делся мой посох. У меня нет расстройства личности, я точно помню, что ставил его на подставку! Отстань, Доротея! Да вы все сговорились, что ли?       Фенрис увидел, как хозяин дома взбегает по лестнице, и, едва тот поравнялся с Левзеей, не удержался:       — Да, они сговорились.       — Подождите, пожалуйста, — раздраженно отмахнулся от него хозяин дома. — Гэлад, если уж ты так хочешь побеседовать с моими гостями... Знакомься, это... маг, эльф и эльфийка. Свои имена они тебе назовут, только если сами захотят.       — Хорошо, — изумленно выдавил тот, и с надеждой воззрился на Фенриса.       А вот Фенрису не оставалось, кроме как побыстрее отвести взгляд. Разговор, и без того обещавший стать непростым, очевидно, осложнился...       — Пройдемте в гостиную, — непреклонно пригласил Дориан. — Так будет лучше, особенно если мне... не послышалось.       Фенрис обернулся, увидел, как Андерс подхватывает свой походный мешок, и слегка успокоился. По крайней мере, маг понимает, что дело может обернуться плохо — настолько, что даже заглянуть через площадку в спальню не будет времени. Сам Фенрис забрал свой меч и оба мешка — свой и Левзеи, которая поспешно отправилась вслед за хозяином дома, отчаянно косясь назад.       И едва дверь гостиной за всей компанией захлопнулась, как Дориан привычно многословно заговорил:       — Садитесь, друзья мои, и объясните мне хоть что-нибудь. Садись и ты, любовь моя, тебе, наверное, сейчас нелегко стоять...       Фенрис, зашедший последним и проверяющий, насколько плотно прикрыта дверь, почувствовал, что скулы невольно заливаются румянцем. Даже слышать это было неловко.       Левзея и Андерс расположились напротив Дориана — и при этом оставили место для него, Фенриса, но эльф предпочел остаться поближе к двери. На всякий случай.       Дориан выждал несколько мгновений, вперившись в него внимательным взглядом, и убедившись, что гость не собирается принимать настойчивое приглашение, повторил свой вопрос:       — Итак, что здесь случилось, пока я спал? Говорите смело в этих стенах.       — Почему? — не выдержал Фенрис. — Здесь какие-то особые стены? В этом доме действительно слишком много... длинных ушей.       Гэлад испуганно на него уставился, но Фенрис предпочел проигнорировать взгляд.       — Да, особые, — пояснил Дориан. — Эту гостиную мой отец, мой дед и прочая-прочая использовали для того, чтобы именно принимать гостей. И разговоры здесь всегда велись... разные. Порой — приватные, совсем приватные. Именно поэтому я предпочитаю большинство времени проводить здесь. Если, конечно, не занят какой-нибудь ерундой вроде рисования. Эти стены впитали в себя столько магии, что, наверное, устоят, даже если на дом свалится дракон.       — Это многое объясняет, — пробормотал Фенрис.       — А вот мне не объяснили абсолютно ничего! — снова распалился хозяин дома. — Я проснулся к обеду... Ладно, понимаю, полночи не спал. Но мне принесли еду в спальню, хотя я о том не просил! И куда запропастился мой посох? И...       Фенрис медлил. Не знал, с чего начать разговор, да и присутствие любовника Дориана смущало. Он вроде как обещал решить все миром, а сейчас выходило...       Однако Андерс оказался решительней. Он примирительно выставил вперед ладонь и проговорил мягко и решительно одновременно, как будто что-то объяснял пациенту:       — Выслушайте нас, мессир Дориан. Я должен предупредить, что вам нелегко будет услышать то, что мы хотим сказать, но... Поверьте, так будет лучше. Это я вам как целитель говорю. Мессир Гэлад, ведь вас так зовут? Не стоит так волноваться. Если хотите, у меня найдется настойка выносливости, она поддержит ваши силы.       — Вы же не... — жалобно прошептал тот. — Смилуйтесь, господин!       — Вы знакомы? — тотчас повернулся Дориан, внимательно оценивая взгляды обоих.       — Нет, мы не знакомы, — покачал головой Андерс. — Я лишь слышал про вашего друга, увидел впервые.       — М... Прошу простить, — слегка смутился хозяин дома. — Я предпочитаю не афишировать наши с Гэладом отношения, но раз уж он так хотел быть со мной в этот момент... Надеюсь, это не станет препятствием к взаимопониманию?       — Не станет, — заверил Андерс. — Так вот послушайте и постарайтесь не... не очень горячиться, пока вы не узнаете всего.       Дориан свел красиво очерченные брови и внимательно оглядел всех в комнате, не исключив и замершего у двери Фенриса.       — Полагаю, вы все знаете что-то такое, о чем не знаю я, — заключил он. — И это довольно неприятно. Но я желаю узнать.       — Наверное, это следует сказать мне, — уронил Фенрис, перебивая Андерса и прямо глядя на Гэлада. — Дело в том, что вас, мессир Дориан, обманули. И я даже не могу сказать, кто, потому что вас обманывали все. Но кое-кто делал это не по своей воле. А вот некоторые, напротив, очень хотели играть против вас. Ваш... возлюбленный — не возлюбленный вам. Это вы его любите, а он лишь отрабатывает долг перед вашим отцом, чтобы спасти тех, кто дорог ему. Ваш раб Лесар — не ваш, он тоже служит только вашему отцу...       Фенрис хотел было продолжить, но Дориан покачнулся так, как будто перед ним раскрылась бездна. Лицо его исказилось, словно он отчаянно пытался объять и понять услышанное, но не мог. Эльф замолчал, но Дориан и того, казалось, не заметил. Он схватился рукой за подлокотник кресла и подался вперед, внимательно и неприязненно глядя на Фенриса:       — Какого... То есть... С чего вы взяли, что..?       Он повернулся к любовнику, который сидел ровно, будто посох проглотил. Лицо его было бескровным, а губы дрожали.       — Это... — Дориан отчаянно дернулся и тронул его за плечо. — Гэлад, ты... Ты знаком с моим отцом?       — Д-да, — эльф поднял на Фенриса ненавидящий взгляд. — Я мог бы соврать. Но больше... больше не могу. Даже ради... Ведь есть же предел! Я этому эльфу все рассказал! Не выдержал. А он... Да, он говорит правду.       — Так что про моего отца? — маг по-прежнему цеплялся за его плечо. — Ты знал его раньше? Ты... Он — мог. Но как мог ты?!       — Дориан, послушай меня, прошу тебя... Я понимаю, что теперь не... но...       — Что он пообещал тебе?!       — Спасти мою семью от рабства, — выдохнул Гэлад, сжав зубы и отвернувшись. — На себя я давно махнул рукой, но у меня есть те, кого я люблю. И ты, Дориан... Я успел тебя узнать. Ты не такой, как твой отец. Я не желал тебе зла.       Фенрис видел, что пальцы Дориана сжались на плече эльфа до побелевших костяшек. Он наверняка причинял боль, но Гэлад молчал. И уже ни на кого не смотрел.       — Нет, — мучительно простонал Дориан, резко отпустил и повернулся к Фенрису. — Вы говорили что-то еще. Я требую объяснений. Я должен знать, как... И почему об этом знаете вы, пробыв в этом доме меньше суток, но не знаю я.       — Мессир Дориан, — Левзея вмешалась внезапно, и голос ее подрагивал от сочувствия. — Мы не хотели причинить вам боль, но дальше было бы только хуже, наверное. Не держите зла на своего друга. Поверьте, у меня была не самая простая жизнь, и я, наверное, тоже бы так могла... Если бы у меня был кто-то, кем я дорожу.       — У меня... — Дориан шумно сглотнул, — таких нет. Больше нет. Точнее, у меня есть подруга, но отец запретил мне общаться с ней, и я... не стал искать способов, потому что в моей жизни появился... он. Спасибо, конечно, леди, за ваше сочувствие, но я не собираюсь лечь на пол и плакать. Я хочу знать!       — Я расскажу, — Фенрис отвлек внимание от Левзеи. — Ваш отец отправил вас сюда... Не знаю, на что он надеялся, но он приставил к вам шпионов. Ваш Лесар полностью подчинен вашему отцу. Он прекрасно знал о том, что ваш отец нанял вам... любовника. И поддерживал вашу уверенность, что вы нарушаете его запрет. Но стоило нам появиться, как вы начали проявлять свойственные вам стремления, и... Лесар начал угрожать нам, а мы, в свою очередь, начали выяснять. Вы так долго спали не оттого, что... потеряли много сил. Вам подсыпали снотворное. А за это время Лесар попытался вести свою игру. Он хотел, чтобы мы ушли, а вы занялись тем, чем вам и положено заниматься — забавляться живописью, музыкой, книгами и... вашим другом.       Дориан низко наклонился и выдохнул:       — Я всегда ожидал, что мой отец... доставит мне неприятностей, но не думал, что он разрушит всю мою жизнь. Интересно, если в этом мире хоть кто-то, кто сможет... — тут Дориан резко оборвал себя и повернулся к эльфу, — Гэлад. Расскажи мне все, как было. Ты знаешь, что я здесь заперт, но, учитывая обстоятельства, мне достаточно лишь капризно пожаловаться, что ты недостаточно искренне... Я хочу знать, с чего все это началось.       Фенрис прикрыл глаза. Дориан действительно был балованным и изнеженным магистерским отпрыском, но воля к жизни у него отменная. Фенрис пока не знал, что думать об этом новом знакомце, но подумать определенно стоило.       Гэлад сдавленно повторил уже известную Фенрису историю об отце, супруге и сыне. И заговорил о том, чего союзники пока не знали:       — Магистр Галвард пришел ко мне, когда меня уже привели в барак. Точнее, он пришел не ко мне. Нас там было... пятнадцать или около того. Все эльфы, людей отдельно селят... Нас было проще выкупить, чем рабов, пока не завершены были хлопоты по оформлению. Он осмотрел нас всех и сказал распорядителю... Я даже помню: «Этот подойдет. Хорошенький и складный». Распорядитель сразу разогнал остальных, а магистр предложил мне сделку. Он обещал настоящие деньги. Я честно сказал, что... ничего такого не умею, но он сказал, что ему это и нужно. И он не обманул, платил щедро. Нам с Ареттой и сыном хватало четверти ежемесячного содержания, чтобы жить. Остальное я откладывал.       — Наверное, я должен тебя ненавидеть, — Дориан скривился, не глядя на любовника. — Но не могу. А почему ж ты тогда приходил через три дня на четвертый, раз тебе за это платили?       — Магистр Галвард не велел частить, — покорно пояснил Гэлад. — Он опасался, что ты... научишься семейному быту. Я должен был стать... радостью, но не семьей.       — То есть тем, что мне предлагается иметь, если я женюсь, — язвительно и горько буркнул Дориан. — Спасибо, папа, никогда не забуду.       — Дориан, — голос Гэлада дрогнул. — Мне никогда тебя не понять в твоей склонности, но знаешь... Я знаю, что такое — любить. И я видел, что ты умеешь. Так же, как меня любит Аретта. Ведь она знала, куда отпускает меня — и так же смотрела. Понимала, на что я иду и зачем.       — Не стоит, — Дориан помолчал и тяжело вздохнул. — Иди обратно в спальню... Я не трону тебя больше, не беспокойся. Мы еще поговорим... наедине. И... У меня нет денег, но в этом демонами проклятом доме найдется достаточно дорогих побрякушек, которые ты сможешь продать. И молчи обо всем! Это в твоих же интересах, чтобы Лесар не распустил слух, что нас ограбили. Или не сделал еще какую-нибудь гадость. Кстати, если встретишь его, отправь сюда. Скажи, что я не в себе и плююсь огнем. А уж с ним я... поговорю.       Гэлад поднялся на ноги, не очень уверенно, и Фенрис не мог понять, отчего так — то ли слабость, то ли после проведенной ночи... Но эльф воспаленными глазами посмотрел на него и пробормотал:       — Наверное, я должен благодарить. Магистр Галвард позаботился о том, чтобы у меня было много красивой одежды; позаботился о том, чтобы я как будто случайно появился на пороге этого дома с этажеркой, которую якобы вырезал и собрал сам; позаботился о том, чтобы все было так, как в мечтах, которые так неосторожно юный Дориан высказывал при рабах... Но он не предусмотрел того, что те, кем он играет, имеют собственные чувства. И сейчас я благодарен тебе уже за то, что мне не придется больше лгать. А если Дориан...       — Разумеется, я сдержу слово, — хозяин дома, хоть и был еще болезненно бледен, уже начинал напоминать себя прежнего. — Я бы мог распродать все это сам, чтобы иметь деньги, но беда в том, что я слишком дорожил тем, что дорого отцу. Надеялся, что когда-нибудь мы сможем поговорить — и не хотел добавлять взаимных трудностей, тем более что мне это мало бы чем помогло. Но теперь... Иди, Гэлад, это уже не касается тебя. Скоро ты сможешь навсегда отсюда уйти. И, надеюсь, быть счастливым... со своей Ареттой.       Эльф еще раз посмотрел в лицо Фенрису — и вышел, тихо притворив дверь. Фенрис облизнул губы. Было в этом прощании что-то... безнадежное.       — Это только то, что касается моих чувств, — вдруг ожесточенно проговорил хозяин дома. — Я... переживу это. Наверное. Со временем. Вы были правы, Фенрис... или Андерс... Что лучше знать, чем не знать. Я был неосмотрителен. Забыл, что я почти магистр, а значит, мне не положено любить и быть счастливым. Мне положено раскланиваться с омерзительными людьми, интриговать и — опционально — проводить кровавые ритуалы. И, возможно, один я сейчас проведу.       Фенрис нервно дернулся, но Андерс легко разрешил напряженную атмосферу, спросив спокойно и даже как-то великосветски:       — Вы владеете магией крови, мессир Дориан?       — Нет, — усмехнулся тот. — И не стремлюсь владеть. Магия крови — «прибежище слабых духом», как с самого детства говорил мне мой дорогой отец. Впрочем, сейчас у меня даже посоха нет... Но Лесар так просто не уйдет. Я, видите ли, достопочтенный преступник против государства, не выношу, когда кто-то играет на моих чувствах. Особенно светлых. Я не святой брат Церкви, и меня трудно обвинить в излишней порядочности, но этого я не прощу. Никогда и никому. Даже отцу. Особенно отцу!       — Нам жаль, что так получилось, — вздохнула Левзея. Она еще явно сочувствовала — и не могла остановиться.       — Не вы это начали, — поморщился Дориан. — Сколько бы я еще жил, упиваясь этой «любовью»? Кстати... Вы, Фенрис, правы и в другом. Отец не мог ограничиться полумерами. Если он настолько... настолько ни во что меня не ставит, он должен иметь какой-то план. И я буду не я, если не узнаю, какой именно! Рано или поздно я бы поставил вопрос ребром. Скорее всего, потребовал бы, чтобы Гэлад жил со мной... или выкинул бы еще какую-нибудь глупость.       — Этого так просто не узнать... — осторожно заметил Андерс. — Ваш отец явно просчитывает даже не на ход, а на пять вперед.       — Узнаю, — хмыкнул Дориан. — Отец не хотел рушить худой мир между нами? Получит добрую войну!       Андерс занервничал еще больше и возразил:       — Это не всегда приводит к... ожидаемым последствиям.       — Все лучше, чем тухнуть в этом болоте, — бросил хозяин дома. — Я добьюсь... чего-нибудь!       Фенрис уже хотел было встрять, хотя ему не было дела до семейных отношений дома Павус, когда в дверь вдруг заглянули.       — Прошу простить, что прерываю беседу уважаемых господ, — сдержанно извинился Лесар. — Но ваш друг, хозяин Дориан, сообщил мне, что вы... расстроены. И, кажется, он расстроен тоже, хотя я не возьму в толк, что могло его огорчить.       — А, Лесар... — как-то вкрадчиво и мягко проговорил Дориан. — Подойди-ка.       — Ваши гости... не доставят нам хлопот? — слегка напряженно уточнил слуга, но ослушаться приказа не посмел, хотя Фенрис захлопнул за ним дверь с самым мрачным видом.       — Не доставят, — мирно отозвался Дориан, и вдруг тон переменил. — Хлопот тебе доставлю я. Ты, мерзавец, решил, что можешь себе позволить крутить свои дела под носом у хозяина?!       — Позвольте, господин... — Лесар явно растерялся. — Если эти господа... Вполне вероятно, что вас обманули.       — Меня обманули, — резко подтвердил Дориан. — Только не они. Меня месяцами обманывал ты! И ты за это заплатишь. Я — полновластный владелец семейного имения. Это тебе не место в Магистериуме, а ты знаешь законы. Я имею право распоряжаться тобой по собственному усмотрению. А если магистр Галвард будет против, он будет решать этот вопрос со мной.       Фенрис чувствовал удовлетворение и отвращение — в равной степени. Смотреть на то, как вершится правосудие, было приятно. Но вот то, что вершится оно типично тевинтерскими методами...       — С этой минуты ты лишаешься своего поста, — с мстительным наслаждением произнес Дориан. — Нет, без работы не останешься, получишь место уборщика отхожих мест и кухни. Но для начала посидишь в темнице под домом пару дней. Без еды, разумеется. А после этого будешь приносить мне все свои отчеты, и я буду отправлять их сам. И если меня в них что-то не устроит, значит, придется применять телесные наказания. Вы тут все знаете, что со мной можно договориться, но если будет надо, рука у меня не дрогнет. Думается мне, под моим Кошмаром ты быстро напишешь то, что я скажу.       Лесар изумленно смотрел все время, пока Дориан продолжал свою речь, а потом неуверенно заикнулся:       — Но магистр Галвард...       — ...конечно, заметит, — фыркнул Дориан. — И примчится сюда. Но за это время ты научишься есть свои отходы, если посмеешь пойти против меня. Фенрис, прошу вас, приведите... кого-нибудь, чтобы принесли кандалы и кнут.